Особенности гражданского участия в условиях современного цифрового пространства

Стремительное совершенствование интернет-технологий, выступившее в качестве одного из ключевых факторов расширения разнообразных форм социальных сетей и возникновения новых способов взаимодействия и технологий управления, привело к тому, что в настоящее время самой актуальной областью распространения разнообразных гражданских практик и инициатив является Интернет, который, по мнению представителей научного сообщества, в скором будущем будет служить основным плацдармом для революционных действий. В связи с этим современную форму гражданского активизма чаще всего связывают не с традиционными средствами массовой информации, а с цифровыми или, иными словами, новыми медиа, а для обозначения данного феномена в научный оборот был введен термин «цифровой активизм»

В то же время, как отмечает американский социолог Ян Гобинь, несмотря на то, что активистские практики в цифровом пространстве существуют и развиваются уже на протяжении более десяти лет, сам термин «цифровой активизм» в академических кругах продолжает оставаться широким и весьма неоднозначным 1. Согласно одной из существующих научных направлений, под категорию цифрового активизма, которая определяется как гражданская деятельность, реализующаяся посредством как стационарных, так и мобильных устройств с доступом к Интернету, подпадают различные проявления хактивизма (понимаемые как электронные формы гражданского неповиновения), хакерские атаки на веб-сайты, распространение хештегов и интернет-пропаганда 2. Другие исследователи под цифровым активизмом понимают использование всех цифровых средств массовой информации в политических целях 3.

Отсутствие научного консенсуса в отношении точного определения данного феномена объясняется, в первую очередь, тем, что в настоящее время цифровая активность изучается в рамках широкого спектра дисциплин, включающего антропологию, социологию, политологию, медийные и коммуникационные исследования, а также исследования в области искусства и дизайна. Таким образом, данное проблемное поле содержит богатый, но в то же время разрозненный объем знаний с разнообразными научными подходами и исследовательскими фокусами.

Тем не менее, мы, вслед за российскими исследователями Н. А. Рябченко и А. А. Гнедаш, под «цифровым активизмом» склонны понимать «использование открытых данных, online-пространства, социальных сетей и сетевых сообществ, базирующихся на таких платформах, как Facebook, Twitter, ВКонтакте и т.д., подкастов видеохостингов, в первую очередь YouTube, для мгновенной коммуникации и представления локальной информации широкой общественности посредством блоговолн» 4. При этом общим основанием для всех существующих в цифровом пространстве сетей является двоичный код (серия цифр 1 и 0, с помощью которых возможна передача данных в Интернете). Именно цифровой код выступает универсальной средой для всех форм цифрового активизма.

В настоящее время к базовым «полям» генезиса цифрового активизма относятся:

• -    гражданские приложения;

• -     социальные платформы;

• -     подкасты видеохостингов;

• -    хештеги и фолксономия.

Важно отметить, что при изучении цифрового активизма ключевым вопросом является характер взаимоотношений между цифровыми медиа и непосредственными    активистскими    практиками.    Скандинавские специалисты в сфере новых медиа Ани Кон и Джулия Ульдам утверждают, что в рамках широкого круга различных дисциплинарных подходов к изучению цифрового активизма доминирующие позиции занимают две точки зрения, одна из которых сосредотачивает внимание исключительно на цифровых технологиях, подчеркивая их универсальный характер использования, другая — рассматривает деятельность активистов в чистом виде, упуская, однако, из виду специфику новомедийных технологий. Оба подхода имеют свои специфические достоинства, но в то же время ни один из них не позволяет понять значение взаимоотношений между цифровыми медиа, с одной стороны, и политической и гражданской культурами - с другой 5.

