Окуневская культура и дене-кавказская макросемья

Вопрос о языковой принадлежности носителей доисторических культур часто считают в принципе неразрешимым. Однако сопоставление данных лингвистики, антропологии, популяционной генетики и археологии иногда существенно проясняет картину. Излагаемые в этой статье соображения не являются доказательствами; напротив, они сами нуждаются в доказательствах. Пока что это всего лишь материал для размышления.

Основными макросемьями на территории Северной Евразии являются две – евразийская, выделенная Дж. Гринбергом [Greenberg, 2000, 2002], и дене-кав-казская, реконструированная по частям С.А. Старостиным [1984; Starostin S.A., 2005], С.Л. Николаевым [Nikolaev, 1991], Э. Вайдой [Vajda, 2010], Г.С. Старостиным [Starostin G.S., 2012], Дж. Бенгтсоном [Bengtson, 2017] и включающая северокавказскую, енисейскую и сино-тибетскую семьи, а также языки на-дене, баскский и бурушаски.

Что касается ностратической макросемьи в том виде, в котором ее реконструировали В.М. Иллич-Свитыч [1971, с. 45, рис. 1] и А.Б. Долгопольский [2013, с. 13], то, как сейчас установлено, дравидийская и картвельская семьи, если и родственны ее «ядру», представленному индоевропейской, уральской, алтайской, чукотско-камчатской и эскимосско-алеутской семьями, а также юкагирским языком (данную группировку иногда называют «узконостратической»), то лишь на очень глубоком уровне. Еще дальше от этого «ядра» находится афразийская (семито-хамитская) семья [Starostin G., Zhivlov, Kassian, 2016]. «Узконо-стратическая семья» в значительной мере совпадает с евразийской, выделенной Дж. Гринбергом.

Задача данной статьи – рассмотреть факты, которые могут приблизить решение вопроса о языковой принадлежности носителей окуневской культуры хотя бы на уровне макросемей, а возможно, и на уровне отдельных ветвей.

Евразийская семья или дене-кавказская?

В последние годы я занимался применением различных методов моделирования к лексико статистическим материалам из базы данных The Global Lexicostatistical Database new100/, составленной ведущими представителями московской школы компаративистики – Г.С. Старостиным, А.С. Касьяном и М.А. Жив-ловым*. Использованные модели – генеалогически- ареальная и ареальная – описаны в моих работах по классификации языков различных семей: индоевропейской [Козинцев, 2018, 2019; Kozintsev, 2018, 2019], евразийской [Козинцев, 2020а; Kozintsev, 2020], афразийской [Козинцев, 2021] и дене-кавказ-ской [Козинцев, 2023; Kozintsev, 2023].

В результате применения генеалогически-ареаль-ной модели с помощью пакета SplitsTree4 Д. Хусо-на и Д. Брайанта построено сетчатое древо основных языковых семей (см. рисунок). В общих чертах оно соответствует глоттохронологическому древу, построенному Г.С. Старостиным jpg). Но, в отличие от обычного родословного древа, сетчатое учитывает не только вертикальные (временны́ е) связи, но и горизонтальные (пространственные). Поэтому ветви внутри кластеров расположены не в произвольном порядке, как на обычных деревьях, а в соответствии с возможными ареальными контактами, которые показаны в виде «коллатералей» у основания ветвей. В качестве корневой выбрана дравидийская семья, наиболее обособленная от прочих. Картвельская же ветвь связана с евразийской макросемьей, конкретно с индоевропейской ее ветвью, посредством ареальных, а возможно, и генетических связей.

