Образные средства в романе "Зависть" Юрия Олеши

Вопросы анализа языка художественного произведения, связанные с проблематикой языка художественной литературы в целом, изучение индивидуально-авторских стилей, языкового своеобразия жанровых разновидностей художественной литературы, проблема слова и образа и др. – эта та сфера стилистики художественной литературы, которая интересует многих лингвистов и литературоведов. Задачи и принципы исследования художественной речи, языка художественных произведений как искусства слова были разработаны Л.В.Щербой, Г.О.Винокуром, В.В.Виноградовым и развиты в трудах А.И.Ефимова, Р.А.Будагова, Д.Н.Шмелева, И.В.Арнольд, Л.А.Новикова и других ученых.

Основной задачей анализа художественного произведения с лингвостилистической точки зрения, как известно, является исследование специфики языковых средств анализируемого текста и выяснение закономерностей их использования, т.е. важно проследить отбор речевых средств и способы их синтезирования, что, в конечном счете, помогает определить особенности идиостиля конкретного автора.

Юрий Карлович Олеша – замечательный русский писатель, творчество которого занимает особое место в советской литературе 20–30-х гг. ХХ в. Своеобразный и прихотливый мир книг Олеши наполнен необычными красками, причудливыми соединениями фантазии с реальностью. К сожалению, стиль и художественная речь этого великолепного писателя до

сих пор исследованы недостаточно. Цель статьи – выявить и проанализировать образные средства в романе Ю.Олеши «Зависть».

Мир Юрия Олеши – это мир, каким «его видят романтики, художники, дети, влюбленные – волшебный, сказочный мир, где на месте падения абрикосовой косточки мгновенно поднимается тонкое, сияющее деревцо, где человек может вдруг оторваться от земли и лететь по воздуху, весело прищелкивая пальцами, где у любимой девушки все поет, только послушайте: движение, осанка, сердце поет, и поцелуй, конечно, тоже поет» [Галанов 1965: 12]. Герои Ю.Олеши прямо и непосредственно, доверяясь свои ощущениям, впитывают красоту мира с его травами, красками, запахами.

Художественный мир Юрия Олеши многообразен и многогранен: причудливые метафоры и сравнения, лаконичные, емкие эпитеты, четкость изображения движения. Думается, что особенностью мировидения Юрия Олеши является умение увидеть мир волшебно преображенным, превращать жизненный материал в поэтические образы.

Роман «Зависть» впервые был напечатан в 7 и 8 номерах журнала «Красная новь» в 1927 г. и сразу стал необычайно популярным, вызвал интерес и споры как со стороны критиков, так и со стороны читателей. Это было произведение с необычными героями и резко очерченной современной тематикой. Исследователи говорят об «отчетливой и ясной», «щеголеватой» прозе Олеши: «Олеше кажется, что внешний мир еще недостаточно точно описан литературой, что его нужно описывать заново, другими способами. В его прозе навсегда сохранится это ощущение демонстративно нового описания – предмета, пейзажа, людей, их взаимоотношений, овладевающих ими мгновенных впечатлений…» [Чудакова 1972: 11]. Его произведения запомнились прежде всего сравнениями, эпитетами, метафорами. Слово у писателя служило не столько описания, а для изображения реальной жизни, природы, людей. Поэтому характерной чертой олешинского идиостиля является насыщенность тропами, мастерство писателя проявляется в искусной метафоризации, в привлечении разнообразных стилистических приемов для создания ярких художественных образов. С одной стороны, в тексте отдельные слова (шлагбаум, подушка, кровать, одеяло, колокол, машины и др.), метафоризируясь, становятся образами-символами. С другой стороны, писатель создает яркие метафоры, построенные на ассоциациях с живой природой, с предметным миром, которые позволяют более точно охарактеризовать чувства человека, его мироощущение или описать окружающую действительность, героев, их внешность, чувства, характер. Излюбленным приемом писателя становятся развернутые метафоры: Спина выдала все. Нежно желтело масло его тела. Свиток чужой судьбы развернулся передо мной. Или: …человека окружают маленькие надписи, разбредшийся муравейник маленьких надписей: на вилках, ложках, тарелках, оправе пенсне, пуговицах, карандашах… Никто не замечает их. Они ведут борьбу за существование. Переходят из вида в вид, вплоть до громадных вывесочных букв! Они восстают – класс против класса: буквы табличек с названиями улиц воюют с буквами афиш.

Уже в самом названии романа – «Зависть» – заключена метафора, которая развивается и поясняется всем повествованием. По С.И.Ожегову, «зависть – это чувство досады, вызванное благополучием, успехом другого» [Ожегов 1983: 178]. Зависть – это конфликт между прошлым и будущим, между красотой старинных чувств и рациональным схематизмом человеческих отношений, между высокой поэзией и трезвым, реалистическим подходом к вещам и событиям. Может быть, это зависть старого, прошлого к новому, непонятному. Расставаясь с прошлым, писатель не желает расставаться со свежестью чувствований. Ведь писатель сам состоял в «заговоре чувств», опасаясь, как бы Володя Макаров не превратил его в нищего, потому что людям «машинного века» не нужны будут богатства (чувства, поэзия, метафоры, эпитеты, сравнения), которыми он, как художник слова, владел.

