Оптимизация состава участников уголовного досудебного производства

Повышение эффективности государственной функции контроля преступности и усиление гарантий прав и законных интересов личности всегда выделялись в качестве приоритетного направления законотворческой и правоприменительной деятельности в Российской Федерации.

Особое место в этом процессе занимает уголовно-процессуальное право, роль которого, наряду с определением порядка производства по уголовному делу, заключается также в точном установлении правового статуса участников уголовнопроцессуальных отношений. Это в свою очередь требует четкого нормативного закрепления необходимых характеристик субъектного состава уголовного судопроизводства через создание программы его оптимизации, что имеет не только теоретическое, но и прикладное значение.

В связи с этим вопросы оптимизации субъектного состава уголовного досудебного производства следует рассматривать через систему участников, которая должна основываться на целях, поставленных перед ними, их функциональном назначении и наличии у них комплекса процессуальных возможностей. В упомянутую систему входят: 1) участники – представители государства, от его имени и по его поручению ведущие уголовный процесс; 2) участники, имеющие и реализующие свой интерес в уголовном процессе, а также защищающие или представляющие их интерес; 3) участники, выполняющие вспомогательную функцию в уголовном досудебном производстве; 4) участники, процессуальный статус которых в УПК РФ не определен или определен неконкретно.

Участники – представители государства, от его имени и по его поручению ведущие уголовный процесс Должная эффективность деятельности следователя, основанная в том числе на уровне его процессуальной самостоятельности, во многом предопределена его взаимоотношениями с ведомственным руководителем и прокурором, а также с контролирующим предварительное расследование по уголовному делу судом. Действительно, деятельность следователя связана с ограничением конституционных прав и свобод граждан. Именно поэтому деятельность следователя при принятии им наиболее важных процессуальных решений контролируется целым комплексом возможностей со стороны руководителя следственного органа, прокуратуры и суда. Такой контроль призван устранить вероятность незаконного ограничения прав участников уголовного судопроизводства [1, с. 152]. Иными словами, специфика деятельности следователя в ходе досудебного производства требует контроля и надзора за ее законностью и соблюдением принципов уголовного судопроизводства, чему служат ведомственный контроль, прокурорский надзор и судебный контроль, направленные в первую очередь на защиту прав, свобод и законных интересов личности в уголовном судопроизводстве.

Понятия «контроль» и «надзор» в теории уголовного процесса рассматриваются как близкие по значению, но и принципиально отличные в процессуальном плане категории. Предлагается выделять следующие критерии их различия: 1) временной фактор воздействия; 2) наличие ответственности у субъекта контроля за принимаемые решения в отличие от субъекта надзора; 3) надзор может быть только внешним, в то время как контроль может быть и внутренним, местным; 4) предметом прокурорского надзора может быть только законность уголовно-процессуальной деятельности, но не сама деятельность, при контроле оценке подвергаются обе составляющие: и соблюдение законности, и качество самой деятельности органов досудебного производства [1, с. 152]. С определенной степенью разумного сомнения данные критерии можно принять за основу разграничения двух анализируемых понятий.

Вместе с тем вполне очевидно, что у функций контроля и надзора единые цели: обеспечение режима законности в уголовном судопроизводстве. Более того, правовое государство предполагает многоканальную систему контроля (надзора) законности и обоснованности уголовно-процессуальной деятельности при единственном условии: необходимо определить оптимальную схему взаимоотношений органа предварительного расследования и субъектов контроля

(надзора). Кроме того, аналогичная схема должна быть разработана для эффективного соотношения судебного контроля, прокурорского надзора и ведомственного процессуального контроля, при котором субъекты одной формы контроля (надзора) не дублировали бы функции и полномочия субъектов другой формы, а лишь дополняли и усиливали их.

