О влиянии творчества А.П.Чехова на творчество Юдоры Уэлти

В недавно вышедшем академическом исследовании, посвященном влиянию А.П.Чехова на мировую литературу, имя Юдоры Уэлти/Eudora Welty (1909–2001) упоминается неоднократно (Литературное наследство 2005). В частности, приводятся слова Уэлти, сказанные в интервью 1972 г. для «Парис Ревью»: «Я решаюсь сказать, что именно Чехов мне более родственен. Я чувствую свою большую духовную близость к нему, (…) Чехов – один из нас, мне кажется, что он близок к сегодняшнему миру и очень близок Югу…» (Левидова 2005: 722).

Юдора Уэлти читала и перечитывала Чехова на протяжении всей своей долгой жизни, она считала русского писателя наиболее родственной и близкой душой, называла чтение его прозы «чистым благословением» и говорила, что «читать Чехова – все равно, что слушать ангельское пение» (Conversations 1984: 195). В многочисленных интервью, когда у Уэлти спрашивали о том, под чьим влиянием она сформировалась как писатель, она неизменно указывала, во-первых, на Чехова, а затем и на других авторов (Conversations 1984: 19, 231, 280, 324).

Результатом осмысления творчества Чехова стало эссе Уэлти «Действительность в рассказах Чехова»/ “Reality in Chekhov’s Stories”, вышедшее в сборнике произведений писательницы (Welty 1979) и включенное в один из наиболее авторитетных сборников, посвященных Чехову, изданном в 80-е гг. в США «Чехов и наш век» (Chekhov and Our Age 1978).

Сходство творчества Юдоры Уэлти с творчеством А.П.Чехова уже отмечалось исследователями (Gretlund 1989, Vande Keift 1983, Marrs 2002) и чаще всего ограничивалось общими замечаниями относительно тональности произведений Уэлти. В настоящей статье делается попытка проследить это влияние на конкретных примерах поэтики писательницы.

Вот два таких примера. У А.П.Чехова в повести «Дуэль» есть следующее высказывание одного из героев: « - Вы говорите - у вас вера, сказал дьякон. – Какая это вера? А вот у меня есть дядька-поп, так тот так верит, что когда в засуху идет в поле дождя просить, то берет с собой дождевой зонтик и кожаное пальто, чтобы его на обратном пути дождик не промочил. Вот это вера! Когда он говорит о Христе, так от него сияние идет и все бабы и мужики навзрыд плачут. Он бы и тучу эту остановил и всякую бы вашу силу обратил в бегство. Да… Вера горами двигает» (Чехов 1977: 433).

Этот отрывок своеобразно художественно осмыслен Юдорой Уэлти, действие рассказов которой происходит, в основном, на изнывающем от жары американском Юге. Совершенно иная культурно-историческая почва вызывает к жизни и своеобразие образа, созданного писательницей. В рассказе «По весне»/ “Ladies in spring” (1955) жители южного захолустного городка Роялза давно ждут дождя. Речка «почитай, вся высохла», «земля под ногами рассохлась в порошок» (Уэлти 1991: 826). Одна из жительниц Мисс Хэтти, называющая себя Rainmaker, в рассказе переведено как «Хозяйкой дождя», его периодически низводит, спасая всех от засухи. Для этой цели Мисс Хэтти «садилась у ближайшей воды и высиживала, сколько потребуется» (Уэлти 1991: 828).

В русском языке переводчик использовал глагол «высиживала», в то время как в оригинале использовано слово vigil: “Miss Hattie brought rain by sitting a vigil of the necessary duration” (Welty 1998: 626). «Vigil» включает в себя компонент «бодрствование, бдение, ночная молитва» и увеличивает сходство с чеховским героем, который видел доказательство веры в молитве о дожде дядьки-попа. Дальнейшее сходство подчеркнуто наличием у мисс Хэтти длинного свернутого зонта, который позже, когда дождь пошел, стал похож на огромный парус, под которым смогли укрыться три человека. На мисс Хэтти также -просторное черное пальто, специально надетое по такому случаю. И зонт и пальто упоминаются в рассказе неоднократно как важные, характерные детали экипировки мисс Хэтти, когда она занята вызыванием дождя.

