Особенности правового регулирования ответственности за изнасилование по законодательству Казахстана, Кыргызстана и Монголии (в сравнении с российским законодательством)

Регламентация уголовной ответственности за преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности, в том числе за изнасилование, в российском законодательстве в последние годы подверглась существенным изменениям. Особо значимые из них были внесены в гл. 18 УК РФ федеральными законами от 27 июля 2009 г. №215-ФЗ [1] и 29 февраля 2012 г. №14-ФЗ [2]. Именно этими законами осуществлено серьезное ужесточение санкций за совершение преступлений против несовершеннолетних и малолетних, в ряд составов включены новые квалифицирующие признаки, введено примечание к ст. 131 УК РФ, расширяющее толкование понятия лица, находящегося в беспомощном состоянии.

Однако вряд ли можно утверждать, что сформированные таким образом уголовно-правовые нормы об ответственности за половые преступления не нуждаются в совершенствовании. Многие исследователи обращают внимание на то, что произведенные в 2009–2013 гг. изменения были скоропалительными, не вполне продуманными и сами по себе вызвали множество проблем квалификации и вопросов к законодателю. Так, М.В. Авдеева отмечает, что изменения, связанные с усилением ответственности за сексуальные посягательства в отношении несовершеннолетних, нельзя признать удачными [3]. А.Ю. Сичкаренко пишет о том, что наряду с положительными сдвигами были внесены поправки, порождающие дискуссионные вопросы [4]. Аналогичные мнения высказаны и в работах других авторов. В этой связи представляется интересным и полезным зарубежный опыт регламентации ответственности за преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности, в том числе опыт государств, являющихся ближайшими сосе- дями России и имеющих близкую по своим особенностям правовую систему, в частности Казахстана, Кыргызстана и Монголии.

Анализ уголовного законодательства указанных стран в части установления ответственности за изнасилование показывает, что при значительном сходстве с российским уголовным законом имеются и немалые различия. Они обнаруживаются уже в ходе сравнения места расположения соответствующих статей в системе Особенной части УК. Если в УК РФ ст. 131, предусматривающая ответственность за изнасилование, расположена в гл. 18 «Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности» и аналогичное законодательное решение содержится в УК Кыргызстана [5] (ст. 129 УК входит в главу с таким же наименованием), то в УК Республики Казахстан [6] подобная глава не выделяется, а ст. 120 УК РК об изнасиловании размещена в гл. 1 Особенной части «Уголовные правонарушения против личности». Что же касается УК Монголии [7; 8], то в нем статья об ответственности за изнасилование (ст. 126) вообще находится в гл. 17 «Преступления против несовершеннолетних, семьи и общественной нравственности», причем в качестве непосредственного объекта данного преступления по замыслу законодателя, по-видимому, выступает общественная нравственность, поскольку остальные составляющие видового объекта как непосредственный объект изнасилования рассматриваться не могут.

Неодинаковым является и определение изнасилования, содержащееся в законодательстве этих стран. Практически полностью совпадает с понятием, данным в ст. 131 УК РФ, лишь определение, приводимое законодателем Казахстана, который в ст. 120 УК предлагает считать изнасилованием половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей.

Ч. 1 ст. 129 УК Кыргызстана определяет изнасилование несколько иначе – как половое сношение, совершенное вопреки желанию и воле потерпевшей с применением психического и физического насилия, угрозы их применения к потерпевшей или к другим лицам, а равно с использованием беспомощного состояния потерпевшей. Если указание на совершение деяния вопреки желанию и воле потерпевшей не является показателем иного понимания законодателем Кыргызстана признаков этого состава преступления по сравнению с тем, что характерно для российского уголовного права, то упоминание о психическом насилии и отдельно от него – об угрозе применения не только физического, но и психического насилия позволяет говорить, с одной стороны, о более широком круге деяний, подпадающих под признаки данного состава, с другой – о не вполне удачной формулировке, запутывающей понимание соотношения психического насилия и угрозы.

