Ойратский список сочинения "Драгоценное украшение, разъясняющее “Каплю нектара, питающую живых существ”" как образец комментаторской литературы

Традиция составления комментариев на индийские трактаты пришла к монгольским народам вместе с тибетскими (и отчасти с уйгурскими) переводами индийских сочинений, записанных на санскрите. Историки тибетской канонической литературы отмечают, что круг философских комментариев на тибетском языке охватывает самые разные области знания [Wilson 1996, 130-131]. Тибетологи, давая характеристику сочинениям из разряда комментариев, полагают, что среди них можно выделить комментарии к сутрам (от санскр. sutra) - сочинениям, проповеданным Буддой, а также комментарии к шастрам (от санскр. sastra).

** This article was prepared under the project “From Paleogenetics to Cultural Anthropology: A Comprehensive Interdisciplinary Study of the Traditions of Peoples of Transboundary Regions: Migration, Intercultural Interaction, and the World View” with the support of the megagrant of the Government of the Russian Federation (Agreement on the provision of grants from the federal budget in the form of grants in accordance with paragraph 4 of Article 78.1 Of the Budget Code of the Russian Federation No. 075-15-2019-1879 dated December 3, 2019).

Об особенностях жанра комментариев в тибетской и монгольской буддийской литературе

Существуют разные системы классификации и систематизации комментариев, но в целом их можно охарактеризовать как: 1) полностью раскрывающие значение одного священного текста; 2) систематически объясняющие рассеянное по разным местам и 3) разъясняющие значение нескольких священных текстов [Wilson 1996, 133].

По мнению Дж.Б. Вилсона, «категория тибетских философских комментариев слишком обширна, чтобы считаться жанром - во многом так же, как богословская и философская литература на Западе: такие комментарии представляют собой тип литературы только в самом широком смысле, и те, кто не знает о множестве существенно разных жанров комментаторских произведений, рискуют неправильно истолковать эти тексты» [Wilson 1996, 130]. Тем не менее, ученым был предложен ряд критериев, позволяющих выделять жанры в тибетской комментаторской литературе. Во-первых, следует принимать во внимание формат или стиль, в котором написан тот или иной комментарий; он может представлять собой «аннотационный (или словесный) комментарий» (mchan ‘grel), «обширные комментарии (или критический анализ)» (mtha’ dpyod), комментарий по трудным вопросам (dka’ ‘grel) и «общее описание» (spyi don), т.е. комментарий, в котором главное внимание уделяется основополагающим моментам текста; его разновидностью является комментарий, который сводится к сжатому изложению смысла основного текста [Wilson 1996, 130, 134].

Во-вторых, как пишет Дж.Б. Вилсон, «если мы определим «жанр» (вслед за Э.Д. Хиршем) как “то чувство целого, с помощью которого интерпретатор может правильно понять любую часть в ее детерминированности”, то предпочтительно, чтобы читатель знал, читает ли он комментарий к определенному сочинению, его анализ или изложение этой работы, а не объяснение какого-то другого сочинения. Поскольку философская терминология индийского буддизма относительно однородна, нововведения чаще происходят в интерпретации существующих терминов, чем в создании новых» [Wilson 1996, 130-131].

В-третьих, «жанры также разграничиваются восприятием первичного текста, привнесенным в него автором (и читателем). <...> тибетские буддийские философы <...> рассматривали индийские тексты не только как продукты их авторов, но также как продукты нормативных взглядов на реальность, связанных не только с этими авторами, но и со всей совокупностью школы» [Wilson 1996, 130].

В монголоведческой литературе тибетским и монгольским комментариям были посвящены работы Б.Я. Владимирцова [Владимирцов 1921], Ц. Дамдинсурэна [Jayun bilig 1959, 363-389; Rasiyan-u dusul 1964], А.Д. Цендиной [Дамдинсурэн, Цендина 1983], Д. Ёндона [Ёндон 1989]. В «Истории монгольской литературы» специальный раздел отведен комментаторской литературе [Дамдинсурэн 1976, 262-297]. В монографии Д. Ён- дона дан анализ комментариев на «Каплю нектара» и «Субхашиту» [Ёндон 1989].

Шастры как особый разряд буддийских экзегетических сочинений

Дж.Б. Вилсон применил жанровый анализ к комментаторской литературе тибетских авторов на индийские экзегетические произведения, каковыми и являются шастры, посвященные истолкованию основополагающих догматических буддийских текстов, и подметил такую особенность: «<...> шастры охватывают - в терминах Запада - не только традиционные философские области, такие как метафизика, эпистемология, логика и риторика, а также космология, но и поэтику, грамматику, монашескую дисциплину и медицину» [Wilson 1996, 125]. При этом жанровый анализ может диктовать исследователю, как установить степень, в которой 1) поздние комментарии основываются на более ранних работах, 2) новизна видна в более поздних комментариях и, особенно, 3) применение трех критериев для определения жанра действительно необходимо для правильной интерпретации текста [Wilson 1996, 135]. Но самым интересным нам представляется тезис автора о том, что такой анализ может включать изучение способов, которыми комментарии, принадлежащие к разным жанрам, разъясняют один несложный, но важный отрывок из основного текста [Wilson 1996, 135].

