От "Стеньки Разина" к "Степану Разину": к проблеме текстовых трансформаций в прозе В.Каменского

Абашев В. Василий Каменский. Пермский текст и проблема авторской идентичности // Абашев В. Пермь как текст. Пермь в русской культуре и литературе XX века. Пермь, 2000.

Бальмонт К. Избранное. М., Худож. лит., 1983.

Белый А. Всемирная библиотека поэзии. Избранное. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.

Каменский В. Стихотворения и поэмы. М.; Л.,1966.

Эпштейн М. «Природа, мир, тайник вселенной...» Природные образы в русской литературе. М., 1990.

С.Л.Константинова (Псков) ОТ «СТЕНЬКИ РАЗИНА» К «СТЕПАНУ РАЗИНУ»: К ПРОБЛЕМЕ ТЕКСТОВЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ В ПРОЗЕ

В.КАМЕНСКОГО

Известно, что роман Василия Каменского «Степан Разин», вышедший в 1928 г. с подзаголовком «привольный роман» [Каменский 1991: 25-142], является переработанной версией романа 1915 г. «Стенька Разин» [Каменский 1990]. С одной стороны, писатель создает своеобразную копию уже существующего текста (похоже, до сих пор «Степан Разин» так и продолжает восприниматься целым рядом современных исследователей - речь об этом пойдет ниже). С другой - обращают на себя внимание внешне формальные, но вместе с тем, как показывает дальнейшее сопоставление текстов, довольно существенные трансформации, произошедшие, как на структурном, так и на содержательном, уровнях. В данной работе мы укажем лишь основные направления («векторы») выявляемых в романе «Степан Разин» текстовых сдвигов.

Прежде всего, изменения коснулись заголовочно-финального комплекса романа. Во-первых, изменилось название: «Стенька Разин» стал «Степаном Разиным» - заголовок, где имя главного героя приобретает совершенно иную стилистическую окраску, трансформируясь из просторечного, фольклорного «Стенька» (именно в таком варианте оно появляется в одном из источников замысла романа -стилизованном под народную песню стихотворении Д.Садовникова «Из-за острова на стрежень...») в полное и вполне официальное - «Степан». При этом, как показывает анализ текстов, метаморфоза, произошедшая с именами, совсем не случайна. Тесно связанная с замыслом, в одном случае, - создать образ вольного гусляра и песенника, в другом - образ исторического деятеля, замена имен в заглавии выполняет функцию своеобразной перекодировки текста: роман о Стеньке и роман о Степане - два совершенно разных, со всех точек зрения, произведения.

Удивительно, что подобного рода перекодировка до сих пор остается практически незамеченной исследователями. Так, в одном из наиболее репрезентативных изданий произведений Каменского, репринтно воспроизводящем целый ряд текстов, в том числе роман «Стенька Разин», в «Содержании» книги составителем указан роман, имеющий заголовок «Степан Разин» [Каменский 1990: 3].

Подобного рода путаница возникает и при чтении автореферата кандидатской диссертации И.А.Тортуновой «Степан Разин как национальный архетип в творчестве В.М.Шукшина (традиции и специфика освоения образа)»: «Работа над разин -ской темой началась для В.Каменского со стихотворения «Сарынь на кичку!», ставшего основой его романа, написанного в 1915 г., и поэмы, законченной уже в 1920 г.

В своем романе В.Каменский следовал пушкинской традиции подхода к Разину не как к исторической, а скорее, как к легендарной поэтической фигуре. Создавая «привольный роман» (именно так В.Каменский определил жанр произведения) (курсив мой. - С.К), писатель все художественные средства подчинил одной задаче - изобразить эволюцию мыслей, чувств и ощущений главного героя. Этим можно объяснить и отступление от некоторых исторических фактов (вымысел о казни отца героя, нарушение исторической хронологии событий), и необычайно экспрессивный стиль повествования, обогащенный пословицами, присказками, прибаутками и песнями» [Тортунова 2008: 14].

Если сначала И.В.Тортунова говорит о написанном в 1915 г. «Стеньке Разине», то все остальное, правда, также с большими оговорками, относится к неназванному исследовательницей роману 1928 г. «Степан Разин» и лишь в некоторой степени может быть соотнесено с романом 1915 г.

Во-вторых, укажем на трансформацию подзаголовка. Прежде акцентирующий лишь жанровую принадлежность текста - «роман», подзаголовок «Степана Разина» - «привольный роман» - дает дополнительную установку на восприятие, непосредственно увязывая жанровую специфику произведения с устойчивым мифом о казачьей вольнице.

Заметим при этом, что жанровое определение, данное тексту 1915 г., Каменский считал принципиальным. Известно, что замысел «Стеньки Разина» возник еще в 1912 г. под воздействием размышлений Хлебникова об универсальном романе: «В 1909 г. Хлебников в письме Каменскому предложил новую модель прозы: «Я мечтаю о большом романе, которого прообраз «Купальщики» Савинова /.../. Отдельные главы написаны будут... живой, другие мерной (прозой)» [Поляков 1990: 584].

