О возрастании негативных последствий "пассивной" виктимности в современной России

Сегодня, как представляется, складывается парадоксальная ситуация,

В то же время, как представляется, достижение показателя «повышение качества жизни»2 как одного из стратеги- когда о задаче существенного снижения ческих национальных приоритетов невоз- преступности как массового негатив- можно отделить от задачи существенного ного явлении никто, кроме криминологов, не говорит как о проблеме. Ежегодно выявляется около 1 млн преступников — перечеркиваются перспективы их благополучной жизни, как и их детей и других членов семей. Полмиллиона находятся в местах лишения свободы — одни выходят, другие заходят… Ежегодно минимум полмиллиона человек становятся жертвами разного рода преступлений против собственности, теряя сбережения, имущество нервы и т. д. и т. п. Уже 20 лет зарегистрированная преступность находится ежегодно на уровне выше 2 млн преступлений.

Но у нас нигде не ставится задача снизить эти цифры, например, в два раза, к 2030 или 2050 году, как, например, число бедных. Из показателей, по которым Центр оценивает губернаторов регионов, в 2019 году исключена «пре-ступность»1. Как справедливо указывает Ю. В. Голик, «у нас в стране нет ни одного органа, который мог бы дать объективную и объемную картину преступности. В лучшем случае мы можем получить набор цифр» [2, с. 10].

На наш взгляд, это связано с происшедшим отходом от коммунистической идеологии, где прямо ставилась цель построения коммунизма к конкретному году и, как следствие, полной ликвидации преступности. Сегодня даже в учебни- ках указывается, что преступность — это вечное явление… А раз «вечное», то есть и более актуальные проблемы сегодняшнего дня. Как указывает Ю. М. Антонян, «в целом преступность можно определить как вечное, изменчивое, исторически обу- словленное, массовое, социальное и правовое явление» [1, с. 63].

снижения преступности, тяжести последствий и числа жертв — уже пострадавших сегодня, а также — по 2 млн в год — ежегодно до 2030 года.

Одним из путей эффективного снижения преступности является виктимо-логическая профилактика, включенная в 2016 году в основные направления деятельности в соответствии с федеральным законом «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» № 182-ФЗ. В этом вопросе, имеющем также много проблем, на наш взгляд еще есть место и для дополнительного рассмотрения конкретных видов виктимности, их содержания и специфики мер предупреждения.

В данной статье речь будет идти о рассмотрении т. н. «пассивной» виктимности, по нашему мнению, имеющей сегодня негативные тенденции роста и повышения тяжести последствий, ее содержании и мерах противодействия.

Постановка проблемы

Как представляется, для криминологов сегодня уже нет проблемы в понимании виктимности, ее причин и мер противодействия. Эта проблема, скорее всего, может возникать у сотрудников различных структур — субъектов профилактики, как не имеющих юридического образования — педагогов, психологов, управленцев и т. д., так и юристов, получивших дипломы в последние годы, когда было принято решение об исключении «Криминологии» из перечня обязательных для изучения дисциплин. Хорошо, что такое решение было пару лет назад отменено, в т. ч. в результате постоянных обращений криминологов в самые высо- кие инстанции.

Для этой категории специалистов проблема может решаться традиционным путем обучения, подготовки различных

«Памяток» и «Методик», прохождения курсов повышения квалификации и т. д. В то же время именно для специалистов-криминологов сегодня есть необходимость более глубокой разработки отдельных направлений виктимологи-ческой профилактики, приобретающих в последнее время всё большую актуальность.

На наш взгляд, к такой проблеме следует отнести акцентирование внимания на т. н. «пассивной» виктимности, которая проявляется в нежелании жертвы что-то делать для изменения ситуации. В одном случае такая пассивность ведет к рецидиву преступлений и увеличению тяжести последствий, в другом — к безнаказанности преступника и росту профессионализма, в третьем — к самосуду, суициду и иным негативным последствиям.

