Обеспечение прав человека сотрудниками правоохранительных органов при применении огнестрельного оружия: сравнительно-правовой анализ

В настоящее время правовые основы применения сотрудниками правоохранительных органов (далее – сотрудники) огнестрельного оружия содержатся в ряде нормативных правовых актов: федеральном законе от 13 декабря 1996 года № 150-ФЗ (ред. от 29.07.2017) «Об оружии»

[9], федеральном законе от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ (ред. от 29.07.2017) «О полиции» [10], федеральном законе от 3 июля 2016 г. № 226-ФЗ «О войсках национальной гвардии Российской Федерации» [12], федеральном законе от 3 апреля 1995 г. № 40-ФЗ (ред. от 18.06.2017) «О Федеральной службе безопасности» [15] и некоторых других, применение которых обусловлено спецификой служебной деятельности сотрудников различных правоохранительных органов. Реализация правовых оснований применения огнестрельного оружия сотрудниками осуществляется в рамках институтов необходимой обороны (ст. 37 УК РФ), причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 38 УК РФ), крайней необходимости (ст. 39 УК РФ), обоснованного риска (ст. 41 УК РФ) и исполнения приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ). В то же время положения вышеуказанных федеральных законов в части установления оснований и условий правомерного применения сотрудниками огнестрельного оружия не в полной мере солидаризируются с положениями гл. 8 УК РФ (ст.ст. 37, 38, 39, 41, 42).

Такая правовая неопределенность не только снижает эффективность действий сотрудников, связанных с применением огнестрельного оружия, но и создает благоприятную почву для многочисленных судебно-следственных ошибок при юридической оценке этих действий, о чем свидетельствует анализ правоприменительной практики [7, с. 33]. Так, в правоприменительной деятельности нередко возникает вопрос соотношения федерального закона от 7 февраля 2011 года № 3-ФЗ «О полиции» (далее – Закон «О полиции») и УК РФ в части правового регулирования оснований и порядка применения полицией огнестрельного оружия. Следует согласиться с мнением ряда авторов, что нормы Закона «О полиции», регламентирующие, в частности, основания применения полицией огнестрельного оружия, имеют самостоятельное значение. В противном случае законодатель ограничился бы единственной бланкетной нормой, отсылающей правоприменителя к положениям УК РФ об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, как это сделано, например, в ст. 24 Федерального закона «Об оружии». Из ч.ч. 1 и 9 ст. 18 Закона «О полиции» следует, что положения УК РФ об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, должны учитываться в комплексе с нормами Закона «О полиции», регламентирующими применение сотрудниками полиции огнестрельного оружия.

Следует учитывать, что согласно ч. 3 ст. 18 Закона «О полиции» в состоянии необходимой обороны, в случае крайней необходимости или при задержании лица, совершившего преступление, сотрудник полиции при отсутствии у него необходимых специальных средств или огнестрельного оружия вправе использовать любые подручные средства, а также по основаниям и в порядке, которые установлены Законом «О полиции», применять иное не состоящее на вооружении полиции оружие, о чем свидетельствует судебная практика [1]. В целом Закон «О полиции» устанавливает право на применение огнестрельного оружия, порядок и основания его применения сотрудником полиции, а так же гарантии личной безопасности вооруженного сотрудника полиции. Применение оружия сотрудниками при реализации профессиональных (должностных) обязанностей в большинстве случаев связано с социально допустимым причинением вреда. Вопросу о правовой основе признания правомерным вреда, причиненного в ходе профессиональной (служебной) деятельности, посвящен ряд научных работ [8, с. 4; 20, с. 62; 16]. Результаты этих научных исследований сформировали две концепции. Согласно одному из этих подходов правомерность причинения вреда во всех случаях должна оцениваться на основе норм гл. 8 УК РФ о необходимой обороне, крайней необходимости, задержании лица, совершившего преступление, обоснованном риске, физическом или психическом принуждении и исполнении приказа [18, с. 33; 2, с. 11; 19, с. 21]. Согласно другой концепции правомерность вреда, причиненного в ходе реализации профессиональных (должностных) функций, должна определяться на основе нормативных правовых актов, непосредственно регулирующих данный вид деятельности [6, с. 45; 3, с. 15; 4, с. 41].