Кто же завистник и чему же завидуют герои произведения? Нужны ли новому веку и новому обществу краски молодости, великолепные метафоры? Ответ на этот вопрос ищут герои Олеши.

Наиболее чистую силу восприятия вещей, силу пересказа первых впечатлений (а это составляет одну из наиболее привлекательных особенностей стиля Олеши) писатель передал завистнику и честолюбцу Николаю Кавалерову – фигуре скорее трагикомической, а не комической. В минуту прозрения он восклицает: «Я ведь чувствую, что этот новый, строящийся мир есть главный, торжествующий… Я не слепец, у меня голова на плечах, меня не надо учить, объяснять мне… Я грамотный. Именно в этом мире я хочу славы!» Кавалеров испытывает жгучую зависть к таким, как Володя Макаров, который ни на как не похожий юноша, совершенно новый человек. Кавалеров – плохой сын века – хочет своей собственной славы, ему хочется показать силу своей личности. Его жизненным кредо является утверждение, что «Одаренный человек либо должен потускнеть, либо решиться на то, чтобы с большим скандалом поднять шлагбаум». Слово шлагбаум в контексте всего произведения получает новый метафорический смысл: это не просто «подъемный или выдвижной брус для открытия и закрытия пути на переездах, заставах» [Ожегов 1983: 797], а преграда, стоящая на пути у юности, ищущей славы, тот непреодолимый кордон, который мешает свободному проявлению «Я» художника. Однако трагизм этого, безусловно одаренного, умного и тонкого человека заключается в том, что, чувствуя в себе силы делать, действовать, он не делает ничего, предпочтя оставаться в позе гордого, непонятого одиночки, живущего в разладе с веком. Ему кажется, что новый мир, строящий социализм, посягает на неповторимость творящей личности. В чем себя проявить Кавалерову? Изобретать новый сорт колбасы? Мечтать об удешевленных столовых? Скучно, мелко. Не о такой славе говорят жизнеописания, памятники, история. Мир чувств становится для Кавалерова единственным прибежищем. И в этом мире Олеша не раз заставляет его подниматься на вершины подлинной поэзии.

Обратимся к эпизоду, когда в звоне колоколов Кавалеров различает имя некоего Тома Вирлирли: - Том-вир-лир-ли ! Том-вир-лир-ли ! Том-вир-лир-ли !.. Том Вирлирли . Некий Том Вирлирли реял в воздухе... Всклокоченный звонарь переложил на музыку многие мои утра. Том - удар большого колокола, большого котла. Вирлирли - мелкие тарелочки. Том Вирлирли проник в меня в одно из прекрасных утр, встреченных мною под этим кровом. Музыкальная фраза превратилась в словесную. Я живо представлял себе этого Тома . Юноша, озирающий город. Никому не известный юноша уже пришел, уже близок, уже видит город, который спит, ничего не подозревает… Том Вирлирли , улыбаясь и прижимая руку к сердцу, смотрит на город, ища знакомых по детским картинкам очертаний. Котомка за спиной юноши. Он сделает все. Он - само высокомерие юности, сама затаенность гордых мечтаний. Вся эта сцена – развернутая метафора, становящаяся аллегорией. Том Вирлирли – воплощение юношеских мечтаний, романтическая греза. Том Вирлирли в тексте – перифраза молодых сил, юности. Именно счастливого соперника Володю Макарова Кавалеров отождествляет свою мечту о юности: В дверях, держа котомку в руке, весело улыбающийся (японской улыбкой), точно увидевший сквозь дверь дорогого, взлелеянного в мечтах друга, застенчивый, чем-то похожий на Валю, стоял Том Вирлирли . Это был чернявый юноша, Володя Макаров .

Однако чувства, которые могли бы доставлять радость, для Кавалерова оборачиваются мучением ( Я обратился в бегство ). Его непрестанно гложет зависть. «Развлекаясь наблюдениями», Кавалеров испытывает злорадное наслаждение гораздо чаще, чем чистый восторг. Ведь для него, человека, выключенного и активного действия, это единственная возможность хотя бы в своих собственных глазах утвердить свое превосходство над «индустриальными» людьми. Читателям Кавалеров как бы непрестанно напоминает: полюбуйтесь, какая у меня тонкая душевная организация, какое богатое воображение. Разве «хорошие сыновья века» обладают моими талантами? Над образной речью они смеются, им не ведомо даже, кто такая Иокаста. Антиподы Кавалерова – «индустриальные» люди (Андрей Бабичев, Володя Макаров) в изображении Ю.Олеши не просто люди действия, а своего рода люди-машины (метафора создает яркий образ новых людей -героев промышленного времени). Они делают хорошее дело, детище Андрея Бабичева «Четвертак» внушено заботой о «благоустройстве» человечества. Однако этим героям свойственны узость, настороженность и недоверие к простым человеческим чувствам. Володя Макаров безо всяких сомнений и колебаний говорит: зачем старинные чувства Эдисонам нового века .

