Основные историографические направления в изучении неофашизма

Прежде чем приступить к анализу историографии неофашизма, необходимо дать дефиницию этому термину. Неофашизм в нашем понимании - это политическая идеология, институционально выраженная в программе ряда партий и движений, появившихся в Италии после окончания Второй мировой войны, и на первом этапе своего существования имеющая идеологическую преемственность с традиционным фашизмом по некоторым аспектам политической программы. Позднее неофашизм прошел путь трансформации, уменьшился радикализм, сошел на нет антикоммунизм, возросла готовность к вхождению в политические альянсы и коалиции, ради ведения парламентской борьбы. Сходные с итальянским неофашизмом идеологии следует разделять на филофашистские, копирующие черты традиционного фашизма, и протофа-шистские, лишь маскирующиеся под фашистский популизм.

Неофашизм как политическая идеология возник в Италии после окончания Второй мировой войны. При этом республиканский фашизм так называемой Республики Сало не является неофашизмом, так как неофашизм - это идеология, сложившаяся и соответствующая новым историческим реалиям, трансформировавшим послевоенное общество. Неофашизм, несмотря на присутствие в идеологии программных пунктов третьего пути и независимости как от капиталистического, так и от социалистического лагерей, не мог избежать глобальной политической бифуркации. Более того, неофашистское движение на первом этапе своего существования, ограниченного рамками от зарождения и до краха биполярной модели, стало инструментом в антикоммунистической борьбе как иностранных, так и итальянских спецслужб. Поэтому основную часть историографии периода холодной войны занимает как раз это тотальное идеологическое противостояние. При этом марксистская историография ввиду использования более совершенного методологического и теоретического аппарата, как-то диалектического материализма, была качественно выше западной.

Историографию неофашизма можно с некоторой долей условности разделить на определенные направления, школы, зависящие от страны происхождения автора, от его политических убеждений, от используемой методологии.

Возникновение и развитие неофашистской идеологии исторически совпало с периодом новейшей послевоенной истории Италии, ограниченного рамками 1945-1990 гг. После падения фашизма, вызванного военным поражением режима, Италия встала на путь глубоких и довольно длительных реформ, политическая направленность которых была явно антикоммунистической. Некоторые из появившихся в то время исторических работ стремились соответствовать главному вектору холодной войны. При этом основной чертой исследований был отход от крочеанского идеализма. В качестве альтернативы предлагался марксистский метод, распространенный не только среди историков, участвовавших в движении Сопротивления. В частности, после публикации «Тюремных тетрадей» Антонио Грамши [1] наблюдался рост интереса итальянцев к марксисткой философии.

Конец этической школы крочеанства ознаменовала собой книга Б. Кроче «История Италии с 1871 по 1915» [2], потому что Кроче по-прежнему отстаивал свой тезис о случайности фашизма, об отсутствии экономических и политических предпосылок в итальянском либеральном государстве для установления тоталитаризма. Суть теории в том, что все альтернативы капиталистической модели экономического устройства являются временными, а капитализм перманентен. Взгляды Кроче на фашизм разделяли Э. Нольте [3], Ж. Фурастье и многие другие западные исследователи. В дальнейшем эта теория вылилась в тезис не только об экономическом, но и социальном конце истории.

Поскольку неофашизм является отражением фашистской идеологии в новых исторических условиях, то многие тезисы о социальной и экономической программах имеют точки соприкосновения. Возникновение основных направлений по вопросу неофашизма произошло сразу после войны, при этом были скопированы взгляды по вопросу происхождения и развития фашизма, появившиеся еще в 20-е годы XX века, когда сформировались основные школы и их концепции: либеральное крочеанство, марксистская школа и фашистские историки, которые, пользуясь интеллектуальной гегемонией, стремились дать свою интерпретацию итальянской конъюнктуре.

Логика исторического процесса объективно доказывает, что фашизм является продуктом либерального государства, формой стабилизации капитализма после Первой мировой войны. Это доказывает в своей работе, основанной во многом на принципах экономического детерминизма, Дж. Мигоне [4]. Однако либеральные исследователи в большинстве своем пытаются доказать, что итальянские элиты - не виновники, а главные жертвы фашизма, который, по их мнению, нес не антисоциалистическую, а антилиберальную направленность.

Прогрессивный вклад в изучение неофашизма внесли историки марксистского направления. Среди них можно выделить П. Алатри [5], Дж. Канделоро [6], Р. Виллари [7], А. Таска [8]. Таска аргументированно доказал, что заявления о возникновении фашизма как ответной реакции на угрозу социализации промышленности ложны и служат единственной цели прикрытия намерений итальянских промышленников в захвате рынков сбыта. На теоретической базе работ А. Грамши и П. Тольятти основывались Э. Сантарелли [9] и Ф. Каталано [10]. В их работах качественно показан путь трансформации фашисткой идеологии в неофашизм.

