Особенности психологизма в новелле Джона Фаулза "Энигма"

На наш взгляд, сюжет новеллы английского писателя Джона Фаулза «Энигма» – психологический. Все в нем направлено на раскрытие внутренних причин поведения героев. Новелла начинается с парадокса: указывается точная дата и время исчезновения Маркуса Филдинга, а мотивы его поступка абсолютно не ясны. Контраст внешней точности и внутренней неопределенности заставляет признать, что главное в герое никому не известно. Его внутренний мир – загадка, несмотря на то, что все детали внешнего мира этого «публичного» человека всегда были налицо. Тут становится понятен смысл названия произведения. Энигма – загадка души, а точнее – загадка души английской. «Английскость» проходит связующей нитью через все новеллы сборника «Башня из черного дерева» и «декодируется посредством особого ее показателя», каковым является «сокрытие» [Лебедева 2005: 7].

Фаулз пародирует детективный жанр. Все рассуждения полицейского Майкла Дженнингса логичны, но детектив не состоялся (трупа в пруду не оказалось), зато состоялась психологическая новелла. Систему образов определяют семья Филдингов – с одной стороны, и Изобель Джодсон – с другой. Майкл оказывается посередине (как и исчезнувший Маркус). Это противопоставление – основа внутреннего конфликта.

Майкл тоже был вынужден жить по законам мира Филдингов. Он воспринимал жизнь как игру и тем самым уходил от вопросов нравственности: “Essentially he saw life as a game, which one played principally for oneself and only incidentally out of some sense of duty. Being on the law’s side was a part of the rules, not a moral imperative” (p.178) / «В сущности, жизнь представлялась ему игрой: ты играешь в нее главным образом ради себя и лишь случайно из чувства долга. Быть на стороне закона входило в правила, а не являлось нравственным императивом» (с.311). Как и Маркус, Майкл «безупречен» во всех смыслах: «He was particularly useful for investigations in the higher social milieux <…> His impeccable family background also helped greatly” (p.169) / «Он был особенно полезен при расследованиях в высших слоях общества <…> Его безупречное происхождение также очень ему помогало» (с.298). Но в отличие от Маркуса «Дженнингс был практически вне политики <…> Ему претили политические игры как таковые: постоянная ложь и затушевывание, мелочное набирание очков» (с.311): «Jennings himself was

virtually apolitical <…> he hated the general charade of politics, the lying and covering-up that went on, the petty point-scoring» (p.178). Как и большинство, Филдинги ищут прежде всего выгоду. По другому смотрит на карьеру Изабель, для которой главное – творчество, возможность самореализоваться.

Один из приемов психологизма в новелле – параллелизм образов. Постепенно становится ясно, что у Майкла с Филдингом много общего. Он тоже «прилагал все старания, чтобы не выдать свои чувства» (с.298): «He took very good care indeed not to show his feelings» (p.169). Изобель помогает Майклу измениться: он понимает, как важно говорить то, что думаешь. Возможно, и сам Маркус приходит к такому же выводу, что и является причиной его исчезновения. Так об этом говорит лейборист: «I’d say just bored. With the whole bloody shoot. The House, the City, playing Lord Bountiful to the yokels. He just wanted out. Me, I wish him good luck. May his example be copied» (p.177) / «Просто ему надоело. Весь этот чертов балаган. Парламент, Сити, разыгрывать щедрого благодетеля деревенских олухов. Просто захотелось выйти вон. Ну и я желаю ему удачи. Может, его пример окажется заразительным» (с.309). Сын Маркуса, Питер, того же мнения: «Only three cheers. If he really did walk out on it all» (p.181) / «Только три “ура!”. Если он действительно сбежал от всего этого» (с.315).

Изабель пересказывает Майклу слова Маркуса: «He said something about being glad Peter had hit it off with me. Then that he needed someone with a sense of humour. And then he said: Like all us political animals <…> Then something about, one sometimes forgets there are other ways of seeing life» (p. 195) / «Он сказал что-то о том, как он рад, что у Питера со мной серьезно. Потом, что ему требуется кто-то с чувством юмора. А потом он сказал: “Как и всем нам, животным от политики” <…> Затем что-то про то, как иногда забываешь, что жизнь можно видеть и по-другому» (с.338). Эти мысли посещают и Джен-нигса. По мере общения с Изабель он начинает понимать, что его тоже не устраивает собственная жизнь. На вопрос, нравится ли ему быть полицейским, Майкл отвечает: «It’s not that. Just the work. Having to come on like authority. Officialdom. Obeying people you don’t always respect. Never quite being your own man» (p.198) / «Не в том дело. Сама работа. Быть властью. Иерархия? Подчиняться людям, которых не всегда уважаешь. Никогда полностью не принадлежать себе» (с.341). Люди, которые окружали Майкла – серая масса, они делают и говорят то, что нужно делать и говорить. И вот впервые появляется кто-то с самостоятельным мышлением, у кого есть цель в жизни и кто четко знает, чего хочет. Изобель дает Майклу возможность разобраться в себе, и конфликт разрешается. Дженнингс понимает, что действительно важно в этой жизни, и его больше не интересует исчезновение Филдинга, раскрыв которое он бы лишь в очередной раз сыграл по правилам игры, но без цели.

