Особенности досвадебного периода жизни бурятского мальчика

В традиционном обществе бурят важным событием в жизни каждого мужчины, его семьи и всего рода являлось рождение ребенка. Недаром, в основе большинства свадебных благопожеланий, направленных в адрес супругов, лежит идея, связанная с чадородием. Непосредственно само рождение ребенка встречалось весьма радостно, в особенности, если ребенок, появившийся на свет, был мужского пола. Сын воспринимался как опора и помощник, гарант спокойной старости родителей, к тому же счет поколений велся по мужской линии. Помимо этого, дети мужского пола с момента рождения зачислялись в состав общины, и при переделах покосных угодий получали земельный надел [1, с. 57].

В честь рождения ребенка устраивался праздник, который сопровождался благопо-желаниями и подарками. Если рождался мальчик, полагалось колоть бычка, если девочка – барана. Мальчику обычно дарили мужские вещи: седло, лук со стрелами, нож.

Во время обряда укладывания в колыбель ребенка нарекали именем. Выбор имени был весьма важным делом. Считалось, что имя оказывает воздействие на будущее человека, поэтому детям давали имена с положительным значением. Среди мужских имен были распространены такие как Батор (богатырь), Жаргал (счастье), Алдар (слава) и т.д. Давали имена, носящие характер благопожелания: Мэргэн (меткий), Сэсэн (мудрый). Если ребенок часто болел, запрещалось называть его по имени, ему придумывали прозвище с негативной информацией. Бытовало суеверие, что злые духи не будут обращать внимание на ребенка с такими именами как Хазагай (кривой), Хабтагар (плоский, широкий), Тэнэг

(глупый), Улаан (красный); Сагаан (белый) и др. Чтобы обмануть злых духов, использовались в качестве имен названия животных: Тугал (теленок), Булган (соболь), Хэрмэн (белка). Считалось, что такие имена как Тумэр (железо), Балта (молот) отпугивают злых духов. Были распространены имена тибетского происхождения Галсан, Содном, Ринчин, обычно они давались ламами. Наряду с именем, данным ламой, ребенок имел и второе имя, которым его нарекали родители, родственники или уважаемые в семье старики. Христианизация и совместное проживание с русским населением способствовали распространению русских имен среди бурят, которые видоизменялись на бурятский лад, например, Михаил - Михуули, Мяхуули; Василий - Башиила, Башли, Павел - Пайбал. К тому же бытовало мнение, что чуждые русские имена отпугивают злых духов.

К колыбели мальчика у бурят по традиции привязывались мужские атрибуты в виде уменьшенных копий молотка, ножа или стрелы. Все эти предметы оберегали новорожденного и защищали внутреннее пространство колыбели от злых духов. Стоит отметить, что колыбель у бурят передавалась по мужской линии (от родителей мужа).

В младшем возрасте родители одинаково одаривали детей любовью и заботой, различий в воспитании мальчиков и девочек практически не существовало. Не было существенных различий и в одежде мальчиков и девочек, летом они носили рубашки и штанишки, а зимой - дэгэл (шуба). Схожи были и прически, волосы младенцам не стригли до года. По поводу первого пострига ребенка устраивался большой праздник, звали в дом родственников, которые одаривали ребенка подарками. Каждый из прибывших гостей должен был отрезать у ребенка клочок волос так, чтобы на макушке головы оставался хохолок (таким образом стригли мальчиков). Иногда обряд первой стрижки проводил лама, найжи (покровитель) ребенка. Мальчикам же, которые должны были стать ламами, волосы стригли наголо, без остатка. После проведения обряда первой стрижки волос, мальчик начинал пользоваться большими привилегиями в семье, нежели девочка. По сведениям Басаевой К.Д., в семьях, где было мало мальчиков, им дозволялось: «Курить трубку, а в праздничные дни давали чашку с тарасуном». Первые постриги младенца являлись началом его социализации в бурятском обществе. Знаменовали его переход в следующую возрастную группу из фазы младенчества в фазу детства, к тому же у детей намечались половые различия. Именно с этого момента, родители начинали усиленно заниматься подготовкой детей к взрослой жизни.

