Об уровневой структуре динамического (кинетического) нейропсихологического фактора

Проблемы переключения между компонентами познавательной деятельности и нейрофизиологическими процессами возбуждения-торможения, обеспечивающими уровень психических операций и микроопераций, относятся к весьма частотным симптомам при нейропсихологическом обследовании.

Причём следует отметить, что инертность (трудности переключения), сложности вхождения в деятельность, «соскальзывания» и «вязкость» свойственны не только патологиям мозга и психики. Но, в ряде случаев, и норме.

Так, для детей в возрасте между 7-7.5 и 8-9 лет – это «нормативные» ошибки, наиболее ярко выступающие в виде моторных персевераций в новых для младшего школьника видах деятельности (письмо, чтение, счет). Определённая «обстоятельность» в мышлении и психомоторике, традиционно называемая флегматическим темпераментом, проявляется вовсе едва ли не с рождения.

Однако соотношение как симптомов между собой, так и нормы с патологией остаётся большинству практикующих специалистов недостаточном понятным.

Порядка 15 лет назад в работах Л.С. и А.В. Цветковых [1] была выдвинута уровневая теория нейропсихологического фактора. В ней предполагается, что фактор – это элементарный психический процесс, обеспечиваемый совокупностью структур мозга и их связей, как по горизонтали, так и по вертикали.

В клинико-нейропсихологических исследованиях Н.К. Корсаковой и Л.И. Мос-ковичюте [2] показано, что в стволе мозга симптоматика имеет поуровневую согласованность . Иными словами: не так важно, какие из ядер, например, таламусов повреждены – вся картина психической деятельности будет отвечать «диэнцефальному» синдрому.

Таким образом, выделив уровни обработки информации в рамках фактора как психического процесса, можно с достаточной точностью соотнести симптомы нарушения каждого из уровней с анатомофункциональным базисом (структуры ЦНС и их физиология).

В качестве «нулевого» или общемозгового уровня динамического фактора выступает тип нервной системы, в виде характеристики «подвижность-инертность» процессов возбуждения и торможения.

Со времен И.П. Павлова, наложившего выделенную им категориальную сетку характеристик – сила, уравновешенность и подвижность нейрофизиологических процессов на античные типы темперамента, рассмотрение этих свойств изменилось. Так, Б.М. Теплов [цит. по 3] указывал на куда большее количество возможных комбинаций свойств ЦНС. А также выдвинул эмпирически обоснованные предположения о связи слабости нервной системы с низкими абсолютными порогами чувстви- тельности, а инертности - с прочностью образованных рефлекторных связей.

В работах самого Теплова, его ученика В.Д. Небылицына и их последователя В.М. Русалова разделены «подвижность» как скорость изменения физиологического статуса ЦНС и «лабильность» как темп смены значения стимула.

Однако нейропсихологически , без привлечения психофизиологических методов (ЭЭГ, вызванные потенциалы, вживленные электроды), можно видеть только динамику отклика на стимул как объект. Но не реакцию структур нервной системы на стимул как физико-химическое действие на рецепторы .

В этой связи стоит, во-первых, помнить положение Б.М. Теплова о том, что сочетание свойств нервной системы - это не «уровни качества» головного мозга. А, скорее, физиологические «ядра» разных стилей деятельности (в понимании В.С. Мерлина и Е.А. Климова). Во-вторых, становится понятным (принципиально, а не как конкретный механизм!), каким образом дети с грубой рассинхронизацией вызванных потенциалов по зрительной и слуховой системам овладевают речью. В ходе специально организованного коррекционного обучения (спонтанно такие изменения происходят крайне редко) в восприятии как «наданализаторном» процессе задаётся лаг, задержка обработки одной модальности относительно другой.

Эта отсрочка очень слабо коррелирует с физиологически отмечаемой скоростью проведения нервного сигнала. Её реализация идет на уровнях психофизиологических и чисто психологических адаптаций.

