Особенности организации и развития ремесла в Париже в XIII-XIV вв

Одним из ярких аспектов истории средневекового города выступает история цеха, который, по меткому выражению В. В. Стоклиц-кой-Терешкович представлял собой «жизненный нерв города» [10, c. 74]. Действительно, цех можно и нужно рассматривать как отражение особой системы отношений, особого уклада жизни и мировоззрения городского населения.

Интерес к средневековому городу в целом и устройству цеха в частности пробудился довольно-таки давно, и уже к концу XIX – началу XX вв. появляются труды, систематически излагающие историю их возникновения и развития. Таковы, например, работы М. И. Кули-шера [3], К. А. Иванова, К. Каутского. Особенно можно отметить вклад в изучение вопроса Н. П. Грацианского, который, будучи еще студентом, написал работу «Парижские ремесленные цехи в XIII–XIV столетиях» [1], причем ее научная ценность остается высокой и в настоящее время.

Цех как явление, возникшее на определенном этапе средневековой истории, имел, с одной стороны, общие черты, но, с другой стороны, в каждом отдельно взятом городе цеховому устройству могло быть присуще что-то свойственное только ему. Целью настоящей работы является определение особенностей организации и развития ремесла в Париже в XIII–XIV вв. Выбор города обосновывается тем, что Париж в обозначенный хронологический отрезок являлся типичным средневековым городом, и на его примере возможно продемонстрировать общие и специфичные моменты в развитии цехов. Выбор временных границ обусловлен тем, что именно XIII и XIV века стали временем расцвета цехового строя.

Итак, в XIII–XIV вв. в Париже мы обнаруживаем промышленность, организованную в цеховой форме. В условиях слабой государственной власти общегосударственного права не было, и производители сами должны были взять на себя урегулирование своей деятельно- сти [1, с. 67]. Здесь уместно отметить, что между экономическим строем цеха и мануфактуры разница огромна – взять хотя бы отсутствие в рамках цеха необходимости в кооперации. И если мануфактура появляется в связи с распространением капиталистических элементов в жизни общества и последующим переходом к капиталистическому укладу, то, по выражению М. И. Кулишера, цехи оказались вызванными к жизни «первобытными условиями ремесленного производства» [3, с. 87]. С этим, однако, можно согласиться лишь отчасти. Действительно, уровень развития производительных сил в XIII в. (а тем более в XI в.) и, скажем, в XVII в. отличался весьма и весьма существенно. В то же время само появление цехов стало показателем значительного скачка и перехода на новую ступень в ремесленном производстве, что нашло свое выражение как раз таки в отказе от «первобытных условий». Но в любом случае цеховая организация соответствовала уровню развития производительных сил в городах Западной Европы, в том числе и в Париже.

Время возникновения ремесленных цехов – вопрос спорный. Н. П. Грацианский считает, что в Париже о них можно говорить только с XIII в., что отражает Livre des métiers [1, с. 58]. В. В. Стоклицкая-Терешкович полагает, что цехи зарождаются практически сразу после появления городов [9, с. 175], что, в свою очередь, связано с отделением ремесла от сельского хозяйства (показывает определенный уровень разделения труда, сделавший возможным товарообмен). Получается, что город выделяется как «особый экономический организм» [12, с. 186], и вот здесь в условиях ограниченности рынка обнаруживается необходимость защиты городских ремесленников от конкуренции с сельскими производителями. Так, 8 марта 1323 г. в Париж поступила просьба от суконных цехов г. Сент-Омера запретить выделку сукон в деревнях. В документе говорилось: «Если суконное производство в вышеупомянутых селах будет еще долго терпимо, цех суконщиков в нашем

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 2(2). 2012

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 2(2). 2012

городе будет так разорен, что большая часть людей среднего достатка, которые живут и поддерживают себя этим ремеслом, будет вынуждена покинуть город и искать в другом месте источников существования» [8].

О высоком уровне парижского ремесла в XIII в. (а оно, как мы увидим, к этому времени уже дробилось) говорят следующие факты. Livre des métiers (традиционный адаптированный к русскому языку перевод – «Книга ремесел») появилась в 60-х годах XIII в. и включила в себя статуты 100 цехов [8, с. 260], которые охватывали в Париже все основные отрасли хозяйства (существовали и цехи, занимавшиеся только производством, и цехи, занимавшиеся только торговлей). Важно то, что Livre des métiers отразила нормы обычного права. В связи с этим по ней не следует с высокой долей точности датировать время появления цехов, поскольку зарождение и закрепление в жизни явления как такового может намного опережать его кодификацию на бумаге. Более того, на основании Livre des métiers нельзя однозначно говорить и о количестве ремесленных общин в Париже к моменту ее выхода. Она лишь констатирует тот факт, что 100 цехов зафиксировали свои уставы на ее страницах. Сколько ремесленных общин этого не сделали, неизвестно. Но к концу XIII столетия число известных ремесленных и торговых профессий в Париже практически достигает трехсот [2, с. 83], а на рубеже XIII и XIV вв. в источниках значатся уже 350 цехов промышленного и торгового характера [1, с. 64].

