Парадоксальность самоидентификации в речи семейских Забайкалья

Цель исследования – выявить особенности самоидентификации, выраженные в речи забайкальских семейских. Под самоидентификацией понимаем осознание своей тождественности с сообществом.

Источник материала – записи, сделанные автором статьи в диалектологических экспедициях с 2007 г., «Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья» [СГССЗ, 1999], «Словарь русского языка XVIII века: Восточная Сибирь. Забайкалье» [Майоров, 2011].

Семейские – локальная этноконфессиональная группа русского населения Бурятии, выделяющаяся на основании языковых, культурно-бытовых, религиозных особенностей. В настоящее время семейские проживают в селах Тарбагатайского, Мухоршибирского, Би-чурского, Заиграевского районов Республики Бурятия и Красночикойском районе Забайкальского края, а также имеются поселения и в других районах Бурятии: Кижингинском, Кяхтинском, Селенгинском, Хоринском. Этноконфессиональная группа семейских сформировалась в Забайкалье во второй половине XVIII в., это были старообрядцы, в 1735 и 1764 гг. изгнан-

Дарбанова Н. А . Парадоксальность самоидентификации в речи семейских Забайкалья // Вестн. НГУ. Серия: История, филология. 2017. Т. 16, № 9: Филология. С. 106–111.

ISSN 1818-7919. Вестник НГ”. Серия: История, филология. 2017. Том 16, № 9: Филология

ные из поселения на р. Ветка, находившегося на территории Речи Посполитой (современной Белоруссии), и отправленные в Сибирь, затем расселенные в Тарбагатайской, Куналейской, Мухоршибирской и Урлукской волостях Верхнеудинского и Нерчинского округов. К этому времени почти вся территория Забайкалья была освоена русскими переселенцами преимущественно из северных регионов европейской части Российской империи, с XVII в. обосновавшимися в Сибири и именуемыми сибиряками, в научной литературе - старожилами. Таким образом, во второй половине XVIII в. в Забайкалье возникла новая группа русского населения, отличавшаяся от местных русских старожилов по культурно-бытовым, религиозным и языковым признакам.

Вновь прибывшие переселенцы были носителями южнорусского говора, тогда как основа старожильческого русского населения Забайкалья представляла собой носителей северорусских говоров. Поселения старообрядцев выделялись внешним видом домов, их внутренним убранством, традиционным укладом жизни. Наряд семейских, особенно женский, существенно отличался от одежды местного населения. Но наиболее важным признаком, противопоставляющим новоприбывших русским старожилам Забайкалья, была, конечно, принадлежность к старообрядчеству, которая определила их обособленное существование на протяжении более трех столетий и тем самым сохранность культурно-бытовых и языковых особенностей, а также обусловила целостность, цельность и устойчивость этой группы. Степень сохранности зависела от изолированности семейских сел от окружающего иноязычного и инодиалектного населения, удаленности старообрядческих деревень от крупных населенных пунктов, наличия социально-культурных объектов и их уровня, развитости инфраструктуры села и др. факторов.

В настоящее время у семейских при отчетливом осознании своей групповой идентичности возникают затруднения с этнической и религиозной самоидентификацией, т. е. им свойственна диффузность самосознания.

Групповая идентификация семейских, т. е. осознание ими собственной принадлежности к особой группе и с внешней стороны отождествление семейских как таковых с представителями других групп населения Забайкалья, вполне определенная и четкая: Я сямейская , моИ дети - сямейские , матка , батька - да усе: сямейские , это уж как сконовеку (‘испокон веков’) было , так и буеть (Шал., Тарб.); Мьг-то , семейские , быдто няздешние , с Польши при-шедчи , при Екатерине сосланы. Да мы уж сколь веков здесь живём , и деды , и прадеды тута рождёны. Я дак шшитаю: мы здешные , и всё тут (Б. Кун., Тарб.); Мы , семейские , такие -крепкие , вера у нас такая , старая вера , крепкая... (Шал., Тарб.); Я сямейскою была и ся-мейской буду и сямейстий сарахван сроду ня забуду (частушка); Я-то православная , не семейская , но у нас тут семейские есь , мнОго. Вон Дуся , Ульяна , да много. Татары есь (Хонх., Тарб.) (материалы экспедиций автора).