Приведём пример из клинической практики . У ребенка 3-5 лет после хлопка обследующего в ладоши ориентировочный рефлекс развивается не сразу, а после паузы в 1-2 сек. Этот результат воспроизводится раз за разом. На акустических стволовых вызванных потенциалах также отмечается увеличение периода отклика между III-V пиками. Они связаны с латеральной петлей (варолиев мост и средний мозг) так же, как и рефлекс «что такое» (обеспечивается нижним двухолмием среднего мозга).

Физиологическая латентность при этом измеряется на порядки меньшими величинами, чем поведенческая . Не секунды, а миллисекунды. В ходе работы нейропсихолога с этим воспитанником резко ограничивается количество предметов в сенсорном поле, до 5-7 штук на занятие. Речевые инструкции подаются с упоминанием одного предмета и с промежутками в 1-2 сек. между предложениями. Сами предметы активно включаются в различные манипуляции, нередко - в пассивном режиме (специалист действует руками ребенка). Обнюхивать, ощупывать ртом, бросать стимульный материал разрешается. В итоге за несколько недель занятий формируются связи между двумя-тремя десятками предметов и условным стимулом в виде слов-обозначений.

Дальше накопление словаря происходит уже в большей степени спонтанно. Из этого следует, что, отработав временной лаг «объект-его словесное обозначение» на малом и постоянно используемом круге стимулов, восприятие как психическая (!) функция переносит его на другие ситуации и иные предметы.

Здесь нельзя не вспомнить о предложенном В.Д. Небылицыным и подробно практически изученном Э.А. Голубевой свойстве «реактивности» [4].

Это сочетание павловских «слабости» и «лабильности» нервной системы. Физиологически суммарная энергия порождаемых в стволе и подкорковых структурах дельта- и тета-ритма выше у лиц со «слабой» нервной системой.

Попробуем обобщить. На «нулевом» или общемозговом уровне динамического фактора нейропсихолог фиксирует реактивность, проявляющуюся в быстрых откликах на любой стимул . Сам стимул может быть как смысловой/значимый, так и чисто сенсорный/фоновый, незначимый, лишенный смысла. «Реактивность» в норме мало зависит от модальности и «предметности» стимула. Вспышка света от фонарика и яркая картинка не имеют различий по реактивности кроме биологически значимых стимулов (лакомство, угроза удара и т.п. обрабатываются ЦНС быстрее).

Первым уровнем кинетического фактора будет уровень моторных микроопераций . С ним в большинстве случаев работают логопеды и дефектологи. Так, инертность переключений с одного комплекса движений языка и губ на другой лежит в основе классической формы дизартрии, бульбарной (ядра продолговатого мозга). Инертность в комплексах движений пальцев даёт «грязь» в тетрадях у младших школьников. Крайне условно, по принципу поуровневой согласованности, этот уровень можно «привязать» к продолговатому мозгу.

Другие симптомы, связанные с этим уровнем, вовсе лежат как бы вне периметра психолого-педагогической диагностики и коррекции. Это неадекватные переключения в вегетативной сфере (чаще в виде симпатикотонии с хронической тахикардией или даже тахиаритмией), в сфере дыхания (короткие судорожные вдохи через рот), в общей моторике - движения неравномерного темпа со скачкообразной сменой фаз. Также (см. [5]) ряд движений выполняется неадекватным составом мышц. Скажем, разгибание руки в большей степени задействует не трицепс (специализированную мышцу-разгибатель), а расслабление бицепса (мышцы-сгибателя).