Из всего многообразия проявлений «пассивной виктимности» нам бы хотелось сосредоточить внимание на двух аспектах: причинах ее массовости и последствиях для национальной безопасности. На наш взгляд, косвенным показателем величины носителей «пассивной виктимности» может являться размер латентной преступности, при этом оба явления, по нашему мнению, имеют одни и те же причины, которые более подробно будут рассмотрены далее. Особенно остро эта проблема касается коррупции, где латентная составляющая превышает зарегистрированную часть в сотни раз и затрагивает права и свободы миллионов граждан.

Описание и результаты исследования

Исследование научной литературы и материалов практики, в том числе 25-летний опыт работы в правоохранительных органах и почти такой же последующий стаж преподавания «Криминологии» и участия в работе Всероссийских научно-практических конференций, проводимых «Российской криминологической ассоциацией», позволяют сделать следующие выводы по существу рассматриваемой проблемы:

Во-первых, применительно к понятию «пассивной» виктимности, мы предлагаем ее рассматривать как составную часть «невиновной» виктимности, в которую входят личностная, ролевая и ситуативная. На наш взгляд, «ролевую» из «пассивной» в рассматриваемом аспекте следует исключить, поскольку мы считаем, что «пассивная» предполагает наличие выбора — делать что-то или нет, по аналогии с понятием «деяния», состоящего из двух элементов. Выбор реальной или потенциальной жертвой делается в пользу отсутствия активности, например, не сообщать о коррупции в силу опасения негативных последствий лично для себя. Для таких жертв мы предлагаем использовать понятие «социально-пассивная» жертва и именно их рассматривать далее.

Как указывает А. В. Майоров, «понятия в науке обладают различной степенью абстрактности для того, чтобы имелась возможность их использования при описании теоретических моделей (гипотез)…» [4, с. 10].

Применительно к «пассивной» виктимности исследователи применяют сходные понятия:

— по мнению О. В. Каменских, «имеются пассивные жертвы, которые не оказывали сопротивления преступнику даже при наличии объективной возможности оказать противодействие либо скрыться…» [3, с. 41]. Здесь речь идет о стрессе при внезапном разбойном нападении, и таких мы не относим к рассматриваемому типу;

— по мнению Н. В. Сплавской, «пассивные жертвы обладают низким уровнем правосознания» [7]. С этим мы согласны, и об этом речь пойдет ниже.

Суть «социально-пассивной» виктимности — в непонимании перспектив наступления негативных последствий, отсутствии знания истории, легкомысленном отношении к перспективам ущерба как для своих интересов, так и интересов и ценностей общества и государства.

На наш взгляд, сюда не следует относить «пассивных жертв» в понимании Д. В. Ривмана: это «не оказывающие сопротивления, противодействия преступнику по различным причинам; объективно не способные к сопротивлению (стабильно или временно), способные к сопротивлению».

В определенной степени сюда может быть применено его определение «некритичных потерпевших», куда входят «лица, демонстрирующие неосмотрительность, неумение правильно оценить жизненные ситуации: с низким образовательным уровнем, низким интеллектом, несовершеннолетние, лица преклонного возраста, больные, в том числе психически больные, некритичные без очевидных «формализованных» качеств» [6, с. 55], только без акцента на низкий образовательный уровень, интеллект и психические заболевания, о чем будет сказано ниже.

Что касается причин «социально-пассивной» виктимности, то они, как уже указывалось, аналогичны хорошо известным криминологам причинамобразова-ния латентной преступности.

В первую очередь, на наш взгляд, следует обратить внимание на отсутствие чувства самосохранения у многих должностных лиц и законодателей, а также представителей бизнес-сообщества. Принимаемые решения, рассчитанные на сиюминутную выгоду, отсутствие мер по снижению массового недовольства населения — социальной напряженности, погоня за удовлетворением лично своих завышенных и гипертрофированных потребностей без учета многомиллионной массы недовольных и бедных граждан неминуемо приведет к массовым беспорядкам и жертвам.

В этом же аспекте можно согласиться с мнением С. А. Тимко, что «…незнание, а чаще халатное, безрассудное отношение потенциальной жертвы к вероятности совершения преступления вполне можно считать одним из криминогенных факторов… Нередко повышенная виктимность является следствием низкой правовой культуры» [8, с. 37—38].