Исходя из этого дуализма, многие исследователи в последнее время предпочитают рассматривать цифровые медиа как технические артефакты, коммуникативные практики и институциональные механизмы, как это было предложено Leah A. Lievrouw 6. По мнению американского исследователя, цифровые устройства позволяют и расширяют возможности людей вступать в коммуникацию и распространять информацию, в то время как активисты разрабатывают конкретные практики в соотвествии с особенностями функционирования данных «технических артефактов», включенных в более крупные институциональные механизмы и гражданскую культуру. Такой подход подразумевает понимание новых коммуникативных технологий как культурной формы, которые, по предложению Раймонда Уильямса, находятся не в обособленном состоянии по отношению к социальным и политическим структурам, а являются их выражением 7. Следовательно, характер и форма цифровых технологий формируются социальными, политическими и экономическими потребностями и практикой, в то время как они, в свою очередь, формируют возможности для самовыражения, политического и гражданского участия.

Мануэль Кастельс указывал на то, что в качестве наиболее распространённых инструментов коммуникации в цифровой среде выступают так называемые массовые самокоммуникации (selfcommunications), представляющие собой современный вид коммуникации, появление которого обозначилось менее десяти лет назад в условиях сетевого информационного общества. Одной из ключевых особенностей массовых самокоммуникаций является освобождение от посредников в процессе передачи и получения информационных сообщений: каждый индивид, обладающий доступом к глобальной сети Интернет, имеет возможность выстроить собственную информационную систему и осуществлять коммуникацию с потенциально массовой аудиторией. При этом Кастельс также поддерживает идею, согласно которой интернет-технологии - это не просто инструмент, а целая среда, социальная конструкция со специфическими для нее особенностями. В свою очередь, развитие технологии самокоммуникации также является продуктом нашей культуры, культуры, которая подчеркивает индивидуальную автономию и самосоздание проекта социального актора (the self-construction of the project of the social actor) 8.

Эмпирические исследования, проводимые испанским социологом с целью изучения практик использования Интернета в обществе Каталонии, показывают, что чем большая автономность характерна для того или иного индивида (личная, профессиональная, общественно-политическая, коммуникативная), тем в большей степени Интернет становится частью его жизни. Впоследствии, все более активное использование Интернета ведет к росту состояния автономности гражданина по отношению к социальным нормам и институтам.

Одной из любопытных особенностей современных форм цифрового активизма является то, что его реализация нередко протекает в двух противоположных плоскостях – рождение различных активистских инициатив происходит в цифровом мире, в то время как дальнейшее развитие может перетекать и разворачиваться в рамках реального пространства. Таким образом, Кастельс говорит о появлении нового типа пространства – пространства автономии, представляющего собой своеобразный гибрид, результат взаимосвязи сферы потоков (Интернет и беспроводные коммуникационные технологии) и сферы мест (реальные улицы реальных городов). Именно под этим гибридным пространством социолог понимает «пространство автономной коммуникации», где члены общества, будучи независимые от каких-либо социальных и политический институтов, обладают реальной возможностью конструировать связи по своему усмотрению, поддерживать и предлагать собственные идеи и проекты с другими людьми. Подобное взаимодействие индивидов и приводит к зарождению общества «сетевого индивидуализма» 9.

Следует отметить, что парадоксальное переплетение реального и виртуального в деятельности, реализуемой «цифровыми» активистами, по мнению отечественного социолога С.А. Кравченко, является следствием нарастающей тенденции играизации общества, обусловливающей появление своеобразного стиля жизни. «Играизация выступает в качестве фактора социального регулятора, динамической организации людей, в которой весьма активная роль принадлежит самим субъектам» 10. Проявления данной тенденции, в свою очередь, в очередной раз подтверждают наличие кризиса традиционного социального управления, где ключевая роль принадлежит жёсткому контролю поведения граждан, а действия властных институтов не всегда соотносятся с провозглашёнными обещаниями «служить и защищать» 11 .

Таким образом, проведенный анализ наглядно продемонстрировал тот факт, что в настоящее время в рамках теоретических представлений о современных формах гражданской активности и цифрового активизма, в частности, существует немало противоречий, мешающих построению строгой концептуальной модели и выделению специфических особенностей активистских практик, реализуемых в новом пространстве. Однако, на наш взгляд, наличие подобных разногласий лишь в очередной раз свидетельствует о нестабильности и «текучести» цифровой эпохи, регулярно предоставляющей новые поводы для научных переосмыслений.