Шастры (или нитишастры) - особый жанр буддийской литературы дидактического содержания. В процессе сложения канонических сводов Ганджура и Данджура комментарии на сутры вошли в первую часть свода, а комментарии на шастры оказались в составе второй части канона - Данджура [Wilson 1996, 130-131].

Анализ литературы показывает, что в качестве объекта комментирования чаще всего выбирались такие сочинения, авторами которых были известные буддийские философы, чьи труды являются основополагающими для большинства школ тибетского буддизма. Среди них «Абхидхар-макоша» Васубандху (IV в.), «Праманаварттика» Дхармакирти (VII в.) и «Мадхьямакаватара» Чандракирти (VII в.) и др. Эта тенденция наиболее отчетливо прослеживается у авторов - последователей школ Сакья (тиб. Sa skya) и Гелук (тиб. dGe lugs), и в меньшей степени у авторов Кагью (тиб. ЬКа ‘brgyud) и Ньингма (тиб. rNying ma) [Wilson 1996, 125].

Особую популярность среди тибетцев и монголов имели комментарии на такие дидактические сочинения, как «Капля нектара, питающая людей» индийского мыслителя Нагарджуны и «Субхашита» буддийского проповедника Сакья-пандиты Гунга Джалцана [Ёндон 1989]. Одним из образцов комментариев на первое из указанных произведений является сочинение «Драгоценное украшение, разъясняющее “Каплю нектара, питающую живых существ”», составленное на ойратском языке. Оно включено в рукописный сборник D 22, в настоящее время хранящийся в Монгольском фонде ИВР РАН [ТО].

Примечательно, что среди переводов ойратского просветителя XVII в. Зая-Пандиты Намкай Джамцо представлены сочинения из разряда комментариев к сутрам (ойр. Biligiyin zilrekeni tayilbur ‘Комментарий к Сутре Сердца Праджняпарамиты’, ойр. Coqtn zandani tayilbur ‘Комментарий к «Огненному сандалу»’) и ритуальным текстам (ойр. Usun gdorma-yin tayilbur ‘Комментарий к «Дорме (подношению) воде»’) [SG, 8-9, л. 9а-11б].

Для того чтобы понять природу этого жанра буддийской литературы, требуется сопоставить тексты оригинала дидактического сочинения и комментария к нему. Но интересующего нас текста, ни в оригинале, ни в виде комментария, в перечне Раднабадры - ученика и автора биографии Зая-Пандиты, который привел полный список переводов своего учителя и его ближайших последователей [SG; Лувсанбалдан 1975; Jayunbilig 1959], мы не обнаружили. Поэтому в качестве исходного комментируемого текста мы использовали варианты на монгольском языке - два издания «Капли нектара». Один из них представляет собой ксилографическое издание, отпечатанное в одном из бурятских дацанов и хранящееся в настоящее время в Монгольском фонде ИВР РАН [AD 2]. Другим образцом первоисточника послужил текст, опубликованный Ц. Дамдинсурэном в «Ста образцах монгольской литературы» [AD 1, 362-369].

Характеристика комментируемого текста

Текст согласно публикации Ц. Дамдинсурэна состоит из 90 стихотворных строф (четверостиший). Если первая строфа представляет собой форму поклонения бодхисаттве Манчжушри, то вторая отражает намерение автора (т.е. Нагарджуны) составить сочинение «о капле воды». При этом автор придерживается традиционной уничижительной формы самопред-ставления (монг. utele nadur irayu ayalyulqu erdem ugei bolbacu ‘Хотя я, обыкновенный [человек], и не наделен талантом благозвучного вещания’) [Jayun bilig 1959, 355]. Главной его мотивацией является желание проявить заботу о тех нерадивых глупцах, которые обладают ничтожным умом [Jayunbilig 1959, 355]. Во всех последующих строфах, начиная с 3-й, согласно нумерации, сделанной в издании Ц. Дамдинсурэна, в первых двух строках содержится сентенция назидательного характера, в двух других -отсылка, намек на известный сюжет, взятый для сравнения, подкрепления тезиса. Последним может выступать сказочный сюжет из «Панчатанты», либо из другого собрания индийских сказок, но также и сюжет из «Моря притч», других сочинений. Иногда содержание строф сводится к рассуждениям о глупцах (строфы 17-18), о мудрецах (строфы 19-21), о том, как следует жить, как поступать (строфы 23, 25), о взаимоотношениях с другими людьми (строфы 28, 30-37, 75). Строфы могут представлять собой изложение основных моментов буддийского учения - о чувственных привязанностях, о перерождениях, о рождении биридом-претой (строфы 47-49, 65), о необходимости воздерживаться от совершения десяти неблаговидных (греховных) деяний, о страданиях, о неотвратимости созревания пло- да совершенных деяний (строфы 49-50, 67, 73), о необходимости совершать добродетельные деяния, делать подношения (строфа 52, 71-72, 76), о страданиях ада (строфа 56, 64) и других неблагоприятных перерождениях (строфа 57, 65-66), а также о рождении человеком и тенгрием (небожителем) (строфа 58), о быстротечности времени (срока жизни) (строфа 60), рассуждения о том, кого считать мудрым и праведником, истинным верующим (строфа 68-70, 77-78) без ссылки на какой-либо известный сюжет или образ.