Стремление в последние десятилетия на всех уровнях не рассматривать причины Октябрьской революции 1917 года, как минимум, привели к тому, что сегодня вряд ли кто назовет изложенные в работах В. И. Ленина, а затем успешно использованные на практике, признаки «революционной ситуации», которые раньше знал каждый студент каждого советского вуза, в т. ч. будущий «управленец».

Вместо этого заинтересованные исследователи стали изучать работы зарубежных теоретиков «цветных революций» и «управляемого хаоса», но, как представляется, не делая из этого нужных выводов.

Сегодня мы видим, что одни «управленцы» постоянно повышают тарифы, другие — цены на газ и бензин, третьи — на сахарный песок или гречку, четвертые — заставляют покупать новые автомобильные аптечки и т. д. и т. п. Годами и десятилетиями не решаются вопросы газификации сел, ремонта дорог, больниц, школ и т. д. Всё это вызывает недовольство населения, а в г. Кирове, например, совсем недавно один из жителей написал очередное за пять лет прошение, привязал к кирпичу и закинул в окно здания Правительства…1

В итоге только усиливается негативное отношение к власти в целом и возрастает опасность «цветной революции», на недопустимость которой как раз и указал Президент2. А раз Президент поставил задачу — от каждого требуются конкретные дела — применительно к криминологам — выявлять проблемы и предлагать пути решения.

Как указывает один из авторов «теории управляемого хаоса» Стивен Манн, вроде бы не связанные между собой единым замыслом, такие игнорируемые «чиновниками» проблемы, как песчинки, со временем складываются в лавину, которая сметает Власть3. Тех самых, кто не принимал меры к устранению проблем, носителей «социально-пассивной» виктимности. Очень показателен в этом плане финальный сюжет в фильме Н. С. Михалкова «Солнечный удар», когда представители элиты царской России, посаженные большевиками в баржу, перед тем, как их утопили, с горечью говорят: «Мы ведь видели, что всё плохо, но думали, что проблемы устранит кто-то другой…» (цитата из фильма).

Вторая проблема — недоверие правоохранительным органам. Причины пассивного поведения кроются как в собственном или чужом негативном опыте, так и в распространении в СМИ и молодежной среде принципов «воровской морали», категорически не допускающей какое-либо сотрудничество с «людьми в погонах». Хотелось бы надеяться, что принятое в 2020 году решение о запрете АУЕ приведет в итоге к реальной «чистке» СМИ от трансляции «криминальных норм и понятий» — от фильмов до песен и т. д.

Кроме того, совершенно необходимо формировать в обществе позитивный облик сотрудника правоохранительных органов, находя реальных героев и показывая их позитивную деятельность, включая, как раньше, даже стихи для школьников и фильмы для юношества. Конечно, не поздно еще и вновь переименовать «полицию» в «народную милицию», поскольку она действительно должна быть «народной», как Власть, депутаты и т. д. Невозможно представить, как бы в Беларуси народ воспринял переименование милиции в полицию, где каждая семья помнит зверства полицаев во время Великой Отечественной войны. Помнят, конечно, и в России…

В этом же аспекте, как представляется, не следует создавать и показывать фильмы, формирующие негативный образ сотрудников правоохранительных органов. Вроде бы что такого — фильм-то про 30—40—50 годы, а сотрудник показан как садист, алкоголик, аморальный тип, жестокий надзиратель в ГУЛАГе и т. д. И остается «облик», переносящийся на сегодняшних честных и порядочных сотрудников.

На эту проблему «пассивно» пока смотрят законодатели, постановщики фильмов и иной видеопродукции, не хотят прослыть сторонниками цензуры. В итоге падает авторитет и уверенность в правоте своей деятельности у сотрудников правоохранительных органов — а это одна из задач организаторов «цветных революций», жертвами которых в силу «пассивной» виктимности все они в итоге и могут стать, если анализировать итоги «тюльпановой революции», «революции роз»

и других недавних событий в соседних с нами государствах1.

