Ольга и Ленский эпохи диктатуры пролетариата: случай «свободной любви» между гимназисткой и красным командиром

The Olga and Lensky of the Proletarian Dictatorship Era: A Case of “Free Love”

between a Gymnasium Schoolgirl and a Red Army Commander

Острейший социально-экономический, политический и духовный кризис, поразивший Россию в годы революции и Гражданской войны, самым пагубным образом сказался на брачных отношениях и традиционных семейных ценностях. Стали разрушаться такие понятия и явления, как брак и семья, отцовство и материнство. Декретом ВЦИК и СНК от 20 декабря 1917 г. признавался лишь гражданский брак. Хотя это не ставило традиционный церковный брак под запрет, о чем говорились в примечании к декрету: «наряду с обязательным гражданским, является частным делом брачующихся»1.

Вместе с тем сам по себе этот декрет создавал иллюзию «раскрепощения» отношений между мужчиной и женщиной, которые теперь ни к чему не обязывали, способствуя распространению таких негативных социальных явлений, как многобрачие и многоженство, сожительство с несовершеннолетними, рождение внебрачных детей, проституция. Происходило смещение в положении женщины от благовоспитанности и нравственности к легкодоступности, деформация ее повседневного биологического быта2. В то же время женщины, не узаконившие свои отношения с мужчинами, по-прежнему становились объектом общественного порицания, особенно в отдаленных регионах, где Советская власть еще не была установлена и о ее революционных декретах ничего не знали.

В отечественной научной литературе тема «свободной любви» в первые годы становления и существования советской государственности обычно исследуется в контексте истории повседневности. Кризис института брака и распространение «свободной любви» историки объясняют «революционным экспериментом» больше- виков в области семейно-брачных отношений и всеми условиями Гражданской войны, следствием чего стало разрушение традиционного уклада жизни и традиционных нравственных устоев, распространением аморальных норм. Идейное отрицание большевиками «буржуазного брака» и «буржуазной семьи», насаждение гражданского брака создало почву для широкого распространения в отношениях между мужчиной и женщиной «свободной любви», которая стала частным случаем завоевания революционным народом гражданских свобод. Идеи «нового быта» и «свободной любви» отодвигали роль женщины как жены и матери на задний план3.

Женщины играли и играют в вооруженных силах и войнах немалую роль, но все же женщина и война - понятия, по сути своей, очень мало совместимые, женщине все же не место на войне. Каким бы хорошим военным специалистом она ни была - отношение мужчин к ней так и останется в первую очередь как к противоположному полу. У женщин всегда был риск стать жертвой домогательства и насилия как на фронте, так и во фронтовом тылу. В период Гражданской войны уравнивание женщин в правах с мужчинами и позволяло им, и обязывало их поступать на службу в Красную армию. Женщина на фронте, если это была не «милосердная сестра», обычно вызывала у солдат удивление и недоверие. Поэтому женщине нередко приходилось отстаивать свое собственное мнение и добиваться признания, доказывая, что она имеет право наряду с мужчинами служить как в боевых частях, так и в многочисленных армейских учреждениях отнюдь не только письмоводителем и машинисткой4.

В общем, о tempora, о mores.

Для несовершеннолетней гимназистки Ольги Трофимовой, о судьбе которой далее пойдет речь, добровольное вступление в ряды Рабоче-крестьянской красной армии закончилось личной трагедией.

* * *

В Государственном архиве Пермского края хранится «Дело по обвинению Ленского-Косорукого Евгения Михайловича, командира дивизиона 28-й стрелковой дивизии, обвиняемого в изнасиловании Ольги Трофимовой и преступлении по должности»5.

Эта дивизия в составе Красной армии начала формироваться в августе 1918 г. в районе Вятки под наименованием «2-я сводная» и под командованием В.М. Азина. В декабре 1918 г. она была переименована в 28-ю стрелковую, и далее действовала на Восточном и Южном фронтах. В Российском государственном военном архиве хранится фонд дивизии, включающий всего одну опись в составе 40 дел за 1919-1920 гг.6

Сохранившиеся приказы по 28-й стрелковой дивизии подтвердили факт поступления на службу Ольги Трофимовой в июле 1919 г, когда дивизия очищала Пермскую губернию от колчаковских войск. 104

В приказе от 11 августа 1919 г. говорится: «Гражданку города Кунгур Ольгу Трофимову, добровольно поступившую в ряды Красной армии, зачислить в списки и на все виды довольствия с 6 июля для пользы дела, назначенную в должность труппу артистов. Справка: рапорт председателя театрально-клубной секции от 6 августа»7. К сожалению, это все сведения о потерпевшей, которые нам удалось найти в РГВА.

Тем не менее даже весьма ограниченные сведения, содержащиеся в сохранившихся архивных документах, позволяют реконструировать эпизод «свободной любви» 1919 г. в русле «персональной истории». На наш взгляд, такой подход открывает новые возможности в изучении положения женщины и влияния «свободной любви» на это положение в молодой Советской России.

* * *

Уголовное дело представляет собой показания свидетелей, протокол собрания партийных ячеек при 1-м легком артиллерийском дивизионе 28-й стрелковой дивизии, письма потерпевшей Ленско-му-Косорукову и его расписка с обещанием жениться, повестка с вызовом потерпевшей в комиссию Пермского ревтрибунала.

Документы эти настолько красноречивы и характерны для эпохи Гражданской войны, что представляется необходимым не ограничиваться подбором цитат, а привести их целиком. Особого внимания заслуживают лексика и стиль этих документов. Чтобы не нарушать целостность картины прошлого, их орфография и пунктуация сохранены.

Собрание партийных ячеек при 1-м легком артиллерийском дивизионе было проведено в селе Верхние Муллы Пермского уезда и заняло два дня - 10 и 12 августа 1919 г. Согласно протоколу, собрание, в котором приняло участие 114 членов партии большевиков, открылось пением Интернационала 10 августа в 13 часов. В состав президиума, кроме председателя Линева и его «товарища» (заместителя) Трофимова, вошли секретари Марканов и Бунаков. На этом собрании, помимо прочих вопросов, обсуждались поступок 39-летнего командира дивизиона Ленского-Косорукова и дальнейшая судьба потерпевшей.

