Отражение колхоза и колхозников в советских анекдотах

Введение . Анекдоты, как исторический источник, долго и необоснованно оставались за пределами внимания ученых. А.А. Демичев в своей статье «Специфика анекдота как исторического источника» отражает степень изученности проблемы. Он приходит к выводу, что до сих пор историография проблемы в основном пополнялась не историческими, а филологическими исследованиями. В исторической науке изучение анекдотов менее популярно, в силу сложившегося мнения как о малоинформативных источниках [2, с. 174–175]. Вместе с тем анекдот важен для историка в оценке коллективных и субъективных настроений той или иной эпохи.

Как правило, темой анекдотов становились наиболее злободневные вопро- 166

сы, события и ярчайшие персоны своего времени. За редким исключением, юмор анекдотов привязан к своему времени и вне его контекста тяжел для понимания. Ценность анекдота, как исторического источника, не в том, что он рассказывает нам определенные факты, а в том, что он позволяет нам понять образ мышления и ценностные ориентировки тогдашнего обывателя, в частности, и всего общества в целом. К тому же анекдот как исторический источник отличается достаточно высокой степенью достоверности и доступности. Юмор сам по себе выступал, как особая форма протеста, которую активно использовали в карикатуре и советские власти. Политический анекдот является в первую очередь устным источником. Он передавался только из уст в уста и в рамках СССР, как правило, без публикации (в подтверждение можно привести любой из многочисленных анекдотов о возможности получить за него срок). Если анекдоты и публиковались, то за рубежом. Сегодня политические анекдоты советского времени доступны нам в различных сборниках, в том числе и научных, а также на многочисленных тематических сайтах, посвященных юмору.

Еще в дореволюционный период большевистская пресса осуждала царские власти, рисуя образ крестьянина, живущего в нищете, лишенного доступа к продуктам своего труда. В скором времени и сама советская власть столкнется с критикой, выраженной юмором.

Отражение в анекдотах получили и формы коллективного ведения хозяйства, которые стали появляться в Советской России с 1918 г. и просуществовали до самого распада СССР. Учитывая долговременность их существования, неудивительно, что они, как и многие другие элементы советской системы, «обросли» некой иронией. Выделялись наиболее яркие черты, которые часто утрировались и были своеобразным отражением коллективного мнения, противостоящего официальной советской власти.

Цель исследования . Попытка выявить образ колхозов и колхозников, переданный, в частности, через призму юмора.

Результаты исследования и их обсуждение. Анекдот уже давно вошел в науку, как полезный исторический источник. Одним из крупнейших работ в этом направлении следует назвать труд М.А. Мельниченко «Советский анекдот» [3], в котором автор собрал достаточно полное собрание советских анекдотов по политической тематике. В то же время в своей работе Мельниченко не дает анализа или оценки самим сюжетам. Данный анализ отражен в более ранней совместной работе автора с А.С. Архиповой, в которой анализируется образ И.В. Сталина в советском фольклорном юморе [6]. Проблему ана- лиза анекдота, как исторического источника, поднимал А.А. Демичев [2]. Образ интеллигенции, конструируемый в анекдотах, анализировали Н.Н. Зарубина, О.В. Капустина [10, 11]. Более многочисленная научная литература посвящена проблемам коллективизации и их влиянию на положение крестьянства. В первую очередь из современных авторов хотелось бы выделить В.А. Ильиных, активно разрабатывающего проблемы истории сибирского крестьянства в советскую эпоху [7].

Колхозники и колхоз в кривом зеркале советского анекдота. 10–17 ноября 1929 года прошел Пленум ЦК, на котором шло обсуждение итогов и дальнейших задач колхозного строительства. Был взят курс на скорейшую сплошную коллективизацию. Материальное стимулирование было заменено на массовое воодушевление народных масс идеей строительства нового общества, чтобы люди работали на энтузиазме. Примерно в это время появился относящийся к подобной формулировке анекдот:

«В периферийной газете было напечатано: "В то время как все колхозники, обливаясь потом, работали на полях, лодырь Федоров…". Очевидно, главный редактор за это выражение получил соответствующую нахлобучку. Через два дня в газете появилась поправка. «Напечатано: "обливаясь потом". Читать следует: "с энтузиазмом". Редакция». Рассказал Шершене-вич. Клянется, что это факт» [1].

