Ось "Москва-Ереван-Тегеран": историографические и политологические сценарии

Университет Российской академии образования, г. Москва

Гегемония США в современном мире явилась вызовом, обусловившим поиск механизмов противостояния американской экспансии. Армении в этих проектах отводится весьма важная геостратегическая роль. Центральное место ей определяется, в частности, в выстраиваемой историками и политологами антиат-лантистской модели оси – Москва – Ереван – Тегеран. ¹ Причем, адепты такого альянса имеются во всех трех странах. Идею его создания поддерживал, к примеру, в Армении лидер Демократической партии Армении А. Саркисян ² . Один из видных сторонников российско-армяно-иранской оси второй человек посольства Исламской Республики Иран в Ереване Колей-Харакни, характеризуя перспективы ирано-армянских отношений, апеллировал к глубинным историческим пластам: «Оба наши народа исповедуют монотеизм и принадлежат к арийской расе» ³ .

Некоторые другие исследователи для обнаружения истоков армяно-иранского союза также предпринимали исторический экскурс вглубь веков ⁴ . При этом факты конфронтации Армении и Персии игнорировались, как нехарактерные прецеденты в их взаимоотношениях.

Рост популярности евразийских идей среди российских исследователей привел к экстраполяции ряда ее положений евразийства на закавказский политический контекст. Монголо-туранская парадигма классической евразийской историографии подменялась арийским континентализмом. Носителями евразийской идеи преподносились именно Ар-мения и Иран. ⁵

Оси Россия – Армения – Иран, как правило, противопоставляется союз – США – Азербайджан – Турция.

Одним из главных субъектов геополитической игры в Закавказье являются США. С одной стороны, именно Соединенные Штаты предоставляли Армении наиболее значительные финансовые переводы в рамках

«некридитных» программ. В 1995 г. они составляли 350 тыс. долларов или 97 долларов на человека, что составляло более 10 % от общей суммы безвозмездной помощи американцев странам СНГ. Армения занимала третье место в мире после Израиля и Египта как получатель американской гуманитарной помощи в перерасчете на душу населения. Республика включена в число развивающихся стран, имеющих право беспошлинного экспорта в Америку ряда оговоренных товаров. Однако при этом большинство исследователей политики США в Закавказье рассматривают Армению в качестве главного препятствия осуществлению американских планов. С точки зрения В.П. Васютовича, официальный Вашингтон был неудовлетворен, прежде всего, внешнеполитическими связями Армении с Россией и Ираном. ⁶ Большинство исследователей определяют парадигму геополитической игры США в Закавказье борьбой «за новый «шелковый путь», по которому в индустриальные державы Запада будут поступать нефть и газ из ареала Каспийского моря». Армения в данном проекте рассматривается как транзитная территория по перекачке нефти и газа на Запад. Перспектива получения нефтедолларов («запах большой нефти») обусловливает все более возрастающие усилия США по разрешению армяно-азербайджанского конфликта в Нагорном Карабахе. Для создания трубопровода, по которому осуществлялась бы бесперебойная перекачка нефти в Европу в обход России, требовалось политической стабильности в регионе транспортировки. Как более предпочтительный для США исследователи оценивали азербайджанский вариант решения карабахского конфликта ⁷ . В.В. Васютович выделял два задействованных Соединенными Штатами механизма оказания давления на Армению: «опосредованного силового воздействия» (через Азербайджан и Турцию) и

«жесткого либерализма» (с помощью финансовых ры-чагов). ⁸

Армения является одним из принципиальных противников политики расширения НАТО на Восток. Причем, как отмечает Г.Г. Тищенко, стремления к сближению Северо-Атлантическим союзом не выражает ни одна из армянских оппозиционных партий. Ни одна из них не выступает с характерной для бывших союзных республик риторикой «защитить страну от имперского влияния России». В этой связи Запад лишен возможности внутриполитического давления на Армению по сценарию «бархатных революций». Особенно наглядно антинатовские умонастроения в армянском проявились во время визита в Ереван в феврале 1997 г. Генерального секретаря НАТО Х. Соланы. ⁹