В результате законодательных реформ с 2007 г. в отечественном уголовном процессе сформировалась полицейская модель предварительного следствия (следователь + руководитель следственного органа), которую нельзя признать эффективной и полностью гарантирующей законность и объективность досудебного производства. В связи с этим представляется необходимым в Российской Федерации сформировать (восстановить) модель прокурорского расследования, в целях чего надлежит:

– на законодательном уровне признать следователя самостоятельным органом предварительного следствия, наделенным исключительным правом выполнения данной государственной функции;

– полномочия прокурора по процессуальному руководству предварительным следствием и осуществлению надзора за исполнением законов органами, его осуществляющими, восстановить до состояния, предшествующего реформе 2007 г.;

– руководитель следственного органа должен быть ограничен в своей деятельности реализацией организационно-распорядительной функции по управлению следственным подразделением, в то время как процессуальные средства устранения выявленных нарушений (отмена незаконных и/или необоснованных решений следователя, возвращение уголовного дела следователю со своими указаниями о производстве дополнительного расследования), а также полномочия по продлению сроков предварительного расследования, разрешение отводов, заявленных следователю (самоотводов), должны быть сосредоточены у прокурора.

Для формирования подлинной и эффективной модели прокурорского расследования необходимо также решить еще одну проблему. Как представляется, все более принципиальным становится вопрос о соотношении двух современных форм предварительного расследования, которое, как известно, в соответствии с ч. 1 ст. 150 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК РФ) производится в форме предварительного следствия либо в форме дознания.

Дифференцируя порядки предварительного расследования, законодатель в ч. 3 ст. 150 УПК РФ приводит перечень преступлений, по которым, по его представлениям, не требуется квалифицированного предварительного следствия, а можно обойтись сокращенным дознанием. Правоприменительная практика достаточно объективно подтверждает, что подобное деление явно искусственное и выбор режима производства зависит не от квалификации преступления, а от его конкретных обстоятельств и трудностей их установления.

Игнорирование данного вывода привело к тому, что уже в годы действия УПК РФ проблема слияния двух форм предварительного расследования – предварительного следствия и дознания – стала очевидной.

Действительно, в первые 10 лет действия УПК РФ дознание из ускоренного и упрощенного производства как самостоятельной альтернативы предварительному следствию постепенно переродилось в ординарное производство, очень сходное с квалифицированной формой предварительного расследования (например, сроки дознания практически полностью стали соответствовать срокам предварительного следствия с возможностью их продления).

Siberian Law Review. 2024. Volume 21, no. 2 по воле законодателя в стадии возбуждения уголовного дела лица, подозреваемого в совершении преступления. Так, согласно ч. 2 ст. 148 УПК РФ «при вынесении постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по результатам проверки сообщения о преступлении, связанного с подозрением в его совершении конкретного лица или лиц, руководитель следственного органа, следователь, орган дознания обязаны рассмотреть вопрос о возбуждении уголовного дела за заведомо ложный донос в отношении лица, заявившего или распространившего ложное сообщение о преступлении».

Законодатель предоставляет лицу, в отношении которого осуществляется проверка сообщения о преступлении, комплекс прав, а именно: в соответствии с ч. 11 ст. 144 УПК РФ лицо вправе давать объяснения, не свидетельствовать против себя и своих близких родственников, знать о принятых итоговых решениях и пользоваться услугами защитника [3, с. 31]. Сходными по содержанию средствами защиты обладает и подозреваемый. Так, согласно ч. 4 ст. 46 УПК РФ подозреваемый вправе знать, в чем он подозревается, и получить копию постановления о возбуждении уголовного дела, либо копию протокола задержания, либо копию постановления о применении к нему меры пресечения, давать объяснения и показания по поводу имеющегося в отношении него подозрения либо отказаться от дачи объяснений и показаний, пользоваться помощью защитника. Оба эти участника также обладают правом не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников (ст. 51 Конституции РФ) и правом на защиту2.

Напомним, что Верховный Суд РФ еще в 2015 г. разъяснил, что правом на защиту

При этом дифференциация форм досудебного производства имеет место лишь тогда, когда есть существенные особенности этих форм, т. е. качественные различия в организации и порядке уголовно-процессуальной деятельности1.

Так, представляя классификацию следователей по уровню сложности расследуемых уголовных дел, С. М. Кузнецова однозначно предлагает дознание как самостоятельную форму расследования ликвидировать: предварительное расследование должно осуществляться в единственной форме – предварительного следствия с учетом вышеназванной многоуровневой специализации следователей [2, с. 83].

