Оценочные признаки фиктивного банкротства по УК РФ

Ст. 197 УК РФ определяет фиктивное банкротство как заведомо ложное публичное объявление руководителем или учредителем (участником) юридического лица о несостоятельности данного юридического лица, а равно индивидуальным предпринимателем о своей несостоятельности, если это деяние причинило крупный ущерб.

Подобное определение фиктивного банкротства в УК РФ не согласуется с положениями действующего Федерального закона от 26 октября 2002 г. «О банкротстве (несостоятельности)» (далее – Закон).

Ст. 2 Закона определяет несостоятельность как признанную арбитражным судом неспособность должника в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей. Таким образом, лишь соответствующее решение арбитражного суда (ст. 51–53 Закона) является основанием, позволяющим говорить о должнике как о несостоятельном, «никто не может быть в несостоятельности прежде, чем она объявлена будет судом».

Представляется, что указание в диспозиции ст. 197 УК РФ на объявление руководителем или учредителем (участником) юридического лица о его несостоятельности, а равно индивидуальным предпринимателем о своей несостоятельно- сти в рамках действующего Закона не наполнено правовым содержанием, поскольку он не предоставляет подобных правомочий перечисленным в ст. 197 УК РФ субъектам, т.е. по-прежнему наблюдается несогласованность употребляемых в контексте ст. 197 УК РФ терминов с аналогичными понятиями, используемыми в гражданском законодательстве.

Комментируя ст. 197 УК РФ, большинство авторов допускали как внесудебный (посредством добровольного объявления о банкротстве должника), так и судебный (посредством обращения в арбитражный суд с заявлением должника о признании его банкротом) порядок совершения указанных в диспозиции действий [1].

Другие авторы отвергают судебный порядок совершения фиктивного банкротства, указывая, что «такой подход... представляет собой необоснованно широкое толкование понятия «объявление о несостоятельности», «объявление о банкротстве и обращение должника в арбитражный суд с заявлением о признании его банкротом – различные правовые категории» [2, с. 25].

Следует признать, что подобное толкование сегодня термина «объявление о несостоятельности» не может являться буквальным; оно, скорее, производится на основе системно-исторического толкования норм законов о несостоятельности 2002 г., в котором присутствует некоторый элемент искусственности, однако подобное толкование в настоящее время является необходимым допущением, которое позволяет компенсировать недостатки законодательной конструкции объективной стороны фиктивного банкротства.

Более правильным и эффективным выходом из сложившейся ситуации является внесение законодателем в диспозицию ст. 197 УК РФ соответствующих изменений, направленных на унификацию оценочных терминов для целей уголовного и гражданского законодательства. Говоря о содержании подобных изменений, представляется удачным предложение В.И. Тюнина о том, что «наступление уголовной ответственности должно быть связано не с фактом ложного объявления о несостоятельности, а с фактом подачи заявления должника в арбитражный суд» [3, с. 32]. В пользу данной инициативы говорят и Временные правила проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного или преднамеренного банкротства, утвержденные Постановлением Правительства РФ от 27 декабря 2004 г., согласно которым определение признаков фиктивного банкротства производится в случае возбуждения производства по делу о банкротстве по заявлению должника.

• Н.    Беркович, критикуя подобное толкование термина «объявление о несостоятельности», указывает на то, что «если понимать объявление о банкротстве как обращение должника с заявлением в арбитражный суд, то придется привлекать лиц к уголовной ответственности за подачу заявления в суд, что недопустимо, поскольку право на обращение в суд является конституционным правом» [4, с. 16].

Статья 46 Конституции РФ гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод. При этом ст. 7 Закона о несостоятельности наделяет должника правом на обращение в арбитражный суд с заявлением о признании его банкротом, а ст. 8 Закона устанавливает основания возникновения этого права. Однако заведомо ложное заявление в арбитражный суд о неплатежеспособности должника не имеет ничего общего с конституционным правом на судебную защиту. Отсутствие оснований, предусмотренных ст. 8 Закона, не позволяет также рассматривать такое обращение в арбитражный суд как реализацию соответствующего права (ст. 7 Закона).

В данном случае, скорее, надо говорить о злоупотреблении этим правом и нарушении принципа, закрепленного ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, согласно которому осуществление субъектом своих прав и свобод не должно нарушать права и свободы других лиц.

Отвергая суждение Н. Беркович, необходимо указать на то, что и сам Закон предусматривает наступление гражданско-правовой ответственности в случаях, если заявление подано должни- ком в арбитражный суд при наличии у того возможности удовлетворения требований кредиторов в полном объеме (п. 3 ст. 10), что также свидетельствует об отрицательной оценке законодателем правомерности подобного поведения.