Иран – одна из немногих стран современного мира, которая находится в открытом идеологическом противостоянии к США. Поэтому любым формам сотрудничества с Тегераном в либеральных СМИ давалась резко негативная оценка. В этом контексте сближение современной Армении с Ираном вызвало шквал обвинений и угроз в адрес армянского правительства. Напротив, антиамериканские умонастроения в значительной части российского общества преломлялись в ряде публикаций, приветствующих усиление позиций Тегерана в Закавказье. Так, А.А. Куртов, завершая свое исследование развития армяно-иранских отношений в постсоветский период, резюмировал, что «сотрудничество Армении с Ираном играет позитивную роль не только для двусторонних контактов, но и в целом для региона» ¹⁰ . «Складывается зеркальная ситуация, – продолжал он, – когда Иран сотрудничает в экономическом плане и с Арменией, и с Азербайджаном. И Россия также сотрудничает с обеими этими государствами. Это работает на стабильность в регионе» ¹ . ¹

Автор отмечает, что расширение сотрудничества с Ираном было продиктовано для Армении в условиях блокады вопросом об экономическом выживании. Даже в факте вытеснения иранскими товарами российской продукции в армянском импорте он не видит симптома какой-либо вражды Исламской республики в отношении России. «Иран, – поясняет А.А. Куртов, – выдвинулся на первое место как торговый партнер Армении не потому, что стремился потеснить Россию как традиционного партнера Армении, а потому, что Россия о многом из-за трудностей переходного периода и транспортных проблем сама оставляла свои позиции на рынке Армении другим странам, а Иран не замедлил этим воспользоваться» ¹ . ²

США и другие западные страны, идущие в фарватере американской политики, весьма ревностно отнеслись к посредническим усилиям Тегерана в разрешении армяно-азербайджанского конфликта в Нагорном Карабахе. Генри Киссинджер в явном противоречии с имеющимися фактами заявлял: «После прихода к власти в Иране аятолл эта страна не внесла никакого конструктивного вклада в обеспечение стабильности в мире» ¹³ . Напротив, А.А. Куртов проводил в своем исследовании мысль, что в отличие от деструктивного западного посредничества Иран внес реальный вклад в прекращение боевых действий в Карабахе. ¹⁴

«Когда, – иронизировал А.А. Куртов, – бывший госсекретарь США С. Вэнс по поручению Бутроса Гали только совершал ознакомительную поездку по Закавказью в поисках путей урегулирования карабахского конфликта, представитель иранского внешнеполитического ведомства прибыл с конкретной программой выхода из кризиса»1.5

М. Володарский и Л. Баазова считали, что Иран являлся одним из немногих государств в мире, которое изначально негативно воспринимало распад СССР. Поэтому Тегеран не торопился признавать суверенный статус бывших союзных республик, включая Армению, пока не выяснил принципиальной позиции Москвы. Только убедившись в самоустранении России от активной геостратегической игры в закавказском регионе, правительство Исламской республики заняло частично освободившуюся нишу экономического и политического партнера Армении. Таким образом, симпатизирующие Ирану, ввиду его открытого антиамериканизма, российские исследователи оправдывали его даже в деятельности, ведущей к ослаблению позиций России в регионе. ¹⁶

Нетривиальность для контекста традиционных геополитических стереотипов армяно-иранского экономического сотрудничества привлекла внимание исследователей. Осмысление статистики стремительного роста товарооборота Армении с Ираном в 1990-е гг. предпринималось, в частности, Х. Бабуханяном. Только в 1994 г. армяно-иранский торговый баланс возрос в два раза. К середине 1990-х гг. Иран занял прочное третье место (13,3%), после России и Туркменистана во внешнеторговом обороте Армении. ¹⁷

Для создателей оптимистических прогнозов развития армяно-иранского союза характерно игнорирование того обстоятельства, что связи Ирана с Азербайджаном не менее тесные, чем с Арменией. Так, осенью 1996 г. межу Тегераном и Баку было заключено соглашение о строительстве газопровода с иранской территории в Нахичевань, находящейся в армянской блокаде. Впрочем, иранцы, осведомленные об исторических претензиях армян на Нахичевань, именуют данный анклав во всех документах в качестве отдельного от Азербайджана политического субъекта ¹ . ⁸