Второй уровень - психомоторных схем , условно «мозжечковый». Пациент верно (хотя и замедленно) выбирает необходимую схему движения, но скорость её развертывания не соответствует предметной среде. Ярким клиническим примером могут быть пациенты с атаксией и подобными нарушениями походки. Они или шаркают, не отрывая при ходьбе подошв от поверхности, или идут вприпрыжку. Афферентные коррекции операций и микроопераций (по Н.А. Бернштейну) у них хронически запаздывают. Поэтому «пристраивать» подошву к поверхности такой больной не может. Нейропсихологический механизм здесь нарушение (несформиро-ванность у детей) схемы тела . Нормальная связка «схема тела - проприоцептор-ная и тактильная информация - психомоторная схема» компенсаторно дополняется включением вышележащих экстрапира-мидных структур, и связка выглядит как

«сенсорное поле - конвертация зримых качеств предметов в ощущаемую форму -перестройка операций». На последнее звено хочется обратить особое внимание. Если сам уровень психомоторных схем может поменять микрооперации (в приведенном примере с ходьбой это угол постановки стопы по координатам право-лево, вверх-вниз и вперед-назад), то экстрапи-рамидная система вынуждена менять операции. Вместо позиции стопы меняется шаг на прыжок или скольжение. А раз операция по времени занимает больше, чем микрооперация, то психофизиологически инертность на этом уровне обуславливается: удлинением необходимых для запуска движений проводящих путей; вовлечением в реализацию движения структур, обычно осуществляющих регуляцию на более высоком уровне; заменой микроопераций на операции в рамках одной психомоторной схемы. На этом уровне в логопедии отмечается бради-/тахилалия и проблемы с организацией речевого выдоха (хотя само дыхание может быть уже «через нос»). В общей моторике, помимо неловкости, системный гипо-, реже гипертонус мышц [6].

Третий уровень – первичной сенсомоторной интеграции, столь же условно среднемозговой. Тонус мышц, схема тела, ориентировочные рефлексы бугров четверохолмия (зрительный и слуховой) объединяются в общее «чувство Я». По завершении формирования этого уровня, к 3 годам, появляется и соответствующее слово «Я». Однако, даже и без словесного обозначения, в психологически более простой форме это чувство свойственно всем высшим животным. Его нарушение (не-сформированность) превращают пациентов в «человека-лягушку». Хаотическая, подобная кататоническому возбуждению, активность сменяется застываниями на месте. Активное освоение предметного окружения возможно только при внесении биологически значимых сенсорно ярких стимулов. Смартфон с мультфильмами, как удовлетворение потребности (биологической) в сенсорной новизне. Конфеты или иные лакомства. Угроза физического насилия или укол неврологической иглой... «вдруг» могут включить развернутые це- ленаправленные формы поведения. Даже сложного. Так, ребенок 7 лет с манежным бегом (неостановимо по кругу) и непрерывной вокализацией на одной ноте на вопрос «хочешь конфетку?» останавливается, смотрит психологу в глаза и спрашивает в ответ: «а у тебя есть? Какая?». Не получив желаемого, снова «выпадает» в пс евдо-кататонию.

Особо отметим, что нарушения этого уровня в чистом виде практически не встречаются у взрослых. Но как фоновая часть астено-невротического, астено-депрессивного синдрома или общемозговой симптоматики сопровождают практически любое заболевание. Будь то «чистая» соматика, неврология или психиатрия.

Сопутствующими симптомами являются: мышечная дистония, в виде асимметрии (право-лево, руки-ноги, конечности-туловище) или мозаичности тонуса; дисбаланс мышечного и психического тонуса, так, просоночное состояние может сопровождаться нормальным тонусом мышц; скачки эмоций от плюса к минусу без внешних причин и без промежуточных состояний; аутостимуляции всех форм и видов, в частности, предпочтение в еде быстрых углеводов; склонность при легких нарушениях к стереотипным формам поведения и стабильности предметной и социальной среды.

Нейропсихологический механизм на этом уровне – дезавтоматизация фоновых форм поведения . Нарушается переключение между действиями в рамках одной формы деятельности.

Представьте человека, который на ходу читает книгу или ленту новостей в гаджете. Да ещё и разговаривает со спутником. За счет периферического зрения, неречевого слуха и комплексной, тактиль-но-кинестетико-проприоцепторной чувствительности на локомоцию вообще не тратится произвольного внимания. Его (внимания) фокус гибко переключается между самыми важными новостями и моментами в диалоге. В то же время, если внезапно на дороге возникнет препятствие, человек способен мгновенно переключиться на него. В этом примере локомоция и является «фоновым» поведением. Его регуляция идет за счет первичной сенсомоторной интеграции и «чувства Я». Деятельность же всеми действиями (локомоция, общение, поиск и фильтрация информации) осуществляется одна - рабочая (если и разговор, и новости связаны с трудом) или же рекреационная.

