Об особенностях погребальной архитектуры Китая эпохи классического средневековья (династия Тан)

Для изучения характерных особенностей погребальной архитектуры классического средневековья мы обратились к материалам 18 могильных комплексов (мавзолеев) императоров династии Тан (даты захоронений с 635 до 888 г.), расположенных в центральной части современной пров. Шэньси (Китай), вдоль линии длиной ок. 100 км с востока на запад. Начиная с 1953 г. памятники неоднократно осматривались местными археологами, но пока раскопана (в 1995 г.) только одна гробница Цзинлин, где захоронен император Ли Сюань (862–888); также на территории некрополей ведутся активные раскопки могил знати (см.: [Лю Сянъян, 2003; Eckfeld, 2005; История…, 2014, с. 714–716]). Большинство (14) императорских мавзолеев строилось по сходному образцу, в основе которого лежали градостроительные принципы эпохи Суй–Тан. Площадку для могильных конструкций выкапывали в южном склоне невысокого холма и закрывали курганом из трамбованной (для курганов знати – насыпной) земли, высотой ок. 20 м. По периметру его окружали два ряда глинобитных стен, ориентированных по линии север – юг; в одном случае был огорожен весь холм полностью. В южном отрезке стены проделаны трое главных ворот, к которым проложены три дороги, причем между второй и третьей размещена «аллея духов» из монументальных каменных скульптур (сановники, львы, носороги, лошади и всадники, крылатые звери) и колонн (см.: [Комиссаров, Кудинова, Соловьев, 2012]). В мавзолее Чжаолин, где захоронен фактический основатель династии, император Ли Шиминь, северные ворота украшены шестью каменными барельефами, изображающими его боевых коней [Zhou Xiuqin, 2009]. Вообще кони, в том числе и крылатые (символ скорости), занимают заметное место в искусстве эпохи Тан (погребальная пластика, фрески, картины), что отражает возросшую роль всаднической культуры. Следует отметить также большее, чем ранее, использование монументальной каменной скульптуры в оформлении надмогильного пространства танских захоронений. Так, в Чжаолин от северных ворот к площадке-жертвеннику вела дорога, вдоль которой попарно были установлены статуи, изображавшие вассалов империи.

Многочисленные каменные стелы украшены эпитафиями и текстами буддийских сутр, но наиболее знаменита стела без надписи перед курганом императрицы У Цзэтянь (624–705) в мавзолее Цяньлин. Некоторые исследователи полагают, что тем самым заказчица подчеркнула высшую степень своих добродетелей – настолько очевидных, что о них не надо говорить; дру- гие видят в этом воплощение буддийской идеи о пустотном характере всего сущего (своего рода китайская вариация на извечную тему «The rest is silence»).

Как правило, к внутренней южной стене примыкал зал для жертвоприношений, в юго-западном углу размещался т. н. нижний дворец, в котором проживали чиновники, назначенные на службу при мавзолее. С каждым из мавзолеев связаны десятки (наибольшее количество – 167 идентифицированных) могил императорских родственников и высших чиновников. Уже раскопаны могилы принцессы Юнтай (684–701), принцев Чжанхуай (654–684) и Идэ (682–701), генерала-тюрка Аши-на Чжуна (ум. в 675 г.) и др. [Fong, 1991; Бэй Гэньсин, Фань Инфэн, 2004; Лю И, 2010, гл. 5.14]. В них главная (задняя) могильная камера с каменным саркофагом, украшенным резьбой, соединена переходом еще с одной (передней) кирпичной камерой, тоже перекрытой купольной крышей. Они расположены под курганом, к которому ведет наклонный и длинный коридор-дромос, связанный с местом захоронения горизонтальным коридором, проходящим через несколько «гротов» и «внутренних дворов» (основание для воздушных шахт, выходивших к поверхности) с инвентарем. Стены внутри украшены цветными фресками со сценами придворных церемоний, охоты, военных походов, игры в поло, снаряжения караванов; в качестве новой черты отмечается появление пейзажей [Хуан Чжаньюэ, 1981, с. 536]. Почти все императорские некрополи ограблены, но много вещей сохранилось в нишах. Среди находок преобладают предметы мелкой пластики из глазурованной керамики (в том числе знаменитой трехцветной) и фарфора. Представлены фигуры всадников, воинов, купцов, чиновников, фрейлин, музыкантов, зооморфные изображения (см. рисунок). Найдены разнообразная керамическая посуда (блюда, пиалы, ковши, бокалы), керамические лампы и подставки для кистей, нефритовые подвески, позолоченные украшения сбруи, бронзовые зеркала, железные стремена.