Дене-кавказская семья распадается на три пары (см. рисунок ), выделенные Г.С. Старостиным [Starostin G.S., 2009; Старостин Г.С., 2016, с. 361]. Наиболее четко обособленная пара, центральная по своему географическому положению, включает енисейские языки и бурушаски. Они явно родственны [Toporov, 1971; Starostin S.A., 2005], хотя глоттохронологическая оценка их расхождения – середина VII тыс. до н.э. (неопубликованные данные Г.С. Старостина; см.: [Kassian, 2010, p. 424]). Довольно отчетливо выделяется и западная пара – баскско-северокавказская. Общность же происхождения семей восточной пары – сино-тибетской и на-дене – наиболее проблематична из-за максимальной древности их предполагаемого общего предка и из-за ареальных связей (подробнее см.: [Козинцев, 2023; Kozintsev, 2023]). Географически центральная пара – енисей-ско-бурушаскская – на графике занимает в пределах дене-кавказской макро с емьи крайнее положение по причине ее связи с евразийской макросемьей, в частности с алтайской ветвью (самой изолированной среди евразийских). «Коллатерали», возможно, указывают на ранние контакты между общим предком енисейских языков и бурушаски, с одной стороны, и праалтайским языком – с другой.

Поскольку географические соображения исключают принадлежность языка носителей окуневской культуры к дравидийской или картвельской семье,

Сетчатое древо языковых семей и изолированных языков, укорененное по дравидийской семье. «Лепестки» – предположительно монофилетические группировки внутри дене-кавказской макросемьи.

остается выбирать между двумя крупными макросемьями – евразийской и дене-кавказской. Собственно говоря, выбор можно было бы сделать уже на основании антропологических и генетических связей окуневцев с аборигенами Нового Света [Kozintsev, Gromov, Moiseyev, 1999; Заселение…, 2015, с. 323– 325; Балановский, 2015, с. 312; Allentoft et al., 2015; Zacho, 2016, p. 38; Hollard et al., 2018; Kim et al., 2018] и параллелей окуневскому искусству в Китае и Америке [Заселение…, 2015, с. 469, 489–538]. Правда, то, что окуневская художественная традиция прослеживается в культурах гумугоу и сяохэ Восточного Туркестана эпохи бронзы [Молодин, Комиссаров, Нестеркина, 2019], могло бы внушить мысль о ее связи с тохарами. Но тохары, говорившие на индоевропейском (т.е. евразийском) языке, были людьми несомненно западного происхождения, и именно с ними можно связать западные черты в культуре древних обитателей Синьцзяна. В окуневском искусстве ничего подобного нет.

Неожиданностью стали результаты широкогеномного анализа обитателей бассейна р. Тарим, погребенных на трех могильниках, примерно одновременных окуневским, – Сяохэ (XIX–XVIII вв. до н.э.), Гумугоу (XXII–XX вв. до н.э.) и Бэйфан (XVIII– XVII вв. до н.э.). Проведенное ранее исследование однородительских маркеров свидетельствовало либо о смешанности, как в Сяохэ [Li et al., 2010], либо о чисто западном происхождении, как в Гумугоу [Cui et al., 2009], тогда как краниометрические данные ин- дивидов из этого могильника указывали на родство с андроновцами бассейна среднего Иртыша и Рудного Алтая [Козинцев, 2009]. Однако детальное изучение выборки, происходящей в основном из Сяохэ, на уровне всего генома продемонстрировало родственные связи с ботайцами, окуневцами и их вероятными предками, представленными ребенком из Мальты [Zhang F. et al., 2021]. Высокое содержание аутосомного компонента ANE (Ancient North Eurasian) свидетельствует об очень глубоких южносибирских корнях этих людей. Несоответствие прежним данным может частично объясняться неоднородностью серий (в частности, хронологической). В то же время индивиды, жившие в более раннюю эпоху (в начале III тыс. до н.э.) в Джунгарии, были генетически родственны афанасьевцам, и они-то, вероятно, и являлись предками тохаров [Ibid.].