Собрание открыл политический комиссар дивизиона Дмитриев:

«После 25 октября 1917 года, когда мы взяли власть в свои руки, искры Революционного пожара из России посыпались по всему миру. Но пока мы еще одни. После взятия нами власти на нас набросились империалисты Союзных держав, помогая русским империалистам в лице Колчака, Деникина и прочих гадов. Колчак теперь разбит. Наша дивизия отправляется на другой фронт, где также нужно покончить с бандитами. В последнее время телеграф нам принес печальную весть. В Красной Венгрии сломлена Советская власть, она задушена руками соглашательских партий. Теперь буржуазия будет стремиться удушить и русскую Советскую власть. Но мы должны напрячь все усилия подавить, как свою буржуазию, так и международную. Я верю, что скоро будет восстановлена Советская власть в Венгрии и во всех странах. Много пролито крови рабочих и крестьян за обладание власти в Германии, Венгрии, и мы должны помочь вернуть потерянное. Гражданская война происходит оттого, что массы еще не так сознательны. Наша святая обязанность как коммунистов - помочь разобраться им, где правда, разъяснить, что такое Советская власть, за что она борется и т.д. В нашей борьбе принимают участие крестьяне. Никто не просвещает их. Агитировать среди них, относиться к ним лучше. Но не нужно задевать их религиозное чувство, не нужно оскорблять его веры. Наблюдается, что некоторые ругают бога - это недопустимо. Нужно вести тонкую политику в этом вопросе с крестьянством»8.

Как видно из протокола, политкомиссар довольно эмоционально излагал положение текущих дел в Советской России, отмечая несознательность масс, в частности крестьян. Говорил о недопустимости оскорбления веры. Кажется, на первый взгляд, странным, что коммунист встает на защиту религиозных чувств. Но в 1919 г. Советская власть еще не объявила борьбу с церковными организациями, несмотря на декрет об отделении церкви от государства. К тому же среди первого поколения борцов за Советскую власть большинство составляли люди крещеные и верующие.

Следующим выступил член Петроградского совета Косарев, который так же, как и предыдущий докладчик, указал на недопустимость оскорбления чувств верующих. Его присутствие на собрании в селе Верхние Мулы Пермского уезда остается загадкой. Возможно, он прибыл вместе с группой петроградских рабочих-коммунистов, которых направили на должности политических комиссаров в части 3-й армии Восточного фронта. Так или иначе, именно благодаря ему коммунисты 1-го легкого артиллерийского дивизиона (а теперь - и мы) узнали о событиях, происходящих событиях в те дни в Петрограде.

Косарев начал свой доклад следующими словами: «Я глубоко взволнован той радостью, которую сейчас испытывает, присутствуя в первый раз на собрании боевых ячеек коммунистов. Сейчас вам, боевикам, трудно, но трудно и нам, петроградским рабочим»9.

Далее Косарев перешел к основной части доклада:

«В настоящее время в Петрограде положение в смысле продовольствия трагическое. Рабочие получают хлеба 3/8 фунта в два дня, отсутствует топливо и много других продуктов, и возможно, что не будут работать и водокачки, и сократилось уже электрическое освещение. Но красные рабочие Питера - коммунисты, не теряются, зная, что защита Революции есть святая обязанность пролетариата. Товарищеская дисциплина образцовая. Голодные они день работа- 106

ют на фабрике, а ночь находятся в казарме, изучая военное дело. Все, даже и ответственные места, заменены женским трудом, где это можно. Красный Питер сейчас окружен с трех сторон белогвардейским кольцом, но мы уверены в победе так же, как и на Восточном фронте.

Когда наша армия стала отступать к Вятке, то Красный Питер не остался к этому безучастным и кликнул клич “Все на Урал”, и рабочие откликнулись. 10 000 самых отважных бойцов послали на Восточный фронт. Теперь нужно победить и на других фронтах, так как на нашу Революцию весь пролетариат смотрит с надеждой. В Баварии, а теперь и в Венгрии Советская власть задушена, но это временно, ибо большевизм во всех странах распространяется все больше и больше. В 3-й армии и в особенности в тех частях, которые стоят сейчас в городе Перми, замечается слабая политическая работа. В занятых местностях плохая организация. Вину я отношу за все эти недостатки политотделу армии 3. Мне и моим товарищам по дороге приходится, соприкасаясь с крестьянами, организовывать все, что возможно и необходимо: культурно-просветительские кружки, союзы молодежи и даже аптечки. Я призываю вас, товарищи коммунисты, обратить самое серьезное внимание на крестьян, мы должны показать им все превосходство Советской власти перед Колчаковской. Многие из нас, думая, что не умеют говорить, молчат. Это преступно. С крестьянами всегда можем говорить, что мы ничего не хотим, кроме власти, даже крови буржуазии. В этих беседах как можно меньше касаться религиозного вопроса, ибо некоторые из нас оскорбляют чувства верующих. Указывая на попа, нужно брать его личную жизнь, его буржуазные наклонности»10.

Последние слова члена Петроградского совета вызвали «бурные аплодисменты».

В ходе дальнейшей дискуссии между участниками собрания возник спор по поводу отношений между коммунистическими ячейками и комсоставом.

Так, председатель собрания Линев в своем докладе отметил: «Коммунистические ячейки организовованы в войсковых частях с целью способствовать развитию товарищеской дисциплины, с целью спайки красноармейцев. Раньше в Старой Армии была палочная дисциплина. Теперь наоборот: все коммунистические ячейки должны помогать командному составу, одновременно следя за его действиями. Много у нас командного состава сейчас из бывших офицеров, которые могут быть настроены контрреволюционно. Они никак не могут помириться с теперешним положением. Вот эти то лица могут в минуту опасности предать Революцию. Коммунисты, как строители Красной армии, должны следить за этим и через посредство ячеек должны доносить комиссару обо всем замеченном. Для этого нужно самое тесное взаимоотношение между командным составом и ячейками и обратно. Каждый командир должен иметь в ядре коммунистической ячейки своего непосредственного помощника. Коль скоро взаимоотношения дружеские нарушаются, то мы теряем многое. Теперь в нашем дивизионе творится что-то неладное. Вот сегодня наша обязанность выяснить все это, дабы устранить трения между командным составом, ячейками и обратно»11.

Фраза «все коммунистические ячейки должны помогать командному составу, одновременно следя за его действиями», на деле означала стремление комячеек безоговорочно подчинить себе командный состав. Причина же «чего-то неладного» крылась, скорее всего, не в «бывших офицерах», а в двоеначалии командира и политкомиссара.