Азербайджан единственная, помимо самого Ирана, мусульманская страна, где подавляющее большинство населения составляют шииты. Азербайджанцы являются крупнейшим этническим меньшинством Ирана, доля которого в населении Исламской Республики колеблется по разным оценкам от 24 до 28%, что существенно больше численности иранских армян. ¹⁹

Правда, факт компактного проживания азербайджанцев в северо-западных районах Ирана также относят к основаниям для сближения Исламской Республики с Арменией. При определенном стечении обстоятельств Анкара и Баку могут инициировать сепаратистское движение в иранском Азербайджане. Действительно, идеи такого рода периодически апробируются в турецкой пропаганде. Среди исторических аргументов вербального Азербайджанского сепаратизма в Иране характерна апелляция к факту прародины азербайджанцев, традиционно связываемой с районом города Тавриза.

Впрочем, внешнюю политику Ирана нельзя представлять как проявление бескорыстной дружбы в отношении Армении или Азербайджана. Безусловно, посреднические усилия Исламской республики в карабахском конфликте и сотрудничество с Арменией были предопределены боязнью усиления влияния Турции в регионе. Сильное раздражение Тегерана вызвало отстранение его представителей от участия в переговорном процессе по Нагорному Карабаху в 1994 г. Иранская газета «Абрар» в связи с визитом премьер-министра Турции в Узбекистан и Азербайджан била тревогу ввиду нарастания угрозы «пантюркизма» интересам Ирана и России в регионе. «Турция, – предупреждала газета, – пытается воспользоваться распадом СССР для продвижения идеи пантюркизма, появившейся еще в прошлом веке. Во имя реализации этой цели Турция готова даже помириться со своими историческим врагом – Арменией и содействовать урегулированию карабахского конфликта».20

Иногда в качестве фигурантов расширения российско-армяно-иранского союза называются и другие страны, даже столь различные, как, например, Туркмения и Греция. К середине 1990-х гг. Туркменистан прочно обосновался на втором месте, после России, в товарообороте Армении. Его доля во внешнеторговом балансе республики составила в 1995 г. 23,7%. Однако исследований, специально рассматривающих в историческом ракурсе генезис экономических связей Армении и Туркменистана, сравнительно немного. Среди них выделяется статья Д. Петросяна «Армяно-туркменские отношения: взгляд из Еревана». Вероятно, факт армяно-туркменского сотрудничества не вполне увязывается с внедряемым в общественное сознание стереотипом о пантюркистской идеологии современного Туркменистана. Напротив, в сложной геополитической игре Ашхабад разыгрывает карту сотрудничества с государствами, рассматриваемыми в качестве потенциальных противников Турции – Ираном и Арменией. Протурецкий же вектор в Средней Азии выражает в большей степени политический курс Узбекистана, что соотносится с имеющимися туркмено-узбекскими противоречиями. Учитывая данную расстановку сил, целесообразно было бы более тесное политическое сближение России именно с Туркменистаном. Однако созданный в российских СМИ карикатурный образ ниязовского режима уменьшает перспективы такого сближения. В этой связи даже сама информация об туркмено-армянском сотрудничестве противоречила бы либеральным установкам по дискредитации государственной системы Туркменистана. ²¹

Второй секретарь посольства Республики в Ереване Маджид Разави заявлял в 1997 г., что создание геополитической оси Иран – Армения – Туркменистан является уже свершившимся фактом. ²²

В историографии и политологии только еще обозначена тема формирования армяно-греческого союза. Греция, как и Армения, расценивается политическими аналитиками как «естественный противник» Турции. Неразрешимые конфликтные проблемы у Афин с Анкарой имеются в отношении Кипра и островов Эгейского моря. В этой связи союз Армении и Греции представляется как историческая неизбежность. Уже сейчас в военных училищах и академиях Греции на регулярной основе проходят обучение армянские военнослужащие. А.А. Куртов и А.М. Халмухамедов рассматривали заключение армяно-греческого договора о военном сотрудничестве в июне 1996 г. в качестве ответа на подписание турецко-израильского договора. Исследователи указывали на перспективу формирования вокруг Турции кольца враждебных к ней и союзнических друг к другу государств. В потенциальный антитурецкий военный союз они включали Армению, Грецию, Сирию,