Противостояние холодной войны вылилось в активное использование теорий, связывающих фашизм и коммунизм в тоталитарном единстве. Эта примитивизация, бывшая прежде всего инструментом антисоветской пропаганды, пережила крушение биполярного мира и сейчас по сути является доминирующей в зарубежной историографии. Одними из первых методологический аспект тоталитаризма рассмотрели Х. Арендт [11] и В. Рёпке [12]. Выработанными инструментами воспользовались апологеты фашизма и неофашизма. Один из них, итальянский историк А. Тамаро [13], в своих работах описывает фашистскую диктатуру как политический режим, соответствующий исторической конъюнктуре и полностью отвечающий национальным интересам Италии. Такое обоснование логичности фашизма было первым для послевоенной итальянской историографии. В дальнейшем подобные взгляды получили активное распространение как в самой Италии, так в других странах, слепо копирующих главенствующие идеологические установки.

Работы, основанные на выдергивании из исторического контекста случайных признаков (однопартийность, централизация экономики, культурная гегемония и др.), приводятся в качестве доказательства, связующего тоталитарные режимы: итальянский фашизм, национал-социализм в Германии и коммунизм в Советском Союзе. Упускаются и сознательно замалчиваются сущность политических отношений, форм собственности на средства производства, политические действия данных режимов.

Основная цель подобных работ - не поиск научной истины, а пусть и эфемерное, но доказательство тождества тоталитарных режимов и возложение на них равной ответственности за последствия Второй мировой войны [14]. Последнее уже нашло свою почву в так называемом процессе декоммунизации.

Современные итальянские исследователи фашизма и неофашизма все-таки стараются обходить стороной критические вопросы. Среди них следует выделить П. Игнаци [15], Р. Сер-монти [16]. Анализ немногочисленного политического движения «Рядового человека», которое в советской историографии ошибочно причислялось к неофашистскому, дал Сетта в своей книге [17]. Историю ранних послевоенных лет и роль США в формировании политической системы Италии компетентно описал Гамбино [18].

Англоязычная историография страдает от объективных ограничений холодной войны еще более, чем советская. Обеление фашизма стало для западных исследователей политическим заказом, который продолжает исполняться за счет разнообразных фондов типа «Либеральная миссия», «Фонд Сороса» и пр. Среди историков этого направления следует выделить Р. Гриффина [19], С. Пейна [20], А. Умланда [21].

Подобные работы не только ставят своей целью очернение социализма, но, прежде всего, стараются отделить преступные режимы фашизма и национал-социализма от капиталистической модели. После крушения биполярного мира историки этого направления получили еще один довод в свою пользу, искусственно показывая схожесть между фашизмом и коммунизмом в том, что они проиграли капиталистической системе и окончательно исчезли. Однако фактическое противоречие между общественным характером производства и капиталистической формой присвоения никуда не исчезло и является слабым звеном в данных работах.

При этом неофашизм среди общей массы исследований, посвященных новейшей истории Италии, занимает весьма незначительную часть, что объясняется его небольшим распространением и ограниченным влиянием на политическую жизнь. Как правило, неофашизму посвящалось лишь несколько глав в широких исследованиях политической жизни Италии. Среди подобных работ выделяется книга П. Гинсбурга «История современной Италии 1943-1980» [22].

Послевоенная западно-германская историческая школа заняла откровенную профашистскую и пронацистскую позицию. При этом подобная концепция не нашла единогласной поддержки. Ряд спорных публикаций вызвал в середине 1980-х годов острую дискуссию, получившую название «Historikerstreit». В ходе нее Эрнст Нольте, Андреас Хилльгрубер, Клаус Хильде-брант и многие другие историки отстаивали тезис о первопричине коммунистической идеологии в развязывании Второй мировой войны, о прямой взаимосвязи ГУЛАГа с концентрационными лагерями. Согласно им расовые преступления нацистов стоят на одной ступени с преступлениями коммунистов на почве классовой.

Своеобразным ответом были исследования франкфуртской школы (Г. Маркузе, Т. Адорно, Э. Фромм [23]), посвященные скорее изучению культурных и социальных предпосылок неофашизма, которые выразились в общефилософском кризисе конца 70-х годов.

Советские исследователи неофашизма (Бессонов, Филатов [24], Галкин [25], Лопухов [26], Комолова [27] и др.) были подчинены политической конъюнктуре. Поэтому, несмотря на богатый эмпирический материал, в теоретическую разработку неофашизма они не внесли ничего нового.

Российские исследования, к сожалению, продолжались в духе советских. В них неофашизм, несмотря на его практическую легализацию и растворение в «правой» коалиции, по-прежнему представлен в образе идеологии террора (Григорьева [28], Токарева [29] и др.).