Приведем пример 4-й строфы:

Yeril ober-un bey-e-ben maytan bun ilyled:

yerungkei bey-e-ben demei maytayci tere kiimun:

yeru-degen yaliqu ilgei mayu-dur bodoydaqu boged:

yekerken bardamlaysan yalandaka metii bolqu::

‘He стремись превозносить себя.

Тот человек, который впустую восхваляет себя,

На деле будет считаться никчемным, скверным,

Будет сродни каландаке, уж очень превозносившей себя’ [Jayun bilig 1959, 355].

22-я строфа:

Ed tavar ner-e jerge бсйкеп bolbacu:

erdem-tei uqayantu kilmiln-i basuju bun darula:

erte cay-tur qurca uqayantu nigen taulai ber:

erelkegsen arslan-i qayurcu alaysan metii bolai::

‘Хоть и невелико имущество и имя,

Обладающего знаниями человека не притесняй, не подавляй!

Будет подобно тому, как в давние времена один заяц, [наделенный] острым умом,

Одолел и убил заносчивого льва’ [Jayun bilig 1959, 356].

Как видно из приведенных фрагментов оригинала, стихотворное четверостишие завершается строкой, содержащей отсылку к образу, сюжету или истории, которые могут быть хорошо известны литераторам, но не каждому читателю.

Описание комментария на ойратском языке (из состава рукописного сборника D 22)

Согласно заголовку, ойратский текст имеет название «Капля нектара, питающая людей» (ойр. tdrblkitdni asurxu dusul кетеке orsoba). Однако там же в начале текста дан другой, наиболее полный титул этого сочинения: «Драгоценное украшение, разъясняющее “Каплю нектара, питающую живых существ”», что отмечено в заглавии данной статьи.

Согласно колофону, инициатором (заказчиком) является ariiln bodi sed-kiltil Bosoq-tii Junung [Бошигт Джунунг, (обладающий) святой мыслью о просветлении], имя переводчика - oqtoryuyin erketil Сесеп Sang Drong [Сэцэн Шанг Дронг, (обладающий) властью неба], имя переписчика - ий biliqtil dgeslong dBang phyog rGya mco [Ванчуг Джамцо, гелон, (обладающий) обширными знаниями] [TD, 24b]. В приведенных сведениях из колофона упоминаются лишь имена заказчика, переводчика с тибетского языка на монгольский язык и переписчика. Опираясь на эту информацию, Ц. Дамдинсурэн высказал точку зрения, что монгольский комментарий «Эрдэнийн чимэг» [‘Драгоценное украшение’] был составлен в XVII в. [Дамдинсурэн 1976, 279]. В рукописи нет указания на то, кто явился инициатором составления списка на ойратском языке.

Основой для комментариев в анализируемом ойратском списке «Драгоценного украшения» послужили индийские сказочные сюжеты, притчи, истории из известных сборников джатак и авадан, среди которых можно назвать «Панчатантру», «Море притч» («Дамамуконама-сутру») и др.

Анализ содержания и структуры рассматриваемого ойратского сочинения позволяет перечислить следующие истории, сюжеты в их последовательности:

• 1.    Биография (история) Нагарджуны

• 2.    Лиса и жена

• 3.    Сын брахмана по имени Каландака

• 4.    Птица под названием каландака

• 5.    Как посрамили 7 вшей

• 6.    Как обезьяна разорила гнездо каландаки

• 7.     Сравнение с шастрой [о] гани

• 8.    О лживых словах попугая

• 9.    О ложных словах кошки и мышах

• 10.    О брахмане Найркъяле, у которого, когда смеялся, изо рта падали жемчужины

• 11.     Черепаха и обезьяна

• 12.    Как были обмануты волк (?) и другие (История Хормусты, тенгриев иасуров)

• 13.    О том, как куропатка перехитрила лисицу

• 14.    О купцах, отправившихся в океан за драгоценностями

• 15.    О богаче, который [придерживался] превратных, неправедных [воззрений] (История брахмана и его отца и царя-отца с царем-сыном)

• 16.    История о том, как заяц лишил жизни льва

• 17.    О том, как мышь сумела поднять слона

• 18.    О том, как в колодец упал человек, ястреб, мышь и змея

• 19.     Гелон и ворона

• 20.     История о лисе с синим мехом

• 21.     О том, как черепаха зубами погубила птицу

• 22.     О колодезной лягушке

• 23.     О том, как глупец перевозил драгоценности

• 24.    О том, как ошибочно было услышано об имуществе, приобретенном во сне

25. О пятистах женах высокого происхождения, ставших тойнами (духовными лицами). (История Утпала эке)

26.

27.

28.

29.

30.

31.

32.

33.

Способность женщины (рагини) перевоплощать Рожденный ariibgui

О некрасивом Джумаре

О свирепости тарничи

О скупой женщине

О свирепой жене домохозяина

Лиса Джилу

О четырех друзьях.