Образ женщины в фольклоре ингушей

Фундаментом культуры любого этноса является народное творчество. Его же можно считать важнейшим источником знаний об истории того или иного народа. Ингушский фольклор в этом смысле — не исключение. В нём сконцентрирована вся философия народной жизни ингушей, выраженная в характерных именно для данной фольклорной традиции сюжетах и образной системе.

Известно, что особое место в ингушском эпосе отведено женщине. В то же время ее традиционный образ представляется сегодня недостаточно изученным. И цель настоящей статьи состоит в том, чтобы заполнить эту лакуну.

О фольклоре ингушей и месте в нем женщины писали такие ученые, как Ч. Э. Ахриев [4], Г. Н. Генко [5], А. О. Мальса-гов [7], А. Х. Танкиев [9], М-Б. А. Матиев [8] и другие. Но особого упоминания, на наш взгляд, заслуживают исследования профессора И.А. Дахкильгова. Еще будучи студентом, в 60-х гг. XX в., он начал собирать и осмыслять национальный эпический материал и в дальнейшем посвятил этому труду много лет. В результате увидела свет уникальная десятитомная антология ингушского фольклора (вышедшая под руководством и редакцией профессора Дахкильгова), в которую вошли многие ранее не зафиксированные исследователями легенды и сказания. Здесь мы находим достаточно много сюжетов женского цикла, построенных вокруг таких сакральных образов, как Малха Аза и Села Сата [1, с. 126–132]. Эти эпические героини обладают невероятными способностями, могут мгновенно проникать в запредельный мир, а также понимают язык птиц и зверей.

Мир природы в мифических представлениях древних ингушей был неразрывно связан с образами могущественных матерей — повелительниц стихии и болезней. У каждого явления было свое начало, своя женщина-мать.

По ингушскому преданию «У Солнца и Луны есть матери: мать Солнца зовут Азой, а мать Луны — Кинч» [9, с. 250], мать земли — Астар, мать воды — Хи-нана, мать вьюги — Дардза-нанильг, мать болезней — Уна — нанильг, мать страны — Мехка-нана и т.д.

Имена мифологических божеств, покровителей как женского, так и мужского цикла, бережно сохраняются в эпосе ингушей. Примечательно, что этимология их совершенно «прозрачна» и понятна знатоку ингушского языка.

Женщины — матери стихии выступают часто как защитницы, охранительницы мира, в котором обитают люди и герои народных сказаний. Например, в эпосе о нарте Цоке и его сыне Нясаре говорится, что Нарт, возвратившись домой, обнаружил только пепелище, оставленное от родного дома вероломными врагами. Нарт пустился по следам врагов, нагнал их и отомстил за содеянное ими зло. С дочерью поверженного врага он вернулся на родную землю. Однако тяжело было зреть ему разрушенный кров, а еще тяжелее осознавать безвозвратную потерю семьи и близких. Нясар сказал: «Видимо, мне не суждено проживать в отчем краю. Искупаю-ка напоследок своего коня у слияния Назрановки и Сунжи». В том месте он и начал купать коня. Вдруг откуда ни возьмись перед ним предстала дородная женщина. Стоя поодаль, она крикнула: «Появись, Хи-нана, если ты не спишь!» Из речки по пояс выглянула красивая женщина. А та, что подошла раньше, сказала нарту:

– Я — Мехка-нана (мать страны), а вон та, которая в воде,— Хи-нана (мать вод). Твой отец Цок был дружен с нами, всегда упоминал нас в своих молитвах и советовался с нами. Просим исполнить одну нашу просьбу.

— Раз вас чтил мой отец, то и я буду вас почитать в меру своих сил. Я готов исполнить ваше желание. Каково оно? — спросил богатырь [1, с. 241]. Женщины-матери попросили нарта не покидать родную землю, и Нясар остался, отстроил заново крепость, восстановил поселение. А матери-покровительницы стали оберегать это место от напастей.

И действительно, с тех пор эта местность ни одним врагом не была завоевана, говорится в предании.

Гора Баш-Лом (Казбек) также связана со многими легендами ингушей. На вершине этой сакральной горы живет Дардза-нанильг — мать вьюги, которая мстит людям, насылая холодное ненастье. Согласно легенде [1, с. 80] Бог Тха превратил сыновей Дардза-нанильг за помощь людям в семь звезд и подвесил в ночное небо в виде большого ковша. Когда мать Вьюги общается с сыновьями, ночи в горах бывают светлыми и безветренными. Но когда ее ласка к детям сменяется на гнев к людям, приходит грозное ненастье.

Совершенно очевидно, что мифологические мотивы разных древних народов часто переплетаются. Например, Астар (мать земли) схожа с греческой Геей и римской Юноной. А благородная Тушоли имеет много общего с древнегреческой Дианой. В пантеоне ингушей Тушоли — единственная покровительница плодородия и заступница людей перед Дяла (властелином вселенной).

«Культ женщины-матери, воительницы, хранительницы очага» сыграл огромную роль в зарождении ингушской гинекократии [1, с. 136–139].

О женщине-матери говорится в таких сказаниях, как «Какова мать, таково и потомство» [1, с. 414], «О хорошей жене» [1, с. 416], «Рука матери» [1, с. 420] и многих других.

