Панегирик как речевой жанр

В настоящей статье автор продолжает исследование речевых жанров, начатое ранее [7, с. 155–159]. Напомним, что под речевым жанром принято понимать тип текстов, речевых произведений, характеризующихся общностью авторской позиции, композиционным и стилевым своеобразием. Риторика традиционно со времен Античности опирается на два основополагающих речевых жанра: панегирик (восхваление) и инвективу . Рассмотрению первого из них посвящена данная статья.

Панегирик (от греч. logos panēgyrikos – хвалебная речь на всенародном торжественном собрании) – энкомий (от греч. encomium – восхваление) – это хвалебные речи. В более широком смысле панегириком называется всякое восхваление независимо от жанра, в котором оно выражено (например, в оде) [11, с. 266]. Такое определение предлагает Литературный энциклопедический словарь [11]. Современные исследователи отмечают: панегирик – это «обозначение позитивно-оценочного речевого жанра, похвалы, хвалебной речи с дополнительным смыслом неумеренности похвал» [10, с. 441].

Изучение речевого жанра панегирика перспективно как с филологической точки зрения, так и в контексте проблем иных отраслей гуманитарного знания: культурологии, этики, эстетики, политологии и психологии, пиар-технологий. Не претендуя на комплексный анализ, автор обращается к основным моментам развития жанра панегирика, его идейно-художественному своеобразию, истории и современности.

Панегириком в Древней Греции называли речь на праздничном собрании, хвалебную речь. Таким образом, речевая стратегия (мыслительный план общения посредством речи) автора панегирика – это агитационно-пропагандистское воздействие на слушателей. Речевая тактика (намерение управлять поведением партнера речи) при этом состоит в утверждении определенной системы ценностей, общественных или политических воззрений. Поводом для прославления являются общественно значимые даты: в Древней Греции, например, – Олимпийские игры; в средневековой Европе – дни рождения, коронации, смерти монархов. Панегирик, таким образом, является основным родом эпидейктического (торжественного) красноречия. Его цель – произвести на слушателя долговременное впечатление, «заронить мысль в его душу», укрепив его в тех или иных взглядах, представлениях [22, с. 56].

Одним из направлений эпидейктического красноречия было прославление героев. Герой в представлении древних эллинов оставался бессмертным в духовном плане. Он становился образцовой моделью для всех, кто стремился спасти свое имя от полного забвения, остаться в памяти людей. Отсюда такое понятие древнегреческой цивилизации, как «культурный герой» – мифологический персонаж, который участвует в мироустройстве, добывает людям огонь, учит их различным искусствам, устанавливает праздники, ритуалы и т.д. Одним из самых известных греческих культурных героев был Геракл (само его имя, по одной из версий, означает «прославленный Герой»). Жизнеописания героев Древней Эллады также панегиричны, ведь в них превозносятся подвиги, великие деяния (например, подвиги Геракла).

В ораторской прозе панегирик расцветает как политическое орудие и способ патриотического воспитания юношества. Наиболее ярко это выражено в речи Перикла в честь павших героев-воинов Пелопоннесской войны (V в. до н.э.). Гибель храбрецов становится поводом для восхваления всего государственного устройства Древних Афин. Показательны такие слова Перикла: «Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям; мы сами скорее служим образцом для некоторых, чем подражаем другим» [23, с. 15]. Перикл, политик и стратег (главнокомандующий) Афин, идеализирует жизнь своего полиса. Выступая от имени верхов афинской демократии, в своем панегирике он ничего не говорит о рабстве, о начинающемся упадке Афинского государства. Позиционируя Афины как «центр просвещения Эллады», Перикл гиперболизирует культурные и политические добродетели своего Отечества: «Мы нашей отвагой заставили все моря и все земли стать для нас доступными, мы везде соорудили вечные памятники содеянного нами добра и зла».

Этот панегирик демократическим Афинам, произнесённый Периклом, в котором историк Фукидид видел воплощение государственной мудрости, навеки останется одним из образцов ораторской мысли Древней Греции.