Для целей правоприменительной практики применения сотрудниками огнестрельного оружия в обстоятельствах, исключающих преступность деяния, весьма важными являются решения высших органов судебной власти. Так, в п.п. 27 и 28 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 сентября 2012 года № 19 «О применении судами законо- дательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» [14] (далее – Постановление Пленума ВС РФ от 27 сентября 2012 г. № 19) разъяснено, что приняты во внимание в первую очередь положения ч. 3 ст. 37 УК РФ о том, что правила о необходимой обороне в равной мере распространяются на всех лиц независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения, на сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих, которые в связи с исполнением своих служебных обязанностей могут принимать участие в пресечении общественно опасных посягательств или в задержании лица, совершившего преступление.

Результаты изучения материалов уголовных дел показывают, что при оценке действий сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и иных лиц, применивших оружие, физическую силу, боевую технику и иные средства при выполнении своих профессиональных (должностных) функций, в результате чего был причинен вред, суды практически не ссылаются на положения гл. 8 УК РФ (ст.ст. 37–41). Всего лишь 3% решений судов, принятых по гл. 8 УК РФ, касались лиц, на которых возложены обязанности по защите других лиц, интересов общества и государства от общественно опасных посягательств [8, с. 3; 5, с. 36]. При анализе правовых норм, установленных федеральным законом от 3 июля 2016 г. № 226-ФЗ «О войсках национальной гвардии Российской Федерации» [12] (далее – Закон «О Росгвардии») следует отметить, что как и Закон «О полиции» для сотрудников полиции, он регулирует, в том числе, применение военнослужащими (сотрудниками) войск национальной гвардии физической силы, специальных средств, оружия, боевой и специальной техники. Указанные правовые нормы содержатся в гл. 3 Закона «О Росгвардии». Представляется, что правовые нормы Закона «О Росгвардии», регламентирующие применение военнослужащими (сотрудниками) войск национальной гвардии оружия, в основном аналогичны соответствующим правовым нормам, изложенным в гл. 5 Закона «О полиции». Вместе с тем, отдельные положения Закона «О Росгвардии» имеют существенные отличия в сравнении с Законом «О полиции». Так, в гл. 3 Закона «О Росгвардии» используется более широкое понятие «оружие», в то время как в Законе «О полиции» применяется понятие «огнестрельное оружие». Следует отметить, что под оружием понимается «устройства и предметы, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели, подачи сигналов», а огнестрельное оружие – это «оружие, предназначенное для механического поражения цели на расстоянии метаемым снаряжением, получающим направленное движение за счет энергии порохового или иного заряда» [9]. Таким образом, понятие «оружие» выступает по отношению к понятию «огнестрельное оружие», как общее к частному.

Проводя сравнительный анализ тех статей Закона «О полиции» (ст. 23) и Закона «О Росгвардии» (ст. 21), которые непосредственно регламентируют основания (случаи) применения оружия, необходимо отметить следующее. В п. 1 ч. 1 ст. 23 Закона о полиции установлено, что сотрудник полиции имеет право лично или в составе подразделения (группы) применять огнестрельное оружие «для защиты другого лица либо себя от посягательства, если это посягательство сопряжено с насилием, опасным для жизни или здоровья». В данном случае в качестве объектов противоправного посягательства выступают жизнь и здоровье граждан, сотрудника полиции. Важным представляется четкое и ясное осознание того, что относится к посягательству сопряженному с насилием, опасным для жизни или здоровья.

