Оценка внутренней политики Российского государства 1990-х годов Русской православной церковью

В ходе демократических преобразований в нашей стране принципиально изменилось положение религиозных конфессий, в том числе православия. На рубеже 80—90-х годов прошлого века государство перестало всесторонне контролировать Русскую Православную Церковь и вмешиваться в её внутренние дела. Поэтому 1990-е годы стали для Церкви не только временем организационно-хозяйственного возрождения и массового прихода в храмы новых верующих, но и периодом поиска новых форм взаимоотношений с государством и светским обществом.

Этот поиск был осложнён непростой внутриполитической ситуацией в нашей стране, скудостью материальных ресурсов Церкви, а также острой критикой в её адрес со стороны некоторых представителей либеральной интеллигенции. Нередко они утверждали, что деятели Церкви из конъюнктурных соображений не возвышают своего голоса против тех или иных действий власти, изменяя тем самым своему пастырскому долгу. Настоящая статья — попытка рассмотреть отражение внутренней политики нашего государства 1990-х годов в документах Церкви и заявлениях её предстоятеля.

Начало постсоветского периода российской истории было ознаменовано событиями августа 1991 года. Патриарх Алексий II пытался воздействовать на конфликтующие стороны, пообещав отлучить от Церкви тех, кто осмелится применить оружие. 23 августа, сразу после окончания противостояния, он обратился к верующим с посланием, где расценил произошедшие события как этапные: «В дни, которые только что довелось пережить нам, кончился Промыслом Божиим период нашей истории, начатый в 1917 г. Отныне уже не может вернуться время, когда одна идеология владела государством и пыталась навязать себя обществу, всем людям. Коммунистическая идеология, как мы убеждены, никогда более уже не будет государственной в России... Россия начинает труд и подвиг исцеления!» [6, с. 3]. Тем самым Патриарх приветствовал уход в прошлое монополии коммунистической идеологии, включавшей в себя в качестве одной из составных частей атеизм.

Одной из преобладающих социально-политических тем церковных заявлений 1990-х являлось нравственное состояние общества, в том числе его политической сферы. Так, в патриаршем послании в связи с началом Великого поста 1993 года сказано, что в спорах о будущем государств постсоветского пространства многие ожесточились, потеряли терпимость, стали оскорблять друг друга, упиваясь собственной правотой. Среди остро стоящих перед обществом этических проблем, помимо распространения «лености и греховной гордыни, увлечения безнравственными зрелищами и культом насилия», назван также «аморальный климат в политике и экономике».

Свидетельствуя об упадке нравственной культуры, Церковь положительно оценивала и направленные на его преодоление законодательные инициативы. Так, в докладе на Архиерейском Соборе 1997 года Патриарх призвал парламентариев, обсуждавших в тот момент законопроект «Об ограничении оборота продукции, услуг и зрелищных мероприятий сексуального характера», осознать всю меру ответственности перед народом и перед будущим страны за появление порнографических материалов на общедоступном телевидении и в печати, а также за возможность доступа детей и подростков к таким материалам.

Долгое время Церковь, вопреки распространённому представлению, выступала с резкой критикой попыток военным путём решить чеченскую проблему. В июле 1995 года, выступая в Европейском отделении ООН, Патриарх заявил: «Сегодня наша Церковь молится и трудится ради установления мира в Чечне. В своих заявлениях я многократно указывал, что возникшее противостояние, как бы ни было оно опасно для целостности России и для сохранения законного порядка, должно преодолеваться исключительно мирными средствами» [1, 33]. На Архиерейском соборе 1997 года Церковь вновь заявила о поддержке исключительно мирных способов разрешения противостояния, призвала власть вести переговоры и заботиться о беженцах всех национальностей.

Однако после ряда террористических актов конца 1990-х Церковь изменила свою позицию, признав правомочность и необходимость применения военной силы в борьбе с бандитскими формированиями на Северном Кавказе. При этом к военным она обратилась с призывом обеспечить безопасность мирного населения, а к гражданским властям - сделать всё для прекращения страданий больных, раненых, вынужденных переселенцев, людей, оставшихся без крова. Во всех соответствующих документах подчёркивается, что возникший конфликт не может рассматриваться как межрелигиозный. .