Великий оратор Античности Цицерон скажет, что в похвальных речах «наибольший успех имеет хвала людям мужественным, чьи дела оказываются предприняты без выгоды и награды», «о милосердии, беспристрастии, благожелательности, честности, храбрости в общей беде люди слушают с удовольствием» [25, с. 199]. В 46 г. до н.э. Цицерон произнес знаменитую речь «По поводу возвращения Марка Клавдия Марцелла» – панегирик Юлию Цезарю за его политику милосердия: «Ты, Гай Цезарь, вновь открыл передо мной и для всех здесь присутствующих как бы поднял знамя надежды на благополучие всего государства» [24]. Насколько искренними были эти слова, можно судить по тому, что сам Цицерон был убежденным республиканцем, а Юлий Цезарь уже в полной мере проявил свои устремления к неограниченной власти. Римский оратор заранее благодарит Цезаря за возвращение Марцелла, одного из оппозиционеров, из изгнания (в действительности, только впоследствии диктатор удовлетворит просьбу сената). Отметим, что данная речь имеет гражданскую направленность: выражая благодарность Цезарю, Цицерон напоминает ему об интересах государства: «Таков твой жребий – тебе придется потрудиться над тем, чтобы восстановить государственный строй и затем самому наслаждаться им в тишине и спокойствии».

Таким образом, панегирик в античной культуре оформился как жанр хвалебной речи. Авторская позиция панегириста в лучших образцах данного жанра отличалась умением сформулировать политические, социально-нравственные идеалы, способствующие консолидации общества. Также жанр панегирика нацеливал лицо, к которому была обращена речь (герой речи), на позитивную деятельность во благо общества (полиса).

На русской почве образцом эпидейктического красноречия служит «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, составленное между 1037 и 1050 годами. Академик Д.С. Лихачёв пишет о «Слове», что это «историософская политическая речь, утверждающая существование Руси, ее связь с мировой историей, ее место в мировой истории» [12, с. 6]. В третьей части «Слова» возносится похвала князю Владимиру, крестителю Руси:

«Похвалим же и мы, по силе нашей, / Малыми похвалами великое и дивное сотворившего / Нашего учителя и наставника / Великого государя нашей земли Владимира…» [современный перевод] [18, с. 179].

Как апостолы обратили в христианство другие народы, так и князь Владимир обратил в новую веру Русь. Обращаясь к своему современнику князю Ярославу Мудрому, Иларион называет его «верным воспреемником» Владимира, крестителя Руси. «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона – это не только панегирик князьям Владимиру и Ярославу, но еще и молитва за Русскую землю, которой суждено было стать оплотом христианства.

Речевой жанр панегирика на русской почве был воплощен в рамках житийной литературы. Как точно заметил исследователь культуры Древней Руси Н.К. Гудзий, автор жития имел перед собой определенную цель: «дать образ святого, который соответствовал бы установившемуся представлению об идеальном церковном герое» [1, с. 36]. Иначе говоря, перед нами не портрет человека со всеми его достоинствами и недостатками, а икона. Обязательным элементом жития святого был панегирический рассказ о рождении «блаженного ребенка» от благочестивых родителей, его детстве, к детям играющим «не приближашеся». Затем житие показывает подвиги святого, которыми он стяжал славу у современников и почитание его как образцового примера христианской жизни и носителя чудодейственной силы после смерти у потомков. Следовательно, житие-панегирик заключал в себе «этикет миропорядка, этикет поведения и этикет словесный» (Д.С. Лихачёв).

Таково «Житие Александра Невского» (XIII век). В других вариантах оно имеет показатель- ные панегирические названия: «Повесть о житии и храбрости», «Слово о великом князе», «Житие блаженного великого князя». Перед нами героический образ князя-воина, доблестного полководца и мудрого политика. Святой воин Александр Невский обращается к дружине перед боем со словами: «Не в силе Бог, а в правде. Иные – с оружием, иные – на конях, а мы Имя Господа Бога нашего призовем! Они поколебались и пали, мы же восстали и тверды были». Это житие так же, как, например, «Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Русского», становится не биографией реального человека, а назидательным панегириком. По сей день мы используем крылатую фразу Александра Невского «Не в силе Бог, а в правде!», который, как известно, стал победителем телепроекта «Имя Россия».

