Объем прецедентных текстов в речевом репертуаре коммуниканта периода поздней зрелости (на материале английского языка)

Несмотря на то, что аллюзия является достаточно хорошо изученным явлением, до сих пор не было работ, в которых данное речевое средство рассматривалось в качестве возрастного маркера речи взрослого человека. Обращаясь к драматургическим текстам современных английских писателей, легко заметить, что высказывания некоторых героев изобилуют аллюзиями. По ходу повествования читатель отмечает, что такая особенность отличает речь персонажей пожилого возраста. Они многословны, испытывают потребность все время говорить, чаще других оформляя свои мысли с помощью реминисцированных выражений. Очевидным становится постоянно повторяющийся паттерн, отражающий скрытые психологические особенности представителей старшей возрастной группы: ослабление поведенческого контроля [1, с. 15], стремление к философским обобщениям, переоценке событий своего прошлого.

Объектом нашего исследования в настоящей статье являются аллюзии в речи говорящего старшего поколения. Актуальность настоящего исследования определяется необходимостью проведения количественного анализа фраз, содержащих аллюзии, продуцируемых коммуникантом пожилого возраста в повседневном общении, разработки методики интерпретации данной особенности речи говорящего этого возрастного периода.

Целью нашей статьи является анализ связи между частотностью употребления аллюзии и пожилым возрастом говорящего. Выводы исследования могут быть использованы на занятиях по курсу стилистики и семиотики, в разработке методических основ составления психосоциальной характеристики говорящего.

В.А. Лабунская описывает экспрессивное поведение человека, частью которого является речь как компонент, выражающий содержание его подсознания. Основываясь на этом исследовании, мы рассматриваем вербализацию как выразительное движение элементов сознания личности, создающих пространственновременные структуры и перестраивающихся по ходу ее социального, психологического и физиологического развития [14, с. 13, 16]. С этой точки зрения речевое произведение представляет собой синтез осмысленных, полуосмысленных и неосознаваемых состояний, убеждений, оценок, эмоций говорящего определенного возрастного этапа [9, с. 46–57]. Принимая во внимание данные положения, мы считаем возможным предположить, что аллюзия выступает экспрессивным кодом возрастного статуса говорящего [6, с. 5]. Мы полагаем, что наличие определенного количества прецедентных текстов в суждениях человека может указывать на его возраст.

В конце XX в. в возрасте 50–60 лет после пика своего профессионального развития, руководящих должностей, управления разными сферами общественной жизни социальная ак- тивность человека идет на убыль [23, с. 180]. Старость отличается сменой образа жизни, типа межличностных отношений и ценностей [5, с. 14]. На этом основании мы определяем 50 лет как нижнюю границу старшего возраста в зависимости от ведущей деятельности личности (постепенный отход от дел, подведение итогов) [21, с. 13–14]. Социальное старение влечет за собой изменение моделей поведения [24, с. 16].

По мнению И.А. Тащевой, при невозможности самореализации в привычной сфере происходит изменение жизненных установок, которое играет роль компенсации [11, с. 106]. Все это отражается в речи: социальная активность замещается вербальной и служит защитой от изменяющейся действительности. На наш взгляд, наиболее удачные примеры, показывающие объем прецедентных текстов в высказываниях говорящего периода поздней зрелости содержатся в пьесе английского драматурга Тома Стоппарда «Изобретение любви» 1997 г., которую мы использовали в качестве материала исследования.

Объектом нашего внимания стали 746 высказываний 5 героев 58–77 лет из высшего слоя английского общества. Средний возраст выборки составляет 64,5 лет.

Из приведенной таблицы видно, что объем прецедентных текстов в речи персонажей составляет 1/3–1/2 части. Проанализируем один эпизод с участием 60-летнего Бенджамина Джоуитта, мастера Баллиоля, и 58-летнего Джона Рескина, выдающегося искусствоведа, которые общаются в неформальной обстановке за игрой в крокет. В этой ситуации, с нашей точки зрения, больше всего прослеживается маркер старшего возраста: The croquet game returns – Pattison, followed in series by Jowett, Pater and Ruskin [26, p. 14] ( Игра в крокет возвращается на сцену: Паттисон, за ним по очереди – Джоуитт, Пейтер и Рескин (пер. В. Купермана, Е. Неклюдовой [20, с. 11])).

Первый пример показывает, что высказывание Бенджамина Джоуитта насыщено аллюзиями. Так, в отрезке речи присутствуют отсылки на прецедентный текст 145-го псалма: All his works, all his creatures, receive the fruits of his merciful careand bounty. It is extended to them all; he hates nothing that he has made. Psalms 145 ( Все его дела, все его творения получают плоды его милосердной заботы и щедрости. Это распространяется на всех; он не ненавидит ничего, что он сделал. 145-й псалом [17, с. 725]).

Фраза I thank God является цитатой из 136-го псалма. We must give God thanks for the instances of his power and wisdom ( Мы должны благодарить Бога за примеры его силы и мудрости [Там же, с. 690]). Говорящий использует их для придания особой значимости обсуждаемым общественным явлениям.

Помимо этого, есть упоминание медиатекста об одном из ключевых исторических событий Второй промышленной революции в Великобритании начала XX в. – строительстве железной дороги. Известно, что интенсивное строительство железных дорог началось в Великобритании с 1830 г. [25].

Главная станция, откуда начали курсировать пригородные поезда, обслуживающие западные пригороды Лондона, стала называться Паддингтон с 10 сентября 1933 г. накануне поступления Джоуитта в Оксфордский университет [Ibid.]. Читатель также отмечает наличие наименования нетекстового объекта [7, с. 6], важного железнодорожного узла Дидкот для соединения Лондона, Бристоля и Оксфорда с Саутгемптоном [25]. Его сооружение широко обсуждалось в прессе и английском обществе 30-х гг. XX в.