Другие проблемы применения ст. 197 УК РФ обусловлены непоследовательным разграничением по объективной стороне составов преступлений, предусмотренных ст. 195–197 УК РФ, и неправильным пониманием криминальной сущности фиктивного банкротства. Этим же можно объяснить ошибочность мнений ряда авторов об отсутствии общественной опасности фиктивного банкротства.

В ст. 197 УК РФ при описании состава преступления законодатель использует понятие «фиктивное», содержание которого в диспозиции раскрывается через близкое ему по значению словосочетание «заведомо ложное», что подчеркивает противоправность обращения с соответствующим заявлением в арбитражный суд. При этом оценочный признак «заведомость» означает, что субъекту преступления достоверно известно отсутствие оснований для подобного обращения.

Таким образом, фиктивность определяется наличием у должника финансовых и материальных средств для полного погашения долгов, однако субъекты преступления ложно заявляют в арбитражный суд о неплатежеспособности должника. Как справедливо отмечает П.С. Яни, при фиктивном банкротстве «виновным соблюдается лишь видимость банкротства... при том, что на самом деле оснований для объявления банкротом... не имеется» [5, с. 27]. Напротив, при преднамеренном банкротстве неплатежеспособность является реальной, фактически существующей. Об этом же говорит Закон о несостоятельности, который не называет преднамеренное банкротство в качестве основания для отказа в признании должника банкротом, а фиктивное банкротство, ввиду того что неплатежеспособность должника является мнимой, является основанием для отказа в признании должника банкротом (ст. 55 Закона).

Исходя из диспозиции ст. 196 УК РФ, банкротство должника является желанным для виновных; при фиктивном банкротстве состояние неплатежеспособности не является самоцелью субъектов преступления, а ложное заявление о неплатежеспособности должника направлено на получение различных уступок по его обязательствам.

Создание фиктивной неплатежеспособности может сопровождаться совершением различных действий, в том числе предусмотренных ч. 1 ст. 195 УК РФ. В отличие от ч. 1 ст. 195 УК РФ в данном случае эти действия являются возможными способами совершения действия – «заведомо ложного публичного объявления о несостоятельности». При этом ч. 1 ст. 195 УК РФ запрещает соответствующие действия лишь в определенной обстановке – «при наличии признаков банкротства», которая отсутствует при совершении фиктивного банкротства, а потому нельзя утверждать, что именно указанные действия криминализируют последнее.

Критикуя нормы УК РФ о фиктивном банкротстве, И.А. Клепицкий указывает, что законодателем «игнорируется тот факт, что злостный банкрот вовсе не объявляет о своей несостоятельности, а, напротив, стремится по возможности отдалить возбуждение судебных процедур...» [7, с. 186]. Данное мнение основано на отождествлении злостного и фиктивного банкротств, что представляется неверным, поскольку различен механизм причинения вреда охраняемым уголовным законом объектам. Суждение И.А. Клепицкого справедливо в отношении злостного банкротства, когда у хозяйствующего субъекта тяжелое финансовое положение и наличествуют признаки банкротства, при этом субъекты преступления, как правило, не только не заявляют о неплатежеспособности должника в арбитражный суд, как того требует ст. 9 Закона, но и пытаются скрыть подобное положение перед заинтересованными лицами, чтобы иметь возможность совершить указанные в ч. 1 ст. 195 УК РФ неправомерные действия.

В отношении криминальной сущности фиктивного банкротства является верным суждение Ю.В. Тая о том, что «при хорошей подготовке со стороны злонамеренного предпринимателя быть банкротом даже выгодно... недобросовестные бизнесмены... используют предоставляемые законодательством льготы и поблажки в своих корыстных целях» [7]. С. Векленко и Е. Журавлева также заявляют о том, что при фиктивном банкротстве уклонение от исполнения обязательств должника перед кредиторами происходит «с использованием тех льгот, которые представляет институт банкротства» [8, с. 22–26]. В рамках действующего законодательства о несостоятельности очевидны негативные последствия ложного заявления в арбитражный суд о неплатежеспособности должника.

Согласно п. 2 ст. 62 Закона, при возбуждении дела о банкротстве на основании заявления должника наблюдение вводится с даты принятия арбитражным судом заявления к производству. При этом в силу п. 1 ст. 63 Закона с даты введения наблюдения приостанавливается исполнение исполнительных документов по имуще- ственным взысканиям; запрещаются удовлетворение требований учредителя (участника) должника о выделе доли (пая) в имуществе должника в связи с выходом из состава его учредителей (участников), выкуп должником размещенных акций или выплата действительной стоимости доли (пая), выплата дивидендов и иных платежей по эмиссионным ценным бумагам. Аналогичные меры предусмотрены Законом в ходе финансового оздоровления и внешнего управления. С учетом длительности процедур банкротства нетрудно себе представить неблагоприятные для заинтересованных лиц имущественные последствия необоснованного возбуждения дела о банкротстве должника.