Продолжая тему взаимоотношений командира дивизиона и политкомиссара, докладчик Путейкис постепенно перешел и к обвинению Ленского-Косорукова: «Проезжая по равным воинским частям, как политический работник, я замечал не особенное хорошее отношение командного состава и политкомов к красноармейцам, так и ко мне как политическому работнику. Когда станешь оправдывать перед красноармейцами обращение командного состава и политкома, то они говорят, что и “вы спелись с этими, откуда же нам ждать помощи”. Это и становит в тупик, как работать. Я не буду говорить о бывших офицерах. Для них есть политком, но иногда политком не так широко смотрит за комсоставом, как полагается. В этом случае приходится говорить красноармейцам, что будет доведено до сведения политотдела о нехороших поступках комсостава. У нас в дивизионе есть из командного состава, которые не хотят считаться не только с красноармейцами, но и с ячейками. Как это видно из отношения комдива Ленского. Случай, бывший с ячейкой 1-й батареи и конфликт с комдивом, когда последний сказал представителю ячейки, что “я вас всех таких коммунистов перестреляю”. Это я слышал сам лично. Тут же присутствовал и политком. Может ли этот коммунист быть старым работником - я не знаю, но для сознательного коммуниста это недопустимо»12.

И сразу за этим, согласно повестке, последовало обсуждение «дела об изнасиловании» комдивом Ленским несовершеннолетней гимназистки Ольги Трофимовой.

Возникает вопрос: какова была в действительности цель данного собрания партячеек и обсуждения на нем «дела Ленского»? Изучение дела наводит на мысль, что обвинение комдива в изнасиловании было всего лишь поводом к его устранению. В пользу такого предположения говорит тот факт, что в 1-м легком артиллерийском дивизионе существовала непримиримая вражда между комдивом Ленским-Косоруковым и политкомиссаром Дмитриевым.

Итак, обсуждение началось с чтения вслух председателем собрания Линевым «заявления гражданки Кунгура Ольги Трофимовой от 3 августа о том, что ее Ленский изнасиловал»13.

Заявление это будет рассмотрено далее, а пока обратимся к изло- женному в протоколе обсуждению дела. Первым делом свое объяснение случившемуся дал коммунист и красный командир Ленский:

«Ленский. Девочка была запугана моим арестом и под диктовку обвиняемого меня Ковалева она написала такое заявление. На самом же деле я девочку не насиловал.

Путейкис. Эта девочка по изнасиловании ее Ленским сказала жене командира 1-й батареи Екамасовой о случившемся факте. Для какой цели была увезена им эта девочка?

Марканов. Коммунисты 1-й батареи узнали от жены Екамасовой о том, что Ленским будто бы изнасилована девочка. Вместе с другими коммунистами послали проверить эти слухи товарища Ковалева. Ковалев от потерпевшей девочки взял заявление, которое и представил вчерашнему совещанию, и которое сейчас было прочтено. Мы должны расследовать это дело, ибо оно совершено нашим коммунистом.

Трофимов. Это очень скверно, что товарищ Ленский увез девочку насильно. Так поступать не нужно.

Ленский. Я девочку не увозил, а она сама согласилась ехать с тем, чтобы поступить в труппу артистов дивизиона. Что касается изнасилования, то это ложь. Вот она написала заявление об опровержении данного заявления Ковалеву под страхом оружия.

Читается второе заявление Ольги Трофимовой от 10 августа.

Морканов. В дивизионе организована культурно-просветительная комиссия. Театральная секция находится в ее ведении. Все артистки должны набираться в труппу театральной секции, а не к командиру. Как он мог знать, годна эта девочка в артистки или нет».

После этого, согласно протоколу, Трофимов предложил прекратить прения, избрать комиссию из пяти человек и немедленно приступить к следствию по изнасилованию девочки Ленским, и результаты представить на партийное собрание 12 августа.

«Путейкис. Этой комиссии прибыть к девочке Трофимовой раньше командира и политкома.

Политком Дмитриев возражает и говорит, что он, как политический комиссар, должен присутствовать при допросе девочки.

Марканов. Произвести медицинский осмотр девочки Трофимовой и сделать личную ставку с матерью. Расширить права этой комиссии для собирания сведений о личности Ленского с хорошей и плохой стороны, как коммуниста.

Предложение Трофимова с дополнениями Путейкиса и Марка-нова принято большинством голосов. Косарев предлагает опросить Ленского о сношениях с этой девочкой. Председатель вспрашивает Ленского, действительно ли им была изнасилована девочка 15 лет Ольга Трофимова. Ленский тихим голосом сознался с фактом сношения с Ольгой Трофимовой»14.

* * *

Собрание коммунистических ячеек 1-го легкого артиллерийского дивизиона 28-й стрелковой дивизии было продолжено 12 августа 1919 г. в 14 часов. Присутствовало 102 человека. По традиции собрание открылось пением «Интернационала»15.

Президиум предложил всем сочувствующим и кандидатам в члены партии покинуть зал собрания, так как «будет разбираться дело коммуниста при закрытых дверях».

Участник собрания Трофимов начал с доклада партийной следственной комиссии:

«Товарищи! После прерванного собрания от 10 августа, следственная комиссия в составе 5 человек собралась в тот же вечер. Был избран председатель и секретарь. Председателем был избран я. Секретарем - товарищ Марканов. Товарищ Путейкис, как член комиссии, уехал, как вы знаете, с собрания и привез пострадавшую девицу Ольгу Трофимову из города Перми сюда, в село Верхние Муллы. Это было сделано для того, чтобы изолировать ее от влияния товарища Ленского. Как протекало следствие, как вел себя тот или иной свидетель - об этом у нас велся протокол. Кроме опросных листов, в которых свидетели давали свои слова, показания, следовательно, есть протокол, в котором записывалось все, что замечено самой комиссией из слов и поведения тех или иных свидетелей или обвиняемого. Перед вами, товарищи, я ставлю вопрос: как читать следственный материал. Сначала показания свидетелей или характеристику их показаний, то есть замечания комиссии, от этого зависит многое. Я предлагаю проголосовать, что вперед читать»16.

Председатель собрания Линев поставил вопрос на голосование. Большинство присутствующих проголосовало за то, чтобы читать сначала характеристику показания, а затем уже самое показание. После этого началось чтение следственного материала: протокола заседания и следствия партийной следственной комиссии, опросных листов пострадавшей, обвиняемого и свидетелей по «делу Ленского».

После прочтения всего следственного материала Трофимов предложил: «Для того чтобы детальней обсудить все собранные материалы по делу Ленского, то на время прекратить аффициальный характер собрания минут на 15, чтобы своим чисто-пролетарским умом в кружках обсудить всесторонне это дело и продолжать собрание»17.