Иран и Ирак. Отмечалась тенденция сближения Тегерана и Багдада на основание общности антитурецких позиций. ²³

Г.Г. Тищенко отмечал крайнюю обеспокоенность и раздражение Анкары фактом подписания армяно-греческого договора. По оценке исследователя, к антитурецкому ар-мяно-греческому альянсу могут примкнуть и другие государства, с которыми у Греции заключены аналогичные военные соглашения – Болгария, Румыния, Сирия, Египет. «Сама Армения, – указывал автор, – установила конструктивные отношения в оборонной сфере с Болгарией, Ираном и Китаем» ²⁴ . Хотя об участии России в потенциальной антитурецкой коалиции по понятным причинам не сообщается, но очевидно, что сама идея такого союза рассматривалась исследователями в контексте роста российско-армянских противоречий в связи с событиями на Северном Кавказе.

Главным последствием распада СССР для закавказского региона, стало, по мнению В. Тоганяна, возвращение его в геополитическую орбиту Ближнего Востока. Интеграция Закавказья в мировую экономику привела к складыванию «мультивекторной» региональной ситуации. Основными геополитическими игроками здесь выступили Россия, Турция, Иран и США. В. Тоганян предсказывал возрастание участия в региональной политике богатых энергоресурсами среднеазиатских республик – Казахстана, Узбекистана, Туркменистана. Армения, по мнению исследователя, идет в фарватере процесса формирования Восточносредиземноморской цивилизации, куда им включаются также Россия, Югославия, Белоруссия, Болгария, Греция, Грузия, Иран, Кипр, Румыния, Северная и Южная Осетия, Украина и др. Имея в виду единую историческую традицию входящих в нее народов, используется обозначение – «поствизантийское сообщество» ² . ⁵

Впрочем, саму идею координаций политики «духовно близких народов» перед угрозой турецкой экспансии несколько ранее апробировал Р. Заргарян. Историческая перспектива XXI в. виделась в формировании международных политических организаций внутри цивилизационных систем. ²⁶

«Вызовом», обусловливающим формирование новой цивилизационной системы, В. Тоганян определяет турецкий экспансионизм. Им была представлена яркая картина глобальной турецкой угрозы. «Российско-турецкие отношения все более становятся конфронтационными. Турция проводит политику вытеснения России с геополитического пространства бывшего СССР и ряда регионов Российской Федерации. Турция активным образом внедряется во все сферы жизни ряда бывших исламских республик СССР, пытаясь превратить их в своих сателлитов. Турция в одностороннем порядке изменила режим судоходства в проливах Босфор и Дарданеллы, что несет реальную угрозу интересам России. В последние годы идет активный процесс разработки евроазиатской транспортной и энергетической инфраструктуры в обход России, но с главным звеном в лице Турции. Россия добивается пересмотра фланговых квот своих Вооруженных Сил, ограниченных согласно договору о конвенциональных силах в Европе, чтобы иметь возможность усилить свое военное присутствие в кавказском регионе. Этому противится Турция, которая сама стремится утвердиться на Кавказе и вытеснить оттуда Россию. Налицо столкновение интересов России и Турции на Балканах.