Действительно, предварительное следствие и альтернативное ему дознание постоянно и упорно стремятся к единому руслу производства. Может быть, этому не мешать? Учитывая, что это естественный объективный процесс, законодатель, как представляется, должен отреагировать сохранением единой формы квалифицированного расследования при наличии иных, действительно ускоренных и упрощенных форм досудебного производства.

Участники, имеющие и реализующие свой интерес в уголовном процессе, а также защищающие или представляющие их интерес

Наиболее проблемная, одиозная фигура, предложенная законодателем, – это, безусловно, «лицо, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении», момент и механизм наделения которого статусом защищающейся от уголовного преследования стороны в УПК РФ не определены.

Анализ отдельных норм УПК РФ, хоть косвенно, но подтверждает присутствие

Сибирское юридическое обозрение. обладает в том числе и лицо, в отношении которого осуществляются затрагивающие его права и свободы процессуальные действия по проверке сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном ст. 144 УПК РФ³.

Таким образом, на данном этапе развития уголовно-процессуального законодательства необходимо урегулировать статус лица, в отношении которого фактически осуществляется уголовное преследование на стадии возбуждения уголовного дела. Сравнив процессуальное положение лица, в отношении которого осуществляется предварительная проверка сообщения о преступлении, с процессуальным положением подозреваемого, группа авторов приходит к достаточно обоснованному выводу о целесообразности расширения процессуального статуса подозреваемого и на стадии возбуждения уголовного дела. При этом предлагается, во-первых, считать подозреваемым лицо с момента осуществления фактических действий, направленных на его изобличение в совершении преступления до момента предъявления обвинения в установленном законом порядке, что позволило бы решить проблему периодически расширяемого перечня оснований для признания лица подозреваемым; во-вторых, ввести акт процессуального уведомления о начале уголовного преследования, с вынесением которого лицо ставилось бы в статус подозреваемого [4]. Представляется, что данные предложения требуют особого внимания.

Как известно, субъектом правоотношений является лицо, вступающее в них с намерением их возникновения и реализации своей воли [5, с. 8]. Следовательно, правоотношения, которые возникают на стадии возбуждения уголовного дела, влекут наделение участников доследственного производства определенным процессуальным статусом. Более того, под уголовным преследованием подразумевается не только обвинительный тезис, выдвигаемый стороной обвинения, но и деятельность, направленная на установление лица, совершившего преступление [6, с. 224].

Таким образом, подозреваемый – это лицо, в отношении которого имеются вероятностные знания о причастности его к совершенному (готовящемуся) преступлению, сформированные, возможно, еще до возбуждения уголовного дела в ходе изобличительной деятельности, осуществляемой (при современном построении доследственного производства) в отношении лица с неопределенным статусом [7, с. 71], de jure еще не являющегося подозреваемым. В связи с этим следует признать, что на стадии возбуждения уголовного дела лицо, в отношении которого осуществляется проверка сообщения о преступлении, de facto входит в группу участников защищающейся стороны и обладает тем же объемом прав, что и подозреваемый. Следовательно, подозреваемый должен вступать в уголовнопроцессуальные отношения с момента начала проверки сообщения о преступлении в отношении него, о чем, как указывалась выше, органы предварительного следствия и дознания должны его уведомлять ex officio.

Как представляется, определение формы и порядка уведомления о подозрении можно связать с требованиями ст. 2231 УПК РФ при соответствующих корректировках согласно высказанным предложениям.

Участники, выполняющие вспомогательную функцию в уголовном досудебном производстве

УПК РФ не содержит перечня лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство в качестве специалиста, однако закон регламентирует исключительно участие тех специалистов, вовлечение которых обязательно в зависимости от следственной ситуации [8]. К числу таковых благодаря анализу УПК РФ относятся: судебномедицинский эксперт либо врач (ст.ст. 178 и 179) – при осмотре трупа, а также при освидетельствовании, если следователь не вправе провести следственное действие самостоятельно; специалист технической поддержки – при изъятии электронных носителей информации (ст. 1641); педагог или психолог – при допросе несовершеннолетних подозреваемого и обвиняемого (ст. 425), потерпевшего и свидетеля (ст. 191). При этом вопрос о конкуренции участия психолога и педагога как субъектов уголовного процесса по-прежнему остается открытым [9]. Так, группа авторов констатирует разные цели в участии педагога и психолога, в связи с чем они не могут рассматриваться в качестве тождественных процессуальных фигур [10].