В 1990-х годах объектом церковного внимания многократно становилось и катастрофическое положение в социально-экономической сфере. К примеру, этой теме полностью посвящено декабрьское обращение Синода 1996 года, включающее в себя весьма резкие высказывания: «В стране

А.В. Ермолюк сложилась такая ситуация, при которой лишь ограниченное число людей может пользоваться благами, тогда как большинство оказывается за чертой бедности. Пропасть между богатыми и бедными достигла критического соотношения, которое по существу может свести на нет равенство гражданских прав населения страны. <.. .> Сознавая всю тяжесть нынешнего положения, мы призываем руководство страны, всех тех, на ком лежит ответственность за неуплату пенсий, зарплат, пособий и стипендий, осознать необходимость экстренного решения этой проблемы... .Церковь сегодня напоминает о том, что человеческая жизнь, здоровье и благосостояние граждан должны быть безусловным приоритетом при распределении материальных средств, при выработке экономической и социальной политики» [3, с. 10—11]. Аналогичное воззвание к власти содержатся и в послании Архиерейского Собора 1997 года: «Мы не можем не обратиться вновь к власть имущим, ко всем, от кого зависит благосостояние народа: придите на помощь тем, кто оказался на грани жизни и смерти, облегчите страдания бедных! Люди, которым на протяжении многих месяцев не выплачивают пенсии, зарплаты и пособия, теряют надежду на достойную жизнь. Не возродится наше общество, не наступит в нём примирение и согласие до тех пор, пока продолжается катастрофическое обнищание миллионов людей» [5, с. 85]. Заявления подобного рода делались в 1990-х годах не раз. Однако они не получали широкой огласки, ответственность за что несут в том числе и антицерковно настроенные светские СМИ.

Церковью критически оценивалась и демографическая политика, проводившаяся в 1990-х годах: в послании Юбилейного Архиерейского Собора 2000 года отмечалось, что серьёзное превышение смертности над рождаемостью заставляет опасаться вымирания народов нашей страны. Сложившееся положение было оценено как «демографическая катастрофа», и власть призывается остановить её -«создать такие условия для материнства и детства, содействовать становлению такого образа жизни, которые остановили бы демографическую катастрофу и способствовали увеличению численности народа» [7, с. 6]. В том же послании подверглась критике пережившая в 1990-х годах период своего становления экономическая система постсоветского капитализма: «Причиной многих бед становится такое экономическое устроение, которое приводит к неоправданным сверхприбылям одних и обнищанию других, отрывая широкое поле для проявления самых крайних форм эгоизма» [7, с. 6].

В середине 1997 года общественный резонанс вызвала ситуация вокруг законопроекта «О свободе совести и о религиозных объединениях». Он предполагал дифференцировать религиозные организации по времени их создания, численности и распространению; в преамбуле упоминалось об ува жении к православию, исламу, иудаизму, буддизму и иным традиционно существующим в России религиям. Законопроект, одобренный Федеральным Собранием, мог вступить в силу после его подписания президентом. Однако у законопроекта нашлись противники, и они были поддержаны президентом США Б. Клинтоном и папой Римским Иоанном Павлом И. В этой ситуации Церковь поддержала законодательную власть, призвав президента Б.Н. Ельцина ввести данный закон в действие. В принятых обращениях подчёркивалось, что закон не вводит преимуществ или ограничений для религиозных организаций по вероисповедному признаку. В итоге глава государства решил отклонить законопроект, но через два месяца — после внесения незначительных поправок — он был принят.