Новым этапом развития речевого жанра панегирика можно считать годы царствования Петра I. Панегирическое стихотворное приветствие, с которым Симеон Полоцкий выступил в 1656 г. в Витебске, в присутствии русского царя, считается началом нового русского панегирика, получившего впоследствии развитие в творчестве самого С. Полоцкого, а также Ф. Прокоповича, С. Медведева, С. Яворского и др.

В XVIII веке становится традицией отмечать военные победы российского императора приветственными стихами, речами проповедников. В 1709 году в присутствии Петра I Феофан Прокопович произнес «Панегирикос, или Слово похвальное о преславной над войсками свейскими победе» под Полтавой. Используя сходство имен, Феофан Прокопович сказал, что в день Полтавской баталии Петр, «аки второй Самсон», «растерзал еси» свейского (т.е. шведского) льва.

Феофан Прокопович, идеолог царствования Петра, в своих панегириках прославляет новую Россию, которую Петр поднял на недосягаемую высоту. В «Слове похвальном в день рождества благороднейшаго государя царевича и великого князя Петра Петровича» (1715 г.) Феофан Прокопович писал: «Что бо была Россия прежде так не долгого времени? И что ест ныне? Посмотрим ли на здания! На место грубых хижин наступили палаты светлые, на место худаго хврастия, дивные вертограды. Посмотрим ли на градцкия крепости! Имеем таковыя вещию, каковых и фигур на хартиях прежде не видели» [4, с. 260]. Борьба орла (символ Российской империи) со львом (символ Швеции) традиционна для панегириков эпохи Петра I:

«Льва Немейска сила изменися; / О камент твердый Петра сокрушися. /

Да се дело / Всяк пой смело / Беспрестанно, / Всеизбранно. / Днесь виват!» [5, с. 34].

Принято даже выделять особый литературный жанр – «петербургский панегирик». В нем Петр Великий предстает как преобразователь и победитель первобытного «хаоса» (под «хаосом» аллегорически подразумевалась допетровская Русь). Петербург выглядит как «северный Эдем», а Петр – это демиург – творец «петербургской вселенной», основоположник нового этапа в истории государства Российского. Проповедник Стефан Яворский даже сравнивает Петра, русского императора, с апостолом Петром, преемником Иисуса Христа [20, с. 43]. Как видим, перед нами возрождение античной традиции. Петр – это культурный герой, организатор нового мироустройства, порядка в жизни государства Российского.

Кроме уже устоявшихся в ораторской прозе того времени сравнений Петра с Самсоном, царем Давидом, Феофан Прокопович в своем панегирике поднимает тему духовного памятника, что оставляет после себя правитель: «Не весьма же, россиане, изнемогаем от печали и жалости, не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его делами означилося, при нас есть» [6, с. 53]. Как митрополит Илари-он создает в «Слове о Законе и Благодати» образ идеального правителя князя Владимира, крестившего Русь, так и Феофан Прокопович прославляет в надгробной речи мудрые реформы Петра Великого. Для Илариона Владимир – это реформатор русской церкви, для Феофана Петр – преобразователь государства Российского. В обоих панегириках используется прием аналогии: князь Ярослав для Илариона есть продолжатель дела Владимира, крестителя Руси; борьба князя Владимира с языческими жрецами уподоблена Феофаном Прокоповичем борьбе Петра I с консервативными деятелями церкви. Данное «Слово…» Феофана Прокоповича – это торжественный панегирик в честь царя-победителя шведов, реформатора великой страны, близкий по языку и риторическим приемам литературному этикету Древней Руси. Как верно заметил один из исследователей, профессор В.А. Якимов, «в конце Слова Феофан является уже не оратором, но человеком и … гражданином» [27, с. 59].