При болезни Паркинсона или симптоматическом паркинсонизме, когда средний мозг поврежден, локомоция занимает существенные ресурсы внимания.

Четвертым является уровень предметно-социального поля . Его можно соотнести с уровнем движений в пространстве «С» по Н.А. Бернштейну. И, опять же условно, связать со структурами промежуточного мозга и прилегающими к ним базальными ганглиями. Здесь нарушаются переключения между «полями» (нейропсихологический механизм) . Вспомним К. Левина и опыты Т. Дембо по фрустрации. Одним из вариантов реакции на невозможность решить задачу (которая, на самом деле, решения и не имела) был «выход из поля». Физически оставаясь в лаборатории, испытуемый более не обращал внимания на экспериментатора и его задачу. Скажем, начинал читать газету. Находясь физически в одних и тех же обстоятельствах, человек может смотреть на них «разными глазами». К примеру, рассматривать цветок розы один и тот же человек в один и тот же момент может как ботаник, ценитель прекрасного вида и аромата, влюбленный, думающий о подарке объекту своей страсти. По Левину [7], «поле» - это совокупность объектов и их мотивационной оценки. «Поле» интегрирует в моменте, здесь и сейчас, разные социальные роли.

Если на третьем уровне в рамках одной деятельности какие-то действия идут неосознаваемо или частично осознаваемо, но при необходимости могут выходить на первый план во внимании, то на четвертом – так же в рамках единой деятельности, могут меняться (переключаться) системы мотивационных оценок .

У животных этот уровень существует в сокращенном виде. Но именно поведением «братьев меньших» проще проиллюстрировать динамический фактор в предметно- социальном поле. Представим, что небольшой хищник, та же рыжая лисица, обходит свою территорию. Параллельно идет поиск еды, оценка опасности от других животных на участке, изучение потенциальных убежищ и охрана своих угодий от иных лис. Которые могут быть как конкурентами, так и возможными сексуальными партнерами. Разные потребности «маркируют» одни и те же части среды отличающимися аффектами. Но уровень поля позволяет «суммировать» все потребности в непротиворечивом поведении.

Циклическая структура деятельности, в которой содержатся одни и те же фазы, помогает переключиться на тот вариант «поля», который наиболее адекватен в текущий момент.

Нейропсихологически нарушения динамического фактора на четвертом уровне, уровне поля, сопровождается : снижением способности к краткосрочному запоминанию в разных модальностях, у детей – сужением объема восприятия во всех видах чувствительности, эмоциональной лабильностью и откликаемостью, сложностями развертывания длинных фраз (при верных и быстрых ответах типа «да/нет»), склонностью к ритмизации в двигательных пробах, некоторым «сглаживанием» фаз в движениях или внесением дополнительных фаз и пауз.

К другим симптомам относится нарушение суточных циклов (сон-бодрствование, вегетативные проявления), искажение биологических потребностей (отказ от еды или питья, или наоборот, неконтролируемое употребление), гормональные и иммунные дисбалансы.

Пятым уровнем динамического нейропсихологического фактора является уровень деятельности . Переключение здесь осуществляется между разнородными деятельностями. Если на предшествующем уровне «суммация» потребностей происходит в рамках одного воспринимаемого комплекса предметов и отношений (поля), то на уровне деятельности уже формируется устойчивая во времени, а не ситуативная, иерархия мотивов .