В связи с нежеланием работать в колхозах процветала практика переселения крестьян в города. В 1931 году это явление охватило более 4 миллионов человек. Ситуация усугубилась голодом 1932–1933 годов, который также привел к массовому наплыву голодающих в города. В ответ на это была введена система паспортов и прописки в декабре 1932 года. Таким образом, прослеживается добровольно - принужденный характер вступления в колхозы. Колхоз – дело добровольное: хочешь – вступай, а не хочешь – расстреляем [13].

Оплата труда осуществлялась на основе сдельщины. Были установлены нормы выработки и расценки работы в трудоднях. Доходы и обеспеченность колхозников отражаются в целом ряде сюжетов, где колхозники отдают последнее и почти ничего не получают, отчуждены от результатов своего труда, чего советская власть обещала не допускать. Загадка: «Всех кормит, сама не ест». Отгадка: «Колхозница» [3, с. 470].

Призывы «быстрее» и «больше» подкреплялись различными формами социалистического соревнования. Февраль 1933 года ознаменован организацией Первого Всесоюзного съезда колхозников-ударников [5]. Это породило ряд сюжетов об ударниках. В них прослеживается отделение таких людей от рядовых колхозников, они выступали своеобразной новой аристократией – хитрой и высокомерной, далекой от той среды, из которой поднялись:

«Известная стахановка, она же член Верховной Рады Мария Демченко, ехала однажды пригородом Киева. Ей надо было переезжать железную дорогу. Но, не доезжая до пути, шофер остановил авто. "Что случилось?", – спрашивает Демченко. "Поезд едет", – ответил шофер. Тогда Демченко приказывает шоферу: "Крикни машинисту, что едет Мария Демченко! Пусть подождет со своим поездом"» [8, с. 35] .

Или же выставляются глупыми и недальновидными людьми, которые, не задумываясь, выполняют распоряжения вышестоящих организаций:

«Двадцатипятитысячник принимает вверенный ему колхоз. Ему поясняют: "Этот племенной бык осеменяет всех здешних коров. Кроме того, к нему приводят коров из соседних сел". "Безобразие! Я этот разврат прекращу раз и навсегда, – говорит новый председатель. – Сдать его на мясо в счет госпоставок"» [9, с. 76].

Этот же анекдот 1930-х годов можно отнести и к изначальной спешке правительства в наращивании темпов сельскохозяйственного производства, когда масштабы забоя скота превышали разумные нормы. О завершении коллективизации можно говорить к концу 2-й пятилетки. Крестьяне из мелких собственников превратились в своеобразных государственных работников, которые больше не могли распоряжаться результатами своего труда. Несмотря на увеличение ВВП, на благосостояние народа это не повлияло автоматически. Жизнь в колхозе была тяжелой, это проецировалось и на общее отношение к советской власти:

«Трудно поверить газетам, что один советский колхозник дожил до 140 лет. От советской власти годы жизни не прибавляются, а только кажутся длиннее » [3, с. 471].

Государство продолжало следить за доходами, которые получало население, и когда в 1939 году власти обнаружили, что некоторые крестьянские хозяйства приносили доход примерно 15–20 тысяч рублей, то взялись за исправление подобного недоразумения, увеличив размеры поставок государству, урезая участки, передавая в собственность личный скот:

«Что вам помогло выжить в фашистском плену?» Американец: "У меня были с собой доллары, спрятанные в каблуке". Француз: "Милая немецкая малютка по имени Эльза жалела меня и немного кормила". Русский: "Да чего там. Привычные мы. В колхозе тоже не емши, тоже на морозе одеты кое-как"» [3, c. 481].

Великая Отечественная война потребовала от колхозных и личных хозяйств максимальной отдачи, их запасы опустошались. Как и другие отрасли, сельское хозяйство после войны было ослабленным. Был недостаток техники и скота. Но даже в подобной ситуации деревня находилась в положении поставщика для городов как в отношении сырья, так и в отношении рабочих рук. На состояние деревни пришлось обратить внимание после неурожайного 1946 года. По решению Пленума ЦК февраля 1947 года была проведена работа по обновле- нию материально-технической базы аграрного сектора экономики.