Председатель поставил предложение Трофимова на голосование, и оно было принято единогласно, а затем был объявлен перерыв на 15 минут.

После перерыва слово взял председатель Линев:

«Данное дело очень важное. Нам приходится судить своего члена партии, и поэтому я призываю отнестись к этому делу серьезнее, по

Та девушка, которую Ленский изнасиловал, без сомнения, была невинной. Из всех показаний и донесений, и из ее опроса вытекает, что она подпала под влияние Ленского, что видно из следующего факта, когда ее комиссия опрашивала по этому делу, то она задает вопрос: “Не будет ли мести со стороны Ленского?”18.

В заключение Линев заявил: «Ленский, как личность, чересчур самоуверен. С коммунистами он не считается. Он смеется над нами».

«Лукьянов. Нам известно, что Ленский коммунист и в партии состоит давно, как он сам говорит, с 1906 года. Но разве достойно это дело коммуниста? Он напакостил. Он грязнит нашу партию. И мы должны сказать: да, он, Ленский, виновен. Но наряду с виной Ленского вытекает, что виновен и товарищ политком, ибо он знал это и вел себя странно. На допросе мы говорим открыто: политком знал и не принял никаких мер.

Тольский. Товарищ политком Дмитриев в этом случае не виноват.

Лукьянов. Я обращаю внимание на то, что при опросе Ленского политком сам за Ленского сказал, что не знает о заявлении Трофимовой Ольги от 10 августа.

Дмитриев. Я не виноват, потому что девушка не заявляла мне, как комиссару, ни о чем.

Марканов. Нужно разграничить дело товарища Ленского от политкома. Сначала следует решить о Ленском, а потом уже о политкоме, если выяснится его причастность к этому делу.

Линев. Я обращаю внимание собрания на сущность дела. Если нужно - обращайтесь с вопросами к следственной комиссии. Члены комиссии разъяснят вам сущность дела. Я призываю высказываться каждому.

Марканов. Рабочие и крестьяне, овладев властью, стали искоренять всякую эксплоатацию и насилие. Наша партия, есть партия правды, и каждый член ее должен это помнить. Рассмотрим фактически дело Ленского, не предрешая вопроса об изнасиловании. Товарищ Ленский уговорил 15-летнюю девушку, почти ребенка, ехать с собой. В ряды Красной армии такие молодые не принимаются. Значит, она была взята для личных целей. Я не отрицаю, что она согласилась сама ехать, но Ленскому, как коммунисту, нужно было предупредить ее не ездить. Как командир, он отлично знал, что в труппу принять ее нельзя и в письмоводители тоже нельзя. Дальше по дороге он ее использовал. Она лишена невинности и теперь не может вернуться домой. В армии же ей быть нельзя. Выходит, что Ленский способствовал развитию проституции и совратил на этот путь даже малолетнюю. По-моему, главная вина Ленского не в том, что он якобы ее изнасиловал, а в том, что он совратил ее на путь проституции. Как же нам смотреть на своего члена, занимающегося этим. Мы уже не можем назвать его коммунистом. Мы уже раньше замечали, что отношение Ленского к коммунистам плохое. Это уже выяснено. Мне вспоминаются слова товарища Трофимова о буржуазном инстинкте. Хотя Ленский и из рабочих, но, попав на высокий пост, он заразился буржуазным инстинктом и удалился от пролетариата.

Линев. Говорите все, что думаете, чтобы не было недоумений. Говорите, что подсказывает пролетарская совесть.

Путейкис. Трудно говорить, когда вспоминаешь тот факт, который разбирается на наших глазах. Факт гнусной подлости и насилия. Я согласен с товарищем Маркановым, что при Советской власти не должно быть проституции места. Ленский совершил преступление, совратил ее на путь проституции. Кроме того, он отдернул ее от школьной скамьи, ибо она только перешла из 3-го в 4-й класс гимназии. Она теперь испорчена в жизни, и если через несколько времени ее спросят, как она дошла до этого, кто ее вовлек в эту жизнь проституции, она ответит: коммунист Ленский. Теперь мать ее разыскивает. Это похитили у меня дочь красные. Будет раздувать это дело. Грязное пятно лежит на Ленском, как коммунисте, и я не могу называть его больше товарищем.

Политком Дмитриев. Ясно и определенно, что Ленский виновен. Это, без сомнения, факт. Это никто не оправдывает. Теперь вполне уяснена его вина. Теперь остается определить, какую кару он заслуживает.

Мартьянов. Ленский виновен. Не только как коммунисту этого нельзя делать, но и красноармейцу. Надо это дело передать в суд.

Комендантик. Много говорилось о Ленском. Он оправдывает себя тем, что девушка добровольно уехала с ним. Но мы должны помнить, что ей 15 лет и у нее еще нет самостоятельности. Она неопытна. Она не думала встретить то, что встретила. Этот факт плохо отразится и в политическом отношении.

Трофимов. Много говорилось о виновности Ленского до меня. Да, действительно виновен. Посмотрим на другое. Я предлагал Ленскому в присутствии Линева вернуть ее к матери. Этого Ленский не сделал. Не было согласия матери Трофимовой Ольги. Не было совершенно документов о личности, на основании которых она проведена приказом. Это преступление по должности. Ленский знает, что несовершеннолетних нельзя принимать в Красную армию.

Предложение Марканова. Высказаться каждому коммунисту о Ленском - виновен ли он и в чем его вина, так как еще многие не высказались.

Предложение принято большинством голосов.

Демин. Как коммунист 1906 г, Ленский виновен, так как он делать этого не должен.

Савосин. Не только как коммунисту, но и красноармейцу это недопустимо. Он должен понести наказание.

Егоров присоединяется к Савосину и признает виновность Лен- ского.

Никифоров настаивает съездить в ту деревню, где Ленский лишил невинности девушку и спросить старуху, не слышала ли она криков девушки ночью.

Тольский. Не было осмотра девушки врачом, и поэтому судить не могу.

Линев. На этом собрании судить мы не будем. Кроме всего будет освидетельствование врача. Но Ленский и сам не отрицает, что он использовал ее.

Капитанов. Ленский виновен. Нет никакой пощады таким коммунистам.

Нижегородов. По всем данным Ленский - преступник. Передать его в суд Военного Ревтрибунала.

Мартьянов. Передать в суд Военного Ревтрибунала.

Скрябин. Ленский совершил три преступления по должности и насилие над девочкой. Требую высшей меры наказания.

Бочков. Ленский признался, что использовал ее. Значит, виноват.