Игрушки у мальчиков были самодельными в виде деревянных лопаток, вил, а также самодельных ружей, луков и стрел. В результате чего мальчики учились пользоваться этими предметами, знакомились с технологией их изготовления, начинали выполнять несложные трудовые действия, связанные с мужские работой. Таким образом, в этих детских играх отражалось разделение труда и обязанностей по половым признакам.

В 9 лет у детей вновь менялась прическа. Девочкам волосы уже не срезали, а заплетали их в косички. Мальчики начинали отращивать волосы на макушке и на затылке, а вокруг сбривали, данное внешнее изменение символизировало начало отрочества [2, с. 140]. Стоит отметить, что вплоть до конца XIX в. бурятские мужчины носили косу (гэзэгэ), у них были длинные волосы, однако в последующем распространяется мода на короткую стрижку по русскому образцу. Казакам-бурятам, охранявшим границы, также полагалось вовсе сбривать волосы [12, с. 48]. В отрочестве у мальчиков появляются мужские атрибуты, элементы одежды, маркирующие половые различия: нож в ножнах, трубка, кисет.

По мнению Галдановой Г.Р., период «...детства завершался к 10 годам, а отрочество к 13-14 годам, а в 15 лет уже могли вступать в брачные отношения». В отрочестве мальчиков все больше начинают притягивать к мужским видам деятельности, они соревнуются в национальной борьбе, стрельбе из лука, конных скачках. На данной стадии развития у детей намечается гендерная сегрегация (разделение общения и деятельности по половому признаку). Мальчики начинают избегать общения с девочками, предпочитая общаться со сверстниками своего пола. Как и в большинстве древних обществ, у бурят муж- ская социализация была одновременно вертикальной (взрослые мужчины формируют мальчиков) и горизонтальной (общество сверстников как институт социализации мальчиков). Именно в мальчишеских группах происходил процесс формирования и закрепления норм и стереотипов, с которыми обычно ассоциируется понятие маскулинности1.

В старину у бурят был широко распространен детский труд. Это было связано, во-первых, с важностью передачи детям с ранних лет необходимых знаний и навыков о хозяйственной жизни; во-вторых, дети являлись дополнительной рабочей силой в хозяйстве; и в-третьих, это способствовало физическому развитию мальчиков.

Одной из главных отраслей хозяйственной жизни бурят было скотоводство, являвшееся основным источником жизни. Поэтому родители старались передать весь свой опыт и знания о скотоводстве своим детям. С малолетства мальчиков учили, как правильно ухаживать за скотом: знать места тебеневки, правильно выбирать пастбище; знать нормы кормления скота, знакомили с повадками скота; учили пользоваться традиционными средствами передвижения: телеги, сани; с 6-7 лет мальчики начинали ездить верхом на лошади, правильно ухаживать за ней (учились запрягать и распрягать ее); обучали подготавливать скот к гону и отелу, способам лечения скота от болезней, разделывать тушу скота в период забоя; оказывали посильную помощь в строительстве помещений для скота и т. д. [14, с. 22-49].

Буряты, живущие в районах Предбайкалья, активно занимались земледелием, с раннего возраста бурятские мальчики начинали участвовать в полевых, сенокосных и уборочных работах. С 8-9 лет они занимались жатвой, погоняли лошадей при обмолоте снопов. Более сложную работу доверяли мальчикам 12-13 лет, они мололи зерно, убирали солому.

Таким образом, постепенно шел процесс ознакомления мальчика с орудиями труда, транспортными средствами, методами работы, они приобретали практические знания о содержании сельскохозяйственных работ.

Бурятские мужчины славились тем, что являлись искусными охотниками, звероловами, меткими стрелками. Их очень рано обучали обращаться с ружьем, к 9-12 годам они хорошо стреляли из лука. Будучи еще подростками, мальчики сопровождали взрослых мужчин на охоте. В старину во времена существования масштабных облавных охот (зэгэ-тэ-аба, аба-хайдак) подростки активно участвовали в них, где воспитывали в себе выносливость, дисциплину, умение ориентироваться во времени и пространстве. Поскольку успех охоты зависел от слаженных, синхронных, коллективных действий, где каждый облавщик от мало до велика обязан был соблюдать строгую дисциплину, а сама облава должна была выступать как единый организм. По мнению С. Г. Жамбаловой, первое участие молодого человека в облавной охоте маркировало его переход в категорию взрослых мужчин и входило в инициационный комплекс [13, с. 107].