Мисс Хэтти твердо верит в то, что делает. Она не дает жителям усомниться ни на минутку, что дождь будет, и он будет обильным. Это как бы ее вторая работа, первая – работа на местной почте, столь же важна и уважаема. Для такого захолустья как Роялз, где поезда, проезжая мимо, даже не останавливаются, почта – единственная связь со всем остальным миром. «Мисс Хэтти никогда не допускала, чтобы ее личные отношения с дождем как-то сказывались на времени доставки почты или же время доставки почты – на ее личных отношениях с дождем. У нее было все продумано» (Уэлти 1991: 836). В подлиннике нет никаких «личных отношений с дождем», а есть “powers”, то есть «силы, способности». И перевод снова отдаляет нас от чеховского текста.

Жители городка ценят и уважают мисс Хэтти и открыто выражают ей свое восхищение:

« - И молодец же вы, мисс Хэтти!

• -    Вы – гордость Роялза, ей-ей, мисс Хетти!» (Уэлти 1991: 835).

К чести переводчика (М.Кан) следует сказать, что перевод, предложенный в русскоязычном издании, высокохудожественен и адекватен. Мы вынуждены уточнять некоторые детали, которые выпадают при переводе в некоторый «непереводимый остаток», неизбежный при работе с любым текстом. О трудностях перевода произведений Уэлти на русский язык существуют отдельные исследования (Федорович 2006).

Еще одной чеховской деталью у Уэлти являются окна, вернее заглядывание в окна. В рассказе «Клевета» во время свадьбы учителя истории Ивана Петровича Лошадиных и дочери учителя чистописания Сергея Капитоныча Ахинеева «В окна со двора засматривали люди, по своему социальному положению не имевшие права войти внутрь» (Чехов 1975: 276). Аналогичная ситуация описана и в рассказе «В овраге»: «Но вот и сам старик Цыбукин вышел на середину и взмахнул платком, подавая знак, что и он тоже хочет плясать русскую, и по всему дому и во дворе в толпе пронесся гул одобрения:

• -    Сам вышел! Сам !

Плясала Варвара, а старик только помахивал платком и перебирал каблучками, но те, которые там, во дворе, нависая друг на друге, заглядывали в окна, были в восторге и на минуту простили ему все – и его богатство, и обиды» (Чехов 1977, 10: 156).

У Юдоры Уэлти в романе «Свадьба в Дельте»/ Delta Wedding (1946) описана свадьба Дэбни и Троя. Дэбни – дочь южного плантатора и принадлежит к местной аристократии, ее свадьба – центральное событие романа и описана со всеми подробностями. В большой комнате, где происходит обряд венчания, собирается много гостей. И семья невесты, и гости – все белые, чернокожие слуги стоят внутри помещения по окружности стен, со двора заглядывают в окна все те, кто не поместились внутри, все поглощены происходящим: “All the windows were full of black faces, but the family servants stood in a ring inside the parlor walls” (Welty. Complete Novels 1998: 300). И у Чехова и у Уэлти люди в обыденной жизни, разделенные социально, в самые важные моменты человеческой жизни на какое-то мгновение объединяются, хотя преграда между ними полностью не снимается. Окна, хотя и раскрытые, все-таки отделяют своих от чужих.

Предложенные примеры не являются исчерпывающими. Много общего у Уэлти с Чеховым в использовании художественной детали, построении диалога, роли и функции слова «казаться», метонимических оживотворениях, упрощении и даже устранении фабулистического элемента, стремлении к лаконичности. Стилистическое сходство отражает родственность Уэлти взглядам Чехова на такие краеугольные понятия человеческого существования как жизнь, смерть, любовь, справедливость. Сходно отсутствие морализаторства и навязчивой назидательности, в чем южную писательницу не раз упрекали. Вслед за Чеховым Уэлти не отказывает ни одному из своих героев в человеческом достоинстве, уважении, уникальности единственности.

Каждое из положений вышеприведенного абзаца может быть развернуто в отдельное исследование, которое впереди. Но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что Юдора Уэлти в американской литературе ХХ века явилась плодотворной продолжательницей традиций Чеховского реализма. Слова, сказанные ею о Чехове, вполне можно отнести к ней самой: «Величайшая тайна заключена в самой неприкрашенной действительности. Реалист Чехов, который всегда говорит просто и всегда как человек и художник, показывает нам во всей полноте и во всем изобилии тайну наших жизней» (Welty 1979: 81).