Пантуранистские элементы Турции разрабатывают планы расчленения России и Украины и аннексии их значительных территорий. Чтобы в этом убедиться, достаточно почитать идеологов пантуранизма и изучить карты «Великой Турции», в последние годы особенно активно издаваемые в Турецкой Республике. По мнению пантуранистов, российское государство является исторической ошибкой. Несмотря на временные российско-украинские противоречия, нельзя недооценить общую для России и Украины опасность политики Турции в районе Черноморья. Соотношение турецкого черноморского флота к российскому черноморскому флоту составляет 6:1. Турция фактически ведет политику туранизации Крыма, а пантуранистские элементы мечтают о реванше за прошедшие русско-турецкие войны и ревизии их территориальных результатов. Турецкая дипломатия, используя принцип «разделяй и властвуй», всячески способствует российско-украинским временным разногласиям. Современный югославский кризис является результатом усилий ряда стран, в первую очередь Турции, по снижению роли восточно-средиземноморской цивилизации и ее народов в мировой политике. Война в Боснии в значительной степени была инициирована и подпитывается из Анкары. Турция целенаправленно поддерживает мусульманское руководство так называемой «Республики Босния и Герцеговина» в геноциде против сербского народа» ²⁷ . В контексте мировой турецкой агрессии национально-освободительное движение в Нагорном Карабахе рассматривается автором как фронт борьбы с пантуранизмом. По всем критериям (географическое положение, особенности культуры и национального менталитета, историческим реминисценциям) Армения является, с точки зрения исследователя, не только предсказуемым, естественным союзником России, но и возможным плацдармом для российской геополитической игры на Ближнем Востоке. Напротив, Азербайджан однозначно идет в фарватере политики Анкары и Вашингтона. Ориентация Кремля в первую половину 1990-х гг. преимущественное сотрудничество с Баку, а не Ереваном В. Тоганян оценивал как непростительную ошибку. Заигрывая с Россией, азербайджанские лидеры пытались с ее помощью лишь решить в свою пользу проблему Нагорного Карабаха. Когда это не удалось, маска, скрывающая протурецкую политику Баку, была сорвана. Интеграцию Азербайджана в НАТО В. Тоганян характеризует в качестве предрешенного необратимого процесса. «Предлогом вступления натовских войск на азербайджанскую территорию, – предсказывал он, – станет необходимость обеспечения безопасности нефтепровода Баку-Джейхан как ключевого проекта американских экономических интересов в Закавказье» ² . ⁸

Более того, как полагает С. Вермишева, Азербайджан выступает прямым противником России, препятствуя политическому курсу последней на интеграцию постсоветского пространства. Баку инициирует, в частности, формирование альтернативной по отноше-нию к СНГ коалиции – ГУУАМ. ²⁹

О геополитической угрозе для России с юга в лице пантуранизма писал также Ю. Басегов. «Экспансия пантуранизма предполагает не только рассмотрение государственных организмов Югославии, России, Индии, Китая и др., но и геноцид населяющих их народов, не относящихся к тюркской языковой семье. В этом смысле Армении отводилась роль форпоста противо- стояния турецкой агрессии на современном этапе30».

В противоположность предостережениям российских и армянских исследователей о новой турецкой угрозе, западные эксперты квалифицировали политику Анкары в Закавказье как осторожную и сбалансированную. На Западе, таким образом, пытаются игнорировать, такие казалось бы очевидные шаги Турции, подрывающие баланс сил в закавказском регионе, как экономическая блокада Армении, включая запрет на поставки через ее территории гуманитарной помощи. ³¹

Непоследовательность политики России, также как и Украины, в отношении Армении была обусловлена, по мнению автора, боязнью выхода за рамки принципа Хельсинского соглашения о нерушимости границ. Между тем другой основополагающий принцип, запротоколированный в Заключительном акте Совещания о безопасности и сотруд-ничестве в Европе, – право наций на самоопределение придавал, с точки зрения армянской стороны, претензиям карабахцев на пересмотр существующих государственных границ правовую легитимность. На позицию Москвы в этом вопросе оказывала влияние проблема Чечни (а для Киева – Крыма). Ведь если признать суверенность Нагорного Карабаха, то следующим шагом следовало предоставить независимость Ичкерии. С другой стороны, именно с Чеченской кампанией, обозначившей утрату своих позиций в регионе, связывал В. Тоганян пересмотр Москвой характера своей политики в Закавказье, выразившейся в векторе на сближение с Ереваном.

Суть политической борьбы, происходящей в регионе, сводилась, согласно В. Тоганяну, к контролю за пока еще несуществующим Транскаспийским нефтепроводом.