Васюткин. Ленский дорогой с собрания говорил, что “я изнасиловал и еще десять изнасилую”.

Устинов просит объяснить трубача Малыгина и спросить в деревне, где было преступление, опросить старика и старуху.

Трофимов поясняет, что нет никакой надобности опрашивать старуху. Ленский достаточно умен, чтобы запугать девочку не громкими словами, а тихо.

Коновалов. Мое мнение - передать дело в Военно-Революционный трибунал.

Марканов. Наоборот. Мы должны судить его сначала здесь и вместе со своим заключением отправить в Военно-Революционный трибунал.

Бубнов. Передать Ленского, как преступника, в Военно-Революционный трибунал.

Тарасов, Мерзляков, Попов - то же. Казанцев признает виновность в трех упущениях по службе, а в сношении нет.

Филонюк. Перед партией коммунистов виновен и должен понести наказание. Передать в Военно-Революционный трибунал или предать партийному суду.

Братухин. Мое мнение о Ленском плохое. Нужно его арестовать, привести сюда и не пожалеть выпустить одну пулю из “нагана”.

Столяров, Симаков. Предать Ленского суду.

Антонов. Раз виновен Ленский перед партией - наказать его по мере заслуги.

Суворов. Передать Ленского в Военно-Революционный трибунал.

Незванов заявляет, что Ленский после собрания говорил, что

“еще 10 изнасилую”. Предать его, как преступника, Военно-Революционному трибуналу

Буянкин. Предать Ленского Военно-Революционному трибуналу.

Архишин присоединяется к мнению Марканова, что Ленского нужно судить партийным судом.

Борисов. Убрать Ленского с лица земли.

Политком Дмитриев. Передать в Военно-Революционный трибунал.

Марканов спрашивает политкома, может ли Ленский оставаться на свободе. Политком отвечает, что впредь до приезда другого командира дивизии может, ибо Ленский здесь самый старший из комсостава 28-й стрелковой дивизии.

Ковалев. Когда я вышел 10-го из собрания, то Ленский назвал меня дураком. Я не ожидал этого от коммуниста 1906 года. Также он изнасиловал девочку. Он заслуживает смерти. Я предлагаю предать его партийному суду.

Яценко присоединяется к мнению Трофимова.

Трофимов. По карточке Ленского видно, что он коммунист не с 1906 года, а 1917. Повторяю, что он виновен в трех упущениях по службе. Оповестить высшее командование, чтобы сместили Ленского с должности комдива. Дело передать в Военно-Революционный трибунал.

Путейкис. Арестовать Ленского. Поручить арест политкому Дмитриеву.

Лущин. Все данные о Ленском направить в Военно-Революционный трибунал.

Лукьянов. Арестовать Ленского и предать суду Военно-Революционного трибунала.

Линев. Довести до сведения об исключении Ленского из партии коммунистов. Поставить над Ленским партийный надзор. Переговорить о преступлениях Ленского с полиотделом № 2, политотделом 28-й дивизии, политкомом артиллерии 28-й стрелковой дивизии и политкомом 3-й бригады.

Комендантик. Арестовать Ленского и довести до сведения тех же лиц и учреждений, исключить из партии и предать суду Военно-Революционного трибунала.

Козлов. Установить над Ленским партийный надзор.

Бунаков. Все дела по виновности Ленского передать партийному суду и вместе с заключением последнего в Военно-Революционный трибунал.

Путейкис. Исключить Ленского из партии. С сегодняшнего собрания объявить в газетах. Поручить Дмитриеву арестовать Ленского, довести об этом до сведения политотдел № 2, политотдел 28-й стрелковой дивизии, политком артиллерии 28-й стрелковой дивизии, а также политком 3-й бригады. Собрать все данные, отправить в Военно-Революционный трибунал.

Марканов. Арестовать Ленского. Учинить партийный суд, и с заключением отправить весь материал следствия и партийного суда в Военно-Революционный трибунал.

После обмена мнениями собрание приняло резолюцию:

«Заслушав следственный материал от партийной следственной комиссии и мнение каждого члена партии в отдельности о виновности члена партии товарища Ленского-Ко сорукова Евгения принята следующая резолюция:

• 1.    Взять товарища Ленского-Косорукова под партийный надзор с исполнением служебных обязанностей, как командира дивизиона, для какой цели избрана комиссия из следующих лиц: Яценко (коммунист 1-й батареи), Горбунова (коммунист 3-й батареи), Тимофеева (коммунист 2-й батареи).

• 2.    Одновременно с этим поручить следственной комиссии, состоящей из 5 человек: Трофимова Георгия, Филонюк Владимира, Марканова, Путейкис и Комендантик - вести по прямому проводу переговоры с участием политкома товарища Дмитриева: с полиотделом армии 2, с политотделом 28-й стрелковой дивизии, с политотделом начальника артиллерии 28-й стрелковой дивизии и политкомом бригады, а также и редактировать заключение партийного собрания о личности Ленского, поведении его, как члена партии и степени его преступности. Все эти материалы направить: а) в Военно-Революционный трибунал 2-й армии для суда над ним; б) в политотдел 2-й армии на предмет исключения Ленского из членов Российской Коммунистической партии».

Таким образом, «дело об изнасиловании» стало веским дополнением к другим обвинениям в совершении «преступлений по должности», существо которых в протоколах, по сути, не раскрыто. И это обстоятельство не только порождает, но и укрепляет предположение, что обвинение комдива в изнасиловании было поводом, как минимум, к отстранению его от занимаемой должности. А как максимум - к применению «высшей меры».

Судя по протоколу двухдневного собрания партийных ячеек, Евгений Ленский-Ко соруков принадлежал к квалифицированным промышленным рабочим Пермской губернии. В годы мировой войны он был призван в армию и служил в артиллерийских частях, где дослужился до унтер-офицера, а то и до первого офицерского чина -прапорщика. На фронте вступил в партию большевиков, участвовал в установлении Советской власти, добровольно вступил в Красную армию, где солдаты выбрали его командиром артиллерийского дивизиона.

Обращает на себя внимание убежденность участвовавших в собрании рядовых коммунистов в том, что проступок или преступление коммуниста порочит и позорит всю партию большевиков, подрывает ее авторитет среди населения. Конкретно в «деле Ленского» они посчитали, что командир дивизиона «заразился буржуазным инстинктом и удалился от пролетариата», потому-то он и совершил то, что совершил. Отсюда вытекала их убежденность в том, что, как и всякий другой коммунист, именно конкретно коммунист Ленский должен понести наказание независимо от занимаемой должности, причем это наказание должно быть более суровым, чем то, которому за это же преступление мог быть подвергнут беспартийный.