Кроме того, возбуждение дела о банкротстве позволяет применить процедуру банкротства – мировое соглашение, предметом которого может быть договоренность между должником и кредиторами о прекращении обязательств должника, прощении долга, отсрочке или рассрочке причитающихся кредиторам платежей или скидки с долгов и пр. Несмотря на изменение диспозиции ст. 197 УК РФ, по-прежнему верным находим суждение о том, что к заключению мирового соглашения «прежде всего стремятся предприниматели или руководители организаций-должников, фиктивно заявляющие о своем банкротстве». В данном случае заключение мирового соглашения, с нашей точки зрения, должно охватываться диспозицией ст. 197 УК РФ, поскольку его противоправность обуславливается именно необоснованным возбуждением дела о банкротстве (в частности, заблуждением кредиторов относительно действительного финансово-экономического положения должника).

Таким образом, общественная опасность фиктивного банкротства состоит в необоснованном возбуждении дела о банкротстве, следствием которого могут явиться неблагоприятные для заинтересованных лиц имущественные последствия, предусмотренные как Законом, так и возможными условиями «порочного» мирового соглашения (в случае заключения последнего). Сам Закон также указывает на возможность причинения убытков кредиторам необоснованным возбуждением дела о банкротстве, устанавливая за подобные действия гражданско-правовую ответственность (п. 3 ст. 10).

Содержание объективной стороны ст. 197 УК РФ в ред. Федерального закона от 19 декабря 2005 г., законодателем было дополнено признаком «публичности» заведомо ложного объявления о несостоятельности.

В литературе под «публичным» характером понимают адресацию чего-либо неопределенно- му, широкому кругу лиц, совершение каких-либо действий в присутствии значительного числа людей [9]. Возникает вопрос: что понимать под «публичным» объявлением о несостоятельности?

Б.Д. Завидов, А.М. Селезнев считают, что «публичное объявление о несостоятельности может иметь место в том случае, если его сделали: руководитель или учредитель (участник) юридического лица и (или) индивидуальный предприниматель» [10, с. 81]. Некорректность указанной точки зрения очевидна, поскольку «публичность», скорее, связывается с формой объявления о несостоятельности, а не с субъектами, которые совершили эти действия.

Т. Оксюк допускает, что ст. 197 УК РФ «будет подлежать применению только в том случае, если ложное объявление о несостоятельности организации было сделано ее руководителем или учредителем (участником) именно в адрес неопределенного круга лиц» [11, с. 48].

Большинство авторов справедливо сходится во мнении, что преступление, предусмотренное в ст. 197 УК РФ, выражается в совершении процессуальных действий, предусмотренных законодательством о несостоятельности, а сообщение о своей несостоятельности, сделанное вне предусмотренной законом процедуры, не образует фиктивного банкротства, а может образовать состав иного преступления [9, с. 439].

Закон о несостоятельности, указывая в ст. 55 на фиктивное банкротство как основание для решения арбитражного суда об отказе в признании должника банкротом, также предполагает наличие в этом случае принятого судом заявления, возбужденного производства по делу о банкротстве.

Анализ действующего законодательства о несостоятельности свидетельствует, что опубликованное в СМИ и (или) обращенное к неопределенному кругу лиц заявление о несостоятельности должника, совершенное без обращения в арбитражный суд, само по себе не влечет каких-либо правовых последствий (следовательно, не может повлечь причинение ущерба), а потому не является формой действия в смысле ст. 197 УК РФ. Напротив, именно подача в арбитражный суд заявления должника о признании его банкротом может повлечь необоснованное возбуждение процедуры банкротства и наступление негативных последствий. Кроме того, п. 1 ст. 68 Закона о несостоятельности предусматривает при возбуждении дела о банкротстве необходимость опубликования соответствующих сведений, в связи с чем соответствующее заявление приобретает публичный характер и становится известным участникам производства по делу о банкротстве и иным лицам.

Таким образом, заведомо ложное публичное объявление соответствующими лицами о несостоятельности должника должно выражаться в совершении ими процессуальных действий в рамках законодательства о несостоятельности, направленных на необоснованное возбуждение процедуры банкротства (подаче в арбитражный суд заявления должника о признании его банкротом).

Представляется, что устранением отмеченных в работе проблем законодательной конструкции объективной стороны фиктивного банкротства явилось бы внесение законодателем соответствующих изменений в диспозицию ст. 197 УК РФ. Согласованность уголовно-правовой конструкции фиктивного банкротства с гражданским законодательством о несостоятельности устранит непонимание и трудности в уголовноправовой квалификации и будет способствовать более эффективной борьбе с данными преступлениями.