Оценка роли большевиков в красноярском вооруженном восстании 1905-1906 гг. советскими историками

Омский государственный университет путей сообщения, Омск, Россия, ,

,

Опыт изучения деятельности партий в условиях кризиса, их взаимосвязей и влияния на массы актуален для развития политической культуры современного российского общества. От ее состояния во многом зависят выбор форм и методов общественно-политических преобразований, конструктивность межпартийной конкуренции, характер отношений между социальными слоями населения, а значит – стабильное существование страны. Однако объективные и субъективные трудности исследования партийно-политической истории нередко приводили к искажению реальных фактов, событий, явлений. Особым образом это относится к большевистской партии, КПСС, игравшим колоссальную роль в государственной и общественной жизни. В связи с этим в статье ставится цель выявить оценки историков роли большевиков в Красноярском вооруженном восстании 1905–1906 гг. и обобщить опыт изучения данной темы в советской историографии.

Достижению обозначенной цели способствует решение следующих задач: 1) раскрыть содержание, условия и особенности развития темы на каждом этапе ее изучения; 2) определить перспективы исследования темы для современной историографии.

Методология работы основана на сочетании формационного и цивилизационного подходов. Если первый из них наиболее эффективен при изучении классов, партий, общественных движений, то второй – личностей, ментальностей, культур. В рамках формационного подхода использовались историко-типологический, сравнительно-исторический и проблемно-хронологический методы, позволившие выяснить общее состояние организации РСДРП Красноярска в работах историков, выявить оценки ее роли в восстании 1905–1906 гг. на разных этапах историографии и сравнить их между собой. В рамках цивилизационного подхода применялись социально-психологический, антропологический и культурологический методы, с помощью которых исследовались проблема идейно-политической ориентации местных социал-демократов, историография внутри- и межпартийных отношений, профессиональная культура авторов.

Теоретическую базу статьи составили труды советских специалистов в области историографии революционного, рабочего и социал-демократического движения за Уралом. В исследованиях Н.В. Блинова1, М.В. Шиловского2, Ю.В. Пронина3, а также Л.М. Горюшкина и Н.А. Миненко (1984) проанализирован огромный пласт литературы о Революции 1905–1907 гг. в Сибири, подведены соответствующие итоги и определены дальнейшие направления работы последователей. Однако проблематика вооруженных восстаний в данных публикациях не носила специального характера и рассматривалась как часть историографии революционного движения в регионе. К тому же их авторы, естественно, могли действовать исключительно в рамках существовавших тогда методологических принципов и идеологических установок.

В современной историографии предлагаемая тема практически не рассматривалась. Можно лишь говорить о формировании теоретических основ ее переосмысления, ярким подтверждением чего служит статья В.В. Шелохаева и К.А. Соловьева, опубликованная в журнале «Российская история» (2019). Появлению новых представлений по отдельным проблемам темы может способствовать интересная работа М.В. Шиловского «“Красноярская республика”: мифы и реалии» (2011), который успешно продолжает научную деятельность.

Таким образом, в новейшей литературе не существует историографических исследований о роли большевиков в Красноярском вооруженном восстании периода Первой российской революции. Настоящая статья в определенной степени восполняет этот пробел.

Государственная идеология всегда играет существенную роль в жизнедеятельности любой страны. Однако в зависимости от формы власти и ее главных целей этому фактору придается разное значение. Первое в мире социалистическое государство – Советская Россия – имело классовую основу по определению, пролетарскую сущность по происхождению, коммунистический вектор развития по назначению, находилось во враждебном окружении капиталистических держав. В такой ситуации идеология становилась ключевым фактором всей государственной системы. Неслучайно уже в 1920 г. был принят декрет Совета народных комиссаров «Об учреждении Комиссии для собирания и изучения материалов по истории Октябрьской революции и истории Коммунистической партии», названной вскоре истпартом. В результате возникла широкая сеть таких учреждений по всей стране.