Выделенные нами разновидности аллюзий отсылают читателя к особенностям жизни английского общества позднего периода индустриальной революции, составляют третью часть содержания речи. На 34 слова приходится 14 слов, составляющих аллюзии. Из двух предложений оба содержат вторичные тексты: в первом предложении – 2 аллюзии, во втором – 3. У Джона Рескина 1 высказывание, содержащее вербальные средства интертекстуальности – 1 религиозную аллюзию и 1 ин-текст-цитатное имя, также связанные с юностью героя. Очень высокая частотность употребления аллюзий показывает повышенную эмоциональность говорящих, связанную с процессом адаптации к старости, «концентрированность сознания и внимания на жизнь, ее достижения и результаты» [10, с. 17]. Такое оформление своих мыслей свидетельствует о схожести жизненного опыта собеседников, их одинаковом возрастном статусе периода поздней зрелости [22, с. 136]. Проанализируем второй пример из указанной пьесы.

Нами выделены эти реплики, поскольку они показывают тенденцию к гипертрофированному употреблению отсылок к широко известным высказываниям и фактам прошлого в речевом поведении говорящего старшего поколения. Высказывание Джоуитта насчитывает 2 предложения, в составе которых присутствует 3 аллюзии: на 42 слова приходится 19 реминисценций. В высказывании Дж. Рескина мы видим 5 предложений с 9 прецедентными текстами: из 94 слов – 30 аллюзий. Таким образом, аллюзии составляют 30% слов. Пожилой человек сетует на негативные последствия стремительной индустриализации страны и урбанизации населения [25]. С помощью аллюзии он говорит о том, что технические достижения приводят человека к нравственному разложению. Они разрушают душу личности и окружающий ее мир. Виновниками такого положения английское общество считало машины, заменившие труд людей, поэтому Рескин ссылается на тексты прессы, в частности журнал «Панч» 1845 г. и книгу Э.Ф. Тори и Дж. Миллер «Невидимая чума», освещающие разрушительный эффект железной дороги на нервную систему человека [26, p. 12], движение против станков [25]. Пожилой человек полагает, что машинное производство лишает людей всех начал добра и красоты, истребляет страсть к прекрасному, к искусству. В модернизации он видит гибель искусства и красоты в человеке [18, с. 17]. Свое мнение он подкрепляет словами из 14-го псалма: Romans 6:23 For the wages of sin is death; but the gift of God is eternal life through Jesus Christour Lord ( Римлянам 6.23: Ибо возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная через Иисуса Христа, Господа нашего [17, с. 67]). Чтобы усилить эффект от сказанного, он также цитирует древнегреческий миф «Аполлон и музы» о том, как «весной и летом на склонах лесистого Геликона, там, где таинственно журчат священные воды источника Гиппокрены, и на высоком Парнасе, у чистых вод Кастальского родника, Аполлон водит хоровод с девятью музами. Он предводительствует хором муз и сопровождает их пение игрой на своей золотой кифаре» [13, с. 37–38], миф о Пане и его флейте [Там же, с. 81].

Высокая концентрация интертекстуальных элементов, отражающая преувеличенную эмоциональность коммуникантов, демонстрирует один из типов приспособления личности к старости [24, с. 18]. Согласно исследованию Ю.С. Гавриковой, аллюзии явля- ются местом хранения старой эмоциональности [7, с. 13]. Данные средства в высказываниях Б. Джоуитта и Дж. Рескина соотносятся «со временем действия из языка другой эпохи», «не соответствуют современной языковой норме» [16, с. 43]. Они показывают «процесс перемещения субъекта в плоскости сознания и поведения назад к своему прошлому на стадии поздней жизни» и являются стереотипом речевого поведения пожилого человека [3, с. 18].

В.Х. Багдасарян отмечает, что из любого слова можно получить скрытую дополнительную информацию [4, с. 33]. Чрезмерное использование аллюзии указывает наналичие возрастных изменений психики. Период 55– 65 лет является временем наиболее значительных трансформаций личности [10, с. 13]. В психологической литературе отмечается, что в пожилом возрасте имеет место модификация некоторых психологических характеристик. Происходят постепенное ослабление контролирующей функций коры головного мозга [21, с. 22], ослабление процессов возбуждения и торможения [5, с. 48–49, 51], выражающиеся в речевой расторможенности. На смену прежним механизмам регуляции поведения приходят факторы компенсации, обеспечивающие поддержку стабильности я-концепции, спасающие ее от разрушения [15, с. 24–25]. Это вербальная фиксация на позитивных чертах своего характера, «утверждение значимости своей прошлой жизни и себя в ней, оценка своих прошлых заслуг, достижений, статуса» [12, с. 163]. Описанные нами примеры показывают, что с помощью постоянного использования прецедентных текстов пожилой индивид пытается скрыть старение, акцентирует внимание окружающих на силе своего ума, отождествляет себя с более молодой социальной группой. Многократное повторение в разных контекстах разговора приводит к образованию шаблонов-стереотипов. По мнению К. Рощак, «шаблонизация» также является проявлением потребности стареющего человека в постоянстве [19, c. 54].

Таким образом, анализ возрастных маркеров речи позволяет выявить средства, которыми язык выражает категорию возраста. Мы рассматриваем избыточное использование аллюзии (30% высказываний) как речевой штамп, элемент вербального кода коммуниканта старшей возрастной группы, один из характерных способов его социального взаимодействия на данном возрастном этапе. Насыщенность высказываний аллюзиями явля- ется приспособительным механизмом адаптации человека к периоду поздней зрелости, позволяющим сохранить верность своим принципам и удержать самооценку на удовлетворительном уровне.