Основные результаты исследования могильника эпохи бронзы Усть-Тартас-2 в 2019 году

В 2019 г. Западносибирским (руководитель – акад. В.И. Молодин) и Тогучинским (руководитель – д-р ист. наук Л.Н. Мыльникова) археологическими отрядами Северо-Азиатской комплексной экспедиции ИАЭТ СО РАН были продолжены исследования грунтового могильника эпохи бронзы, получившего наименование «Усть-Тартас-2». Памятник расположен в 4,3 км от села Венгерово по автодороге М-51 «Старый Московский Тракт» в сторону с. Туруновка, на высокой первой надпойменной террасе левого берега займища «Таи» (Венгеровский р-н Новосибирской обл.). Археологические исследования этой террасы начались еще в XVIII в., когда здесь был открыт крупный могильник сар-гатской культуры Усть-Тартасские курганы [Мо-лодин и др., 2019, с. 89]. В 2016 г. в результате археолого-геофизического исследования периферии курганов раннего железного века в межкурганном пространстве на краю террасы были выявлены ряды аномалий, соответствующие грунтовым захоронениям и поселенческим объектам [Моло-дин и др., 2017, с. 48].

В 2017–2018 гг. было исследовано 50 захоронений, относящихся к периоду позднего неолита, усть-тартасской, одиновской и кротовской археологическим культурам эпохи бронзы [Молодин и др., 2019, с. 90–92]. Раскопом 2019 г. были продолжены исследования северного и северо-западного участков памятника. Общая вскрытая площадь составила 286 м2. Цель работы – представить краткую культурно-хронологическую интерпретацию двенадцати обнаруженных захоронений.

Материалы и их характеристика

Характерной чертой погребальной обрядности одиновской культуры является расположение могил плотными рядами параллельно борту террасы [Молодин, 2012, с. 174]. В полевой сезон 2019 г. на памятнике Усть-Тартас-2 изучены восемь погребений этой культуры (III тыс. до н.э.). Пять из них продолжали первый ряд, вытянутый по линии ССЗ – ЮЮВ, вдоль террасы, ближе к ее краю, выявленный в 2018 г. Остальные три захоронения 472

(два детских и одно взрослое) расположены в северо-восточной части раскопа и формируют третий ряд, ориентированный аналогично. При этом сами могилы ориентированы по линии ССВ – ЮЮЗ. Большинство погребений было нарушено в древности (№ 52–54, 56, 57). Выявлены различия в способах нарушений детских и взрослых захоронений. В первом случае нарушался весь скелет, зачастую в могиле оставались лишь отдельные кости. Во взрослых захоронениях нарушению подвергалась верхняя часть скелета, но берцовые кости и стопы часто оставались в положении in situ , остальные кости скелета в могиле практически отсутствовали (за исключением нескольких фаланг). При этом в двух из этих погребений сохранилась часть погребального инвентаря: бронзовое шильце (№ 53) и раковина (№ 54). Это не первый случай наблюдения подобного нарушения могил. Похожая картина зафиксирована на одиновском могильнике Сопка-2/4А [Гришин, 2016, с. 77]. Еще одно детское захоронение (№ 51) не имело признаков погребальной ямы, возможно, оно было сооружено на уровне погребенной почвы, поэтому в результате распашки площади памятника практически полностью уничтожено. Сохранилась бедренная кость и костяная проколка. Однако надежно его диагностировать с точки зрения культурной принадлежности позволяет расположение в ряду одиновских погребений.

Погребение № 61 (скелет 3), впущенное в многоярусную могильную яму, было идентифицировано как одиновское на основании приподнятой верхней части скелета погребенного, а также расположения у его левой плечевой кости каменной луновидной подвески. Это уже второй случай обнаружения в одиновских могилах подобных предметов [Мо-лодин и др., 2018б, с. 313], хотя ранее они были зафиксированы в данном регионе только в комплексах кротовской культуры [Молодин, 2013]. Также в районе тазовых костей погребенного обнаружено пять зубов животного, со ставлявших, вероятно убранство одежды в районе пояса. Аналогичное украшение было зафиксировано в погр. № 192 одиновского могильника Сопка-2/4А [Молодин, 2012, с. 156].