В процессе обучения охотничьему ремеслу мальчики овладевали навыками охоты на птиц, крупных хищников, копытных животных. Шло знакомство молодых охотников с повадками зверей и птиц, с правилами безопасности во время охоты, учили пользоваться огнестрельным оружием, ставить капканы, ловушки (петли, ледянки, плашки, силки, ямы), определять следы зверей. А также знакомили с тем, как обрабатывать и транспортировать продукции промысла.

Поскольку в Бурятии расположено множество рек и озер, то свое развитие получило и рыболовство. Бурятские мальчики 11-12 лет принимали участие в рыбном промысле, а в 14-16 лет являлись пайщиками рыболовной артели. Мальчики узнавали, какие породы рыб водятся в реках и озерах, пути их миграции, знакомились со способами добычи рыбы, различными приметами, указывающими, где и когда лучше ловить рыбу, с приемами обработки рыбы.

В социализации ребенка, наряду с половой принадлежностью, имело значение и социальное происхождение ребенка. Так, например, до второй половины XIX века в бурятских школах проходили обучение только мальчики, которые, как правило, были из зажиточных слоев общества. Некоторые семьи приглашали домой образованных бурят, политических ссыльных, которые за плату обучали детей русской грамоте, однако и это могли позволить себе немногие.

Старо-монгольской письменности учили в основном в дацанских школах, где проходили обучение только мальчики. Срок обучения составлял 10-20 лет. С 7-9-летнего возраста мальчика отдавали в дацан, где он изучал основы философии буддизма. В дацанах шла подготовка астрологов - зурхайчи, специалистов-медиков, затем молодые ламы сдавали выпускные экзамены. После этого они проводили духовные службы, читали молитвы во время хуралов; проводили диспуты-состязания. Некоторые молодые ламы продолжали обучение при больших монастырях, в том числе в Монголии, Тибете.

Буддийским монахам было запрещено иметь семью. С точки зрения буддизма, семья и женщина воспринимались как преграда на пути буддиста, и чтобы достичь высокого духовного совершенства, буддийский монах должен был избавиться от всяческого влечения к женщине.

Что касается мирян, то юноша достигал брачного возраста в 15-16 лет, в этом возрасте он являлся помощником отца во всех хозяйственных делах. Но обыкновенно мужчины женились в возрасте 18-25 лет, однако, ввиду существования платы калыма за невесту, возраст у мужчин, вступающих в брак, варьировался. Так, например, малоимущие и менее состоятельные буряты, сначала копили средства для уплаты калыма, а затем вступали в брак, в среднем это происходило в 25-30 лет. У зажиточных бурят брак расценивался как выгодная экономическая сделка. Имели место и ранние браки, когда родители мальчика, желая пораньше заполучить в дом помощницу, женили сыновей в 9-12-летнем возрасте.

В уплате калыма и проведении свадьбы участвовал весь родственный коллектив, особенно старались помочь те, у кого имелись сыновья, в последующем они могли рассчитывать на ответную помощь. Однако основные расходы ложились на плечи отца жениха.

Калым был под силу не всем, особенно беднякам, поэтому чтобы избежать уплаты калыма, бедняки вступали в брак с женщинами, обладающими физическими недостатками или женились на вдовах. Калым не платился и в случае, когда мужчина становился примаком и переходил жить в дом жены. В данном случае, мужчина фактически переходил в род жены и признавал ее доминирующее положение, что являлось для мужчины унизительным в условиях патриархального общества. Стоит отметить, что примак не претендовал на имущество жены и ее родителей, никакими наследственными правами примак не наделялся, поэтому статус примака для мужчины являлся ущербным.

Иногда бедняки на продолжительный срок нанимались на работу к богатому хозяину, тот в свою очередь обязывался, уплатив калым, женить батрака, дать скот, иногда построить дом или юрту. Некоторые бедняки, из-за отсутствия возможности уплатить калым, на добровольных началах принимали крещение и отправлялись в русские деревни, где вступали в брак с русскими девушками. Другой причиной крещения бедняков было то, что новокрещенные на определенный срок освобождались от уплаты податей в казну. В конце XIX в. широкое распространение получила практика похищения невест, освобождавшая от уплаты калыма.

