О жанровых особенностях поэтической “борьбы за идеализм” (Аким Волынский и Константин Льдов): к постановке проблемы

Духовная проблематика русской лирики конца XIX века объединяет стихотворения разнообразного жанрового происхождения, изучение которого представляет собой большую сложность. При этом особый интерес вызывает творчество малоизвестных авторов. И не только для более полного описания истории русской литературы, но и потому, что именно на таком материале удобнее всего рассматривать — типологически и исторически — формы преемственности поэтических традиций. Это связано с тем, что степень художественной самобытности подобных литераторов не столь велика, чтобы заметно воспрепятствовать воздействию авторитетных идей и поэтических форм. Попытаемся далее обосновать необходимость и возможность выявления жанрового своеобразия лирики Константина Льдова, испытавшего в середине 90-х годов XIX века сильнейшее влияние А. Л. Волынского — первого “борца за идеализм” рубежа веков.

Выражение “борьба за идеализм” будем употреблять в его довольно устойчивом значении, которое имеет определенный исток в русской культуре конца XIX века и вполне конкретное содержание, связанное с историколитературной ситуацией 90-х годов XIX века и уже совсем напрямую с именем Акима Львовича Волынского

(Х. Л. Флексера; 1861—1926) — легендарного критика журнала “Северный вестник”, непризнанного кантианца в русской культуре, блестящего апологета творчества Н. С. Лескова и Ф. М. Достоевского, яркого искусствоведа, оратора и балетного критика. Современный исследователь — Елена Толстая — справедливо пишет: _______

* Радченко Т. А., 2005

...кажется невероятным, чтобы фигура одного из центральных персонажей “серебряного века” все еще оставалась неизученной. Но именно это случилось с Акимом Волынским. До сих пор вокруг его имени висит некое “общее место”, в котором ревнивая враждебность поколения современников сочетается с ревнивой неблагодарностью учеников1.

Волынский был первым, кто дерзнул в эпоху господства позитивистской идеологии ратовать за бестенденциозную художественность, выступая с позиций ценностей абсолютных — идеалистических. Философской основой Волынского был критический идеализм Канта, пронизанный в этот период яркой активности критика на литературном поприще настроениями христианской религиозности (в качестве существенных истоков его убеждений выделяют также элементы гегелевской гносеологии и эстетические позиции Шопенгауэра2). Такая смесь мировоззренческих установок казалась современникам архаичной, непонятной. Отталкивала еще и скандальная известность резкой, бескомпромиссной манеры Волынского-критика излагать свои идеалистические пристрастия. Единственной трибуной оставался “Северный вестник” времен издания его Л. Я. Гуревич, т. е. в 90-е годы. Когда же Волынский публикует ряд статей в “Северном вестнике” в 1892—1896 годах о наследии народнодемократической критики3 с целью показать эстетическую ущербность таких толкований русской классики, которые не могли постигнуть и раскрыть ее главных смыслов — духовных (православных в своей основе) глубин, то в кругах либерально настроенной интеллигенции агрессивное неприятие выступлений Волынского и его одиозного образа становится всеобщим и необратимым4. Об этой эпохе современник писал так:

литературной сфере выглядит впечатляющей: “…со времени опубликованiя моихъ «Русскихъ Критиковъ» и прекращенiя «Сѣвернаго Вѣстника» мнѣ вообще негдѣ печатать моихъ статей”, — писал он в декабре 1903 года в предисловии к изданию книги статей6. Еврейская же среда не прощала выходцу из своих недр — г. Волынскому — его “нежной любви ко Христу”7. Так, в одном из писем Льву Толстому (от 5 мая 1894 года) Волынский признавался в своем желании уйти “в простую еврейскую среду проповедовать Христа”8. Цензурные преследования журнала Волынского и Гуревич чиновничеством подтверждают мнение о том, что “в правительственных кругах у «Северного вестника» создалась репутация «вредного журнала»”9. Все время осложнялись отношения Волынского и с постоянными сотрудниками литературного отдела — т. н. “старшими символистами” — Н. Минским, Д. Мережковским, З. Гиппиус, Ф. Сологубом, что постепенно привело к окончательному разрыву10. Такая _______ истории раннего русского символизма // Куприяновский П. В. Сквозь время: Статьи о литературе. Ярославль, 1972. С. 7—36; Иванова Е. В. “Северный вестник” // Литературный процесс и русская журналистика конца XIX — начала XX века. М., 1982. С. 50—77.