В соответствии с п. 2 Постановления Пленума ВС РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 общественно опасное посягательство, сопряженное с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, представляет собой деяние, которое в момент его совершения создавало реальную опасность для жизни обороняющегося или другого лица. Непосредственная угроза применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица, может выражаться, в частности, в высказываниях о намерении немедленно причинить обороняющемуся или другому лицу смерть или вред здоровью, опасный для жизни, демонстрации нападающим оружия или предметов, используемых в качестве оружия, взрывных устройств, если с учетом конкретной обстановки имелись основания опасаться осуществления этой угрозы. Насилие со стороны правонарушителя, представляющее опасность для жизни и здоровья, может быть как вооруженным, так и невооруженным и состоять в попытках удушения, утопления, сбрасывания с высоты, движущегося транспортного средства, а зачастую – в нанесении ударов руками и ногами [8, с. 4]. Таким образом, можно констатировать, что содержание п. 1 ч. 1 ст. 23 Закона

«О полиции» в полной мере соотносится с ч. 1 ст. 37 УК РФ, которая устанавливает, что не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посяга- тельство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия. В свою очередь, ст. 21 Закона «О Росгвардии» предоставляет более широкие полномочия военнослужащим (сотрудникам) войск национальной гвардии по применению оружия в отличие от Закона «О полиции». Так, п. 1 ч. 1 ст. 21 Закона «О Росгвардии» определяет, что военнослужащий (сотрудник) войск национальной гвардии имеет право лично или в составе подразделения (группы) применять оружие «для защиты граждан, военнослужащих (сотрудников) войск национальной гвардии, должностных лиц государственных органов и органов местного самоуправления». Очевидно, что диспозиция п. 1 ч. 1 ст. 21 Закона «О Росгвардии» не определяет объекты противоправного посягательства, к которым, по всей видимости, должны относиться жизнь и здоровье граждан, военнослужащих (сотрудников) войск национальной гвардии, должностных лиц государственных органов и органов местного самоуправления. В этой связи, указанная правовая норма Закона «О Росгвардии» объективно не соотносится с ч. 1 ст. 37 УК РФ, где, напомним, необходимая оборона рассматривается как форма защиты от посягательства (нападения), сопряженного именно с насилием, опасным для жизни и здоровья обороняющегося.

Также, весьма спорным представляется выделение в качестве объекта защиты, такой отдельной категории, как «должностные лица государственных органов и органов местного самоуправления». По меньшей мере, это не соотносится с ч. 3 ст. 37 УК РФ, которая в равной мере распространяется на всех лиц независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения. Полагаем, что вполне достаточным было бы указание на граждан, как на основную категорию лиц, подлежащих защите от посягательств, угрожающих их жизни и здоровью. Здесь следует отметить, что п. 3 ч. 1 ст. 23 Закона «О полиции» устанавливает исчерпывающее основание применения оружия сотрудником полиции для освобождения заложников, в отличие от Закона «О Росгвардии» и Федерального закона от 3 апреля 1995 года № 40-ФЗ (ред. от 06.07.2016) «О Федеральной службе безопасности» (далее – Закон «О ФСБ»), где подобные основания дополнены пресечением террористических и иных преступных посягательств [15]. В данном случае законодатель дополнил основания применения оружия военнослужащими (сотрудниками) Росгвардии и военнослужащими ФСБ исходя из тех задач, которые возложены на них в сфере противодействия терроризму. Так, п. 3 ч. 1 ст. 2 Закона «О Росгвар-дии» установлено, что на войска национальной гвардии возлагается выполнение задачи по участию в борьбе с терроризмом и экстремизмом. Закон «О ФСБ» определяет в качестве одного из основных направлений деятельности органов ФСБ борьбу с терроризмом (ст. 8). Вместе с тем, положения вышеуказанных законов о применении оружия военнослужащими (сотрудниками) Росгвардии и ФСБ по основанию пресечения иных преступных посягательств, не дают четкого представления о характере таких преступных посягательств. Полагаем, что речь идет о применении оружия для пресечения преступлений террористической направленности.