Традиция сакрализации (обожествления) Петра Великого будет продолжена в одах М.В. Ломоносова. Обращаясь к Елизавете Петровне, дочери Петра, он пишет в оде 1761 года:

«Безгласна видя на одре / Защитника, отца, героя, / Рыдали россы о Петре; / Везде наполнен воздух воя, / И сетовали все места: / Земля казала-ся пуста; / Взглянуть на небо – не сияет; / Взглянуть на реки – не текут, / И гор высокость оседает; / Натуры всей пресекся труд [13].

Гиперболизация – характерный литературный прием для авторов панегириков. Смерть царя-реформатора для Ломоносова подобна смерти героя-полубога: даже природа скорбит, оплакивая невосполнимую потерю такого человека.

Торжественная ода в России XVIII в. – это не только литературный текст, не только слово, но действо, особый обряд. «Жанр оды позволял соединить в большом стихотворении лирику и публицистику, высказаться по вопросам, имеющим государственное значение, и сделать это сильно, красиво, образно» [5, с. 32]. Оды заказывались правительством, и их чтение составляло часть праздничного церемониала. Они были как фейерверки или иллюминация, которыми сопровождались в Петербурге торжественные события в жизни государства.

Но было бы неверным сводить панегирические оды лишь к выражению верноподданнических чувств. Гражданскими мотивами наполнены все произведения М.В. Ломоносова. Он, как известно, писал оды, посвященные пяти российским самодержцам: Анне Иоанновне, Иоанну Антоновичу, Елизавете Петровне, Петру III и Екатерине II. Однако содержание и значение похвальных од Ломоносова неизмеримо шире и важнее их официально-придворной роли. «Ода стала программным общественно-политическим произведением, говорившим о положении страны в настоящем и о задачах на будущее. И следует подчеркнуть, что такой характер русской оде придал именно Ломоносов, и был он в этом оригинален, хотя и опирался на уже известные традиции в русской литературе» [5, с. 32]. Похвальная ода представлялась Ломоносову наиболее удобной формой беседы с царями. В каждой из них поэт развивал свои идеи и планы, связанные с судьбами русского государства. Так, ода «На день восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны» начинается вступлением, содержащим хвалу этой «тишине», т. е. мирным временам, которые способствуют процветанию государства и благополучию народа:

«Царей и царств земных отрада, / Возлюбленная тишина, / Блаженство сел, градов ограда, / Коль ты полезна и красна!» [14, с. 82]

Защищая национальные интересы России, Ломоносов, деятель русского Просвещения, обращается в оде (1762 г.) к новой императрице – Екатерине II с такими словами:

«Услышьте, судии земные / И все державные главы: / Законы нарушать святые / От буйности блюдитесь вы / И подданных не презирайте, / Но их пороки исправляйте / Ученьем, милостью, трудом. / Вместите с правдою щедроту, /Народну наблюдайте льготу; / То Бог благословит ваш дом». [14, с. 88]

Как видим, в рамках речевого жанра панегирика Ломоносов сумел сформировать социальнонравственный идеал мудрого правителя, который воздействует на подданных не грубой силой, а прибегает к этико-воспитательному арсеналу: просвещению, развитию наук, искусств, ремесел, образованию граждан.

Возрождение одических традиций можно наблюдать в русской литературе эпохи Октябрьской революции 1917 года. Яркий пример этому – «Ода революции» В.В. Маяковского:

«Тебе, / освистанная, / осмеянная батареями, / тебе, / изъязвленная злословием штыков, / восторженно возношу / над руганью реемой / оды торжественное / “О”! / О, звериная! / О, детская! / О, копеечная! / О, великая!»

Прославляя коренной и резкий социальный переворот, поэт в финале оды использует антитезу для усиления эмоционального восприятия:

«Тебе обывательское / – о, будь ты проклята трижды! – / и мое, / поэтово / – о, четырежды славься, благословенная!»

Поэму, посвященную 10-летнему юбилею Октября 1917 года, Маяковский неслучайно назвал «Хорошо!» Общеизвестен отзыв о поэме А.В. Луначарского: «Это – Октябрьская революция, отлитая в бронзу». Тот же Луначарский писал: «Маяковский создал в честь Октябрьского десятилетия поэму, которую мы должны принять как великолепную фанфару (выделено мной. – Авт.) в честь нашего праздника, где нет ни одной фальшивой ноты, и которая в рабочей аудитории стяжает аплодисменты» [16, с. 144].