Как бедственное оценивалось Церковью положение русскоязычного населения во многих государствах, возникших после распада Советского Союза. В одном из обращений Патриарха государству указывается на необходимость сделать всё, чтобы люди, ставшие беженцами или апатридами, лицами без гражданства, или «иностранцами» на родной им земле, могли сохранить и кров, и достоинство, и язык, и культуру своих предков, и веру отцов. Для этого Патриарх советовал российским дипломатам соответствующим образом повлиять на региональную стратегию стран СНГ и Балтии.

В 1998 году остро встал вопрос о судьбе найденных под Екатеринбургом останков, которые принадлежат, как предполагают, семье последнего российского Императора Николая П. Синод призвал захоронить эти останки в символической могиле-памятнике и проводить дальнейшие исследования вплоть до разрешения всяческих сомнений относительно их принадлежности. Правительство, однако, постановило захоронить эти останки как царские. В ответ Патриарх в специальном обращении выразил «сожаление» по этому поводу, и решение о непризнании Церковью «екатеринбургских останков» в качестве царских осталось в силе.

Общая оценка внутренней политики последнего десятилетия прошлого века, даваемая Церковью, является неоднозначной. Наиболее важным итогом стало то, что демократические преобразования 1990-х годов позволили Церкви, по выражению Патриарха Алексия II, выйти из состояния «гетто». Прекращение гонений высший иерарх оценивает как «едва ли не главный позитивный итог внутренней политики», так как оно сделало возможным набирающее силу религиозное возрождение в современной России, которое в церковных документах зачастую именуется «вторым Крещением Руси». Вместе с тем, экономические и социальные реформы сделали рассматриваемый период очень болезненным д ля большинства граждан. Эта двойственность прямо отразилась в тексте поздравления Алексия II членами Синода при характеристике периода, на который пришлись пер- вые четырнадцать лет его патриаршего служения: «С одной стороны, настали благодатные времена для проповеди Евангелия и созидания церковной жизни во всём её многообразии. С другой — народы, окормляемые Русской Православной Церковью, переживали тяжёлые испытания в общественной и политической сферах» [4, с. 14].

Итак, проанализированные материалы позволяют утверждать, что внутренняя политика государства 1990-х годов отклик у Церкви находила. Наиболее часто внимание Церкви привлекали две сферы деятельности государства: его вероисповедная политика и меры, предпринимаемые им для возрождения и сохранения нравственной культуры. Осмысливая происходящие в общественно-политической сфере процессы в свете православной этики, Церковь не считала возможным подменять собой какие-либо государственные органы и не претендовала на обязательность для государства своих рекомендаций. Данный образ действий Церкви отвечает её представлению о нормативном режиме отношений со светским государством: последние должны строиться на принципах взаимного невмешательства в дела друг друга.

В заявлениях Церкви не были обойдены вниманием такие животрепещущие внутренние проблемы 1990-х, как военные действия в Чечне, снижение уровня жизни большей части жителей России. В ряде случаев оценки, данные Церковью тем или иным действиям правящих кругов, являлись критическими. Действуя так, Церковь следовала «своему долгу печалования перед властями о нуждах народа» [8, с. 574].

Вместе с тем, тон высказываний Церкви по общественно-политическим вопросам, действительно, весьма специфичен. Это связано с тем, что, по словам Патриарха Алексия П, «Церковь стремится сделать всё, чтобы гражданский мир восторжествовал в нашем обществе, чтобы жили в согласии друг с другом люди разных вероисповеданий, национальностей и убеждений». Поэтому дискурс церковных заявлений по вопросам политики — принципиально иной, нежели тот, в котором привыкли критиковать власть многие представители интеллигенции: «Наши отношения с государством можно назвать критической солидарностью — Церковь поддерживает власть во всяком добром деле, решительно противостоит попыткам её ослабить, но одновременно возвышает свой пророческий голос, когда видит со стороны власти нравственно неоправданные поступки или бездействие в какой-либо важной области» [2, с. 43]. Церковь стремилась, чтобы её оценки, в особенности критические, были предельно конструктивны. Недаром при написании данной работы нам зачастую приходилось эксплицировать оценочные суждения, имплицитно содержащиеся в источниках в предложениях практического характера.