Следует обратить внимание на судебную практику по уголовным делам террористической направленности. В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 9 февраля 2012 года № 1 (ред. от 03.11.2016) «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» указано, «что совершение взрыва, поджога или иных действий подобного характера влечет уголовную ответственность по ст. 205 УК РФ в тех случаях, когда установлено, что указанные действия имели устрашающий население характер и создавали опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий. Устрашающими население могут быть признаны такие действия, которые по своему характеру способны вызвать страх у людей за свою жизнь и здоровье, безопасность близких, сохранность имущества и т.п. Опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий должна быть реальной, что определяется в каждом конкретном случае с учетом места, времени, орудий, средств, способа совершения преступления и других обстоятельств дела (данных о количестве людей, находившихся в районе места взрыва, о мощности и поражающей способности использованного взрывного устройства и т.п.)» [13].

Учитывая повышенную общественную опасность террористических актов, представля- ется обоснованным и правомерным включение в Закон «О Росгвардии» и Закон «О ФСБ» положений о применении оружия военнослужащими и сотрудниками для пресечения террористических и иных преступных посягательств. Следует отметить, что в Законе «О полиции», Законе «О Росгвардии» и Законе «О ФСБ» содержатся нормы, предусматривающие применение оружия сотрудниками (военнослужащими) для задержания лица, застигнутого при совершении деяния, содержащего признаки тяжкого или особо тяжкого преступления. Так, в п. 4 ч. 1 ст. 23 Закона «О полиции» установлено, что сотрудник полиции имеет право применить огнестрельное оружие для задержания лица, застигнутого при совершении деяния, содержащего признаки тяжкого или особо тяжкого преступления против жизни, здоровья или собственности, и пытающегося скрыться, если иными средствами задержать это лицо не представляется возможным. Аналогичная норма содержится в п. 4 ч. 1 ст. 21 Закона «О Росгвардии», дополненная правом применения военнослужащим (сотрудником) оружия для задержания лиц, оказывающих вооруженное сопротивление. В Законе «О ФСБ» подобная норма содержится в п. «г» ч. 1 ст. 14.3, дополненная правом применения военнослужащим оружия для задержания лица, застигнутого при совершении деяния, содержащего признаки тяжкого или особо тяжкого преступления против государственной власти, общественной безопасности и общественного порядка. В целом, указанные в этих законах нормы солидаризируются со ст. 38 УК РФ, которая устанавливает, что «не является преступлением причинение вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании для доставления органам власти и пресечения возможности совершения им новых преступлений, если иными средствами задержать такое лицо не представлялось возможным и при этом не было допущено превышения необходимых для этого мер».

Обращает на себя внимание одна из новелл Закона «О полиции», которая содержится в ч. 4 ст. 23 и дающая право сотрудникам полиции на применение состоящего на вооружении полиции служебного огнестрельного оружия ограниченного поражения. Понятие огнестрельного оружия ограниченного поражения содержится в ст. 1 Федерального закона от 13 декабря 1996 года № 150-ФЗ «Об оружии» и определяется, как «короткоствольное оружие и бесстволь-ное оружие, предназначенные для механического поражения живой цели на расстоянии метаемым снаряжением патрона травматического действия, получающим направленное движение за счет энергии порохового или иного заряда, и не предназначенные для причинения смерти человеку» [11]. Примечательно, что в Законе «О Росгвардии» и в Законе «О ФСБ» понятие огнестрельного оружия ограниченного поражения не предусмотрено. Однако, п. 6 ч. 2 ст. 20 (Применение специальных средств) Закона «О Росгвардии» устанавливает право военнослужащих (сотрудников) войск национальной гвардии Российской Федерации применять в качестве специальных средств ударно-шоковые средства, таким образом, относя указанные средства не к огнестрельному оружию ограниченного поражения, как это определено в Законе «О полиции», а собственно к специальным средствам. Подобный подход противоречит на наш взгляд ст. 1 Федерального закона от 13 декабря 1996 года № 150-ФЗ «Об оружии», устанавливающей четкие правовые критерии понятия огнестрельного оружия ограниченного поражения.