Таким образом, агитация – вот основа развития панегирического жанра в новых условиях 20– 30-х гг. XX века. Как отмечал тот же А.В. Луначарский: «Всякий агитатор должен быть художником, как и всякий художник должен быть агитатором» [22, с. 7]. Распространение большевистских идей идет прежде всего через литературу, художественное творчество, например поэт В.В. Маяковский в поэме «Хорошо!» славит Отечество, «которое есть, но трижды – которое будет», славит «планов наших... громадьё, размаха шаги саже-ньи». Он воспевает не только пока еще далекое от идеала настоящее, но и светлое социалистическое будущее, в которое безоговорочно верит. Поэма заканчивается на оптимистической ноте:

«Жизнь прекрасна / и / удивительна. / Лет до ста / расти / нам / без старости. / Год от года / ра- сти / нашей бодрости. / Славьте, / молот / и стих, / землю молодости».

Советский панегирик – весьма перспективная и пока малоисследованная научная сфера. Интересен анализ советских фильмов, предложенный Е.Л. Кудрявцевой, в котором выявлены черты сакрализации образа И.В. Сталина [9, с. 262–265]. Автор «Риторического словаря» Г.Г. Хазагеров в качестве примера панегирика 30-х гг. XX века приводит одну из речей А.Я. Вышинского:

«Цветет, радостно растет наша великая родина. Богато колосятся золотом хлебов бесчисленные колхозы, полной грудью дышат тысячи новых социалистических стахановских фабрик и заводов. Дружно и чудесно работают на благо Родины железные дороги, по бесконечно сверкающим стальным лентам которых из конца в конец мчатся кривоносовские поезда и маршрутки. Несокрушимо, как гранит, стоит на страже родных границ окруженная любовью народа Красная Армия. Дороги и близки родные нам и всем, кто преисполнен сыновней любовью к своей матери-родине, имена замечательных большевиков, неутомимых и талантливейших строителей нашего государства – Серго Орджоникидзе, Клима Ворошилова, Лазаря Моисеевича Кагановича, руководителей украинских большевиков – Косиора и Постышева, руководителя ленинградских большевиков – Жданова. С непревзойденной великой любовью произносится трудящимися во всем мире имя великого учителя и вождя народов СССР – Иосифа Виссарионовича Сталина!» [22, с. 25–26].

Обвинительные речи Генерального прокурора СССР А.Я. Вышинского, как известно, отличались высоким агитационным пафосом. Убеждая широкие массы советских людей в виновности «врагов народа», он одновременно занимался политическим воспитанием населения, внедряя мысли о патриотизме, чувстве долга, верности идеалам ВКП(б). Панегирик стране Советов и лично товарищу Сталину стал мощным агитационным средством, а значит, также и средством политической борьбы. Слова, произнесенные в годы сталинских репрессий, отражают в то же время и триумф советских людей, строящих новое справедливое общество. «Социализм – это Сталин», – такой лозунг возникает в эту эпоху. Можно подобрать примеры панегириков Советской стране и лично И.В. Сталину из творчества зарубежных писателей. Например, Л. Фейхтвангер, посетивший СССР в 1936–1937 годах, обращался к Сталину с такими словами: «Покидая Советский Союз, я чувствую потребность сказать Вам – достойному представителю советского народа, каким глубоким переживанием было для меня это путешествие в Вашу страну. Тот, кто изучает Вашу страну и Ваш народ без предубеждения, должен радостно восторгаться всем тем, что достигнуто за эти двадцать лет. Человеческий разум одержал здесь блестящую победу. Кто видел, с какой мощью и с каким умом Вы и Ваш народ защищаете и расширяете свои достижения, тот, покидая Советский Союз, полон счастливой уверенности, что нет на свете такой силы, которая смогла бы уничтожить осуществленный в Вашей стране социализм» [17, с. 277].