431 ситуация кажется тем более странной, что именно в этом журнале нашли они первую поддержку своим художественным экспериментам. Однако их агрессивный индивидуализм, ницшеанские умонастроения, нравственно-религиозный релятивизм были глубоко чужды взглядам Волынского. О своем неприятии многих моментов в их творчестве Волынский открыто заявлял на страницах журнала11, что вызывало негодование сотрудников и недоумение читателей и давало повод определять “Северный вестник” “известным своими аномалиями” (Вл. Соловьев)12.

Но многих современников завораживала фанатичность служения Волынского любимой Идее. Уникален тот факт, что уже при его жизни вышла несколькими изданиями апологетическая книга Н. Г. Молоствова “Борецъ за идеализмъ”13. В этой характеристике перефразировано название одной из первых книг статей самого Волынского (“Борьба за идеализмъ”14) и определена сущность всей его деятельности. Значение трудов или хотя бы историческую роль миссии кртитика признавали многие современники (достаточно назвать имена Н. Лескова, Л. Толстого, Г. Флоровского, В. Розанова, М. Горького, В. Брюсова, А. Белого, А. Достоевской). В 1928 году в Ленинграде вышел мемуарный сборник под редакцией П. Н. Медведева “Памяти Акима Львовича Волынского”.

Об образе Волынского размышляли в основном в связи с историей уникального в русской журналистике “Северного

• ¹¹    См. о принципиальной позиции журнала на этот счет в работе: Гуревич Л. Я. История “Северного вестника” // Русская литература XX века. С. 228—252.

• ¹²    Цит. по: Куприяновский П. В. Из истории раннего русского символизма. С. 33.

• ¹³    Молоствовъ Н. Г. Борецъ за идеализмъ: Слово правды об А. Л. Волынскомъ. Рига, 1902; Он же. Борецъ за идеализмъ: (А. Л. Волынскiй). 2-е изд. Спб., 1903; Он же. Волынскiй и нов ѣ йшiе идеалисты. СПб., 1905.

• ¹⁴    Волынскiй А. Л. Борьба за идеализмъ: Критическiя статьи. СПб., 1900.

вестника”, ведь именно Волынский был лицом этого самобытнейшего в 90-е годы журнала. Работы исследователей были посвящены редакторской и литературно-критической деятельности Волынского, его трудам о творчестве Ф. М. Достоевского, эволюции его общефилософских и религиозных убеждений (статьи Д. Максимова, П. Куприяновского, Е. Созиной, Е. Ивановой, Е. Толстой, И. Якубовича). Особый интерес в силу неразработанности темы вызывают собственно эстетические принципы литературной критики Волынского. Да и многие “общие места”, утвердившиеся в литературоведении по отношению к фигуре Волынского, нуждаются в корректировках. Это касается и упреков в излишнем догматизме, личной пристрастности, необъективности, в позерстве и неискренности, в крайнем индивидуализме, негативном характере его критики, в ее несвоевременности15.

Важен тот факт, что среди современников Волынского, попавших под влияние его харизматического образа, были писатели и поэты. Они во многом — произвольно и бессознательно — следовали его идеям в своем творчестве. Эта идеологическая завороженность, идущая не только от одного блистательного, по отзывам современников, красноречия, но и от обаяния всей подвижнической личности Волынского, влияла как на образный и тематический уровни художественных произведений, так и на жанровый — более фундаментальный и специфический для словесности. В этом смысле определенный интерес являет собой творчество довольно известного на рубеже XIX—XX веков, а ныне забытого поэта, публициста, романиста, детского писателя К. Льдова (В.-К. Н. Розенблюма; 1862—1937) — деятельного и преданнейшего сотрудника редакции “Северного вестника”, восторженного почитателя личности А. Л. Волынского. Творчество Льдова претерпевало заметные изменения. Писатель чутко реагировал на эстетическую нестабильность эпохи, отчетливо отражая особенности наступающей эры русского модернизма. Замечательный литературный критик и пародист А. Измайлов очень верно определил значимость фигуры Льдова в литературном процессе (“...въ содержательномъ смыслѣ Льдовъ, безспорно, одинъ изъ предтечъ новой поэтической школы”), называя его имя в одном ряду _______ творчество взглядов Волынского признавалось не только враждебно настроенными современниками19, но и самим поэтом. В сборнике “Лирическiя стихотворенiя” он подчеркивал:

