Октябрьская революция в контексте новейшей истории России

Е сли оценивать исторический опыт Октября честно и объективно, то нельзя не признать, что советская эпоха продемонстрировала ни с чем не сравнимые примеры мобилизации народного таланта и народной воли, а также созидательной энергии в сфере экономики, науки, культуры и образования. Россия, которая, как когда-то казалось цивилизованному Западу, находилась «во мгле», «на смертном одре», за короткий срок превратилась в сверхдержаву.

Октябрьская революция и советская власть не только ликвидировали в нашей стране всякую эксплуатацию, они привели к краху колониальную систему капитализма, дали мощный импульс освободительному движению народов, их освобождению от колониального рабства. И как здесь не вспомнить слова выдающегося государственного и политического деятеля Индии Джавахарлара Неру: «Советская революция намного продвинула вперед человеческое общество и зажгла яркое пламя, которое невозможно потушить. Она заложила фундамент той новой цивилизации, к которой может двигаться мир»1. Подобные оценки содержатся в документах коммунистических и рабочих партий, в выступлениях, книгах и статьях политических деятелей, ученых, писателей, журналистов.

Сегодня отношение к истории Октября неоднозначно. Оценки роли и значения этой революции варьируются от «верхушечного переворота», «большевистского кровавого мятежа» до «величайшего события ХХ в.». Спрашивается, как все же оценивать роль Октябрьской революции и ее влияние на человеческое общество, исторический процесс?

Назвать Октябрьскую революцию верхушечным переворотом, случайностью, мятежом большевиков, объединить ее с Февральской революцией могут лишь те, кто искажает нашу историю, кто продает науку в угоду интересам капитала, кто соглашается выдвигать против приверженцев социализма самую невероятную ложь, бессовестнейшие нелепости и чепуху. Господа простят все это неолиберальным профессорам, «свободным» журналистам, конъюнктурным писателям и политологам – всем тем, кто с пеной у рта проклинает советскую власть.

В то время как власть призывает к объективному освещению истории, на самом деле все происходит наоборот: в год столетия Октябрьской революции активизировалась ползучая антисоветизация, поднялась волна антикоммунизма, очернения советской эпохи. При этом атрибутом политической фальсификации истории стала реанимация троцкизма с его теорией «перманентной революции». Либеральный лагерь пытается сегодня представить троцкизм как течение, якобы преследовавшее благородные цели. В своих основных чертах его проект пере устройства мира сродни современной идее глобализации.

Краеугольные положения троцкизма (о невозможности победы социализма в одной стране, вне рамок мировой революции; о том, что сразу после социалистической революции государство начинает отмирать, а в противном случае неизбежно бюрократизируется и изменяет революции) становятся основанием для догматического теоретизирования. Словом, троцкизм подменил теорию перманентности Ленина догматическим теоретизированием, т.е. квазитеорией.

Известно, что, разрабатывая свою теорию социалистической революции, Ленин опирался на идеи Маркса о непрерывной революции, о сочетании крестьянского революционного движения с пролетарской революцией. Как целевая, так и тактическая сторона ленинизма не могут быть поняты вне его взаимосвязей с троцкизмом, с теорией «перманентной революции» Троцкого, с его предвзятой трактовкой Октябрьской революции. Заметим, что Троцкий считал себя единственным наследником ленинского большевизма, потому и вел с советским руководством упорную борьбу. Для Сталина же он был главным противником в борьбе с ренегатами ленинизма, в борьбе за власть, способную реализовать ленинскую теорию революции – построения социализма в отдельно взятой капиталистической стране, даже такой слаборазвитой, как Россия, что в корне не соответствовало троцкистской концепции мировой революции.

Итак, в чем сущность теории «перманентной революции» Троцкого?

Скажем сразу, что антимарксистскую теорию «перманентной революции» Троцкий списал у меньшевика А.Л. Парвуса (Гельфанда), его тогдашнего политического друга и единомышленника. Уже тогда, в 1905 г., Ленин относился к Троцкому с иронией, называя его «пустомелей», «типичным полуобразованным семинаристским болтуном», «стряпчим по темным делишкам», а позже – «подлейшим карьеристом», «авантюристом», «интриганом», «иудушкой».

Небольшевизм Троцкого, по справедливой характеристике Ленина, ярко проявился уже в 1905 г. в вопросе о союзе пролетариата с крестьянством. За кем пойдет крестьянство, чьим союзником оно станет, это был один из самых животрепещущих вопросов не только буржуазно-демократической, но и пролетарской революции. Необходимость достижения прочного союза пролетариата и крестьянства для победоносного исхода революции была альфой и омегой программы большевиков.

Троцкий в 1905 г. недооценивал крестьянство как революционную силу. Он выдвинул лозунг: «Без царя, а правительство рабочее», т.е. лозунг о революции без крестьянства. А ведь Троцкий не мог не знать важнейшее положение Маркса, в котором говорится, что «когда крестьянство пойдет за пролетариатом, тогда и пролетарская революция получит тот хор, без которого ее соло во всех крестьянских странах превращается в лебединую песнь».

Что же означал лозунг: «Без царя, а правительство рабочее»? В толковании его автора это и есть теория «перманентной» (непрерывной) революции. Согласно же тактике большевиков, это означало «перепрыгивание» через этап буржуазнодемократической революции сразу в революцию социалистическую, через крестьянское движение, через игру в захват власти рабочим правительством. Если бы произошла такая революция, революция без учета объективных условий, то она окончилась бы неминуемым крахом, ибо оторвала бы от пролетариата крестьянство – его союзника. А поскольку, по мысли Троцкого, пролетариат, составляющий меньшинство в крестьянской России, не смог бы удержать свою власть, ему была бы необходима поддержка европейского пролетариата – политическая, военная, экономическая, материальная и моральная.

