О византийской феме в Таврике в правление императора Никифора I Геника (802-811): критические замечания к гипотезе Тибора Живковича

DOI:

Цитирование. Науменко В. Е. О византийской феме в Таврике в правление императора Никифора I Геника (802–811): критические замечания к гипотезе Тибора Живковича // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2017. – Т. 22, № 5. – С. 75– 85. – DOI:

Казалось бы, что вышедшая почти 20 лет назад на русском и английском языках статья К. Цукермана подвела итог под многолетней дискуссией вокруг даты учреждения первоначальной византийской фемы в Тав-рике – фемы Климатов. Французский исследователь, опираясь на новую хронологию вступления на патриарший престол Иоанна VII Грамматика (21 апреля 838 г.), установленную У. Тредголдом [51, р. 178–180], а также последовательность связанных между собой событий, предшествующих образованию фемы на полуострове, которые изложены в сочинениях Константина VII Багрянородного и Продолжателя Феофана [8, с. 170–173; 18, с. 55– 57], аргументированно предложил их новый хронологический ряд:

• 1.    Интронизация Иоанна VII Грамматика: 21 апреля 838 г.

• 2.    «На следующий год» (т ф 5 ’ d niovTi e tei), после безрезультатной арабо-византийской военной кампании весны-лета 839 г., прием в Константинополе императором Феофилом (829–842) хазарского посольства с просьбой построить крепость Саркел на Нижнем Дону: не ранее конца лета 839 г.

• 3.    Византийская экспедиция во главе с Петроной Каматиром и строительство Сар-кела: 840 г. и, возможно, зима 840–841 гг.

• 4.    Возвращение Петроны в Константинополь, его доклад Феофилу об увиденном в Херсоне и в Хазарии и решение об организации фемы в Таврике: весна – лето 841 г. [25, с. 312–316; 54, р. 210–215.].

В свое время мы полностью согласились с гипотезой У. Тредголда – К. Цукермана [10, с. 689–692]. Она была поддержана, пусть и с некоторыми коррективами, многими отечественными и зарубежными исследователями [1, с. 215–216; 34, с. 291; 28, с. 311; 46, с. 320; 39, р. 169, 174; 19, с. 222–223; 27, с. 269; 29, р. 33; 17, с. 115]. Однако, на сегодняшний день, эту поддержку трудно назвать повсеместной. В последние годы оба наиболее важных тезиса данной гипотезы (дата интронизации Иоанна VII Грамматика и ее хронологичес- кая связь с учреждением фемы в Таврике) вновь вошли в разряд дискуссионных.

Подавляющее большинство авторов, вышедших за последние 20–25 лет обобщающих либо справочно-энциклопедических работ по истории Византийской империи и восточно-христианской церкви при установлении даты интронизации Иоанна VII Грамматика по-прежнему следуют старой точке зрения В. Грюмеля (21 января 837 г.) [38, р. 162–166], при этом без особой аргументации и обсуждения версии У. Тредголда [50, р. 1052; 43, S. 176; 40, S. 326, № 3199; 32, p. 543, 570; 30, p. 290; 5, с. 485]. Сравнительно недавно поставлена под сомнение сама возможность хронологической связи в источниках между вступлением на патриарший престол Иоанна Грамматика и датой учреждения фемы в Тав-рике. В результате, автор этой гипотезы, настаивая на невозможности использования сведений Продолжателя Феофана при реконструкции последовательности интересующих нас событий, вынужден был вновь вернуться к прежней (широкой) хронологии для учреждения византийской фемы на полуострове – между 833 и 842 гг., которая была основной в историографии на протяжении всего ХХ в. [15, с. 552–557].

Обзору перечисленных спорных вопросов, связанных с ранней историей фемы в Крыму, и анализу аргументов сторонников существующих точек зрений по этой проблематике посвящена наша отдельная работа [14]. Чтобы избежать повторов, заметим, что основной, на сегодняшний день, остается все-таки версия событий, предложенная впервые У. Тредголдом и К. Цукерманом. Также важно подчеркнуть, что, при всей разноголосице мнений, все участники дискуссии придерживаются позиции искать решение данной научной проблемы в пределах правления императора Феофила (829–842). Это прямо согласуется не только с информацией наших основных источников – Константина Багрянородного и Продолжателя Феофана, но и не противоречит единственному официальному визан- тийскому документу, упоминающему фему Климатов – Тактикону Ф.И. Успенского, составленному около 842–843 гг. [45, p. 45–47].