Следует отметить, что в «Зависти» разрабатывался один из самых распространенных конфликтов литературы 20-30-х годов – борьба против обывателей, мещан во всех областях материальной и духовной жизни. В этом остром социальном конфликте по обе стороны баррикад, как и во время гражданской войны, оказываются родные братья, но борьба между ними ведется бескровная. Оружием и щитом Ивана Бабичева становится подушка, безмолвный ночной свидетель любви, ненависти, надежды, умения жалеть и прощать. Подушка в контексте всего произведения становится метафорой, образом-символом уюта, комфорта, права человека на чувства. Подушка – символ бунта чувств. С подушкой, на которой спала Валя, Иван Бабичев стоит под окнами любимой, уговаривая ее вернуться домой, с подушкой появляется на стройке, где произносит речь его знаменитый брат. Подушка опоэтизирована в пьяных проповедях Ивана. Она становится символом домашнего очага, который хотят задавить, растоптать «слонами революции», символом индивидуализма. Старинные чувства еще докажут всем, кто их отменяет, какой властью над людьми они обладают. «Пули застревают в подушке. Подушкой мы задушим тебя», – угрожает брату Иван Бабичев. Этот персонаж, вставая на защиту чувств, не заботится об их отборе и оценке. Он защищает их «оптом», призывая «встряхнуть» и любовь, и ненависть, и жалость, и честолюбие, и скромность, и зависть, потому что в этом и проявляется полнота жизни.

Но самым главным оказывается чувство равнодушия: Мы много говорили о чувствах… И главное, мой друг, забыли… О равнодушии… Я думаю, что равнодушие есть лучшее из состояний человеческого ума. Будем равнодушны, Кавалеров! Взгляните! Мы обрели покой, мой милый .

Ю.Олеша беспощадными сатирическими красками развенчивает мещанский быт, прославляемый Иваном. В романе его олицетворяет вдова Анечка Прокопович, нечистая, отвратительная стряпуха, с громадной своей кроватью, стеганым одеялом, кастрюлями и мясной требухой, которой она кормит бесчисленных худых кошек: Обложенная желтой ватой света, вдова сидела на громадной своей кровати, свесив голые ноги за борт. Она была готова ко сну. Описание сна Анечка дано как развернутая метафора, которая подчеркивает страшную силу быта, из затягивающей бездны которого очень трудно, почти невозможно выбраться: Она [вдова] храпела. Кавалерову представилась гортань ее в виде арки, ведущей во мрак . Он прятался за сводами арки . Все дрожало, сотрясалось, тряслась почва. Кавалеров скользил и падал под напором воздуха, летящего из бездны … Сон обмазывал ее сладостью . В конце концов, именно у Анечки, в этом тесном закутке, где гнездятся мелкие, пошлые, низменные чувства, отравляющие и унижающие человека, находят пристанище Иван Бабичев и Кавалеров. Показать силу своей личности, уйти с треском, с фейерверком не удалось.

Вырваться, переступить заветную грань (перешагнуть через шлагбаум ) Кавалеров не смог. Слишком низко он пал. На грязных задворках жизни, где очутился Кавалеров, никому не нужны чувства, из-за которых он вступил в спор с новым обществом. Он не герой. Он не смог подняться над собственным эгоизмом, трусостью, ленью. Кому он теперь мог завидовать? О какой славе мечтать? Кому мстить за свои обиды? Отныне он сам себя обрекает на равнодушие.

В Кавалерове много от Олеши: краски, цвета, образы, метафоры, сравнения, отзвуки тех мыслей, которые тревожат писателя. Как бы деловитость и практицизм людей нового века не обеднили духовный мир человека. Чего будет стоить жизнь, если регламентировать чувства, жизнь – без свежести ощущений, без собственной славы. Кавалеров размышляет (Ю.Олеша с помощью метафоры создает образ страны с железным занавесом, с закрытыми границами и возможностями, что позже найдет отражение во многих произведениях русских писателей): В нашей стране дороги славы заграждены шлагбаумами ; Не то что твоя, – самая замечательная личность – ничто . Так в «Зависти» разрабатывается извечная тема Олеши – личность и коллектив, художник и революция. Нельзя терять свежесть чувствований, краски молодости – утверждает Олеша-художник.

Таким образом, Юрий Олеша, поэтизируя мир вещей, тем самым подчеркивает красоту окружающего мира, протестует против механического, схематического его ощущения и освоения. Изобразительные средства, используемые в произведениях Ю.Олеши, помогают более точно выразить мысль писателя о необходимости сохранения свежести чувствований в новом «машинном веке». Нельзя быть равнодушным «ко всему, что не работа», – считает Ю.Олеша. Деловитость и практицизм людей нового века не должны обеднить духовный мир человека. Людям нужны и романтическая приподнятость, и любовь, и краски молодости, и стремление к славе, и метафора.

Метафоры, сравнения, олицетворения, эпитеты – вот те средства, которые позволяют писателю выразить десятки прямых, скрытых, фантастических смыслов вещей, окружающих человека. Все – цвет вещи, ее форма, вес – для автора полно особого значения. Юрий Олеша наслаждается блистающей красотой мира и передает это чувство своим читателям.