Обязательства с неимущественным содержанием в контексте проблемы пределов действия гражданского права

Дискуссия об обязательствах с неимущественным содержанием играет важную роль, поскольку напрямую связана с определением границ правового регулирования общественных отношений. Устанавливая такие границы в обязательственном праве, законодатель сталкивается с проблемой разграничения обязательств в юридическом смысле (пользующихся защитой гражданского права) и бытовых обещаний морально-нравственного характера.

Одним из принципов римского права провозглашалось правило «только то может быть предметом обязательства, что может быть выплачено деньгами». М.М. Агарков также указывал, что неотъемлемым признаком любого обязательства является его имущественный характер, однако понимал его несколько шире, чем простой денежный интерес. К имеющим имущественный характер (что шире обязательств с имущественным содержанием) М.М. Агарков относил следующие обязательства: по передаче вещи в собственность или в пользование, по выполнению работ и возмездному оказанию услуг, по передаче имущественного права, по воздержанию от совершения действий (если оно направлено на большую эффективность, большее удобство либо создание возможности пользования вещью), по совершению имущественной сделки в отношении другой стороны [1, c. 41].

В ГК РФ нет каких-либо положений, препятствующих существованию обязательств с неимущественным содержанием (ни в понятии обязательства в п. 1 ст. 307, ни в иных статьях). И.Б. Новицкий и Л.А. Лунц, поддерживая возможность существования обязательств с неимущественным содержанием, утверждали, что не должны иметь правовой защиты обещания, выполнение которых в достаточной мере обеспечивается иными социальными регуляторами либо содержание которых малозначительно с точки зрения задач социалистического общества [2, c. 48]. Представляется, что в рамках современного правопорядка, согласно принципу свободы договора, акцент должен быть сделан на другом критерии. Е.В. Пассек указывал, что договорные обязательства возникают всецело из свободного усмотрения сторон, и подчеркивал, что «границы этому свободному усмотрению кладутся, с одной стороны, природой (действия физически невозможные), с другой - объективным правом (действия безнравственные и невозможные юридически), но в этих границах самоопределению отдельных лиц предоставлен широкий простор» [3, c. 6]. Так, следует считать главным элементом, отличающим бытовое обещание от обязательства, намерение сторон юридически обязаться. Тогда любое обязательство (исполнимое и не противоречащее закону, основам правопорядка и нравственности), в котором такое намерение получит явственное выражение (напр. в письменной форме сделки), должно получать юридическую защиту. Из этого вытекает, что определение обязательства как обладающего неимущественным содержанием (вне зависимости от его возмездности) не может предрешать его судьбы, и точка зрения М.М. Агаркова о заранее ограниченном круге возможных вариантов содержания обязательства необоснованно сужает сферу действия гражданского права. Именно эту позицию отстаивал И.А. Покровский [4, c. 56-63].

Во-первых, нарушение даже безвозмездного неимущественного обязательства может повлечь вполне реальные убытки для кредитора. Например, если певица юридически обязалась перед благотворительным фондом выступить на благотворительном концерте, но в последний момент отказалась от выступления, фонд потерпит убытки по крайней мере в размере суммы, потраченной на подготовку мероприятия.

Во-вторых, даже если нарушение неимущественного обязательства не влечет за собой убытков, однако стороны установили неустойку за его нарушение, его можно считать имеющим имущественный характер и также подлежащим защите. Допустим, соседи по дачному участку договорились, что первый никогда не будет разжигать костры в присутствии соседа, а тот взамен обязался никогда не включать громкую музыку в присутствии первого. Если стороны заключили договор в письменной форме или иным способом, из которого явствует намерение юридически обязаться, и у стороны возникли убытки из нарушения, или установлена неустойка, то пострадавшей стороне следует предоставить право на судебную защиту, что требует признания действительным такого обязательства.

О.С. Иоффе, обосновывая невозможность установления обязательственного правоотношения неимущественного характера, указывал, что оно всецело зависит от материального обеспечения

(возможности взыскания убытков или неустойки) [5, c. 14-15]. С данным аргументом стоит согласиться, в поскольку в конечном счете имущественный характер отношения в широком смысле необходим для введения его в сферу действия гражданского права, поскольку ответственность в нем носит имущественный характер [6, c. 443], даже если ею обеспечивается соблюдение правоотношения с неимущественным содержанием. Смысл же придания обязательственным отношениям правовой защиты состоит в возможности применения мер ответственности. Однако неясно, почему из данного аргумента Иоффе делает вывод о невозможности существования любых обязательств с неимущественным содержанием. Подкрепляя свою позицию, Иоффе ссылается на «нежизненность» правоотношений, подобным договору оказания безвозмездной правовой помощи. Представляется, что намерение сторон юридически обязаться должно быть достаточным для возникновение правоотношений между ними, и такое возникновение не может ставиться в зависимость от оценки их обязательства на предмет жизненности со стороны законодателя или суда.

И.А. Покровский предлагает предоставлять защиту и таким неимущественным обязательствам, нарушение которых не влечет убытков и не обеспечено неустойкой. В качестве варианта такой защиты ученый предлагает публикацию судебного решения, констатирующего нарушение обязательства, что может подтолкнуть нарушителя к соблюдению своей обязанности из страха перед общественным мнением. Такой метод представляется сомнительным, поскольку правовые меры воздействия на нарушителя подменяются в нем морально-нравственными, то есть судебное решение едва ли повысит шансы на соблюдение обязательства, поэтому будет просто излишним. Принуждение же к исполнению неимущественных обязательств в натуре отвечает признакам публично-правовой, а не гражданско-правовой ответственности. Оно являлось бы недопустимым умалением правоспособности лица, ущемляло бы его автономию воли и приводило к вторжению публичных методов в частно-правовое регулирование. В свою очередь, защита столь значимых неимущественных прав и интересов, нарушение которых не может быть компенсировано имущественным возмещением, осуществляется в публично-правовом порядке.

Подводя итоги, следует отметить следующее:

• •    чтобы пользоваться защитой гражданского права, обязательство с неимущественным содержанием должно обеспечиваться возможностью применения имущественной ответственности (т.е. обладать имущественным характером в широком смысле этого слова);

• •    для отграничения юридических обязательств от бытовых обещаний следует руководствоваться намерением сторон юридически обязаться, которое должно явственно следовать из формы договора;

• •     при наличии возможности применения имущественной

ответственности и намерения сторон юридически обязаться (которое служит основанием применения этой ответственности), установленного судом, обязательство не должно признаваться не имеющим юридического значения только лишь потому, что оно имеет неимущественное содержание;

• •     отказ суда в признании такого обязательства как правового

следует трактовать в качестве отказа в правосудии.