Изобразительные материалы из мавзолеев использовались отечественными специалистами при изучении проблем, связанных с реконструкцией облика материальной культуры кочевого населения Северной Азии, в частности в связи с проблемами происхождения стремян, эволюции жестких седел, панцирного защитного вооружения коня и всадника [Вайнштейн, 1966; Горелик, 1993]. Вместе с тем эти уникальные находки использовались с позиций традиционного для отечественной исследовательской школы подхода, заключающегося в признании приоритетной роли номадов

Раскрашенные терракотовые фигурки из танских некрополей. Экспозиция Музея пров. Шэньси (г. Сиань, КНР). Фото А.И. Соловьева.

1 – силовой акробат, фигурка из могилы принцессы Юнтай (684– 701); 2 – музыкант, фигурка из могилы принцессы Юнтай (684– 701); 3 – латник на лошади с панцирной защитой и бронированной «золотой» маской, фигурка из могилы принца Идэ (682–701).

в сложении и развитии данного жизненно важного для кочевого образа жизни вещевого комплекса, к которому добавляется метательное оружие. Однако последние находки на территории Китая заставляют обратиться к материалам «варварской» периферии с точки зрения воздействия на нее технической мысли древних цивилизаций. Все больше данных указывает, как минимум, на заинтересованность, а нередко и деятельное участие китайской конструкторской и инженерной мысли в появлении стремян, характерного облика жестких каркасных седел, наборной панцирной защиты коня и всадника, лука «хуннского» типа и даже криволинейного клинкового оружия ближнего боя, получивших стремительное признание в скотоводческих обществах, так как местный производственный потенциал был достаточен для их производства и в силу своей важности для жизнеобеспечения. Благодаря этим сообществам перечисленные инновации в кратчайшие исторические сроки распространились по просторам Евразии.

Не менее важным оказался и «духовный» аспект, который начал проявляться уже в хуннуское время, когда многие элитные погребения знати стали производиться по китайскому образцу [По-лосьмак, Богданов, Цэвээндорж, 2011, с. 68–72]. Столь же яркие проявления аналогичного импульса в кочевой среде фиксируются в эпоху средневековья. Достаточно указать на погребальный комплекс Кюль-Тегина, строившийся мастерами из Китая, или на материалы погребального комплекса Шорон-Дов, выполненного в соответствии с китайскими нормами, включавшими коридор-дромос, эпитафию на китайском языке, собрание мелкой раскрашенной глиняной пластики [Данилов, 2010], находящее параллели в танском искусстве, а также на находки в Монголии крупных изваяний каменных черепах – характерного элемента погребальной обрядности элиты восточного соседа, установленных, вероятно, возле захоронений местной знати.

В этом аспекте обращает на себя внимание планиграфия танских некрополей, включавшая «дорогу духов», зал для жертвоприношений, ограды вокруг насыпей, сакральные особенности вмещающего ландшафта. Параллели их основным блокам можно обнаружить у современников из «варварской периферии», которые восприняли статусный и зрелищный аспект культуры юговосточных соседей, адаптировав его под свои задачи и возможности. Местные элиты в ходе постоянных контактов проникались сознанием могущества и сакральности императорской власти, воплощение которой они начинали воспроизводить в силу доступных им средств, заимствуя престижную атрибутику, формы ее демонстрации, многие элементы обрядовой сферы. Представители скотоводческого мира, подражая собственной элите, устраивали аналогичные погребальные церемонии для лиц своего круга и типологически копировали (в самом упрощенном варианте) структуру мавзолеев Поднебесной. Вместе с тем целый ряд элементов, в том числе связанных с «дорогой духов», как будто не имеет столь глубоких корней в китайской традиции, как это было у северных культур. Поэтому представляется возможным говорить о «культурном маятнике», когда ранее заимствованные в кочевой среде нормы, пройдя цикл адаптации и стереотипизации, вернулись обратно уже на новом уровне.

Таким образом, на примере самых элитных могил династии Тан можно видеть, как отдельные элементы погребальной практики кочевых народов включаются в состав традиционного китайского заупокойного обряда, становятся его неотъемлемой частью. Одновременно осуществляется и обратный процесс, заслуживающий специального рассмотрения.