Нейропсихологически проблемы пятого уровня проявляются как системные персе- верации и инактивность – проблемы как «вхождения» в деятельность, так и её завершения. На уровне деятельности динамический фактор начинает проявляться и в чертах поведения в целом – педантичный, вязкий, скрупулезный к деталям. Либо же, в патологических случаях – тугодум, заторможенный, ригидный. Однако это не исчерпывающая характеристика человека, а больше «окраска» оценки. Нарушения динамического фактора уровня деятельности, прежде всего, отмечаются у взрослых при эфферентной моторной афазии. У детей – в начальной школе, между 2-4 классами, в виде дисграфии-дислексии. С чтением по «угадывающему» типу и множественными персеверациями букв или их элементов на письме. Общей «вязкости» при этом не отмечается, т.к. идёт лишь первый сензитивный период по заднелобным отделам, в ходе которого они подчиняют себе моторику.

Шестой, последний, уровень динамического (кинетического) нейропсихологического фактора – личностный . Его нарушение обычно именуют «аспонтанность». На предыдущем уровне больной хочет достичь чего-то, но «буксует» на этапе включения в работу. Либо, напротив, не может остановиться, даже несмотря на инструкцию «спасибо, достаточно». В рамках же одной деятельности, скажем, прочесть вслух и интерпретировать текст, он выглядит сравнительно сохранным. В тяжелых случаях на уровне деятельности идет «залипание» одной-двух конкретных операций, подобно речевому эмболу при эфферентной моторной афазии. Больной при этом настроен на коммуникацию, имеет определенные приоритеты и критичен к своему состоянию. На личностном уровне исчезает возможность «включиться в мотив». Аспонтанный пациент, как нередко говорят, «где посадил, там и сидит».

У детей этот вариант проявляется только в подростковом возрасте, чаще при па-тохарактерологическом развитии (шизоидное расстройство личности, например). До 12-14 лет (второй сензитивный период задне-лобных и лежащих между ними и префронтальными отделов коры) предпосылки «поломки» личностного уровня успешно маскируются за счет «поля» и месте, но никак не взаимодействуют друг с

«деятельности».

У взрослых аспонтанность может проявляться при поражении левого полушария в рамках динамической афазии, нейропсихологическим механизмом будет нарушение высших синтезов, объединения опыта разнообразной деятельности в единые алгоритмы и подходы. Либо же, при правополушарных синдромах, состояние будет более сходно с апато-абулией. Нейропсихологический механизм также связан с высшим синтезом, но не в когнитивной, а в эмоционально-мотивационной сфере. Потребности будут ситуативны и охватывать только план операций. На «дальнюю перспективу» планы и мечтания либо отсутствуют, либо совершенно оторваны от предметного и социального контекста деятельности. У детей, преимущественно младших школьников, такие случаи часто обозначают «умный, но ленится» или «светлая голова, да не хочет ничего». Если при шизофрении и расстройствах её круга мотивация окрашена бредом и плотно «спаяна» с искаженным мышлением, что отмечается даже на стадии дефекта, просто с утратой стеничности поведения. То при аспонтанности на вопрос о желаниях можно получить ответ «поиграть на компьютере», без детализации – во что, с кем, по сети или персонально. Иерархия мотивов при аспонтанности подобна рассыпанной детской пирамидке. Все «блины» на другом.

Подытожим :

• 1)    число уровней динамического фактора больше, чем уровней осуществления движений (а в представлениях В.В. Лебединского с соавт. и эмоций) по Бернштейну;

• 2)    причина этого в значительной «привязке» уровней нейропсихологического фактора к структуре деятельности, а не анатомо-функциональному строению нервной системы;

• 3)    психическое отражение на каждом из уровней опережает как сенсорные, так и эффекторные возможности, и именно отражение является «переключателем»;

• 4)    чем выше по уровням двигаемся в

анализе, тем ярче выражено опережающее развитие отражения;

• 5)    роль «отражения» на разных уровнях динамического фактора играют разные психические феномены – от сенсомоторной интеграции до высших этажей иерархии мотивов и смысловых образований как регуляторов построения такой иерархии;

• 6)    из этого следует, что знаковосимволическая структура реабилитационных занятий должна меняться в зависимости от наиболее вовлеченного в патологию уровня кинетического фактора, как бы «протезируя» выпавшую основу переключений.