Вот что писал Троцкий в своей брошюре «Наша революция» еще в 1906 г.: «Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру. В этом нельзя сомневаться ни на минуту» [Сталин 1945: 87].

Попутно опровергнем сомнения нашего «теоретика» и идеи современных ему единомышленников. После победы Октября усилиями советской власти нищая, неграмотная и «лапотная» Россия за невиданно короткий срок превратилась в сверхдержаву. Советский Союз не рухнул, не развалился, как об этом вещают наши дилетанты – политологи и журналисты, стремящиеся представить развал СССР как результат якобы закономерного кризиса советской системы. СССР не уничтожил международный империализм, гитлеризм. Советский Союз распустили, именно распустили росчерком пера ренегаты в Беловежье. Объективных причин для ликвидации Союза не было.

Но вернемся к «перманентной революции» Троцкого. Опасность его теории состояла в том, что, т.к. она отрицала революционную роль крестьянства, острие ее было направлено по существу против диктатуры пролетариата, что являлось основным положением в ленинизме. По определению, диктатура пролетариата есть классовый союз пролетариата и трудящихся масс крестьянства для свержения капитала, для окончательной победы социализма при условии, что руководящей силой этого союза является пролетариат.

Ленинская теория социалистической революции полностью разбила идеи троцкистов, западноевропейских демократов и русских меньшевиков, отрицавших революционные возможности пролетарских и полупролетарских масс города и деревни, считавших, что между демократической и социалистической революциями неизбежен длительный перерыв и что пролетариат может победить лишь тогда, когда он составит большинство нации в стране.

Разрабатывая теорию социалистической революции, Ленин уже тогда, в 1905 г., определил ряд важнейших исходных положений для вывода о возможности победы социализма первоначально в одной отдельно взятой капиталистической стране: положения о гегемонии пролетариата в революции, о союзе рабочего класса с крестьянством, о руководящей роли партии нового типа, о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую. Этот гениальный вывод Ленин сделал в 1915 г., опираясь на открытый им закон неравномерности экономического и политического развития в эпоху империализма. В своей работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции» Ленин, говоря о непрерывности революции, писал: «Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя в себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивления самодержавие и парализовать неустойчивость буржуазии. Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии» [Ленин 1960: 90].

Вполне очевидно, что между теорией «перманентной революции» Троцкого и ленинской теорией социалистической революции лежит пропасть, между ними нет ничего общего. И это убедительно доказала Октябрьская революция своими результатами.

Троцкий не мог отрицать огромных достижений советской власти, которые уже были очевидными к 1936 г. Об этом он говорит в своей книге «Преданная революция». На Западе она была издана в 1936 г., а в СССР – в 1991 г. Здесь в развернутом и концентрированном виде троцкизм противопоставлен ленинизму. В своей фанатичной до полной слепоты борьбе за власть, оставаясь верным себе вопреки истории, Троцкий так и не сумел отказаться от своей концепции о невозможности победы социализма в одной отдельно взятой стране. В этой связи он пишет: «Можно ли, однако, ожидать, что из предстоящей великой войны Советский

Союз выйдет без поражения? На прямо поставленный вопрос ответим столь же прямо: если б война осталась только войною, поражение Советского Союза было бы неизбежно. В техническом, экономическом и военном смысле империализм несравненно могущественнее. Если революция на Западе не парализует его, он сметет режим, вышедший из Октябрьской революции». И далее он продолжает: «Только европейский пролетариат непримиримо противостоящий свей буржуазии... сможет оградить СССР от разгрома или “союзного” удара в спину... Никакая военная победа не спасет наследие Октябрьской революции, если в остальном мире удержится империализм...» [Троцкий 1991: 52-53, 158-160]. Как известно, это пророчество не сбылось.

Однако некоторые воззрения Троцкого, тем не менее, поучительны, а кое в чем и объективны. Они касаются оценки противоречий советского общества, хотя те и отличаются по своей природе от противоречий капитализма. Они находят свое выражение в материальном и культурном неравенстве, в репрессиях, политических группировках и борьбе фракций, в отношении бюрократии к народному богатству. Он отмечал, что присвоение бюрократией огромной доли народного дохода имеет характер социального паразитизма. В своей книге Троцкий прямо пишет, что бюрократия попытается закрепить свое привилегированное положение восстановлением частной собственности, а «победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение ее в новый имущий класс» [Троцкий 1991: 210].

Как нам представляется, Троцкий сильно преувеличивал политическую силу советской бюрократии, ее неудержимое стремлние к частной собственности и способность предать революцию. Но в целом он оказался весьма проницательным. То, о чем предупреждал Троцкий и чего опасался Сталин, говоря об усилении классовой борьбы по мере продвижения к социализму, оказалось абсолютно верным. Произошло превращение номенклатуры в квазикласс и ее интеграция в мировую систему в качестве элемента, зависимого от мировой верхушки.

В заключение следует отметить, что, если бы теория «перманентной революции» Троцкого, а равно и троцкизм не были подвергнуты жесткой научной критике и разгромлены, результаты Октябрьской революции были бы иными.