УПК РФ дает достаточно пространное определение понятия педагога. Согласно п. 62 ч. 1 ст. 5 УПК РФ «педагог – это педагогический работник, выполняющий в образовательной организации или организации, осуществляющей обучение, обязанности по обучению и воспитанию обучающихся». Таким образом, УПК РФ дефинирует только лицо, которое может быть привлечено в качестве педагога, но абсолютно игнорирует определение его функциональной составляющей в уголовном процессе. Однако в отношении психолога отсутствует и эта информация.

Вместе с тем анализ теории и правоприменительной практики участия данных специалистов позволяет выделить цели вовлечения их в уголовное судопроизводство. Так, педагог в уголовном процессе обеспечивает правильное с педагогической точки зрения общение с несовершеннолетними следователя, дознавателя, прокурора, судьи, которые не обладают специальными педагогическими знаниями и навыками общения с лицами, не достигшими 18-летнего возраста [11, с. 122]. Основной задачей педагога выступает содействие получению полных и достоверных показаний несовершеннолетнего. Для достижения указанной цели и решения основной задачи педагогу в зависимости от ситуации нужно выполнить конкретные задачи: установить психологический контакт; создать непринужденную обстановку на допросе; обеспечить оптимальное эмоциональное состояние подростка; оказать помощь в формулировании педагогически корректных вопросов, составлении совместного плана допроса; определить его продолжительность; оказать содействие следователю в фиксации показаний [12, с. 39].

Таким образом, в основе выбора участия в уголовном досудебном производстве педагога или психолога лежит определение функциональной составляющей их профессиональной деятельности. В этих целях ст. 5 УПК РФ необходимо дополнить понятием «психолог» и изменить редакцию п. 62 этой же статьи при определении понятия педагога, используя следующие дефиниции: « педагог – это независимый, компетентный специалист в области воспитательно-образовательной деятельности, привлекаемый к участию в процессуальных действиях в порядке, установленном УПК РФ, для содействия в профессиональном общении с несовершеннолетними при получении полных и достоверных показаний »; « психолог – это независимый, компетентный специалист в области практической психологии, привлекаемый к участию в процессуальных действиях в порядке, определенном УПК РФ, для содействия в установлении психологического контакта с несовершеннолетним и создания для него благоприятной атмосферы проведения следственного действия ».

Участники, процессуальный статус которых в УПК РФ не определен или определен неконкретно

Система участников уголовного судопроизводства определена в разделе II УПК РФ. При этом объем лиц, вовлекаемых в уголовно-процессуальные отношения, значительно шире. Практика правоприменения постоянно сталкивается с ситуациями, когда в уголовно-процессуальные отношения вовлекаются субъекты, правовой статус которых законодателем конкретно не обозначен.

В литературе активно обсуждается вопрос о наделении индивидуальным процессуальным статусом именно заявителя [13; 14] как наиболее часто встречающегося субъекта, от которого порой зависит начало уголовно-процессуальной деятельности.

Заслуживают внимания предложения Н. Е. Муженской и Г. В. Костылевой по дополнению текста УПК РФ новой нормой (ст. 411 «Заявитель») и наделению заявителя обширными правами как самостоятельного и полноценного участника уголовного судопроизводства. В качестве аргумента авторы ссылаются на то обстоятельство, что заявитель вступает в уголовно-процессуальные правоотношения с момента их возникновения, соответственно, приобретает ряд прав и обязанностей. В законе также, по их мнению, предусмотрены требования к заявителю, значит, он выступает самостоятельным участником, так как заявитель представляет свои интересы или интересы лица, в отношении которого совершено преступление, т. е. фактически обладает статусом «потерпевший» или «представитель потерпевшего» [15, с. 55].

Сходное мнение высказывает И. Г. Ба-шинская, предлагая законодательно причислить заявителя к участникам уголовного судопроизводства, дополнив гл. 8 УПК РФ статьей «Заявитель», в кото- рой привести его права и обязанности. По мнению автора, такое нововведение будет способствовать активному участию заявителя в доследственной проверке и отстаиванию им своих прав и законных интересов [16, с. 159].