Повествование ведется от третьего лица. Но объективный повествователь не обладает полным знанием, это «человек из толпы, который все узнает вместе с героями. Часто он употребляет слово perhaps («возможно») при описании чувств и мыслей персонажей: «Just for a moment the sergeant sensed a blandness, an impermeability in Miss Parsons, which was perhaps merely a realization that she would have done anything for Fielding – including the telling, at this juncture, of endless lies» (p.174) / «На мгновение сержант ощутил в мисс Парсонс безликость, непроницаемость, а возможно, просто осознал, что ради Филдинга она пошла бы на все и в такой ситуации лгала бы ради него, сколько потребовалось бы» (с.304). Такая манера повествования подчеркивает неоднозначность внутренних мотивов поведения героев.

Важна и портретная характеристика персонажа: «поджатые губы» («the pursed mouth») мисс Парсонс свидетельствуют о том, что она старается не сказать лишнего, это человек скрытный. Впрочем, Фаулз пародирует интерпретацию портрета в духе Фрейда. Размышляя об исчезновении Маркуса, Майкл «все еще склонялся к сексуально-романтической отгадке – возможно, потому, что большинство фотографий указывало на внутреннюю напряженность (странно, как мало на них запечатлено улыбающегося Филдинга), которая в свою очередь намекала на подавляемую чувственность» (с.306): «He still favoured, perhaps because so many of the photographs suggested an intensity (strange how few of them showed Fielding with a smile) that gave also a hint of repressed sensuality, some kind of sexual-romantic solution» (p.175). Версия лейбориста более объективна: «Kept himself on too tight a rein. Still waters and all that <…> He couldn’t unbend» (p.176) /«Слишком уж держал себя в узде. В тихом омуте и все прочее <…> Он не умел расслабляться» (с.308-309). Описывая Филдингов и людей их окружения, повествователь часто замечает их внутреннюю напряженность и неспособность улыбаться: «He [Peter] had something of his father’s tall good looks, and the same apparent difficulty in smil-ing» (p.177) / «Он [Питер] унаследовал что-то от высокого роста и красоты своего отца и словно бы ту же неспособность улыбаться» (с.310).

Портрет Изобель указывает на ее принадлежность к южной нации, более открытой и эмоциональной: «He fell for her for once <…> A small girl, a piquant oval face, dark brown eyes, black hair; a simple white dress with a blue stripe in it; down to the ankles, sandals over bear feet… but it wasn’t only that. He had an immediate impression of someone alive, where everyone else had been dead, or playing dead; of someone who lived in the present, not the past» (р.187) / «Она сразу же его обворожила <…> Миниатюрная фигурка, задорное овальное личико, темно-карие глаза, черные волосы; простенькое белое платье в голубую полоску, сандалии на босу ногу… но дело было не только в этом. У него немедленно возникло ощущение кого-то живого там, где все остальные были мертвецами или притворялись мертвыми; кого-то, кто живет настоящим, а не прошлым» (p.326). Интересно посмотреть какие цвета использует автор, описывая Изoбель. Белый и голубой – цвета чистоты, невинности, легкости. Контраст черного и бело- го обнаруживает энергию и живость ее темперамента.

Если с Питером Майкл встречался в холодной темной квартире, причем нежилой, то с Изобель он прогуливается в парке, на открытом воздухе: «The tired grass. It was totally airless. Just the white dress with the small blue stripes, very simple, a curve off her shoulders down above her breasts, the skin rather pale, faintly olive; those eyes, the line of her black hair. She broke off a stalk of dry grass and fiddled with it in her lap» (p.193) / «Истомленная трава. Полное безветрие. Только белое платье с узенькими голубыми полосками, очень простое, изгиб ее плечей над грудями, кожа, довольно светлая с легкой смуглостью. И эти глаза, линия ее черных волос. Она сорвала сухую травинку и теребила ее на коленях» (с.335). Изобель словно привносит жизнь и прохладу в этот жаркий, безветренный день. Психологическая деталь: Майкл просит разрешения «снять галстук», что подчеркивает непринужденность обстановки, позволяющей ему «освободиться от условностей».

Героиня представляется очень живой, быстрой, проворной. Ее поведение характеризуется наречиями sharply («резко»), s uddenly («внезапно»), существительным quickness («молниеносность): «Again that quickness: a little smile, that stopped him before he could speak» (p.193) / «И снова эта молниеносность – легкая улыбка, которая остановила его прежде, чем он успел заговорить» (с.335). Таким образом, Изобель постоянно пребывает в движении. Она помогла измениться Питеру, Майклу и, судя по всему, Маркусу. В то же время она сама все время меняется, испытывает чувство неудовлетворенности тем, что имеет. Это черта творческой личности, потому что творческий человек всегда находится в поиске.