С другой стороны, в словах многих выступивших и высказавших свое мнение о мере наказания, которое заслужил Ленский, отразилось традиционное для России отношение общества и государства к совращению и «лишение девства» несовершеннолетней как к самому тяжелому сексуальному преступлению. А в словах некоторых коммунистов легко расслышать столь же традиционное для патриархальных уездных городков и тем более сел осуждение жертвы изнасилования - «девочки», которой совершенно «не приличествовало» оказаться одной в обществе незнакомых мужчин. Видимо, никто не подумал о том, что Ольга просто доверилась, по наивности и неопытности, сразу понравившемуся ей мужчине в военной форме, исходя из «старорежимных» представлений городских барышень об офицерской чести, и согласилась поехать с ним, даже не предполагая, чем ей обернется это знакомство.

Особенно следует отметить тот факт, что в 1919 г. в рядах Красной армии «партийное следствие» и «партийная юстиция» еще до решения революционного трибунала присвоили себе право установить факт изнасилования и объявить обвиненного коммуниста «преступником». Из протокола заседания видно, что мало кто выработал для себя четкое понимание, как следует поступить. Тем не менее среди предложенных собранием партийных ячеек дивизиона мер наказания была озвучена и «высшая мера» - расстрел. Вероятно, такие «революционные» взгляды на правосудие были типичны для коммунистов поколения 1917 г. Особенно характерны - для коммунистов, служивших в Красной армии и воюющих с многочисленными антибольшевистскими военными формированиями.

Лучше понять, что послужило исходным материалом «дела Ленского» и на чем основывалось мнение участников собрания партийных ячеек о произошедшем событии, позволяют два документа, которые были составлены до собрания и адресованы политотделу 1-го легкого артиллерийского дивизиона. Первый датирован 3 августа 1919 г. и представляет собой, по сути, заявление потерпевшей об изнасиловании. Второй, от 10 августа, представляет собой опровержение предыдущего заявления.

На собрании 10 августа Ленский сослался на некоего Ковалева, якобы под нажимом которого якобы потерпевшая написала заявление об изнасиловании:

«В политотдел 1-го легкого артиллерийского дивизиона. На качелях познакомилась с мальчиком командира дивизии Костей, который уговаривает с ними ехать и поступить к ним в дивизион пись- 116

моводильницей. Я согласилась. Он представил мне Ленского. Ленский предложил мне ехать и обещал пристроить на место. Приехав в деревню, где мы стояли два дня, Ленский взял меня в квартиру, так как я находилась в его власти, и позволил со мной непростительную глупость, то есть насилие. После этого он обещал меня пристроить в труппу артистов. Прошу политотдел разобраться с этим, дабы мерзавец понес заслуженное наказание. Гимназистка 4 класса, 15 лет, Ольга Трофимова».

Если сопоставить данный документ с письмами Ольги Трофимовой Ленскому, то легко заметить, что это - два совершенно разных стиля. Особое сомнение по поводу авторства вызывает строчка «дабы мерзавец понес заслуженное наказание». Соответственно, можно с уверенностью говорить, что заявление писалось под диктовку, что, собственно, и подтверждает второй документ.

Этот второй документ по стилю тоже не очень характерен для 15-летней гимназистки и не совпадает с ее письмами Ленскому:

«Опровержение показаний, данных мною товарищу Ковалеву против товарища Ленского. Я, гражданка города Кунгура, Ольга Владимировна Трофимова, заявляю, что уехала с первым дивизионом добровольно, с целью поступить в труппу в качестве артистки. Данное же раньше мною показание, что якобы товарищ Ленский меня использовал физически насильно, я категорически отрицаю, потому что такое показание было вырвано у меня испугом, что якобы товарищ Ленский арестован и будет разстрелян, и было мне дик-товано товарищем Ковалевым, в чем и подписываюсь. 10 августа 1919 г».

Скорее всего, и это заявление было написано под диктовку, но только автором его был сам Ленский-Ко с оруков.

Уже спустя четыре дня после окончания собрания была составлена расписка Ленским-Ко соруким на имя потерпевшей. Она сложена восемь раз и вложена в маленький конверт, который и не сразу можно обнаружить в деле. Это расписка с обещанием вступить с ней в законный брак:

«Я, гражданин города Петрограда, Евгений Михайлович Лен-ский-Косоруков, даю сию росписку гражданке города Кунгура Ольге Трофимовой в том, что согласен вступить с ней в гражданский брак, когда ей минет 16 лет, а до того времени обязуюсь не иметь с ней половых сношений. В случае если будет замечено при свидетелях, что Ольга Трофимова будет с кем-либо иметь половые сношения, то я буду считать свою расписку недействительной, что и подписываю».

В расписке указано, что составлена она была в селе Верхние Муллы за подписью Ленского-Косорукова и самого политического комиссара Дмитриева. На документе хорошо сохранилась печать политкомиссара 1-го легкого артиллерийского дивизиона. Посредине - пятиконечная звезда, в центре которой изображены молот и наковальня - один из самых распространенных символов новой власти.

В правом нижнем углу можно различить едва читаемый текст, написанный карандашом: «Крещена... в Суксунском заводе Кунгурского уезда. Родилась 1 июня 1904 г». Речь, по-видимому, идет о потерпевшей. Данные сведения, скорее всего, предполагались для вступления в будущем в брак Ольги Трофимовой с Ленским-Косо-руковым.

Возможно, в канцелярии Пермского ревтрибунала не нашлось конверта большего размера. Но можно предположить, что сложенная в восемь раз и убранная в маленький конверт расписка именно в таком виде и была передана в ревтрибунал, что, возможно, свидетельствует о том, что ее автору меньше всего хотелось, чтобы она кому-то попадалась на глаза лишний раз.

В любом случае неясным остается главное: кому принадлежала идея взять с Ленского такую расписку. Скорее всего самому Ленскому - ради того, чтобы отвести от себя угрозу сурового приговора и потерю командной должности.

Но есть вероятность и того, что политкомиссар Дмитриев решил по каким-то своим соображениям смягчить свою позицию и не добиваться сурового наказания командира дивизиона, поскольку «дело Ленского» могло сильно подмочить и его собственную партийную, комиссарскую репутацию, а также наложить «грязное пятно» на весь дивизион. В конце концов, главного комиссар добился - исключения Ленского из партии и снятия с должности командира дивизиона. Но все же он не классовый враг, не «социально чуждый элемент», а свой - рабочий... Тогда понятно, с какой целью политкомиссар сделал на расписке Ленского отметку о точной дате рождения Ольги Трофимовой.