В фольклоре ингушей много свадебных песен, восхваляющих красоту и достоинства невесты. Как правило, их исполняли подруги и родственницы девушки, выходящей замуж [1, с. 278]. В театрализованных действиях свадебного обряда в основном тоже участвовали женщины. Представительницы со стороны жениха и невесты с удовольствием соревновались в ораторском искусстве, мастерстве танца и пении.

Народное образование, основанное, в первую очередь, на фольклоре и духовных ценностях ингушей, всегда было присуще женщинам. Усвоив с самого детства услышанные от своих бабушек и матерей песни и сказания о мужественных героях и их благородных подвигах, именно женщины передавали их своим детям и внукам. Замечательное знание родного языка и фольклора, а затем проекция этого знания на молодёжь способствовали неподдельной мудрости женщины.

О мудрых женах богатырей-нартов и уважении к женщинам самих титанов повествуется в сказании «Жена Пхагал-бяре и нарт-орстхоец» [1, с. 228].

Об уме и хитрости женщины, защищающей себя и свою семью от бесовских козней, говорится в сказаниях «Девушка и шайтан» [1, с. 441] и «Женщина хитрее шайтана» [1, с. 443], а также в сказании о мудрой Мялха Аза, жене нарта Тоха.

О находчивости женщины, спасающей своих соплеменников от врагов, повествуется в легенде «Молочное родство». Когда-то на Грузию двинулись несметные полчища врагов. Грузины попросили ингушей о помощи. Ингуши явились на место сбора. Там один из грузинских предводителей не оказал ингушам должного внимания. Тогда воевода ингушей сказал своим воинам: «Мы возвращаемся — нечего нам лить кровь за тех людей, которые и замечать-то нас не хотят».

Ингушские воины поднялись и поехали к себе. Проезжая через одно село, воевода попросил у грузинки, стоявшей у ворот дома с ребенком на руках, попить водицы. Женщина вошла в дом и вскоре вернулась с чашей молока. Предводитель выпил его, и тогда женщина призналась, что в чашу она нацедила свое грудное молоко, которым кормит маленького сынишку.

«Уйдешь ли ты теперь, оставив в беде своего молочного брата. Если уйдешь, забери и его»,— сказала грузинка и протянула к нему мальчика. Войско повернуло назад и помогло грузинам одолеть противника [2, с. 54].

Находим мы в национальном фольклоре и подтверждение того, насколько сильным был авторитет женщины.

«Ингуши в древности представляли собой народ-армию, где всё население являлось воинами. Ингушская женщина была вторым эшелоном постоянно действующей армии» [10]. Например, в поэме «Гэйтак, сын Гялы» герой возвращается с войны. «В седле засыпая и в седле просыпаясь… бурка у него была саклей, друзьями верными — сабля острая да ружье, бьющее без промаха... Вот встречается ему всадник, плеткой погоняя кого-то. А всадник этот на ингуша похож. Подъехал Гэйтак поближе, а это — жена его. А погоняемый ею оказался враг плененный» [2, с. 34]. Женщины у ингушей с детства овладевали ратным искусством и могли участвовать в сражениях. Участие женщин в военных баталиях было связано с тем, что в Средние века на равнинах и в предгорьях Северного Кавказа шли длительные, жестокие войны. Достаточно вспомнить нашествие монголов, а затем армии Темурлана. Этот сложный период для народов Северного Кавказа ознаменован резким сокращением народонаселения и кардинальным изменением этниче- ской карты края. Основная часть ингушей, проживавших на равнине, была истреблена, остальных загнали в горы. Горы, ощетинившись боевыми башнями, стали непроходимой крепостью для вражеских орд. В таких условиях все, и мужчины, и женщины, брались за оружие. Долгие годы отвоевывая у кочевников родное пространство, в XV-XVI вв. ингуши стали возвращаться на равнину. Много героико-эпических песен сложено в этот период народом [3, с. 320, 343].

Что может сделать человека свободным?

Его высокая культура, которая питает дух личности, определяет выбор средств в различных ситуациях сложного жизненного цикла.

Из краткого обзора фольклора ингушей мы можем вывести следующую дефиницию. Национальный фольклор является одним из важнейших оснований культуры, в том числе гендерной, от которой зависит будущее общества, народа.

Женщина — надежная спутница мужа, прекрасная мать детей, отличная хозяйка дома и, если в этом есть необходимость, верная защитница родного крова и отечества.

Традиционно сложилось так, что женщина в ингушской семье -полновластная хо зяйка и распорядительница средств. На любом ингушском торжестве, будь то свадьба или праздник, лучшее помещение отдается женщинам, самые изысканные блюда подаются на стол тоже им.

Гинекократия в своем развитии у ингушей получила особенные формы, отличные, например, от гинекократии древней Спарты, сарматской или скифской гинекократии. Ингушская традиционная гинекократия основана на отведении женщине особой роли в семье и обществе.

Безусловно, эта роль принадлежит ей на всех этапах социального цикла семьи и общества. Поэтому женщина-ингушка во все времена пользовалась большим уважением и правами, «...хотя и была обременена большой долей забот и труда» [6, с. 115].

Осознание собственного «я-эго» не как сексуальной сущности, а как мыслящей личности, нацеленной на созидания будущего, добра и справедливости, является основополагающей установкой ингушской философии. Фольклор, тесно связанный с этнической философией, проецирует духовные ценности народа на все общество в целом.

Boris M.-G. KHARSIEV

The Image of a Woman in Ingush Folklore