Согласно классическим представлениям о содержании психического насилия, сложившимся в российской уголовно-правовой науке, оно включает в себя угрозу применения физического насилия [9; 10], хотя, по мнению многих современных авторов, полностью ею не исчерпывается [11–13]. Нечеткость границ психического насилия в уголовном праве дает возможность весьма произвольно толковать круг способов изнасилования, подразумеваемых в ст. 129 УК Кыргызской Республики, и включать в них, например, обман и шантаж, которые рядом специалистов относятся к разновидностям психического насилия [14]. Между тем в российском уголовном праве обман не входит в число признаков объективной стороны рассматриваемого преступления, что непосредственно вытекает из закона. Неудачность описания состава изнасилования в УК Кыргызстана заключается и в том, что в формулировке закона заложена не существующая в действительности конструкция – угроза применения психического насилия.

Не менее проблемным является закрепление признаков состава изнасилования в УК Монголии. Анализ ст. 126 УК, устанавливающей ответственность за изнасилование, осложняется тем, что аутентичный опубликованный перевод нового уголовного законодательства Монголии на русский язык отсутствует, в связи с чем при исследовании монгольского законодательства приходится брать за основу текст УК Монголии на английском языке, размещенный на сайте ОБСЕ, в его первоначальной редакции от 3 января 2002 г., а также использовать неофициальный перевод текста УК с монгольского языка на русский, включая внесенные позднее изменения, осуществленный преподавателями вузов Монголии. В англоязычном тексте УК Монголии кроме трех альтернативных деяний, известных российскому законодательству (применение насилия, угроза применения насилия, использование беспомощного состояния потерпевшей), упоминаются иные формы (воздействия), а также унижение жертвы: изнасилование определено как «sexual intercourse by physical violence, threat of violence or in other forms, or by taking advantage of helpless state of the victim, as well as by humiliating the victim» [15]. Такое определение способов данного преступления, безусловно, расширяет круг деяний, подпадающих под ст. 126 УК Монголии. Однако в переводе с монгольского языка «иные формы» уже отсутствуют, хотя сохраняется унижение потерпевшей как способ совершения преступления, что, насколько можно предположить, терминологически эквивалентно таким упоминаемым в российском законодательстве и разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ способам воздействия на потерпевшего с целью подавления его воли, как унижение человеческого достоинства (например, в ст. 110 УК РФ) и глумление над жертвой. В любом случае очевидно, что перечень альтернативных признаков объективной стороны изнасилования, выражающих способы воздействия на потерпевшую с целью подавления ее воли, в УК Монголии шире, чем в УК РФ и УК Казахстана.

Квалифицирующие признаки в составах изнасилования, предусмотренных в уголовном законодательстве России, Казахстана, Кыргызстана и Монголии, совпадают лишь частично. В ст. 120 УК Республики Казахстан в качестве отягчающих ответственность за изнасилование обстоятельств фигурируют такие не известные ст. 131 УК РФ признаки, как совершение деяния неоднократно (п. 4 ч. 2 ст. 120 УК РК); в условиях чрезвычайной ситуации или в ходе массовых беспорядков (п. 4 ч. 3 ст. 120 УК РК); в отношении несовершеннолетней родителем, педагогом либо иным лицом, на которое законом Республики Казахстан возложены обязанности по ее воспитанию (п. 5 ч. 3 ст. 120 УК РК). В то же время в УК Казахстана отсутствует угроза причинения тяжкого вреда здоровью как квалифицирующий признак изнасилования, которая в российском законодательстве закреплена в п. «б» ч. 2 ст. 131 наряду с угрозой убийством.

В ст. 129 УК Кыргызской Республики специфичным квалифицирующим изнасилование обстоятельством выступает совершение преступления лицом, ранее судимым за преступления, предусмотренные статьями главы о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности (п. 1 ч. 2 ст. 129 УК КР); совершение деяния родителем или иным лицом, на которое законом возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетней, а равно педагогом или другим работником образовательного, воспитательного, лечебного либо иного учреждения, на которое законом возложены обязанности осуществлять надзор за несовершеннолетней (п. 2 ч. 3 ст. 129 УК КР).