Погребение № 62 располагалось в подпрямоугольной со скругленными углами могильной яме размерами 1,6 × 0,85 м, глубиной до 0,6 м от уровня материковой поверхности, ориентированной по линии ССВ – ЮЮЗ (рис. 1). Северо-восточная часть могильной ямы глубже юго-западной на 0,15 м. Погребенный мужчина 30–35 лет, судя по положению костей, был захоронен в могильной яме сидя с вытянутыми ногами. В результате разложения мягких тканей верхняя часть скелета «осела» таким образом, что череп оказался на левой тазовой кости, наклоненный лицевым отделом ко дну могильной ямы. У северо-северо-восточной стенки могильной ямы располагались позвонки в сочленении в вертикальном положении, а также ребра, лопатки и грудина. Правая плечевая кость локализовалась на правом крыле таза перпендикулярно положению скелета. Рука была согнута в локте так, что локтевая и лучевая кости дистальными эпифизами находились на верхней части правой бедренной кости. Левая плечевая кость сохранилась в вертикальном положении слева от черепа. Левая локтевая и лу- чевая кости расположены рядом с тазовой костью параллельно положению скелета. Кости ног вытянуты параллельно друг другу. Под бедренными костями зафиксированы остатки бересты, которой, вероятно, было устлано дно могилы. Фаланги кистей и стоп практически отсутствовали, что связано с деятельностью норных животных, а также, возможно, с негативным воздействием берестяной подстилки на кости погребенного.

Погребальный инвентарь представлен костяными и бронзовыми изделиями (рис. 2, 1–10 ). В верхней части заполнения могильной ямы обнаружено роговое колечко (рис. 2, 3 ). Следует отметить, что аналогичные изделия в количестве 23 экз. обнаружены в соседней мог. № 59, культурная и хронологическая атрибуция которой пока остается под вопросом. Похожие роговые колечки известны из кротовских могил памятников Сопка-2/4Б, В [Молодин, Гришин, 2016, рис. 455, 2 ] и Ор-дынское-1 [Молодин, Дураков, 2013, рис. 9, 2 ].

Рис. 1. План ( а ) и вид ( б ) погр. № 62 (одиновская культура).

1, 2 – костяное орудие; 3 – роговое колечко; 4 – бронзовые пронизки.

Рис. 2 . Инвентарь из погр. № 62.

1, 2 – костяные орудия; 3 – роговое колечко; 4–10 – бронзовые пронизки.

Под дистальной частью правой бедренной кости обнаружена костяная проколка из грифельной кости животного, смещенная норой (рис. 2, 1 ). Вероятно, первоначально она располагалась рядом с правой кистью погребенного. У проксимальной части берцовой кости обнаружено еще одно костяное орудие (рис. 2, 2 ). Проколки – один из самых распространенных типов погребального инвентаря одиновской культуры; в целом они имеют широкий территориальный и хронологический диапазон бытования [Молодин, 2012, с. 134–135]. В районе черепа зафиксировано семь бронзовых пронизок, представляющих собой остатки головного убора или украшение волос. Они изготовлены из тонкой бронзовой фольги, разрезанной на небольшие подпрямоугольные фрагменты, загнутые с двух сторон, но не сомкнутые (рис. 2, 4–10 ). Внутри сохранились фрагменты органики. Любопытно, что две пронизки были обнаружены под верхней челюстью у костного нёба. При этом окислы от них зафик-474

сированы на левой височной кости. Вероятно, их смещение произошло в процессе разложения мягких тканей и связок. Две подобные бронзовые про-низки были обнаружены в мужском погр. № 176 могильника Сопка-2/4А. Они располагались также в районе верхней части скелета (у правой височной кости черепа и в районе грудной клетки) [Молодин, 2012, с. 35, 157].

Согласно выборке «сидячих» погребений, проанализированных М.Д. Хлобыстиной, это довольно редкий феномен в культурах эпохи неолита и бронзы Северной Евразии [Хлобыстина, 1991]. Исследователь связывала появление такого способа захоронения с развитием процессов ранней социальной дифференциации, а именно, с высоким прижизненным статусом погребенного, отраженным в атипичном посмертном ритуале [Там же, с. 36].