Так или иначе, но собрание партийных ячеек с большевистской решительностью расправилось с командиром своего дивизиона, единогласно приняв решение о его снятии с должности, исключении из партии и предании суду. Компромат был собран, подготовлен и предъявлен. А Ольга Трофимова оказалась разменной монетой во взаимоотношениях политкомиссара и командира дивизиона.

* * *

Обратимся теперь главным, на наш взгляд, документам в деле -письмам Ольги к Ленскому.

Их количество и содержание свидетельствует о глубоких чувствах к обвиненному в изнасиловании красному командиру. Тот факт, что письма собраны и подшиты, говорит о том, что все они были своевременно изъяты. Вопрос только в том, дошли ли они до адресата, пребывающему в заключении, и успел ли он прочитать их до того, как они были изъяты и подшиты в дело. Скорее всего, успел: судя по одному из писем Ольги, он ей писал трижды. Его три письма не сохранились, но судя по письмам девушки, ответных чувств 118

со стороны 39-летнего командира дивизиона не было, и вряд ли его привлекала перспектива связать себя узами брака с гимназисткой и начать семейную жизнь.

Итак, первое письмо Ольги Ленскому - от 15 сентября:

«Милый, любимый, тоска...Тоска по тебе непосильная. Ах! Если бы ты знал, все, что происходило, ты не поверишь. Знаешь, Женя, меня мать по повесткам вызывали в Пермь, в окружной суд. Она все, все узнала, и когда спросили ее, согласна ли она, чтобы я вступила в брак с тобой, она была против этого. Но дело еще совсем не кончилось. Нас еще, может быть, вызовут. Да, ты в тюрьме, а я дома. Ты пишешь, счастлива я или нет. Да где ж я счастлива! Где же оно? Женя! О, с каким презрением все теперь относятся ко мне. По получении моего письма напиши, что получил. Если тебе возможно, пока будем беседовать письменно. Я вчера только получила твое письмо и хотела вчера же и написать тебе, но не пришлось. А знаешь, Женя, у меня с матерью происходил сегодня разговор, касающийся тебя и меня. Она говорит: “Я не хочу ездить по судам и судиться, а если ты желаешь вступить с ним в брак и любишь его, то, пожалуйста, я не мешаю вам, я согласна. Его отпустят, и ты поедешь с ним, куда он поедет». Я удивилась, я не ожидала, что она даст согласие, так как она в Перми в окружном суде говорила совсем другое. Женя! Милый! Помнишь те дни, проведенные вместе, а теперь... только одно воспоминание. О, жизни сон! Когда же еще сердце отрадно забьется? Грудь задышит покойной волной. О, когда же, когда мы будем опять вместе? Как мне тебя жаль. Не знаю, как ты там, а мне... мне почти нет жизни. Я тебе писала, как меня презирают. На душе так много всего, и так хочется все это тебе поверить, но... я не сумею тебе описать на бумаге. О! Как хотелось бы мне тебя увидеть. Знаешь, Женя, когда я ехала домой, это что-то ужасное, лучше смерть, чем возвращаться назад. Тоска невыразимая. Тоска, от которой сжимается сердце и кружится голова. Что со мной - не знаю. Голова горит, как в огне. Пиши же мне, я буду ждать. Милый Женя, утешь меня, успокой, хотя письменно. Извини, что так плохо написала. Пиши. До свидания, милый. Целую тебя мысленно в твой милый лоб. Твоя Леля».

Второе письмо - от 19 сентября:

«Здравствуй, милый! Что же ты мне не пишешь? Это письмо второе. Ты получил мое первое письмо? Что с тобой? Ты болен, мой милый? Почему не пишешь? Не мучь, пиши! Женя, ты не можешь представить, как мне тяжело. О, как хотелось бы мне увидеть тебя! Женя, есть у тебя фотографическая карточка? Если есть, то, пожалуйста, пошли мне ее. Бедный, бедный Женя. Если бы ты знал, как мне жаль тебя. Тебе одному тоскливо, грустно. Женя, поделись хотя бы грустью со мной, хотя частично поделись твоими мыслями. Наболевшей твоей душе будет легче. Женя, ты усмехаешься, когда прочтешь мое письмо. Не смейся надо мной. Я знаю: тебе тяжело, но и мне нелегко. Не грусти, мой дорогой, любимый Женя. Пиши мне. Вот мой адрес. Женя, милый, пойми меня, как ты мне дорог! Пока! До свидания! Любящая тебя, твоя Леля».

Третье письмо - от 27 сентября:

«Женя, милый! Я получила твое письмо только что сейчас. Сегодня 27 сентября. Благодарю тебя, что не забываешь меня. Ты получил мое письмо, которое я писала 15 сентября? Я еще тебе послала письмо 19 сентября. Вероятно, ты его не получил. Пиши, как можно чаще. Я дожидалась твоего письма, потому больше двух писем не писала, а это уже третье. Евгений, пожалуйста, пиши мне. Как я рада, получив твое письмо. Моя мать вовсе не хотит возбуждать дело, она хотит, чтобы все покончили скорее. Если получишь это второе мое письмо, то напиши, что получил. Ты не знаешь правильно мой адрес: г. Кунгур, ул. Шавкуновская, 19. Ольге Трофимовой. Как жаль мне тебя, Евгений! Сколько времени ты сидишь в тюрьме? Что у тебя на душе? Поделись, хотя со мной своими мыслями. Сердце мое рвется на куски, когда я подумаю, что тебя ожидает. О! Я не знаю, что бы я сделала, только бы спасти тебя. Неужели люди так жестоки? Ну, так Женя, пиши мне, что взбредет в голову - то и пиши. Что еще писать? Больше нет слов. Послезавтра буду еще тебе писать. И ты пиши. Напишешь, да? Не забудешь? До свидания. Пиши. Прелую тебя, мой друг. 27 сентября 1919 года. Вся твоя Леля».