Цеховая организация выполняла две основные взаимосвязанные функции (повсеместно, в том числе и в Париже): защиту членов цеха от внешней и внутренней конкуренции, а также обеспечение высокого качества изделий. Эти функции объясняются, по меткому выражению Грацианского, покровительственным характером цеховой организации как по отношению к производителям, так и по отношению к покупателям продукции [1, с. 67]. Борьбу с внешней конкуренцией отражает вышеприведенный документ (обращение горожан Сент-Омера). В Livre des métiers отражено, что борьба с внутренней конкуренцией велась путем установления жесткой регламентации производства: ограничивалось количество мастерских, которые мог иметь один мастер, количество ремесленных орудий, число учеников и подмастерьев, время работы, количество изготавливаемой продукции и т. п. – то есть все, что могло быть ограничено по экономическим соображениям. Приведем в качестве примера выдержку из статута L «О сукноделах»: «Каждый парижский сукнодел может иметь в своем доме… два широких станка и один узкий…» [4, с. 352]. Подобные ограничения ставили про- изводителей в одинаковые условия. Но все перечисленные особенности были характерны опять-таки не только для Парижа. Они отражены практически во всех статутах – независимо от отрасли производства и самого средневекового города [13, с. 47].

Что касается покровительственного характера цехов по отношению к покупателям, то здесь речь также идет о регламентации, но регламентации уже надлежащего качества продукции (причем это было необходимо и производителю, чтобы удержать узкий сегмент рынка [9, с. 192]). Типичную ситуацию отражает статут XII: «Изготовитель оловянной посуды по праву должен делать всякие изделия своего ремесла только из хорошего и доброкачественного сплава…» [4, с. 324] (тот же смысл вкладывается в отдельные положения статута L, п. 20 статута LIII и др.). В Livre des métiers мы неоднократно встречаем указание и на то, что ремесленник должен обладать безукоризненной репутацией, запятнав которую, он лишается права входить в состав цеха, пока ее полностью не восстановит. В статуте LIII значится: «Никто из сукновалов не может и не должен принимать на работу подмастерьев или учеников – мошенников, воров, или убийц, или изгнанных из города по дурному делу…» [4, с. 358].

В XIII в. ремесло в Париже развивалось в условиях относительно широкого доступа к нему. По всей видимости, заниматься им могли и женщины. Во всяком случае, в Livre des métiers это не отрицается. Другое дело, что не все нормы обычного права закрепляются на бумаге, а традиционно ремесленной деятельностью занимались преимущественно мужчины. Большинство статутов Livre des métiers констатируют следующий факт: «Кто хочет быть в Париже… может стать им свободно». Например, в статуте LVI: «Каждый, кто хочет быть парижским портным платья, может им быть свободно, лишь бы знал ремесло и имел средства» [5, с. 171], в статуте LXXXI: «Каждый, кто хочет быть парижским шорником… может быть им свободно, из какой бы земли, из какой бы страны он ни был» [5, с. 200]. В то же время уже к 60-м гг. XIII в. не является исключением и следующая формулировка: «Никто не может быть в Париже… если не купит ремесло у короля». Так, в статуте LXXXIII читаем: «Никто не может быть в Париже кожевником, т. е. выделывать кожу для изготовления ремней для поясов и подошв к башмакам, если не купит ремесло у короля…» [5, с. 201]. Пока необходимость покупки звания мастера имеет место только в 25–30 корпорациях. Хотя уже в XIV в. покупка метризы прочно входит в ремесленную жизнь Парижа [10, с. 83–84].

Одна из особенностей организации ремесла в Париже заключается в том, что уже к моменту рождения Livre des métiers цехи ощущают на себе влияние королевской власти в лице должностных лиц короля. Об этом свидетельствует само издание Livre des métiers по инициативе Этьена Буало – парижского прево. Например, в статуте XV обозначены полномочия королевского кузнеца, который имеет право вмешиваться во внутреннюю жизнь цеха: «…королевский кузнец может ему запретить заниматься ремеслом до тех пор, пока он не исполнит приговора…» [4, с. 327]. Хотя следует отметить: воздействие королевской власти на цеховую жизнь в XIII в. еще весьма ограниченно. Ситуация существенно изменяется в XIV в., когда власть короля укрепляется и процессы государственной централизации усиливаются. Изданные в 1307, 1351 и 1382 гг. королевские ордонансы преследовали цель внести изменения в уравнительную регламентацию цеховых статутов, лишить цехи автономии и даже полностью их ликвидировать, но Париж оказался в состоянии ограничить действие этих ордонансов. Подобная тенденция не была характерна для германских цехов, самостоятельность которых на протяжении XIV в., напротив, возросла [10, с. 79–84]. Здесь уместно вспомнить, насколько различной была политическая ситуация во Франции и Германии в условленный период. Во Франции феодальная раздробленность уже в значительной степени изжила себя, усилилась централизация. Германия же находилась в абсолютно раздробленном состоянии.