В этой связи более серьезного внимания заслуживает гипотеза Тибора Живковича, предложившего поместить интересующую нас реформу системы административного устройства византийских владений в Таврике в конце правления императора Никифора I Геника (802–811), что, насколько нам известно, в историографии было сделано впервые ([53, с. 52– 58, 81–85]; см. также более раннюю работу автора, где приводится традиционная, до появления работ К. Цукермана, дата образования фемы в Крыму – около 833 г.: [7, с. 347]). Интерес вызывает даже не столько ее новизна, сколько круг вопросов по истории региона и фемной системы в Византии в целом, которые дополнительно возникают в процессе обсуждения версии сербского историка, оставшейся практически не известной специалистам (исключение: [23, с. 116, 118–119]). В своей статье мы попытаемся дать критический анализ точки зрения Т. Живковича, наиболее оригинальной и одновременно наиболее искусственной гипотезы о времени появления фемы в Таврике в современной историографии. Ее слабости, как мы попытаемся показать, связаны с лакунами в источниковой и историографической базе исследования, что, тем не менее, не лишает работу научной ценности.

Свою гипотезу Т. Живкович сформулировал в статье, которая, по сути, является концептуальной попыткой представить обновленную картину политических и административных преобразований на северных и северозападных окраинах Византии в конце VIII– IX вв. [53, p. 84]. Работа содержит многочисленные ценные наблюдения, особенно в отношении ранней истории ряда балканских фем (Далмации, Стримона). Однако, нас в данном случае интересует только та часть исследования, которая посвящена хронологии событий, связанных с введением фемной системы в Таврике. Суммарно основные выводы автора выглядят следующим образом.

По мнению сербского историка, введение фемной системы в Таврике проходило в два этапа. На первом из них была учреждена фема Климатов, территория которой, с учетом содержание топонима «климаты» в трактатах Константина Багрянородного, охватывала области между Херсоном и Бос-пором. Сам Херсон, несмотря на географическую принадлежность области Климатов, не был включен в состав новой фемы, оставаясь под управлением архонтов, не зависимых от фемного стратига. Дату образования фемы Климатов, как и ряда других византийских фем – Диррахия, Халдии и Крита, Т. Живкович относит к концу правления Никифора I Геника. Результаты этой реформы впервые нашли отражение в Тактиконе Ф.И. Успенского, записанного, по его мнению, при преемнике Никифора I императоре Михаиле I Рангаве (811–813), в период между июнем 812 г., когда был заключен известный мир с франками, и июлем 813 г., когда Михаил I был отстранен от власти.

На втором этапе происходит реорганизация фемы Климатов в фему Херсон, означавшая переход города Херсон под прямое управление византийского стратига, превращение его в центр обширной провинции и отмену института городских архонтов. Как считает Т. Живкович, Константин Багрянородный, относивший появление стратига фемы в Херсоне ко времени императора Феофила, на самом деле не знал о точной дате этой реформы. Впрочем, и сам автор статьи колеблется при таком выборе. В целом, отдавая предпочтение традиционной хронологии (после 833– 834 гг.), он не исключает и более поздней датировки трансформации фемы Климатов в фему Херсон, вплоть до времени совместного правления императоров Василия I и Александра (869–879), когда выходят из употребления печати архонтов Херсона и появляются первые моливдовулы стратигов фемы Херсон [53, p. 52–58, 81–85].

Отдавая должное многочисленным оригинальным замечаниям автора, мы, тем не менее, вынуждены заключить, что проделанная им работа имеет множество слабых мест. Критику вызывает, как минимум, три важных позиции в статье.

Первое замечание касается тезиса Т. Живковича о необходимости рассматривать фему Климатов в Тактиконе Ф.И. Успенского и первоначальную фему в Херсоне Константина Багрянородного и Продолжателя Феофана как разновременные этапы политико-адми- нистративных преобразований Византии в Таврике в течение IX в. [45, р. 48–49; 8, с. 170– 173; 18, с. 56–57]. Последнюю он пытается идентифицировать с упоминаемой в официальных византийских источниках, начиная с Так-тикона Филофея (около 899 г.), фемой Херсон [45, р. 100–101, 104–105] и, таким образом, отнести ее учреждение к более позднему, чем принято сейчас считать, времени (о современной дате трансформации фемы Климатов в фему Херсон – рубеж 40–50-х гг. или 50-е гг. IX в., см.: [4, с. 50; 13, с. 484]).

Однако, Константин Багрянородный ясно свидетельствует о том, что император Феофил, впервые задумавший проект реформирования системы управления в византийской Таврике, изначально направляет стратига фемы в Херсон, «повелев тогдашнему проте-вону и всем [прочим] повиноваться ему. С той поры и до сего дня стало правилом избирать для Херсона стратигов из здешних» [8, с. 172– 173]. Эту фразу у него, безусловно, заимствует Продолжатель Феофана (см. об этом: [36, р. 10]). Из сказанного становится понятным то особое значение, которое придавалось Херсону в структуре новой военно-административной единицы с момента ее создания. Город сразу стал выполнять роль столичного центра и резиденции стратига фемы.