В 1921 г. был учрежден Сибистпарт в Новониколаевске, а через год открылись его губернские отделы в Омске, Томске, Красноярске, Иркутске, на Алтае4. Главная задача истпартовских изданий состояла в пропаганде роли представителей правящей партии в революционном движении. Одним из самых ярких событий политической истории Сибири являлось Красноярское вооруженное восстание октября 1905 – января 1906 г. В ходе его развития образовался Совет рабочих и солдатских депутатов, чего не было на тот момент ни в одном из городов европейской России, включая обе столицы. Для подавления восстания правительство вынуждено было снарядить специальный карательный отряд под командованием генерал-лейтенанта П.К. Реннен-кампфа. Выявление роли большевиков в данном событии представляло сложную задачу, по- скольку до Февральской революции в организациях РСДРП Сибири не существовало фракционного размежевания, а социально-классовая структура общества за Уралом окончательно не сложилась. Тем не менее историки и мемуаристы приступили к выполнению поставленной задачи.

Практически во всех ранних советских публикациях признавалось, что в вооруженном восстании в Красноярске главным противником самодержавной власти в 1905 г. выступал Объединенный совет рабочих и солдатских депутатов. Однако далее, как правило, следовали различные дополнения и уточнения. Так, по утверждению А.А. Мельникова, еще до создания Совета авторитет Красноярского комитета PCДРП был настолько велик, что именно к нему обращались трудящиеся за разрешением всех проблем: «Рабочие как бы не ощущали необходимости создавать в то время свою особую организацию»1. А.А. Ансон также считал прошения по самым разным вопросам, поступавшие в октябрьские дни на имя социал-демократического комитета, ярким доказательством наличия у него фактической власти. Более того, А.А. Ансон утверждал, что на начальной стадии развития восстания «нигде не было такого твердого руководства движением со стороны социал-демократической партии (ее большевистского крыла), как в Красноярске»2. Большое значение авторы придавали роли большевиков в самом Совете, созданном 6 декабря 1905 г. Именно они, как считалось, являлись основателями и инициаторами всех активных шагов этого органа власти3. Между тем, не сомневаясь в твердой ленинской позиции местного комитета РСДРП, многие историки даже не задались вопросом, почему его лидеры поддержали действия Объединенного совета по организации перевыборов в Городскую думу и прекратили углубление восстания. Лишь некоторые авторы обратили внимание на странное поведение красноярских большевиков. В частности, А.А. Ансону, часто обращавшемуся к документальным источникам, удалось заметить: «Казалось временами, что основная задача Совета – захват в свои руки всей власти в городе – отходит куда-то в сторону. Так оно и было. Нет никаких указаний на то, что во всей социал-демократической организации нашелся бы хоть один предостерегающий голос»4. В свою очередь, А.А. Мельников пытался объяснить данную ситуацию преждевременностью захвата власти в Красноярске, которую некому было поддержать за пределами города. Поэтому «в противоположность другим партиям Красноярская организация РСДРП намеревалась в центр внимания поставить не муниципальную программу, не программу партии, а лозунг распространения восстания за пределы Красноярска»5. В добавление к этому С.М. Розентретер отмечал еще и политическую незрелость местных рабочих, участвовавших в восстании6.

Таким образом, в 1920-х – первой половине 1930-х гг. выдающаяся роль большевистской партии в организации и проведении красноярского вооруженного восстания была продекларирована, но не доказана. Открытыми остались и некоторые частные вопросы рассматриваемой темы.

Следующий этап изучения темы продолжился во второй половине 30-х – 50-х гг. ХХ в. В это время заметно укрепилась источниковая база историко-партийной науки, значительно увеличился ее кадровый потенциал. Однако резко возросло влияние идеологических органов ВКП(б) на процесс создания и пропаганды ее истории. Это объяснялось необходимостью претворения в жизнь сталинского лозунга об обострении классовой борьбы в ходе построения социализма.