В случае с описанным выше погребением и погребальной практикой одиновской культуры в целом такая интерпретация представляется нам недо- статочно аргументированной. Очевидно, мы имеем дело с трансформацией классического погребального обряда одиновской культуры с приподнятой головой или верхней частью туловища [Моло-дин, 2012, с. 175]. Между тем, следует отметить, что «сидячих» погребений на памятнике Усть-Тартас-2 всего два из сорока четырех исследованных комплексов. При этом положение погребенных абсолютно идентично, также их сближает наличие укороченной могильной ямы по сравнению с классическими одиновскими могилами.

Три захоронения отнесены к кротовской археологической культуре. Они продолжают ряд, зафиксированный в 2018 г. [Молодин и др., 2018а, с. 304]. При этом наблюдается до статочно большое расстояние между могилами (от 3 до 15 м). Следует отметить, что кротовские и одиновские ряды могильных ям не нарушают друг друга. Все обнаруженные захоронения – детские. Таким образом, выдвинутая ранее гипотеза о наличии изолированного детского кладбища кротовской культуры находит свое подтверждение. В погр. № 55 и 60 в вытянутых неглубоких подпрямоугольных ямах захоронены подростки. Погребальный инвентарь представлен каменными отщепами и пластинами, а также несколькими фрагментами керамики, возможно, попавшими в заполнение могильной ямы в результате засыпки. В погр. № 58 захоронен новорожденный (рис. 3). Могильная яма нарушала два более ранних объекта, поэтому ее размеры реконструируются условно (0,76 × 0,45 м). Младенец был уложен вытянуто на спине, головой на ССВ. Справа и слева у височных костей черепа расположено по паре металлических серег (рис. 3, 2–5 ). Это замкнутые и разомкнутые кольца, выполненные из свинца (?) или оловянистой бронзы, на что указывают характерный светло-серый цвет изделий и их вес. Аналогии им встречаются в эпохально близких памятниках, например, в окуневской и елу-нинской культурах [Gass, 2011; Кирюшин, Грушин, Тишкин, 2010], а также в кротовских захоронениях [Молодин, Дураков, 2013].

Недалеко от погребения обнаружен развал археологически целого керамического сосуда (рис. 4). Он относится к горшкам с выраженной шейкой (группа 2, тип 3, по: [Молодин, Гришин, 2016, с. 223]). Диаметр изделия по венчику составляет 7,8 см, диаметр по тулову – 8,7 см, высота – 7,6 см. На внутренней и внешней поверхности сосуда фиксируются характерные расчесы, выполненные зубчатым орудием. Тулово покрыто шестью волнообразными рядами оттисков отступающего гребенчатого штампа. Срез венчика также украшен косыми оттисками гребенки. Традиция помещения рядом с могилой перевернутых сосудов подробно рассмотрена авто-

Рис. 3 . План погр. № 58 (кротовская культура).

1 – план; 2–5 – металлические серьги.

Рис. 4. Керамический сосуд (кротовская культура).

рами в работе, посвященной характеристике данного могильника [Молодин и др., 2018а].

Еще одно многоярусное захоронение, содержащее пять погребенных, на сегодняшний день не подлежит надежной культурной идентификации. Однако стратиграфическая позиция комплекса, а также находка бронзового шильца в деревянной рукояти позволяет отнести его к эпохе ранней бронзы. Тщательный анализ материалов погребения, а также получение радиоуглеродных дат позволят в дальнейшем диагностировать данный объект.

Заключение

Работы 2019 г. на памятнике Усть-Тартас-2 подтвердили культурное и хронологическое разнообразие составляющих его комплексов. К погребениям эпохи неолита, усть-тартасской, одиновской и кротовской культур добавились комплексы эпохи бронзы, хронологическую и культурную позицию которых еще предстоит установить на основе результатов изучения методами естественных наук. Перспективы исследования объектов на памятнике определяют выявление новых черт погребальной обрядности у носителей традиций культур эпохи бронзы Обь-Иртышской лесостепи, а также установление характера их взаимодействия или последовательного освоения площади, на которой сконцентрированы многочисленные различные в хронологическом и функциональном отношении объекты.

Работа выполнена по проекту НИР № 0329-2019-0003.