• Н.    П. Соколов в работе «Венецианские цехи в XIII и XIV вв.» приводит некоторые отличия венецианских цехов от парижских. Так, управление парижскими цехами строится на более демократических началах по сравнению с венецианскими, где во многих цехах была распространена система административных назначений. В Париже это право имели мастера и подмастерья. Кроме того, отличался и численный состав парижских и венецианских цехов. Если первые редко включали в себя даже несколько сот человек, то членами вторых иногда являлись тысячи ремесленников [7, с. 39].

М. И. Кулишер убежден в том, что вплоть до новейших времен цехи существовали в исконных формах – ни условия рынка, ни потребности времени не приводили к перерождению институтов цеховой организации [3, с. 88]. Симона Ру, профессор одного из парижских университетов, исследуя жизнь средневекового Парижа, сделала вывод: стабильность цеховой системы города сохранялась до середины XIV в. [6, с. 172]. Действительно, уже в XIV в. обозначились предпосылки, указывающие на неизбежность разложения цехового строя. 12 мая 1395 г. в Париже был принят документ, пресекающий требования подмастерьев сократить рабочий день при неизменном уровне оплаты. О возрастании социальной напряженности говорит тот факт, что подобное требование было актуально для сукновалов и ткачей, шерстобитов и плотников, а также «многих других рабочих, проживающих в Париже» [8, с. 290]. Толчок к выражению недовольства дали не только тяжелые условия труда, но и Столетняя война и Великая чума, унесшие жизни многих работников. Оставшиеся стали требовать увеличения жалования. Поднимать плату за труд было запрещено королевской властью [6, с. 173] (которая, заметим, все более урезала автономию цехов), что в полной мере отражал указанный документ, постановлявший работать в соответствии с уставами цехов «под угрозой быть наказанным согласно проступкам» [8, с. 290].

Парижские цехи уступали германским в принудительности и жесткости сложившейся системы [2, с. 83]. К примеру, возможность парижского подмастерья создать семью (в Германии – крайне редкое явление) вела к ослаблению патриархальной связи мастера и подмастерья, так как последний становился необязанным жить под крышей мастера. В какой-то степени положение французского подмастерья схоже с положением наемного рабочего [10, с. 82]. При этом цеховой строй предполагает сохранение мелких собственников, и отношения между мастером и подмастерьем в XIII–XIV вв. никак нельзя назвать отношениями между буржуа и пролетарием. Средневековье – это в высшей мере корпоративное мировоззрение, и цель цеха состоит в экономическом выживании его членов, а не концентрации в руках отдельных его представителей средств производства и, соответственно, получении на основе этого максимальной прибыли. А. Н. Чистозвонов отмечает, что существующая точка зрения «о нефеодальной сущности средневекового бюргерства», на его взгляд, необоснованна, а бюргерство вписывалось в сословную структуру общества [12, с. 189, 191]. В то же время в рамках цехового строя со временем начинают складываться предпосылки для зарождения капитализма. Объективной представляется точка зрения, обозначенная на страницах книги А. Л. Ястребицкой «Средневековая культура и город в новой исторической науке» (1995 г.). Для цехового уклада была характерна внутренняя противоречивость: сочетание общинно-уравнительной системы, мелкотоварного производства и предпосылок к их нарушению [13, с. 39].

Ко второй половине XIV в. патриархальная организация быта подмастерьев преобразуется в средство принуждения, растет число «вечных подмастерьев». Цех замыкается, и

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 2(2). 2012

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 2(2). 2012

мастером может стать далеко не каждый. На парижские цехи распространяется принцип наследственности, свойственный всему средневековью [11]. Представления об уравнительной системе цеха со временем меняются. Уже в XIII в. рамки цехового уклада в Париже не могут сдержать производство – появляется экономическое неравенство [1, с. 185]. Разделение труда по мануфактурному типу невозможно при цеховом устройстве, но в его рамках созревали предпосылки к таковому [12, 191]. Если мы обратимся все к той же Livre des métiers, то уже там обнаружим элементы дробности ремесла. Она содержит статуты такого рода: «О шляпниках-цветочниках», «О шляпниках фетровых шляп», «О парижских шляпниках, делающих шляпы из хлопка», «О парижских изготовителях шляп из павлиньих перьев», «Это ордонанс о парижских изготовителях меховых шляп», «О мастерицах шляп, вышитых золотом и жемчугом». Или еще один пример: «О мельниках», «О торговцах пшеницей и всяким другим зерном», «О мерщиках пшеницы и всякого другого зерна» [4; 5]. С течением времени разветвленность ремесленной специализации только увеличивается [13, с. 47].

Таким образом, к началу XV в. цех уже существенно тормозит рост производительных сил, поскольку жестко регламентированные цеховые уставы не позволяют внедрять даже новую технику, дабы избежать конкуренции и сохранить саму сущность цеховой организации.

Peculiarities of Craft Organization and Development in Paris (XIII–XIV Centuries)

E. A. Shumaeva, V. N. Kuznetsov