На данном этапе советской историографии, как и на предшествующем, много внимания уделялось Красноярскому вооруженному восстанию, благодаря которому, по мнению Л.В. Богуцкой, «Красноярск выдвинулся на первое место среди сибирских городов по важности революционной борьбы» (1956: 164). Еще большее значение придавали этому восстанию А.И. Ключников и Д.Б. Груш, считая его «вслед за Московским самым крупным событием Революции 1905– 1907 гг.» (1956: 344–345). Все без исключения авторы рассматриваемого периода подчеркивали решающую роль местной организации РСДРП в развитии классовой борьбы, проходившей в Красноярске в декабре 1905 г. Именно в руках социал-демократов, как отмечалось в учебнике по истории ВКП(б) Е.М. Ярославского, сосредоточивалась в то время вся фактическая власть в го-роде7. По утверждению А.А. Мильштейна, политическое руководство восстанием осуществлял в первую очередь Красноярский комитет партии (1940: 12). Несколько иное мнение на этот счет имела А.М. Панкратова. Она отмечала, что власть и руководство революционным движением в городе принадлежали Объединенному совету рабочих и солдатских депутатов, в котором большевики занимали доминирующее положение (Панкратова, 1951: 186).

Историки второй половины 1930-х – 1950-х гг. предприняли попытку разобраться, почему Красноярский комитет РСДРП в самый ответственный момент прекратил развитие восстания и занялся подготовкой перевыборов в городскую думу. Р.И. Сидельский и В.Т. Грушин согласились с гипотезой А.А. Мельникова о необходимости распространения восстания за пределы Красноярска (1952: 77), выдвинутой еще в 1925 г. Подавляющее большинство авторов объясняло случившееся предательской деятельностью председателя солдатской части Совета прапорщика А.И. Кузьмина, а некоторые, например И.Г. Зобачев, – недостаточной политической сознательностью солдатской части Объединенного совета. Так, в 1955 г. И.Г. Зобачев утверждал: «Большевикам Красноярского совета приходилось преодолевать нерешительность и колебания, проявившиеся в составе солдатских депутатов» (1955: 48). Этим, по его мнению, воспользовались меньшевики и эсеры, добивавшиеся провозглашения демократических выборов в городскую думу. Однако в такой ситуации, как продолжал автор, большевики использовали подготовительную кампанию к выборам для пропаганды и революционной агитации масс.

В свою очередь, Н.Н. Яковлев в статье «Красноярское вооруженное восстание 1905 г.» подверг критике гипотезу А.А. Мельникова как не имеющую логической основы и сделал неожиданное заявление о том, что местный социал-демократический комитет фактически пошел на поводу у эсеров и меньшевиков (1952: 54, 58). Это была довольно смелая для того времени позиция, противоречащая идеологической линии КПСС. Поэтому на научной конференции «50 лет Первой русской революции» в специальном докладе «Руководство большевиков вооруженным восстанием в Красноярске в 1905 г.» Д.Б. Груш дал ответ на идейно неверное заявление: «Красноярский комитет РСДРП не встал на позиции меньшевиков и эсеров. Большевикам не удалось осуществить ряд выдвинутых ими революционных предложений потому, что решения в Объединенном совете принимались не большинством голосов, а только соглашением представителей Совета рабочих и Совета солдатских депутатов» (1958: 113–114). Не добившись такого соглашения, по мнению ученого, большевики Красноярска приняли самостоятельные меры для вооружения рабочих. Единственной ошибкой комитета, с точки зрения Д.Б. Груша, было то, что он не раскрыл до конца перед трудящимися разногласия в Объединенном совете. Однако приводимые автором факты свидетельствуют одновременно и об отсутствии в самом социал-демократическом комитете единой позиции по поводу дальнейшей тактики действий. Видимо, именно поэтому местные большевики так и не смогли в нужный момент вооружить рабочих и обнародовать причины разногласий в Объединенном совете. Все это противоречило выводам о доминирующем влиянии большевиков в период подготовки и проведения Красноярского восстания, а также об их монолитном единстве. Однако сомневаться в заранее известных «истинах» в изданиях тех лет было небезопасно.