На этот же факт, бесспорно, указывают и материалы сфрагистики, связанные с историей фемы Климатов. В легендах трех сохранившихся печатей чиновников фемы содержится топоним «...Климатов Херсона» ([21, с. 149–150, № 14; 49, р. 54, № 16; 3, с. 126–127, 134, рис. 6, № 6]; все печати собраны в одном каталоге: [29, р. 118–119, № 26–27] (здесь же наблюдение о возможности изготовления их одной парой матриц, то есть принадлежности одному чиновнику в кратковременный период исполнения им своих обязанностей)). Это указывает на включение и особый (столичный) статус Херсона в составе нового военно-административного округа, территория которого охватывала, как известно, всю область Климатов на полуострове, то есть области горного и южнобережного Крыма, расположенные между Херсоном и Боспором [10, с. 692–698; иную трактовку содержания топонима «Климаты», ограничивающую его пределами горной части Крыма, см.: 25, с. 317–

• 319] . Несмотря на немногочисленность этих моливдовулов, обратим все-таки внимание на географию находок – Херсонес (И.В. Соколова), Судак (Е.В. Степанова) и район горы Де-мерджи (Н.А. Алексеенко) на южном берегу полуострова, которая представляется не случайной и может свидетельствовать о зонах политических интересов и личной ответственности руководства византийской администрации в регионе в это время.

В этой связи особый интерес вызывает интерпретация печати чиновника фемы (?) с легендой «...пяти Климатов», опубликованной Н. Икономидесом и Дж. Несбиттом [33, p. 182, № 81.1]. Издатели совершенно справедливо локализуют место службы владельца моливдовула в феме Климатов в Таврике. В таком случае в нашем распоряжении появляется наилучший, на сегодняшний день, источник для анализа территориальной структуры фемы, совпадающей абсолютно точно с числом регионов (Херсон, Боспор, Готия, Фуллы, Сугдея), включенных к концу IX в. в систему церковно-административных округов (епархий) Константинопольского патриархата на полуострове (Речь идет об информации в нотиции патриарха Николая I Мистика, составленной между 901 и 907 гг.: [35, p. 273– 274]; о крымской части нотиции см.: [11, с. 142–144]).

Другое замечание к статье Т. Живковича связано с его попыткой предложить новую дату для Тактикона Ф.И. Успенского, где впервые фиксируется византийская фема в Тав-рике. Как уже говорилось, по мнению автора, тактикон был составлен в правление Михаила I Рангаве, между июнем 812 и июлем 813 гг., и, по сути, подвел итоги военно-административных преобразований императора Никифора I Геника с целью укрепления западных, южных и северных границ Византии. Результатом этих реформ является учреждение фем Фессалоника, Диррахий, Крит и Климаты в первые годы IX в., что подчеркивается их наличием в конце списка военно-административных округов империи этого времени в тактиконе [53, р. 84–85].

Нужно отметить, что это уже не первая попытка в историографии отказаться от традиционной датировки Тактикона Ф.И. Успенского временем совместного правления Ми- хаила III и императрицы Феодоры (см., прежде всего: [41, σ. 497–503], где автор датировал тактикон периодом между 809 и 828 гг. и также выступал против отождествления фем Климатов и Херсон; критику этой гипотезы см.: [16, с. 40–48]; классическую точку зрения на время составления Тактикона Ф.И. Успенского (между 842–856 гг.) см.: [31, р. 12–13]). Пожалуй, наибольший интерес представляет анализ Т. Живковича проблемы образования крупных балканских фем Византии в конце VIII – первой половине IX в., который приводит автора к закономерному выводу о том, что в этом процессе организации военно-административных пределов империи в регионе особую роль сыграло правление императора Никифора I (см. дискуссию вокруг хронологии образования фем Македония, Кефалония, Диррахий, Пелопоннес, Фессалоника: [45, р. 349–352; 37, р. 215–224; 48, σ. 172–173, 178]; о правлении Никифора I см.: [52, р. 126–195]). Однако, из этого, на наш взгляд, совершенно не следует необходимость установления более ранней даты для тактикона.