При этом определенная самоидентификация семейских сосуществует с неопределенностью, диффузностью их этнической, региональной и религиозной идентификации, которая обусловлена наивными, упрощенными, представлениями, существующими в их сознании. Такая неопределенность находит выражение в парадоксальных противопоставлениях в рамках оппозиции «свой - чужой».

Парадокс этнической идентификации:оппозиция «семейский – русский»

Своеобразие этнической идентификации забайкальских семейских заключается в размытости их представлений о собственной этнической принадлежности и реализуется в парадоксальной оппозиции «русский - семейский», репрезентирующейся в подобных высказываниях: Муж-то семейский , а она - русская (В. Жир., Тарб.); Она не русская , семейская (Дес., Тарб.); Мы в Урлуке жИли , а в Усть-Урлуке - казаки , русские. ОнИ нас не любили , бичами гоняли. Вот идёшь мИмо тихонько , чтоб не увИдели. А увИдят , запОрют (Белооз., Джид.) (материалы экспедиций автора).

Семейские, будучи русскими, считают, что они принадлежат к особой этнической группе, не относящейся к русскому народу. Причем парадоксальность этого противопоставления усиливается тем фактом, что семейские, в отличие от остального русского населения в Буря- тии, в большей степени сохранили этническую «чистоту», поскольку религиозные воззрения не позволяли им вступать в браки с иноверцами. Основанием возникновения оппозиции «русский – семейский» явилось осознание выделенности их группы на общем фоне русского населения Забайкалья, базирующейся на ярко выраженных устойчивых языковых, субконфессиональных, культурно-исторических отличиях, например: Мы, сяме́ йсти, во́ ўсе чу́ дно гwори́ м. Сы́ на ув а́ рмии был, я к ня́ му пое́ хала, а рябя́ та-та яо́ и спра́ шиwають: «Wо-ой, дак а ма́ тка-то твоя́ ня ру́ сская, что ли? Что говори́ т-то, не разбярёшь. Она́ по како́ му гово-ри́ т-то?» (Дес., Тарб.); У нас, у семе́ йских, всё на «я» да на «у»: «уот» да «усё», да «тряттёўни» (‘позавчера’), «сарахва́ ны» да «муто́ ўки» (Б. Кун., Тарб.) (материалы экспедиций автора).

Также причиной появления этой парадоксальной оппозиции, на наш взгляд, стала длительная обособленность старообрядцев от остального русского населения в силу религиозных воззрений и специфики исторической судьбы, запреты на контакты, проявляющиеся в чашечничестве – запрете на молитвенное и трапезное общение с иноверцами и членами других направлений старообрядчества и др., закрытость из-за необходимости скрывать свою принадлежность к старообрядчеству вследствие постоянных гонений со стороны государства и официальной церкви. При этом усиление дискриминации старообрядцев и их самоизоляция вызвали двойственную реакцию – укрепление групповой самоидентификации и одновременно ослабление этнической идентификации.

Кроме того, эта оппозиция, возможно, поддерживается существовавшим ранее, например в XVIII в., противопоставлением Сибири и Руси, как называли в то время европейскую часть Российской империи: И в означенную перепись за отлучкой на лѣсном звѣрином промыслу не написан и в Русѣ сродственниковъ моих никого не имѣется (ф. 262, 1740). Находится в неполном разуме , и неоднократно уже збирается идти в Русь в прежнее свое жилище (ф. 20, 1792) [Майоров, 2011. С. 419].

Сибиряки именовали русскими жителей европейской России и переселенцев в Сибирь второй волны, относящейся к середине XVIII – началу XX в. Однако в настоящее время оппозиция «семейский – русский» уже не означает противопоставление по региональной принадлежности, а представляет собственно этническую категоризацию.

Противопоставление «семейский – русский» свойственно и внешней идентификации, со стороны представителей других групп населения. Например, сотрудница администрации, не семейская, так определяет национальный состав населения: У нас живу_́ т ру_́ сские , се-ме_́ йские , тата_́ ры , две буря_́ тские семьи_́ и оди_́ н удму_́ рт. Ру_́ сских и семе_́ йских – приме_́ рно пятьдеся_́ т на пятьдеся_́ т <…> Сосе_́ дние сёла: Нико_́ льск – семь киломе_́ тров , там семе_́ йские живу_́ т , Харашиби_́ рь – ру_́ сские , буря_́ ты , тата_́ ры , семе_́ йских нет (Хонх., Мухор.) (материалы экспедиций автора).