Четвертое письмо Ольги было написано в ночь с 29 на 30 сентября:

«Вечер. Полчаса одиннадцатого. Я одна. Братья спать легли. Мама в кинематографе, а сестра куда-то ушла. Одна, совсем одна. Женя! Я веду разговор с тобой письменно. Не знаю... Что такое? Так... что-то мне грустно. Я сегодня получила твое письмо, хотела писать тот же час, но не было времени. Твоих писем у меня уже три. Женя, ты хотел бы написать моей маме письмо? Хотя ты с ней и не знаком, все равно напиши. Ты можешь все написать в письме ей, объяснишь, авось она поймет. Но я не думаю, что она плохо отнесется к твоему письму. Я могу тебе передать ее слова, что она скажет про твое письмо. Пожалуйста, напиши ей. Ты все объяснишь и расскажешь письменно, и может быть, все пойдет к лучшему. Напиши, сколько всего писем моих ты получил. Одиннадцать часов пробило. Полчаса как я пишу. Мать мою зовут Любовь Николаевна, ну так вот пиши, ты адрес знаешь. Но и меня не забудь, напиши. Женя, и ты еще меня спрашиваешь, люблю ли я тебя? Ай-ай! Ведь ты сам прекрасно знаешь. Но я не знаю, что мне делать? Как помочь тебе? Женя, помоги, научи, как все это сделать! Ты пишешь, что твоя участь зависит от моей матери и от меня. Но что же я могу сделать? Помоги же мне, как поступить. Хотя ты сидишь там, в тюрьме, но я же прошу у тебя помощи... На допросах я отвечала то, что подсказывало мне сердце. Они спрашивали меня, что я желаю или нет возбудить дело. Пиши же мне. Я буду ждать. Ты знаешь, ведь я писала прошение, все это 120

дело оставить в покое. Я сказала: “Нет”. Меня спросили: “Почему?” Я молчала. Идти против тебя? О, нет, никогда, нет, тысячу раз нет! Им еще что-то нужно? Я как могла, так и защищала. Но им этого недостаточно. Что же они хотят? Я не знаю. Помоги! Целый мир тебя отверг, и грешна душа твоя. Целый мир отверг тебя, но не я, не я, не я! Не упрекай меня, Женя, что я пишу так. Евгений! Хотишь, я напишу тебе стишок “Жизнь”? Мне очень нравится. “Жизнь - это шумное море. Жизнь - это праздник любви. Жизнь - это вечное горе. Жизнь - это пламя в крови. Жизнь - это бури и грезы. Жизнь - это фальши, обман. Жизнь - бесконечные слезы. Жизнь - это злой ураган. Жизнь - это скорбная повесть, масса разбитых надежд. Жизнь -чепуха и не новость. Жизнь - заблуждение. Жизнь - это фурия злая, жизнь - это благо небес. Жизнь - это штука пустая. Жизнь - это женщина. Жизнь - это злобы, арена. Жизнь - лишь ходячий товар. Жизнь - колоссальная сумма. Жизнь - это шумный базар. Жизнь -это странствие моды. Жизнь - это вечности миг. Жизнь - это рока причуда, с слабым мерцаньем ночник. Катится в пропасть телега. Жизнь - это пропасти зев. Жизнь - это ласка и нега, чудной сирени напев”. Напиши, понравился или нет, этот стих. Напиши, что получил ты это мое письмо. Прости, что так написала, так как бумаги бы здесь не хватило дописать, но на другой листок не хочется переписывать. Ах, время-то без пяти минут час. До свидания. Целую тебя в колючий подбородок. Ах! Евгений, если бы ты знал, как я люблю тебя. Спокойной ночи! Пойду спать. Твоя Леля».

Первое же письмо 15-летней гимназистки Ольги из города Кунгура говорит о том, что по своей воле она никогда не назвала бы своего возлюбленного «мерзавцем» и не потребовала бы, чтобы он «понес заслуженное наказание». В нравственном, духовном отношении она оказалась много выше других участников этой истории, особенно -своего возлюбленного и других «товарищей коммунистов». Судя по стилю, она отличалась легкостью характера, задорным нравом, но все это было отравлено и придавлено страданиями, порожденными разлукой с любимым и угрозой его сурового наказания волей и именем «революционного народа». Ясно и то, что «свободная любовь» не была ни уделом ее, ни ее выбором.

Вряд ли имеет смысл дальше рассуждать о том, как раскрывается личность Ольги в ее письмах: лучше, чем она сама о себе сказала в этих письмах, уже не скажешь.

* * *

В конце августа 1919 г. Ольга Трофимова получила повестку в комиссию Пермского ревтрибунала как потерпевшая: ей было указано явиться в здание бывшего окружного суда 1 сентября 1919 г. к 10 часам утра, в комнату 27, по «делу Ленского-Косорукого». В повестке значится номер дела - 792, а также указан адрес потерпевшей

• - улица Шавкуновская, дом 19.

В деле нет ни одного документа, содержащего сведения о том, чем же завершилось рассмотрение дела № 792 в Пермском ревтрибунале.

Пермский ревтрибунал, как и другие революционные трибуналы, должен был заниматься делами о «контрреволюционных» преступлениях. Возможно, его сотрудники посчитали, что изнасилование несовершеннолетней гимназистки к таковым не относится. Вероятно, именно поэтому в заголовке дела приписано: «в преступлении по должности». В Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. за сексуальные преступления предусматривалось до 12 лет каторжных работ. Но с установлением Советской власти прежние судебные учреждения были упразднены, а новый судебный аппарат еще находился в стадии строительства. И вышло так, что Ленского, скорее всего, и не стремились осудить, исходя из того соображения, что рабочий и командир Красной армии гораздо ценнее для пролетарской революции, чем «девство» гимназистки из мелкобуржуазных слоев, тем более что обвиняемый выразил согласие оформить законный брак.

В итоге «дело Ленского» на каком-то основании прекратили, а обвиняемого из тюрьмы освободили. Возможно, с обвиняемого сняли все обвинения с учетом его «пролетарского происхождения» и страшной нужды Красной армии в опытных артиллеристах. А возможно, применили какую-то «революционную» амнистию.

Как сложились в дальнейшем судьбы Ольги и Ленского - и об этом ничего выяснить не удалось.

Зато, обратившись к карте современного Кунгура, легко выяснить, что теперь Шавкуновская улица носит другое название - Пугачева. А вот двухэтажный дом дореволюционной постройки, благодаря кирпичной кладке первого этажа, сохранился хорошо. И его стены наверняка помнят, как более 100 лет назад 15-летняя Ольга Трофимова сочиняла письма своему возлюбленному - бывшему члену партии большевиков и бывшему командиру 1-го легкого артиллерийского дивизиона 28-й стрелковой дивизии Евгению Лен-скому-Косорукову. Сидящему в тюрьме за изнасилование ее, несовершеннолетней гимназистки...