В титуле источника однозначно упоминаются правящие особы (Михаил III и Феодора), в период пребывания у власти которых он был составлен [45, р. 46–47]. Замечание Т. Живковича о том, что эпитет «святая» по отношению к Феодоре мог быть использован только после ее канонизации, состоявшейся после смерти императрицы в 856 г., и соответственно эта вставка, скорее всего, являлась инициативой какого-то переписчика рукописи тактикона в XI–XIII вв. [53, р. 69–70], представляется нам слишком искусственной. Современная хронология Тактикона Ф.У. Успенского была предложена в свое время Н. Иконо-мидесом – около 842–843 годов. Она обоснована упоминанием стратига Крита в конце перечня правителей византийских фем в это время [45, р. 45–47]. Остров, как известно, на короткое время был захвачен у арабов в начале правления Михаила III в ходе экспедиции во главе с патрикием и логофетом дрома Феоктистом, что и было зафиксировано составителями документа ([6, с. 154; 9, с. 122–123], рассказ о походе Феоктиста на Крит см.: [18, с. 87, 296; 24, с. 178]).

Наконец, еще одно критическое замечание касается характеристики Т. Живковичем содержания института архонтов в Херсоне в IX веке. По его мнению, в момент создания фемы Климатов архонты Херсона (во множественном числе, по автору) не были подчинены ее стратигу, что определенно свидетельствует о сохранении Херсоном прежних традиций местного городского самоуправления. Лишь исчезновение печатей архонтов к 70– 80-м гг. IX в. указывает на ликвидацию этого института и переход под непосредственное управление стратигом фемы Херсон одноименного города [53, р. 52, 55–56].

К сожалению, при написании статьи сербскому исследователю были не известны ряд важных публикаций, значительно расширивших бы уже к этому времени историографическую и источниковую базу для изучения института провинциального архонта в Херсоне (например: [46, р. 320; 28, с. 310– 316; 2, с. 455–500]). Из-за этого его наблюдения оказались полностью зависимы от выводов И.В. Соколовой [20, с. 81–97; 47, р. 99–111], ныне утративших свою актуальность. Тем не менее, ввиду важности вопроса позволим себе, по крайней мере, в тезисной форме, высказаться в отношении современных представлений относительно вопросов хронологии и содержания данной институции в отдаленной византийской провинции.

Оба этих вопроса имеют разную степень изученности и соответственно дискуссионнос-ти в историографии. После публикации каталога византийских печатей из Херсона Н.А. Алексеенко, нет особых оснований сомневаться в существовании института византийского архонта в Херсоне на протяжении всего периода VIII – первой половины IX века. Его появление, очевидно, связано с перипетиями известных событий 710–711 гг. в истории города, подробно описанных Феофаном и Никифором [26, с. 64, 164]. Ликвидация же должности архонта происходит вместе с трансформацией фемы Климатов в фему Херсон не позднее 850-х гг. На хронологию этих событий, в самом общем виде, указывают два фактических наблюдения. Архонты Херсона и стратиг фемы Климатов одновременно указаны среди должностных лиц империи еще в Тактико-не Ф.И. Успенского [45, р. 48–49, 56–57], наиболее же поздние моливдовулы городских архонтов датируются первой половиной – сере- диной IX в., что свидетельствует об исчезновении должности вместе с реорганизацией фемы Климатов в территориально более компактную фему Херсон [29, р. 17–28].

В то же время проблема содержания должности провинциального византийского архонта применительно к Херсону остается окончательно не решенной в историографии (об этом см. подробнее: [2, с. 469–487; 4, с. 439–441, 447–450]; о роли местных городских институтов в системе фемной администрации Херсона см. также: [23, с. 111–131; 42, р. 179–191]). Основную дискуссию вызывают вопросы ее коллегиальности либо единоличностного характера исполнение должности, а также степень полномочий архонта в системе управления городом.

На наш взгляд, следует согласиться с Н.А. Алексеенко в том, что в значительном собрании опубликованных ныне печатей херсонских архонтов (всего 128 экземпляров) каких-либо указаний на коллегиальность этой должности, по подобию муниципальной высшей магистратуры в позднеантичную эпоху, нет. Во всей коллекции имеется только восемь имен архонтов, управлявших городом не протяжении VIII – первой половины IX в., что свидетельствует в пользу единоличностного и длительного характера исполнения должности этого византийского функционера в регионе, назначаемого, вероятно, в Константинополе из числа представителей местной лояльной империи знати. Отдельные архонты могли выполнять свои обязанности на протяжении десяти и более лет, сменив при этом по несколько буллотириев [2, с. 475]. Следовательно, учитывая иконографический тип печатей архонтов и определенный разряд в византийском «табеле о рангах» (ипат, стратор, спафарий, спафарокандидат) их владельцев, длительность исполнения службы, естественным выглядит заключение о государственном, не муниципальном, характере этой должности в городе.