Интересным фактом является то, что на протяжении всего XIX века у бурят наблюдалась картина роста холостяков среди беднейшей части населения, основной причиной такого роста явилась традиция платить калым. Встречались старики-бобыли, никогда не бывшие женатыми, никогда не имевшие своего дома и «своей животины, всю жизнь про- маявшиеся по работникам» [3, с. 300]. По этому поводу Георги писал: «Старики-богачи у бурят имеют несколько жен, а много молодых бедняков не имеют ни одной» [4, с. 41].

Подтверждение факта роста холостяков по причине высокой стоимости калыма можно встретить и в архивном материале: «Раньше, когда калым дорогой был, больше половины мужчин так и не женившись, померли. Когда богатый бурят по три жены имел, бедный не имел ни одной, поэтому большая убыль населения» [5].

Кроме того в архивных делах указывается и на то, что низкий уровень рождаемости детей женского пола повлек за собой «дефицит невест», что соответственно также сказывалось на стоимости калыма [6]. Согласно статистическим сведениям, численность мужчин превосходила численность женщин, об этом свидетельствуют ниже приведенные данные. Например, в Тункинской инородной управе за 1855 год число мужских душ насчитывало 1553, число женских душ – 1388 [7]. К февралю 1869 года численность инородцев по Кудинскому ведомству составляло: 6315 душ мужского пола, 5425 душ женского пола [8]. По переписи 1880 года, по всей Иркутской Бурятии именно в Иркутском округе бурят: муж. – 15660 ч., жен. – 14645 ч.; Нижнеудинском округе: муж. – 745, жен. – 442 чел.; Вер-холенском округе: муж. – 13227, жен. – 12643» [7]. Таким образом, численное соотношение полов показывает, что беднейшая часть мужского населения была обречена остаться без жены и потомства.

Важнейшим этапом в жизни как мужчины, так и женщины являлось создание семьи. Первым шагом в ее создании являлся выбор невесты или жениха, при этой процедуре особое внимание обращали на родословную парня или девушки, «не было ли среди предков умалишенных, хронических больных, бездетных, пьяниц, калек» [9; с. 30]. В старину говорили: «Если худой род, дети – умны не будут, от свиньи – поросенок, от выдры – выдренок» [10].

Кроме того, учитывались личные качества молодых. По воззрениям бурят, настоящий мужчина должен был обладать девятью науками «эрдэм»:

Искусством охотника-следопыта;

Искусством меткой стрельбы из лука;

Искусством мастерить по дереву (уран дархан);

Обладать мастерством изготовления конских пут из сыромятной кожи;

Знать кузнечное дело;

Уметь плести 8-мистержневую плетку;

Владеть техникой национальной борьбы (бухэ барилдаан);

Уметь укрощать и обучать лошадь для турниров;

Уметь переламывать с одного удара позвоночную кость скотины (hээр шааха).

Идеал бурятского мужчины характеризовали «девять доблестей настоящего мужчины».

Превыше всего – согласие.

В море – пловец.

На войне – богатырь.

В учении – глубина мысли.

Во власти – отсутствие лукавства.

В работе – мастерство.

В речах – мудрость.

На чужбине – непоколебимость.

В стрельбе – меткость [11, с. 141].

Следовательно, настоящий мужчина, в понимании бурят, должен был быть всесторонне развитым, мужественным и здоровым человеком.

По традиции, договор о браке заключался старшими – родителями или ближайшими родственниками жениха и невесты. Однако, во второй половине XIX в. происходило отступление от патриархальных традиций, и в вопросах брака начинали прислушиваться к мнению и желанию жениха, как человека, на плечи которого ложилась ответственность за продолжение и будущее рода. Вступление молодого человека в брачные отношения являлось отправной точкой на пути его становления в качестве мужчины-хозяина и отца семейства.

Таким образом, бурятские мальчики, в отличие от девочек, с самого момента рождения занимали более привилегированное положение в семье. Дети мужского пола имели монопольное право на получение школьного образования, так как в бурятском обществе бытовало мнение, что обучение девочек совсем необязательное дело, в силу того, что основное поле их деятельности ограничивалось узко домашним хозяйством, семьей. В рассматриваемый период наблюдается общая тенденция роста холостяков среди беднейшей части населения по причине их неспособности платить дорогостоящий калым. В период от рождения до совершеннолетия в жизни бурятского мальчика происходил важный процесс мужской социализации и формирования мужского самосознания.