Если новые генетические данные действительно более точны, чем прежние, то окуневские черты в культурах гумугоу и сяохэ (см. выше) получают вполне разумное объяснение. Они не только делают понятнее свидетельства экспансии окуневцев на юг, но и дают косвенные указания на их языковую принадлежность. Дело в том, что петроглифические изображения личин с «антеннами» или «рогами» окуневского, т.н. мугур-саргольского типа (по имени эпонимного памятника в Туве) обнаружены в верховьях Инда [Jettmar, 1985; Дэвлет, 1997; Sokolova, 2012]. Хотя такие личины наиболее часты среди петроглифов бассейна верхнего Енисея, их ареал гораз- до шире (от Армении до низовьев Амура). Будучи, по мнению большинства авторов, связаны с окуневской традицией*, они в массе, видимо, датируются более поздним временем [Дэвлет, 1997]. Так как в Средней Азии подобных изображений нет, а в Восточном Туркестане, как теперь ясно, окуневцы или люди из их круга побывали, было высказано предположение, что окуневская изобразительная традиция распространилась в верховья Инда именно оттуда [Francfort, 1991; Bruneau, Bellezza, 2013]. Новые генетические данные придают этой гипотезе бóльшую убедительность.

Какая из ветвей дене-кавказской семьи?

Нет никаких указаний на то, что тохары и вообще какие-либо индоевропейские или иные евразийские по языковой принадлежности племена достигли Гиндукушско-Гималайского региона до того, как он был заселен индоиранцами в процессе андронов-ской экспансии. В этой связи приобретает особую значимо сть родство двух ветвей дене-кавказской макросемьи – енисейской и бурушаски (см. выше). Так как они разошлись за много тысячелетий до возникновения окуневской культуры, имеющей местные корни в Южной Сибири, можно предположить, что языки енисейско-бурушаскской ветви долгое время существовали там, а затем один из них попал в Северный Кашмир в результате миграции.

Как это могло произойти? Наибольшей известностью пользуется высказанная Ж. ван Дримом «ка-расукская гипотеза», согласно которой «макроенисей-ский» язык, предковый по отношению к бурушаски, был занесен в Северный Кашмир из степей какой-то группой, родственной карасукцам [Driem, 2001, p. 1201–1206]. Исследователь основывался, в частности, на выводах Н.Л. Членовой, показавшей связь между ареалами карасукской культуры и кетской топонимии [1969]. Кеты действительно пришли с юга, но их южные корни не прослеживаются дальше Ал-тае-Саян. Вопреки Ж. ван Дриму, ничто не указывает на проникновение карасукской культуры в верховья Инда. Зато некая культура, связанная с потомками окуневцев или их родственников, судя по петроглифам, туда проникла.

В то же время некоторые факты свидетельствуют о приходе предков буришей из бассейна Тарима [Чеснов, 1977] – оттуда же, откуда, возможно, попала в Северный Кашмир и окуневская изобразительная

*Кажется, единственным, кто в этом сомневался, был Я.А. Шер [1980, с. 229–232], который вообще был склонен считать чуть ли не все окуневское искусство афанасьевским [Шер, 2006], с чем трудно согласиться.

традиция (см. выше)*. Возможную принадлежность этих изображений языковым предкам буришей уже обсуждал К. Йеттмар [1986, с. 305, 307–308]. Если она подтвердится, это будет означать, что окунев-цы говорили на дене-кавказском языке, относящемся к енисейско-бурушаскской ветви, скорее всего, на енисейском. О вероятной принадлежности к енисейской семье языка носителей ботайской культуры на территории Северного Казахстана (IV тыс. до н.э.) писал Вяч.Вс. Иванов [2011], к тому же склоняется и В. Блажек [Blažek, 2017]. Генетическое родство ботайцев с окуневцами [Yu et al., 2020] подкрепляет предположение о том, что язык последних относился к енисейской ветви.

Правда, буриши генетически не родственны ни оку-невцам, ни кетам (это еще один пример несовпадения данных, полученных из разных источников, см.: [Козинцев, 2022]). Судя по гаплогруппам Y-хромосомы, они практически не отличаются от своих соседей, говорящих на индоиранских языках [Qamar et al., 2002]**. Таким образом, язык мог быть передан путем заимствования.