…на страницахъ именно этой книги будетъ всего ум ѣ стн ѣ е отм ѣ тить, какая т ѣ сная связь соединяетъ автора ея съ идеями, столь см ѣ ло, своеобразно и уб ѣ дительно развиваемыми въ “С ѣ верномъ В ѣ стник ѣ ” А. Л. Волынскимъ. Н ѣ которыя изъ статей его повлiяли на мое мiросозерцанiе и, несомн ѣ нно, отразились на моемъ лирическомъ творчеств ѣ . …Произведенiя его проникнуты любовью къ истинному и прекрасному…²⁰

Волынский прямо называл К. Льдова “прежде всего уб ѣ жденнымъ и пламеннымъ идеалистомъ, который сознательно беретъ для своихъ стихотворенiй только то, что онъ самъ можетъ одобрить съ точки зр ѣ нiя идеализма”, “какимъ-то кантiанцемъ въ русской поэзiи, съ н ѣ которою наивностью и большою сердечностью”²¹. Причем художественный уровень лирики Льдова Волынский оценивает достаточно строго:

Вообще это дарованiе несомн ѣ нное, но не крупное и не вполн ѣ самобытное²².

• ²¹    Волынскiй А. Л. Современная русская поэзiя // Волынскiй А. Л. “Книга великаго гн ѣ ва”. С. 214.

• ²²    Там же.

Как правило, литературоведение основное внимание уделяет явлениям значительным, превращая, по словам Ю. Н. Тынянова, историю литературы в “историю генералов”23. При этом необходимость другого подхода к описанию эволюции литературного процесса осознавалась всегда достаточно ясно. Еще С. А. Венгеров писал о том, что считает “совершенно ненаучным изучать литературу только въ ея крупныхъ представителяхъ”24, так как полагает неверным “думать, что именно большiе люди всегда прокладываютъ «новые пути». Ничего они не прокладываютъ, а только блескомъ своего дарованiя освѣщаютъ тропы, проторенныя до нихъ”25. Но и сегодня “одна из ответственных и насущных задач литературоведения состоит в уяснении того, как крупнейшие явления литературы складываются из усилий малозаметных писателей…”26, поскольку изучение творчества писателей “второго ряда” все еще крайне непопулярно, хотя несомненно то, что исследование поэтики произведений авторов теперь забытых, но в свое время сыгравших определенную роль в истории развития русской литературы, представляет собой немалый научный интерес. Так, своеобразие жанровой системы определенного художника или группы писателей, или же целого периода имеет смысл изучать как раз на подобном материале. Жанровый аспект литературного процесса предмодернистского периода и эпохи раннего символизма (особенно поэзии) оказался неизученным. При этом подвергается сомнению сама возможность жанрового подхода к описанию литературы конца XIX века, поскольку категория жанра теряет свою определенность в постклассицистическую эпоху все более и более, а особенно ярко эта тенденция обнаруживается в литературе конца XIX — начала XX века, с ее игровыми и стилизаторскими установками.

Подобная позиция небесспорна. Как известно, любое понимание базируется на конвенциональных моментах. Безусловно, что наиболее стабильным и гибким носителем традиционных жанровых образований в структуре различных поэтических форм такой лирики, выявить жанровые особенности художественного отражения идеалистической концепции А. Л. Волынского в поэзии Льдова и других представителей литературы символизма. Это важно как для изучения поэтики и истории русского модернизма, так и для описания эстетической системы А. Л. Волынского — первого идеолога “истинного символизма” конца XIX века, огромнейший вклад которого в русскую культуру еще не оценен вполне. _______

• ²⁷    Измайловъ А. Указ. соч. С. 3.

• ²⁸    Жемчужниковъ А. Отзвуки души. Стихотворенiя К. Льдова. СПб., 1903. С. 2.

• ²⁹    Куприяновский П. В. Из истории раннего русского символизма. С. 22.