В полной мере панегирические мотивы советской литературы выражены в «Гимне СССР». Всенародный патриотический подъем послужил толчком к конкретизации политического идеала Советского государства и оформлению его в виде торжественного панегирика. С. Михалков, создавший текст Гимна в соавторстве с Г. Эль-Регистаном, впоследствии писал: «В ночь на Новый, 1944 год по Всесоюзному радио прозвучал новый Гимн Советского Союза. Он прозвучал мощной здравицей в честь советского народа, армия которого освобождала оккупированную территорию и ломала хребет фашизму» [19]. Автор музыки А.В. Александров вспоминал: «В этом гимне мне хотелось соединить жанры победного марша, чеканной народной песни, широкого эпического былинного распева. И позднее, работая над усовершенствованием гимна Советского Союза, мне хотелось, чтобы он был другом и вдохновителем человека-гражданина, помогающим ему переносить испытания, вызывающим чувство радости и ликования за нашу Советскую Родину» [26, с. 12].

Не стоит забывать, что советская идеология пропагандировала не только вождей партии и правительства. Героем (с большой буквы) стал как защитник Родины (военный), так и человек труда (рабочий, колхозник, инженер, учитель). Нам следует помнить о позитивном опыте советского прошлого, например при создании имиджа педагогического работника в современной России [3, с. 300–307].

Подводя итог сказанному, отметим, что речевой жанр панегирика активно используется современными политиками, журналистами, общественными деятелями, пиар-технологами. Особенно востребован данный жанр в ходе предвыборных и избирательных кампаний. Это вполне логично, поскольку ораторское искусство еще с эпохи Античности привлекало те или иные словесные формы в целях агитационно-пропагандистского превознесения и восхваления отдельных лиц, событий и т.д.

Превознесение кандидата (на пост Президента, депутата) в XXI веке обязательно сопровождается так называемыми словами-аффективами (в другой терминологии: «словами-лозунгами», «политическими аффективами»). Такую лексику языковеды определяют как «эмоциональные усилители, адресуемые ценностными установками аудитории и способные «приписывать» оратору целый ряд личностных свойств аксиологического характера – мудрость, сдержанность, религиозность…» [8, с. 84]. Примеры таких «усилителей»: человеческое достоинство, милосердие, вера в идеалы, патриотизм, согласие и т.д. Панегирик как «безусловная похвала, похвальное слово» (В.И. Даль) [2, с. 15] реализуется также в языке современной рекламы. Ведь психология рекламы основана на умении сформировать у клиента систему определенных установок, ценностей, побуждающих его совершить нужный поступок (приобрести рекламируемый товар). Панегирическая направленность ощущается как в примитивных языковых клише типа Наш товар самый лучший!, Только у нас свежие продукты, наилучшие цены и т.п., так и в по-настоящему качественных слоганах типа такого: Наше турагентство – самый опытный туроператор в регионе. География отправки туристов – самая широкая. Наши гиды заботятся о вас и о вашем комфорте. Мы гарантируем здоровье, загар, быстрое передвижение, радость общения с природой других стран. К любому вашему пожеланию мы относимся с огромным вниманием и пониманием. ПРИХОДИТЕ К НАМ!

Подводя итог, стоит отметить следующее. Во-первых, панегирик был в течение многих веков и остается в XXI столетии универсальным речевым жанром, позволяющим выражать позитивную оценку того или иного политика, общественного деятеля, харизматического лидера, нации в целом. Во-вторых, жанр уникален с точки зрения его идейно-художественного своеобразия. В частности, он позволяет панегиристу не только восхвалять отдельного Героя, но и отражать мировосприятие, мировоззрение, менталитет нации в определенный период исторического развития (Античность, Киевская Русь, Московская Русь, Петровская Русь, Советская Россия). В-третьих, необходима консолидация представителей различных сфер гуманитарного знания (филологов, политологов, культурологов) для проведения контент-анализа панегирика во всех сферах жизни: литературе и искусстве, этике и философии, политической структуре общества.