Вернемся к генетическим корням окуневцев и енисейцев и обратим особое внимание на уже упоминавшийся компонент ANE. Он был впервые описан у верхнепалеолитического мальчика, жившего на стоянке Мальта ок. 24 тыс. л.н., а затем у мужчины и девочки со стоянки Афонтова Гора II древностью 15– 17 тыс. лет [Raghavan et al., 2014; Fu et al., 2016]. Его частота весьма высока у кетов, а также селькупов, чукчей, коряков и американских индейцев. Из древних групп наиболее близки к кетам в этом отношении карасукцы и окуневцы [Flegontov et al., 2016]. От последних, как полагают, кеты и унаследовали данный компонент на своей алтае-саянской прародине [Ibid.]. Из Южной Сибири ANE распространился в двух направлениях – на запад, в Восточную Европу и на Кавказ, а также на восток, в Новый Свет, где у американских аборигенов он весьма част [Ibid.]. На возможную связь между распространением из Сибири на запад компонента ANE и экспансией языков дене-кавказ-ской макросемьи указал А.А. Романчук [2019, с. 166– 167, 181; 2020].

Обсуждение

Все изложенные факты в целом дают основание придавать окуневцам особую роль в этноязыковой истории Евразии. Их язык мог относиться к енисейской семье. Краниологические и генетические данные о «боковом» родстве носителей окуневской культуры с аборигенами Нового Света, а также параллели между искусством окуневцев и тлинкитов заставляют вспомнить гипотезу о лингвистической связи енисейских языков с языками на-дене [Vajda, 2010]. Правда, по данным Г.С. Старостина и коллег, эта связь довольно неотчетлива. Но так или иначе принадлежность языка окуневцев к дене-кавказской макросемье кажется весьма вероятной. Широчайшее распространение параллелей окуневскому художественному стилю на территории Сибири, Дальнего Востока, Китая и Америки [Дэвлет, 1997; Заселение…, 2015, с. 469] подкрепляет это предположение.

Не могли ли окуневцы быть также боковыми родственниками носителей сино-тибетских языков, прародина которых, по последним данным, находилась в VI–V тыс. до н.э. в среднем течении Хуанхэ [Sagart et al., 2019; Zhang M. et al., 2019]? И не могло бы это объяснить намечающуюся связь между енисейско-бу-рушаскской ветвью дене-кавказской макросемьи и алтайской ветвью евразийской семьи, на что указывает генеалогически-ареальная модель (см. рисунок )? Такое предположение вполне вероятно, тем более что исторические судьбы предков носителей этих языков были сходны. Первичные прародины обеих макросемей находились, скорее всего, на территории Южной Сибири или Восточного Казахстана (свидетельства этого в отношении евразийской семьи см.: [Козинцев, 2020а], в отношении дене-кавказской – [Козинцев, 2023; Kozintsev, 2023]). Носители и тех, и других языков, видимо, мигрировали оттуда в Китай по одному и тому же маршруту – через Джунгарию. В конце пути вторичные алтайская и сино-тибетская прародины оказались близки и во времени (VII–IV тыс. до н.э.), и в пространстве (Южная Маньчжурия) [Robbeets, 2017].

Приведенные соображения, казалось бы, несовместимы с временнóй шкалой, ведь дене-кавказская макросемья, согласно глоттохронологической оценке, распалась в середине XI тыс. до н.э. [Kassian, 2010, p. 323], а потому язык окуневцев, живших во второй половине III – начале II тыс. до н.э., мог принадлежать лишь к одной из дочерних ветвей дене-кавказской макросемьи, скорее всего к енисейской, как и язык ка-расукцев (см.: [Косарев, 1973])*. Но, хотя сами оку-невцы не могли участвовать ни в заселении Америки, ни в миграциях прасино-тибетцев в Китай (потому что жили позже) и языковых предков буришей в верховья Инда (потому что енисейская и бурушаскская ветви разошлись задолго до этого), вся совокупность археологических, антропологических и генетических данных заставляет видеть в них уникальную реликтовую группу, на несколько тысячелетий задержавшуюся в местах, откуда ее предки и потомки расселились в разных направлениях.