Пожалуй, главным аргументом сторонников сохранения коллегии архонтов в системе управления Херсона в период образования фемы является их упоминание в Тактиконе Ф.И. Успенского во множественном числе (в рукописи – ο j αρχσ § νος, реконструкция издателя – ο j T ρχοντες ‹Χερ›σ § νος) [45, с. 56–

• 57] . Очевидная испорченность текста решается исследователями по-разному. Л. Марге-тич предлагает видеть здесь lapsus переписчика и необходимость замены на «архонт Херсона» [44, c. 53]. Н.А. Алексеенко усматривает в записи пропуск некоторого объема текста и реконструирует ее как «ο j T ρχοντες τ § ν Κλιμάτων κα r Χερσ § νος» или даже «ο j T ρχοντες τ § ν Κλιμάτων κα r Βοσπόρος κα r Χερσ § νος» [2, с. 471–473]. Мы полагаем, что версия Л. Маргетича более вероятна. В этом случае напомним о недавно изданной печати Иоанна (?), императорского спафария и архонта Диррахия первой половины IX в. [22, c. 174]. Как известно в Тактиконе Ф.И. Успенского, наряду со стратигом Климатов и архонтами (?) Херсона, отмечены стратиг и архонты (во множественном числе) Диррахия [45, р. 48–49, 56– 57]. Опубликованная печать чиновника Дир-рахия, если она принадлежит городскому архонту, а не византийскому наместнику в одном из славянских округов, может окончательно разрешить эту дискуссию.

Однако, говоря о единоличностном характере должности архонта в Херсоне, излишним было бы видеть в нем византийского чиновника, наделенного всей полнотой военной и гражданской власти, как считает Н.А. Алексеенко [2, с. 475, 485–487; 4, с. 447]. В своей работе, посвященной эволюции византийских архонтатов на территории балканских провинций Византии, мы уже попытались показать, что причины появление такого рода административных округов в различных регионах империи, при всех нюансах в каждом конкретном случае, имеют и ряд общих модельных закономерностей. Во-первых, провинциальные архонтии появлялись, как правило, в отдаленных регионах империи, сложная политическая и этно-конфессиональная ситуация в которых не позволяла использовать традиционные для Византии принципы провинциального управления. Во-вторых, появление архонтата не означало ликвидацию местных органов управления, скорее, провинциальный архонт выполнял функции контроля за их действиями, что свидетельствует о значительной автономии такого рода административных округов. В-третьих, распространенной была практика назначения архонта лично императором или стра-тигом формирующейся фемы. Таким образом, сосуществование провинциальных архонтов и фемной администрации являлось обычным делом в системе территориального управления империи. Наконец, в-четвертых, сосуществование должностей стратигов фем и городских (окружных) архонтов ясно указывает на то, что последние являлись, прежде всего, гражданскими функционерами империи. Военные же обязанности возлагались на правителей фем. Именно эта практика становится определяющей для сохранения в налоговой системе Византийской империи X– XI вв. термина «архонтия» для обозначения низшей фискальной территориальной единицы [12, с. 179–189].

Таким образом, проведенный анализ показывает общую слабую обоснованность гипотезы Т. Живковича в отношении ранней истории византийской фемы в Таврике, хотя она и содержит ряд оригинальных и ценных для дальнейших исследований наблюдений. Основной в данном случае остается версия событий, предложенная ранее У. Тредголдом и К. Цукерманом. По их мнению, первоначальная фема в Таврике (фема Климатов) появляется в конце правления императора Феофила, после интронизации патриарха Иоанна VII Грамматика (21 апреля 838 г.), вероятно, весной – летом 841 года. Более перспективным выглядит продолжение дискуссии в отношении обстоятельств образования фемы на северных границах Византийской империи в середине IX века. При этом внимание следует уделить не только анализу событий, происходивших в это время в Таврике и соседних регионах Северного Причерноморья, но и собственно их византийскому контексту. Объем современной источниковой базы, как нам представляется, позволяет это делать.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

АДСВ – Античная древность и средние века.

БИАС – Бахчисарайский историко-археологический сборник.

ДГВЕ – Древнейшие государства Восточной Европы.

ЗРВИ – Зборник Радова византолошког института.

МАИЭТ – Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии.

ПЭ – Православная энциклопедия.

ТГЭ – Труды Государственного Эрмитажа.

BMGS – Byzantine and Modern Greek Studies.

DOP – Dumbarton Oaks Paper.

ODB – Oxford Dictionary of Byzantium.

PmbZ – Prosopographie der mittelbyzantinischen Zeit.

SBS – Studies in Byzantine Sigillography.