Обнаружением в Каспии значительных запасов нефти (сопоставимых по объемам с ее наличием в Персидском заливе) он объяснял активизацию политической игры в Закавказье Вашингтона и Лондона, выступающих с однозначной поддержкой Азербайджана. Смысл политических процессов в регионе В. Тоганян усматривал в борьбе сторон за установление выгодной для каждой из них трассы будущего трубопровода. Рассматриваются три проекта его прокладки. Первый – наиболее вероятный из них, предполагает проведение ветки через территорию Грузии. Заинтересованностью Тбилиси в его реализации объясняется откровенная ориентация грузинских политических режимов на Запад. Но перспективность данного проекта снижает локальная межэтническая конфронтация в Грузии. К тому же, указывает В. Тоганян, трубопровод в этом случае неизбежно пройдет через зону компактного проживания грузинских армян, что при поддержке Москвой и Ереваном их национального движения, таит угрозу для всего проекта. Второй вариант – прокладка трубопровода через территорию Армении. В пользу такого проекта говорит соображение о необходимости энергетического обеспечения Нахичеванского анклава Азербайджана. Его реализация напрямую связывается с вопросом о Нагорном Карабахе. Характер давления Запада на Армению сводится, с точки зрения исследователя, к торгу: трубопровод в обмен на политические уступки. Под последними подразумевается отказ Еревана от пророссийского политического курса, от экономического сотрудничества с Ираном, от претензий на государственную независимость НКР. Нет необходимости говорить, что Армения, осознавая угрозу при та- кого рода уступках своей политической суверенности, лоббистские усилия Запада отвергает. Третий рассматриваемый вариант – прокладка нефтяной трубы через Северный Кавказ, чему соответствует стремление России к достижению политической стабильности в этом регионе (что выражается главным образом в борьбе с чеченским сепаратизмом) 3.2 Но в этом случае из нефтяного проекта исключается Турция. Зато реализуется план развития «славянской» (российско-украинской) нефтяной инфраструктуры. Следуя за логикой концепции борьбы трех проектов транспортировки каспийской нефти, автор должен был бы признать существование определенных противоречий между Россией и Арменией. Однако, увлеченный идеей российско-армянского союза, все соображения такого рода он игнорирует. Не соотносится с данной концепцией и тезис В. Тоганяна о том, что Россия, как некая другая из сторон геополитической игры, заинтересована в политической стабильности в Закавказье. Напротив, лоббирование российской трассы трубопровода делало желательным для Москвы дискредитацию альтернативных проектов, достигаемую посредством перманентных локальных конфликтов в Закавказье. Впрочем, автор оговаривался, что, несмотря на приписываемую им России заинтересованность в завершении этих конфликтов, в ней «при существующем разнообразии российской политической сцены и неспокойном переходном периоде действуют силы, которые пытаются воспользоваться текущими конфликтами и даже разжечь их с целью по- лучения определенных политических выгод. Действительно, – признавал он, – опыт последних нескольких лет показал, что политические действия России в этих конфликтах подвержены сильному влиянию определенных ведомственных или групповых интересов в самой России и российском правительстве»33. Борьба за каспийскую нефть контекстуализируется автором в рамках глобализационного проекта восстановления «Великого шелкового пути». «Шелк» в данном случае заменяется нефтью. Официально принятая ЮНЕСКО программа «Великий шелковый путь: диалог культур» предполагает участие в ней свыше 30 государств, некоторые из которых (например, Япония) провозгласили ее реализацию как одну из стратегических линий своей внешней политики. Участие в проекте закавказских стран, полагает исследователь, означает для них окончательное вступление на путь вестернизации. Западным проектам освоения каспийской нефти В. Тоганян противопоставляет собственный, заключающийся в проведении трубопровода по трассе Иран – Армения.34

Действительно, идея создания разветвленной инфраструктуры, проходящей через Среднюю Азию и Закавказье и управляемой международной властью, активно обсуждается в западной печати ³⁵ . Геополитический вызов обусловливает поиск адекватного геополитического ответа. Аккумуляцией поисков такого ответа историками и политологами явилась идея оси «Москва – Ереван – Тегеран». Теперь, слово за политиками.