В анализируемых законодательных актах устанавливаются запреты на применение огнестрельного оружия сотрудниками (военнослужащими). При этом, к общим правовым условиям таких запретов относятся: а) конкретные категории лиц, в отношении которых запрещено применение оружия; б) внешние условия обстановки в местах применения оружия; в) случаи исключения из общих правил запретов на применение оружия. Так, Закон «О полиции» (ч.ч. 5 и 6 ст. 23), Закон «О Росгвардии» (ч.ч. 4 и 5 ст. 21) и Закон «О ФСБ» (абз. 4 и 5 ст. 14.3) в качестве конкретных категорий лиц, в отношении которых запрещено применение оружия определяют: 1) женщин с видимыми признаками беременности; 2) лиц с явными признаками инвалидности; 3) несовершеннолетних, когда их возраст очевиден или известен (малолетних лиц – в Законе «О Росгвардии»). К внешним условиям обстановки, при которых сотрудник (военнослужащий) не имеет права применять оружие, относятся места значительного скопления людей, если в результате применения оружия могут пострадать случайные лица. Общим исключением из запретов на применение оружия является оказание данными лицами вооруженного

сопротивления, совершения вооруженного или группового нападения, угрожающего жизни и здоровью граждан или сотрудника (военнослужащего).

Обращают на себя внимания определенные законодательные различия по применению оружия при значительном скоплении людей. Так, в соответствии с ч. 6 ст. 23 Закона «О полиции» сотрудник полиции не имеет права применять огнестрельное оружие при значительном скоплении граждан, если в результате его применения могут пострадать случайные лица. В свою очередь, ч. 5 ст. 21 Закона «О Росгвардии» содержит исключения по применению оружия при значительном скоплении людей, которые касаются случаев применения оружия в целях предотвращения (пресечения) террористического акта, освобождения заложников, отражения группового или вооруженного нападения на важные государственные объекты, специальные грузы, сооружения на коммуникациях, охраняемые войсками национальной гвардии, и на собственные объекты войск национальной гвардии. Аналогичный подход содержится в ст. 14.3 Закона «О ФСБ», где исключениями являются случаи применения огнестрельного оружия в целях предотвращения (пресечения) террористического акта, освобождения заложников, отражения группового вооруженного нападения на критически важные и потенциально опасные объекты или объекты, здания, помещения, сооружения органов государственной власти.

По всей видимости, устанавливая подобные исключения, законодатель исходил из положений, определяющих обстоятельства обоснованного риска, содержащихся в ст. 41 УК РФ, в которой риск признается обоснованным, если общественно полезная цель не могла быть достигнута не связанными с риском действиями (бездействием) и лицо, допустившее риск, предприняло достаточные меры для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам. Так п. 25 Постановления Пленума ВС РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 устанавливает, что в случае, когда при защите от общественно опасного посягательства или при задержании лица, совершившего преступление, причиняется вред охраняемым уголовным законом интересам третьих лиц, содеянное в зависимости от конкретных обстоятельств может оцениваться как правомерное причинение вреда по основаниям, предусмотренным ст.ст. 39, 41 или 42 УК РФ, как невиновное причинение вреда либо как умышленное или неосторожное преступление.

Таким образом, базовой правовой основой применения оружия являются нормативные акты, применение которых обусловлено спецификой служебной деятельности сотрудников различных правоохранительных органов при реализации профессиональных (должностных) функций. Вместе с тем, существующие различия правовых оснований применения оружия сотрудниками различных правоохранительных органов в аналогичных ситуациях правомерного причинения вреда предполагают дальнейшее совершенствование нормативного обеспечения в этой сфере. С учетом изложенного, представляется целесообразным ч. 6 ст. 23 Закона «О полиции» дополнить исключением из общего запрета на право применения огнестрельного оружия при значительном скоплении граждан, которое касается случаев применения оружия в целях предотвращения (пресечения) террористического акта и освобождения заложников. Изменить п. 1 ч. 1 ст. 21 Закона «О Росгвардии», изложив его в следующей редакции: «для защиты граждан, военнослужащих (сотрудников) войск национальной гвардии от посягательства, если это посягательство сопряжено с насилием, опасным для жизни или здоровья».