Ст. 126 УК Монголии называет в качестве квалифицирующих обстоятельств, прямо не обозначенных в российском УК либо вообще в нем не обозначенных применительно к рассматриваемому преступлению, совершение изнасилования с унижением или издевательствами над жертвой (п. 1 ч. 2 ст. 126), что, по-видимому, можно считать аналогом совершения изнасилования с особой жестокостью, упоминаемого в УК РФ (п. «б» ч. 2 ст. 131); совершение преступления с причинением тяжкого или менее тяжкого вреда здоровью (п. 2 ч. 2 ст. 126 УК Монголии); совершение преступления неоднократно (п. 3 ч. 2 ст. 126); совершение преступления в отношении лица, находящегося в материальной, служебной или иной зависимости от виновного (п. 5 ч. 2 ст. 126); совершение преступления рецидивистом (ч. 3 ст. 126 УК Монголии). Российскому уголовному законодательству специфику придает такой особо квалифицирующий признак изнасилования, как совершение его в отношении малолетней лицом, имеющим судимость за ранее совершенное преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего (ч. 5 ст. 131 УК РФ).

Выделение некоторых из перечисленных выше квалифицирующих признаков представляется не вполне обоснованным, по крайней мере в том виде, в котором это сделано в настоящее время в анализируемых кодексах. Так, в УК Республики Казахстан квалифицированный состав изнасилования несовершеннолетней родителем, педагогом либо иным лицом, на которое законом Республики Казахстан возложены обязанности по ее воспитанию, размещен в той же части, что и изнасилование заведомо несовершеннолетней, не осложненное признаками специального субъек- та, – в ч. 2 ст. 120 УК РК. В силу этого обоим квалифицированным составам соответствует одна и та же санкция, за исключением того, что при совершении преступления специальным субъектом предусмотрено обязательное дополнительное наказание – пожизненное лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. Согласно ч. 2 ст. 50 УК Казахстана данное наказание состоит в пожизненном запрете занимать педагогические должности и должности, связанные с работой с несовершеннолетними. Однако если специальным субъектом выступает родитель потерпевшей, он в большинстве случаев и так не занимает подобных должностей, в силу чего смысл выделения рассматриваемого квалифицирующего признака в значительной степени теряется.

Законодатель Кыргызстана также предусматривает изнасилование несовершеннолетней и изнасилование, совершенное родителем или иным лицом, на которое законом возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетней, а равно педагогом или другим работником образовательного, воспитательного, лечебного либо иного учреждения, на которое законом возложены обязанности осуществлять надзор за несовершеннолетней, в одной и той же части ст. 129 УК КР. Очевидно, что второе деяние является частным случаем первого и его обособление будет обоснованным лишь при условии установления за него более суровой ответственности, чем за изнасилование несовершеннолетней.

В качестве позитивного законодательного опыта стоит отметить толкование в примечании к ст. 129 УК Кыргызской Республики некоторых квалифицирующих признаков состава изнасилования. В частности, разъяснено, что несовершеннолетним считается лицо, не достигшее восемнадцатилетнего возраста, а малолетним – ребенок, не достигший четырнадцати лет. Кроме того, в примечании определяется понятие иных тяжких последствий как особо квалифицирующего признака изнасилования: под ними предложено понимать самоубийство или покушение на самоубийство потерпевшей, ее психическое расстройство, причинение виновным любого вида тяжкого вреда здоровью потерпевшей (зачатие, возникновение внематочной беременности, прерывание беременности, потеря способности к деторождению, утрата возможности половой жизни или рождение ребенка в результате совершенного изнасилования), в том числе и опасного для жизни в момент нанесения. В УК Казахстана понятие тяжких последствий дано в ст. 3, где приводится толкование многих используемых в уголовном законе оценочных понятий. Из предложенного перечня с составом изнасилования соотносимы, в частности, такие последствия, как самоубийство потерпевшей или ее близких и наступление нежелательной беременности.

Российский законодатель также идет по пути уточнения содержания некоторых признаков состава изнасилования прямо в тексте закона. Так, в примечании к ст. 131 УК РФ содержится разъяснение, из которого следует, что малолетние, не достигшие двенадцати лет, в силу возраста находятся в беспомощном состоянии: презюмируется, что они не могут понимать характер и значение совершаемых с ними действий.