На завершающем этапе советской историографии последовательно укреплялась источни-ковая и кадровая база истории КПСС. В определенных пределах был ослаблен партийный контроль за деятельностью исследователей. Допускалось разнообразие мнений в рамках марксистско-ленинской идеологии. Это стало возможным после ХХ съезда партии 1956 г. Однако труды, включавшие новые материалы о революционном движении в Сибири, появились лишь в 60-е гг. ХХ в. В одном из них отмечалось, что вооруженное восстание в Красноярске протекало в несколько иных политических условиях, чем в пролетарских центрах страны. При этом обращалось внимание на заметно большее влияние здесь меньшевиков и эсеров (Пясковский, 1966: 215– 216). Тем не менее авторы признавали важнейшую роль большевиков в красноярских событиях 1905 г., несмотря на допущенные ими ошибки.

Следует подчеркнуть, что в ряде работ 1970–1980-х гг. прозвучал ответ на вопрос о причинах прекращения местным комитетом РСДРП дальнейшего развития восстания в самый кульминационный момент революции. В монографии А.А. Мухина (1972: 214) и соответствующем разделе книги «Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период», написанном Н.В. Блиновым и А.Т. Коняевым (1982: 267), указывалось, что большевистское руководство Красноярского комитета опасалось раскола с меньшевиками и эсерами в Объединенном совете, боялось сузить и без того немногочисленную в условиях Сибири оппозицию самодержавному строю. Разумеется, эти опасения были ненапрасными, поскольку солдатская часть Совета находилась под влиянием эсеров. Таким образом, большевики рисковали потерять вооруженную опору. Очевидно, основная причина компромиссов большевиков с меньшевиками и эсерами в Объединенном совете была такой же, что и у существования единых социал-демократических организаций в регионе, в которых вместе работали представители всех фракций и течений российской социал-демократии.

Между тем новые веяния не получили широкого распространения. Выводы Н.В. Блинова и А.Т. Коняева автоматически были перенесены в некоторые работы середины 80-х гг. ХХ в. (Большевистская печать…, 1984; Кабацкий, 1984), а основная масса исследователей осталась на прежних позициях.

Таким образом, в исторической литературе 1960–1980-х гг. наметился новый, более взвешенный, подход в оценке партийно-политических отношений в ходе красноярских событий периода Первой российской революции. Однако дальнейшее развитие темы ограничивалось рамками официальной идеологии и безраздельно господствовавшей марксистско-ленинской методологии. В трудах историков большевики по-прежнему оставались ведущей силой революционного процесса.

Итак, с первых лет власти большевистская партия придавала первостепенное значение вопросам изучения и пропаганды своего прошлого. С этой целью была создана широкая сеть истпартов по всей стране. Первые испартовские издания освещали участие социал-демократов в революционной движении, их работу среди трудящихся масс. При этом оценка данной деятельности напрямую зависела от идейно-политической ориентации той или иной организации РСДРП. В результате выявление роли большевиков в событиях классовой борьбы стало одной из главных задач начального этапа историко-партийной науки. Это в полной мере относилось к Красноярскому вооруженному восстанию 1905–1906 гг., что было изначально ошибочно, поскольку в социал-демократическом движении Сибири вплоть до Февральской революции отсутствовало фракционное размежевание. Тем не менее, считая большевиков Красноярска единственной реальной и активной силой восстания, авторы искусственно сужали круг его участников. Это приводило к непониманию сложных социально-политических процессов, неверной трактовке внутри- и межпартийных отношений, а зачастую и к переоценке влияния местного комитета РСДРП. Следует отметить, что среди авторов 1920-х – первой половины 1930-х гг. были участники революционных событий, которые реально представляли всю сложность партийной работы в Сибири, об этом свидетельствовали и некоторые документальные источники. Однако большинство историков и мемуаристов не утруждались доказательством собственных выводов.