Любопытным кажется здесь тот факт, что «Купальщиками» Хлебников называет широко известное в то время полотно художника А.И.Савинова «Купание лошадей в Волге» (1908). Исследователь творчества художника В.Мейланд в одной из работ приводит выдержку из письма Савинова матери, где тот объясняет замысел своей картины: «...Задачу я беру исключительно трудную, где форма, цвет и движение полны случайной, мгновенной красотой, едва уловимой, и требуют огромного опыта и солидных знаний. Волга ухает, когда в предвечернее знойно-томное время люди и животные бросаются в теплую воду, разбивают ее в сверкающие брызги, а воздух насыщают плеском, визгом и скрытнострастным томлением разгоряченного тела. Волга ухает, стонет и играет, когда пожарные становятся кентаврами, а купающиеся бабы - наядами с белым сверкающим телом... Возрождается Пан, оживают сирены и трепещет, рвется к жизни великий первоисточник всего сущего - неисчерпаемый в своей щедрости пол... Таково содержание моей конкурсной программы» [Мейланд 2004].

Здесь же ученый цитирует, в более полном виде, и упомянутое выше письмо Хлебникова Каменскому: «Я мечтаю о большом романе, которого прообраз “Купальщики” Савинова. Свобода от времени, от пространства, сосуществование волимого и во-лящего. Жизнь нашего времени, связанная в одно с порой Владимира Красное Солнышко (дочь Владимира, женатая на реке Дунай), которая мнится слагателям былин и их слушателям...» [Мейланд 2004].

Как видим, в качестве источника замысла универсального романа выступает визуальный образ, определяющий, с одной стороны, основополагающий для Каменского мотив свободы, вольного разгула; с другой - специфику текстовой структуры «Стеньки Разина», где фрагментарность и «разорванность» повествования становятся важнейшими жанровыми категориями текста, также стремящегося к запечатлению «случайной, мгновенной красоты».

Своеобразным посылом к замыслу романа Каменского могли стать не только литературные и живописные источники, но и один из первых российских игровых фильмов - «Понизовая вольница» (другое название - «Стенька Разин») (1908), представляющий собой экранизацию фрагмента пьесы («исторической былины») Василия Гончарова «Понизовая вольница». Фильм состоит из ряда сцен, которые иллюстрируют отдельные моменты этого сюжета. Все они сняты и смонтированы длинными кадрами и общими планами, а сюжет развивается только благодаря титрам, подробно сообщающим зрителю, как понимать следующий эпизод.

Подобного рода «кадровое» построение характерно и для «Стеньки Разина», основанного на чередовании лирических отступлений, стихотворных текстов и собственно сюжетных фрагментов. (Эта особенность уже была отмечена исследователями: «Роман состоит как бы из фрагментов, необычно построенных: в каждом отрывке «запев», затем описание фактов и непременно стихотворные вставки. При этом возникает напряжение между стихотворной и прозаической частями. Именно стихотворные вставки - стержень, на который наслоились повествовательные и прочие эпизоды. Недаром стихотворная часть романа позже превратилась в самостоятельную поэму» [Поляков 1990: 584]).

В романе «Степан Разин» Каменский оставляет лишь сюжетно значимые эпизоды и стихотворные тексты (песни), обусловливая их появление той или иной авторской ремаркой, например, в главе «А бы ло так»: «Видно полегчало, когда затянул Степан (курсив мой. - С.К):

Времячко настало дивное -

Дивные вершить дела.

Лейся песня переливная.

Закуси, конь, удила.

/.../

А до поры до времени вернулись осиротелые братья Разины домой, на Дон, на ожиданье» [Каменский 1991: 30]. В «Стеньке Разине» введение стихотворных текстов в прозаический текст практически никогда ничем не предупреждается, отсутствует здесь и приведенная выше финальная фраза, выполняющая в «Степане Разине» функцию повествовательной связки, необходимость которой продиктована спецификой жанра исторического романа.

В-третьих, из переработанного текста романа Каменский убирает предпосланное к роману «Стенька Разин» посвящение:

ВЕЛИКОМУ НАРОДУ

РУССКОМУ -

МАТЁРЫЙ СЫН [Каменский 1990: 3].

В книге 1915 г. оно появляется дважды. Первый раз - на обложке. Причем специфическое расположение посвящения именно здесь и именно таким образом - текст смещен вправо и набран курсивом -позволяет прочесть его двояко: и как посвящение, и как продолжение собственно заголовка: «Стенька Разин. Великому народу русскому - матёрый сын. Роман». Второй раз - по центру отдельной страницы, где выполняет функцию собственно посвящения и акцентирует не только обращенность к народной теме, но и принципиальный для Каменского-футуриста пафос индивидуального, авторского «Я» (явно неуместный в контексте новой установки на эпичность и объективно обусловленную историчность).