Следующий аспект проблемы — эгоизм и отсутствие ориентации на общие для российского народа ценности, проживание по принципу «Моя хата с краю», «Своя рубашка ближе к телу». Частным случаем здесь являет принцип «Моя семья выше интересов Родины» — зачем сообщать в «органы» о готовящем теракт члене семьи? Пусть пострадают невинные, а я уйду от уголовной ответственности в соответствии с Примечанием к ст. 205.6 Уголовного кодекса Российской Федерации.

А завтра такого «пассивного» гражданина или взорвет другой террорист, о котором тоже родственники не сообщили, или его найдут и убьют «кровники» и т. д.

Конечно, следует помнить, что в силу «активной» виктимности членами семьи был зверски убит Павлик Морозов, но ему Родиной был поставлен Памятник, к которому до сих пор не зарастает народная тропа — он думал о Стране и Народе. Конечно, это дело каждого — что выбрать и носителем какой виктимности в итоге оказаться.

Более частым случаем в силу нововведений законодательства может считаться ситуация, когда такая «жертва» в итоге из «дворца» переедет в обычную квартиру после обращения в доход государства коррупционно нажитого главой семейства имущества.2

Важным в рассматриваемом аспекте эгоизма является вся коррупция, когда граждане пытаются решить лично свои проблемы в обход Закона, сохраняя неприкосновенность конкретного чиновника «на всякий случай», для повторного обращения или в качестве долговременной «крыши», создавая в итоге в обществе атмосферу допустимости коррупционного поведения. В итоге сам такой носитель «пассивной» виктимности, как и огромное множество других субъектов коррупционных правоотношений, становятся реальными жертвами нищеты в силу того, что в условиях безнаказанности всё более и более высокопоставленные должностные лица расхищают миллиарды лично для себя1, заставляя других чиновников повышать тарифы и т. д. и т. п.

Не исключено, что получив какую-то услугу за взятку и промолчав, этот же носитель «пассивной» виктимности в другой раз останется без плановой операции, т. к. кто-то другой заплатил больше, или станет жертвой преступника, ушедшего за взятку от наказания…

• ¹    В частности, суд взыскал 32,5 млрд рублейв доход государства — денежные средства бывшего министра по вопросам Открытого правительства Михаила Абызова (Суд взыскал с Абызова 32,5 миллиарда рублей // Новости Mail.ru. URL: https://news.mail . ru/incident/43828470/?frommail=1 (дата обращения 20.10.2020)); В конце 2019 года было принято решение о конфискации у экс-главы Марий-Эл имущества на 2,2 млрд рублей: 16 автомашин, 950 предметов роскоши, 122 объекта недвижимости (Экс-главе Марий Эл усилили конфискацию // Коммерсантъ. URL: https://www.kommersant.ru/doc/4485108#id911278 (дата обращения 20.10.2020)) и др. (прим. автора).

• 8.    Тимко, С. А. Виктимность как следствие низкой правовой культуры населения / С. А. Тим-ко // Виктимология. — 2018. — № 1 (15). — С. 37—43.

• 9.    Фещенко, П. Н. Виктимологический аспект формирования нетерпимости к коррупционным проявлениям / П. Н. Фещенко // Виктимология. — 2020. — № 1 (23). — С. 66—73.

Большую роль здесь должна сыграть масштабная работа по формированию в обществе нетерпимости к коррупционному поведению, хотя здесь пока много вопросов теоретического и практического характера [9].

Еще одной из проблем можно считать рост насильственных преступлений в школах, где жертвами становятся школьники и учителя, «пассивно» относившиеся к проявлениям травли (буллинга), не понимая, чем это в итоге может для них же и закончиться [5].

Заключение

Подводя итог, можно сделать вывод о том, что выделение в качестве самостоятельного объекта исследования «социально-пассивной» виктимности приведет к необходимости решения целого ряда насущных проблем, в итоге реально могущих повлиять в положительном плане на решение граждан о сотрудничестве с правоохранительными органами и снижение преступности в сегодняшних российских условиях.

Дата поступления статьи в редакцию: 02.12.2020.