Можно ли исключить евразийскую (узконострати-ческую) принадлежность языка, на котором говорили окуневцы? Нет, нельзя. Он мог бы относиться, например, к уральской семье, в частности к ее самодийской ветви [Вадецкая, 1983], или к алтайской (см. выше). Но чем тогда объяснить «американские» связи окунев-цев, проявляющиеся и в антропологических, и в генетических, и в археологических данных? Чем объяснить появление языка, родственного енисейскому, и петроглифов, схожих с окуневскими, в одном и том же труднодоступном горном районе, весьма удаленном от Южной Сибири?

Высказывалась и мысль о том, что окуневцы – индоевропейцы, в частности индоиранцы [Пяткин, 1987; Sokolova, 2012]. Такой вывод был бы почти неизбежен, если бы можно было доказать степные восточноевропейские корни окуневской культуры. Однако сделать это не удалось и едва ли удастся. Нельзя ли допустить индоиранскую принадлежность хотя бы гипотетических пришельцев – представителей уйбатского этапа окуневской культуры, погребальный обряд которых имел отдельные ямные и ямно-катакомбные черты [Поляков, 2022, с. 83, 132, 154 и др.]? Но если считать уйбатцев индоиранцами, то кто же тогда чаахольцы – люди, сходные с окуневцами по культуре, но резко отличающиеся от них по физическому типу, сближающему их с некоторыми ямными и катакомбными популяциями на территории Украины, а также скифами [Козинцев, 2007; Козинцев, Селезнева, 2015]? Теснейшая близость чаахольцев со скифами – веский аргумент в пользу индоиранской (возможно, даже иранской) их принадлежности. Окуневцы – по крайней мере, изученные до сих пор, – столь явных антропологических параллелей в Восточной Европе не обнаруживают [Козинцев, 2020б]. Впрочем, ведущееся сейчас А.В. Громовым и его учениками иccледование черепов из погребений уйбатского этапа, возможно, позволит скорректировать этот вывод.

А нельзя ли допустить, что уйбатцы (по крайней мере, те из них, которые мигрировали в Южную Сибирь из восточноевропейских степей) говорили на одном из дене-кавказских языков? Такое предположение, на первый взгляд, согласуется с позицией Г.С. Старостина [2016, с. 363–365] и А.С. Касьяна [Kassian, 2010, p. 416–417, 428–432], которые полагают, что эти языки распространялись в Центральную Азию с запада – из районов, примыкавших к ближневосточному центру возникновения производящего хозяйства. Но если прародиной гипотетических мигрантов был Северо-Восточный Кавказ и если они говорили на одном из дене-кавказских языков, то этот язык мог принадлежать только к северокавказской ветви. Между тем никаких следов северокавказских языков в Сибири не обнаружено, тогда как в пользу южносибирской локализации дене-кавказской прародины свидетельствуют не только географические соображения, но и распространение компонента ANE из данного района как на запад (в Европу и на Кавказ)*, так и на восток (в Новый Свет). В реконструированную картину хорошо вписывается и тот факт, что именно у окуневцев, живших неподалеку от предполагаемой дене-кавказской прародины, содержание компонента ANE особенно высоко, как и у их предполагаемых потомков (кетов) и боковых родственников (американских индейцев).

Выводы

• 1.    Вся совокупность имеющихся биологических и археологических данных указывает на исключительный статус окуневцев как аборигенной реликтовой группы.

• 2.    Язык этой группы, скорее всего, принадлежал к енисейской ветви дене-кавказской макросемьи. Евразийская, в частности уральская или индоевропейская, его принадлежность менее вероятна.

• 3.    Даже если окуневская культура складывалась под воздействием миграционного импульса с Северо-Восточного Кавказа, язык предполагаемых пришельцев, независимо от того, принадлежал ли он к индоиранской ветви индоевропейской семьи или к северокавказской ветви дене-кавказской макросемьи, был вытеснен языком местного населения.