Кроме того, в-четвертых, стоит обратить внимание и на украшавшие текст первого издания рисунки Аристарха Лентулова, Давида Бурлюка, Владимира Бурлюка, Георгия Золотухина, Николая Гущина, Николая Кульбина, Василия Каменского. Рисунок Аристарха Лентулова, изображающий плывущую ладью со стоящим в ней героем, предваряет собственно текст романа. Один из рисунков самого Каменского завершает его [Каменский 1990: 194].

Этот, финальный, рисунок заслуживает особого внимания, поскольку выполнен в характерной для поэтов-футуристов технике - на грани между словом и изображением, между текстом словесным и текстом изобразительным. На рисунке, представляющем собой круг, изображены два человека: один лежащий, другой - склонившийся над ним. Здесь же, в незаполненном пространстве вокруг фигур, вписаны слова: «любил молодость + поэт умер нечаянно» (слово «любил», вписанное в окружность, перевернуто). Справа, в небольшом «окошке», образующемся переплетением фигур, - две буквы: «В.К.».

Явно не ограничивающийся лишь собственно иллюстративной по отношению к тексту романа функцией, рисунок, скорее всего, призван рассматриваться как конструктивный элемент текста, вно- сящий дополнительные, внетекстовые ассоциации, усиливающие заданную в романе трактовку образа главного героя. Слово о поэте («поэт умер нечаянно») совсем не случайно. Поэт Стенька Разин (поэтичность его натуры особо акцентируется в первом варианте текста) - давно вынашиваемый прообраз поэта Василия Каменского («В.К.»). (Примечательны его слова о том, как писался роман: «Поэт (курсив мой. - С.7Г) задумал написать давно заветную книгу - роман Стенька Разин.

И чтобы раздольно вдохновиться по-истинному, по-весеннему, по-расцветному - Чтобы Волга от Жигулевских гор до Астрахани разливалась ярче по Душе Поэта и легкими, крыловейными носились бы ветровые мысли о Стеньке Разине - Поэт сел на пароход до Перми и уехал в Астрахань - работать в дороге, в движеньи, в разгуле» [Цит. по: Поляков 1990: 582]).

Стилистика романа «Степан Разин» снимает практически все намеки на поэтичность, песенность как доминантные черты характера главного героя. Обратимся лишь к одному примеру. Фрагмент «Стеньки», названный в «Степане» «Алена», заканчивается следующим образом: «Так рождалась песня. Так Алена стала женой гусляра Степана» (курсив мой. - С. К) [Каменский 1990: 21]. Ср. в «Степане Разине»: «Так рождалась любовь на золотом берегу. Так Алена стала женой Степана» [Каменский 1991: 27].

Здесь же отметим и тот факт, что финальные строки «Стеньки Разина», не вошедшие в роман «Степан Разин», также акцентировали мотивы, не столь актуальные для задуманного автором исторического романа, - мотивы песенности, детскости, прощания и прощения: «Детские глаза вытекли небом, детское сердце пролилось Волгой.

Песни остались.

Прощай, Степан. Прощай.

И прости» [Каменский 1990: 194].

В финале «Степана Разина» остались лишь предшествующие процитированным строки: «С величественной гордостью принял Степан мученскую смерть и в самую последнюю минуту, перед отрубом головы, он зорко взглянул на солнце: может быть, снова увидел и Волгу, и Жигулевские горы» [Каменский 1991: 142]. Стилистика финальных строк обусловлена стремлением создать утвердительный образ народного героя-мученика, принявшего смерть «за дело великое».

Принципиальные преобразования коснулись не только заголовочно-финального комплекса, но и всей композиции романа. Во-первых, заимствованные из романа 1915 г. фрагменты трансформируются в «Степане Разине» в главы и получают свои названия («Алена», «Жизнь звала», «А было так» и т.п.), а также дополняются новыми главами, нацеленными на воссоздание эффекта исторического правдоподобия («Вавила», «По дороге укатанной», «В думной царской палате», «И на утесе, на том...», «Предательство», «Бессмертие Степана»).

Во-вторых, расположение отдельных фрагментов «Стеньки Разина», фиксирующих собственно сюжетный, событийный ряд, также подвергается «пе- ремонтированию». Например, глава «Симбирский путь», расположенная в первом варианте романа практически в финале - после описания похода в Персию (что соответствует исторической хронологии), в «Степане Разине» предшествует ему.

Как видим, перерабатывая текст романа - его заголовочно-финальный комплекс, композицию, стилистику, - Каменский расставляет принципиально иные смысловые акценты. Трансформируется не только образ главного героя - вольный парень, гусляр Стенька выступает, прежде всего, как народный герой, «казацкий сын» Степан Разин; но и сам пафос романа - индивидуальное и личное, тоска и разгул -уступают место общему и исторически обусловленному, категориям, заданным, скорее, временем, нежели собственной волей писателя.