1947 год ознаменовался отменой карточной системы и денежной реформой, когда с 16 по 22 декабря производился обмен старых денег на новые. Наличные деньги обменивались по соотношению 10:1. Деньги в сберегательных кассах обменивались по следующему соотношению:

– до 3 000 руб. – 1:1;

– от 3 000 до 10 000 руб. – 3:2;

– от 10 000 руб. – 2:1.

«После денежной реформы 1947 года приехал колхозник в город с мешком денег. Свалил его в углу и пошел узнавать, в каком окошке меняют старые деньги на новые. Когда он вернулся за мешком, деньги валялись на полу, а мешок исчез: украли то, что ценнее» [9, с. 528–529].

Реформа оказалась грабительской для населения, она снизила уровень его покупательной способности, обманула его доверие к финансовой политике государства. Характерен и тот факт, что деньги, полученные государством в результате обмена, пошли не на реализацию преобразований в социальной сфере, а на остановку спада в стратегических отраслях промышленности. Хотя денежная реформа 1947 года своим характером не отличалась от европейских денежных реформ послевоенного времени. Все они носили конфискационный характер, так как изымали денежные накопления населения и снижали уровень жизни. В отношении последствий, однако, реформы отличались, так как европейским не удалось с их помощью справиться с инфляцией, а реформа СССР в дальнейшем стала базой для дальнейшего снижения цен и повышения реальной заработной платы.

Меры, предпринимаемые государством, так и не смогли вывести деревню на уровень заданий пятилетки. В 1950 году земледельческая продукция составляла 97 % от уровня 1940 года, а большинство колхозов оставались слабыми и убыточными. Подсобные хозяйства в 1940–1950-х годах давали колхознику больше дохода, чем оплата по трудодням в колхозе. В анекдотах своеобразно и иронично отразилась политика государства по укрупнению колхозов, начатая в начале 1950-х годов:

«В период укрупнения колхозов и совхозов решили укрупнить три театра: Большой, Малый и Художественный – в один Большой малохудожественный театр» [9, с. 770].

Во второй половине XX в. сюжеты о колхозниках и колхозах начинают сокращаться в народном фольклоре советского общества, данная тенденция была обусловлена в первую очередь сокращением доли колхозников среди населения Советского Союза и относительным выравниванием их положения по отношению к другим категориям населения. Несмотря на мероприятия государства по улучшению уровня жизни в деревнях, он был несравним с уровнем жизни в городах, их перспективностью и более высокой оплатой труда. Вторая половина XX века была ознаменована миграционным оттоком населения из сельской местности в города [4, с. 8]. Этому способствовало ослабление паспортного режима, начиная с 1958 года и вплоть до 1974 года, когда было принято постановление ЦИК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему совершенствованию паспортной системы в СССР».

С другой стороны, тема колхозов постепенно уходила на второй план ввиду вступления СССР в 1950-х на новый виток модернизации общества. В результате шло активное освоение новых наукоемких направлений. Данный процесс требовал наличия специализированных кадров. Уровень образования в Советском Союзе повышался, и наравне с этим происходило его постепенное выравнивание среди городского и сельского населения. Если в 1959 году людей в возрасте 15 лет и старше с высшим и средним (полным и неполным) образованием среди городского населения было 50,8 %, то среди сельского населения – 28 %. Но уже в 1989 году эти данные составляли соответственно 86,5 и 70,2 % [4, с. 35]. Разработка новых место- рождений полезных ископаемых, строительство электростанций способствовали строительству новых городов при предприятиях, а также процессу урбанизации.

Заключение . Советский анекдот выступает одним из каналов неформальной коммуникации, когда люди ограничены в выражении собственного мнения. Он являлся формой народного протеста, способом выразить свое несогласие, пожаловаться на несправедливость. Колхозники в анекдотах выступали угнетаемыми властью людьми, которые вынуждены были отдавать максимум и получать минимальную отдачу. Именно поэтому советская власть в народном коллективном творчестве получала ироничные образы, далекие от жизни и мыслей сельского населения. Негативное отношение к власть имущим наложило свой отпечаток на всех, кто выбивался из понимания рядового колхозника, будь то председатель колхоза или ударники сельскохозяйственного производства. Сами колхозы представляются не лучшими местами, где холод, голод и недостаток сочетаются с непосильным трудом, разумеется, «с энтузиазмом». Во многом тот образ колхозника и колхозов, что рисует нам советский политический анекдот, слабо отличается от образа, который рисовали большевики и советская власть, критикуя царский режим.