Иное решение предлагает С. А. Грачев: заявитель – промежуточный статус, дополняемый в последующем широким арсеналом прав потерпевшего. Автор указывает на необходимость приравнять права заявителя к правам потерпевшего [17, с. 38], что отчасти сейчас и сделано: заявитель вправе подавать заявление о преступлении и знать о порядке и результатах его рассмотрения; давать объяснения; пользоваться услугами адвоката (аналогичное право есть и у потерпевшего – иметь представителя); подавать жалобы на действия (бездействие) или решения сотрудников правоохранительных органов; участвовать в следственных и иных процессуальных действиях; знакомиться с материалами проверки, завершившейся итоговым решением.

Несмотря на некоторое сходство (симметричность) прав рассматриваемого участника с потерпевшим, заявитель в последующем, на стадии предварительного расследования, может получить совсем иной, новый либо даже аналогичный процессуальный статус. Например, статус свидетеля, который наблюдал факт совершения преступления или узнал из иных источников о готовящемся или совершенном преступлении; или статус подозреваемого, если рассматривать явку с повинной как своеобразный аналог заявления о преступлении; либо статус гражданского истца, если имуществу заявителя был причинен вред; а возможно, и статус представителя несовершеннолетнего в случае подачи заявления в интересах последнего; и др.

Есть и иные точки зрения. Так, А. М. Наумов полагает опрометчивым внесение в УПК РФ отдельной статьи,

Siberian Law Review. 2024. Volume 21, no. 2 приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания, органа дознания, следователя, руководителя следственного органа, прокурора и суда и принимать участие в их рассмотрении судом; участвовать с разрешения следователя или дознавателя в следственных действиях, предусмотренных ч. 1 ст. 144 УПК РФ, производимых по его ходатайству; знакомиться с материалами проверки сообщения о преступлении при отказе в возбуждении уголовного дела; заявлять ходатайства или отводы; пользоваться услугами адвоката в порядке ч. 1¹ ст. 144 УПК РФ. Данный комплекс прав нуждается в систематизации. В связи с этим необходимо текст УПК РФ дополнить нормой, регламентирующей процессуальный статус заявителя.

Заключение

В качестве реализации основных направлений оптимизации процессуального статуса участников досудебного производства необходимо учитывать следующие предложения: 1) приведение процессуального положения органов уголовного досудебного производства в оптимальное состояние возможно при распределении ведомственного процессуального контроля и прокурорского надзора в пользу последнего и создании единой формы предварительного расследования; 2) изменение и точечная корректировка процессуального положения отдельных участников, например, вовлечение подозреваемого на стадии возбуждения уголовного дела и уточнение цели и роли участия в деле педагога и психолога; 3) установление компромисса между необходимостью расширения субъектного состава и сохранением его в прежних рамках.

посвященной заявителю, поскольку это статус временный и неоднозначный в силу того, что заявитель – это будущий свидетель, потерпевший или подозреваемый [18].

Вместе с тем стоит учитывать, что процессуальные возможности необходимы заявителю, независимо от его перспективного процессуального статуса, именно на момент подачи заявления о преступлении, но не после возбуждения уголовного дела.

Резюмируя сказанное, отметим, что уголовно-процессуальная деятельность невозможна вне правоотношений, которые, по мнению Л. М. Володиной, выступают отношениями между государством в лице государственных органов и должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, а также других субъектов, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства, основываются на взаимных правах и обязанностях субъектов уголовного процесса [19, с. 139]. Соответственно, с момента возникновения уголовно-процессуальных отношений появляется субъект (участник) таковых и за ним закреплен индивидуальный процессуальный статус, который должен разрабатываться и разъясняться применительно к отдельным заинтересованным участникам в зависимости от характера и содержания их законных интересов и включать процессуальные права, обязанности и ответственность, соответствующие законным интересам4.

Таким образом, анализ ст.ст. 125, 144, 145, 146 УПК РФ показывает, что заявитель и иные лица, вовлекаемые в уголовнопроцессуальные отношения на стадии возбуждения уголовного дела, вправе: знать о принятом в результате рассмотрения сообщения о преступлении решении;