Удачным законодательным решением выглядит непосредственное указание в статьях закона на форму вины по отношению к тем или иным квалифицирующим последствиям (неосторожность по отношению к смерти потерпевшей, к причинению тяжкого вреда здоровью), как это сделано в УК РФ и УК Казахстана. Отсутствие в УК Кыргызстана и УК Монголии подобного уточнения дает простор для произвольного толкования признаков субъективной стороны квалифицированных составов.

Особого внимания заслуживают санкции статей, устанавливающих ответственность за изнасилование. Более мягкого основного наказания, чем лишение свободы, ни в одном УК за данное преступление не предусмотрено. Сравнение санкций по срокам лишения свободы представляется вполне корректным, поскольку в уголовных кодексах РФ, Казахстана и Кыргызстана для лишения свободы на определенный срок как вида наказания установлен одинаковый максимальный предел – двадцать лет. Исключение составляет лишь УК Монголии, в соответствии с которым верхний предел наказания в виде лишения свободы за отдельное преступление равен двадцати пяти годам.

За изнасилование, не осложненное квалифицирующими обстоятельствами, наиболее суровое наказание предусмотрено в ст. 129 УК Кыргызстана – от пяти до восьми лет лишения свободы. В то же время в УК Монголии и УК Казахстана максимальное наказание за данное преступление составляет пять лет, в УК РФ – шесть лет. Эта разница усугубляется в последующих частях соответствующих статей, особенно если иметь в виду специфику формирования санкций за изнасилование во всех анализируемых кодексах, кроме российского: в них использован такой вариант конструирования санкций, при котором санкция, соответствующая основному составу, и санкция, соответствующая квалифицированному составу, предусмотренному ч. 2 статьи, пересекаются между собой только в одной точке и не имеют общих интервалов, причем это правило распространяется на соотношение санкций всех соседствующих друг с другом частей. В результате пределы наказания за изнасилование, характеризующееся одним и тем же квалифицирующим признаком, в УК разных государств существенно разнятся. Например, изнасилование, совершенное с угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, по УК РФ наказывается лишением свободы на срок от четырех до десяти лет (ч. 2 ст. 131), а по УК Кыргызстана – лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет (ч. 2 ст. 129); за изнасилование потерпевшей, не достигшей четырнадцати лет, в УК РФ предусмотрено лишение свободы в пределах от двенадцати до двадцати лет (ч. 4 ст. 131), в УК Казахстана – лишение свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет или пожизненное лишение свободы (ч. 4 ст. 120), в УК Кыргызстана – лишение свободы сроком на двадцать лет или пожизненное лишение свободы (ч. 4 ст. 129), а в УК Монголии – лишение свободы от пятнадцати до двадцати пяти лет или смертная казнь (ч. 3 ст. 126). Как видно из приведенных данных, в ч. 4 ст. 129 УК Кыргызской Республики содержится альтернативная санкция, один из элементов которой предусматривает неградируемое наказание (пожизненное лишение свободы), а второй является абсолютно-определенным.

Санкции, установленные за изнасилование в УК Монголии и Кыргызстана, не включают в себя каких-либо дополнительных наказаний. В отличие от них ст. 131 УК РФ в ч. 1–4 содержит дополнительное наказание в виде ограничения свободы, а в ч. 4 и 5 – дополнительное наказание в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью сроком до двадцати лет. Законодатель Казахстана в ч. 3 и 4 ст. 120 также предусматривает дополнительное наказание в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, причем при совершении изнасилования малолетней (ч. 4) либо несовершеннолетней, но специальным субъектом – родителем, педагогом либо иным лицом, на которое законом Республики Казахстан возложены обязанности по ее воспитанию (п. 5 ч. 3 ст. 120), данное наказание является обязательным и назначается пожизненно, а в остальных случаях – факультативным и назначается на срок до десяти лет.

При общей позитивной оценке жестких санкций за изнасилование, предусмотренных в законодательстве России, Казахстана, Кыргызстана и Монголии, нельзя не заметить, что они нуждаются в более глубоком исследовании и тре- буют сравнения с санкциями, установленными за иные особо тяжкие преступления, в частности убийство. Только с учетом такого сопоставления может быть решен вопрос о необходимости и направлениях их дальнейшего совершенствования.