Аналогичная ситуация была характерна и для следующего этапа советской историографии, несмотря на подготовку плеяды профессиональных историков партии, располагавшей необходимой базой источников. В трудах ученых второй половины 1930-х – 1950-х гг. социал-демократический комитет Красноярска, по сути, отождествлялся с большевистским. Практически все его действия во время восстания признавались оправданными. Отдельные резонансные мнения по этому поводу публично опровергались. Факты нерешительных поступков Объединенного совета в работах историков объяснялись предательской деятельностью меньшевиков и эсеров или отдельных лиц.

Перечисленные ошибки и недостатки были прямым следствием господствовавшего на втором этапе советской историографии субъективно-схематического подхода при анализе исторических явлений. В процессе исследования документальные факты зачастую не служили основой доказательств, а искусственно подбирались для подтверждения уже существовавших обобщенных выводов. Поэтому неудивительно, что в публикациях того времени нередкими явлениями были декларативность, подтасовка фактов, свободная интерпретация источников, некритическое к ним отношение.

Критический подход в осмыслении источников по рассматриваемой теме наметился лишь на третьем этапе советской историографии. На стадии его завершения в некоторых трудах заметно расширился круг активных участников Красноярского восстания, к которому относились теперь не только большевики, но и представители других революционных сил. Сотрудничество с ними партии В.И. Ленина стало признаваться проявлением тактики левого блока, актуальной в социально-политических условиях Сибири. Данные выводы могли послужить импульсом для создания качественно новых трудов в ходе развития темы. Однако для этого требовалось существенное расширение методологии исследований, что в рамках государственной идеологии СССР было невозможно.

Вместе с тем советской историографией накоплен значительный опыт в изучении темы, который последовательно передавался и преумножался на каждом ее этапе. Неуклонно расширялся круг используемых источников, возрастал профессионализм авторов. Несмотря на недостатки, вызванные как объективными, так и субъективными причинами, следует отметить наметившийся прогресс советских историков в процессе исследования рассматриваемой темы. Между тем после распада СССР ее развитие полностью прекратилось.

Учитывая масштаб и значимость революционных событий 1905–1906 гг. в Красноярске, их изучение следует возобновить на новой методологической основе. Это позволит разобраться в идейно-политической ориентации местных социал-демократов, в рядах которых не было фракционного размежевания. Для решения данной задачи необходимо учесть все известные случаи проявления большевистских, меньшевистских и примиренческих тенденций в конкретных эпизодах партийной работы. Это, в свою очередь, поможет раскрыть тактическую линию Красноярского комитета РСДРП по отношению к вооруженному восстанию и окончательно ответить на вопрос о причинах его свертывания. При таком подходе следует учитывать меньшевистскую принадлежность председателя рабочей части Объединенного совета А.А. Мельникова. Требуется выяснить, каким образом это отражалось на деятельности социал-демократического комитета и Совета в целом. Не выяснены идейные позиции председателя солдатской части данного органа прапорщика А.И. Кузьмина. В исследуемой литературе в одних случаях он значится эсером, в других – беспартийным. Непонятно также, почему именно эсеры вынудили социал-демократов заняться выборами в городскую думу вместо продолжения восстания. Как известно, партия социалистов-революционеров придерживалась в 1905 г. радикальных мер. Особое внимание следует уделить подробному изучению тактики левого блока в ходе развития восстания, выявлению ее форм и методов. Не определено участие боевых отрядов и дружин в рассматриваемом событии, несмотря на имеющиеся сведения об их распространении по территории Сибири. Все эти направления дальнейших исследований предполагают обновление и расширение источниковой базы.