Наивные представления об истории старообрядчества, в том числе семейских, незнание исторических фактов также способствуют расшатыванию этнической самоидентификации: А мы кто? Поля_́ ки , что ли… С По_́ льши прише_́ дши , говоря_́ т… А я ду_́ маю , мы ру_́ сские всё-таки. Говори_́ м-то по-ру_́ сски (Белооз., Джид.); Мы-то , семе_́ йские , бы_́ дто нязде_́ шние , с По_́ льши прише_́ дчи , при Екатери_́ не со_́ сланы. Да мы уж сколь веко_́ в здесь живём , и де_́ ды , и пра_́ деды ту_́ та рождёны. Я дак шшита_́ ю: мы зде_́ шные , и всё тут (Б. Кун., Тарб.); Дак уот ня зна_́ ю , отку_́ дава взяли_́ ся. Уот сяме_́ йсти да сяме_́ йсти. Говоря_́ т , бы_́ дто с По_́ льши , да тя-пе_́ рь хто узна_́ т-то , старики_́ -то усе_́ помёрши. Нет , ма_́ ма не ска_́ зывала. Да кого_́ , нягра_́ мотная она_́ , да я то_́ жа. Уон вы туды_́ вали_́ тя , там стару_́ ха живёть , уот она_́ -то вам расска_́ жет , уот она_́-то зна_́ мая (Корд., Тарб.) (материалы экспедиций автора).

Парадокс региональной идентификации(принадлежности к региону)

• 1.    Оппозиция «семейский – сибиряк»: Сибиряко_́ в мы сибиряка_́ ми так и зва_́ ли , а они_́ -то нас семесю_́ хами называ_́ ли (Бич., Бич.) [СГССЗ, 1999. С. 424]; Ба_́ тя – сибиря_́ к правосла_́ вный , а ма_́ тка – семе_́ йская (Б. Кун., Тарб.); Сибиряки_́ жаниха_́ с неве_́ стой под вене_́ ц у це_́ рковь ве-ду_́т , у нас тако_́ го не_́ было (Шарал., Мухор.); Ба_́ бка-то на_́ ша заряве_́ ла: «Wой , он пошто_́ си-би_́ рку-то взял?» (В. Жир., Тарб); С сибиря_́ чкой могли_́ сва_́ дьбу не сде_́ лать , γря́зными назы-

  ва_́ ли , зна_́ чить , они_́ не чи_́ сты семе_́ йски (Куйт., Тарб.); У них сиби_́ рская вера , не на_́ ша (Б. Кун., Тарб.); Мы в сиби_́ рскую це_́ рькву не ходи_́ ли , у нас своя_́ часо_́ вня сяме_́ йская была_́ (Бич., Бич.); Вот отпева_́ ть , кади_́ льницей э_́ так разма_́ хивать – э_́ то всё сиби_́ рская мо_́ да была_́ , у нас не так (Бич., Бич.); Эта у_́ лица так и называ_́ ется Сиби_́ рская , там сибиряки_́ живут (Куйт., Тарб); На тэй у_́ лице одни_́ сибиряти_́ живу_́ т , семе_́ йских не_́ ту-ка (Куйт., Тарб.) [СГССЗ, 1999. С. 427].

• 2.    Оппозиция «семейский – расейский». Несмотря на оппозицию «семейский – сибиряк», семейские все-таки причисляют себя к жителям Сибири и по региональному признаку противопоставляют себя выходцам из европейской части России – Расеи , называя последних расейскими , западниками : Ра_́ ньше в сарахва_́ нах ходи_́ ли , бра_́ во. Пото_́ м зале_́ зную доро_́ гу стро_́ или – за_́ падники пришли. Они_́ отыма_́ лками ( отымалка перен. ‘о неряшливом человеке’) ходи_́ ли в ла_́ пках (‘лаптях’) кати_́ х-то – плетёнках за_́ падных , в ко_́ хтах , ю_́ бках ходи_́ ли. Ой , мы дикава_́ ли (‘удивлялись’), на них гляде_́ ть бе_́ гали , чу_́ дно бы_́ ло. А пото_́ м то_́ жа отыма_́ лками ходи_́ ли в ко_́ хтах , юбках , из мяшко_́ в ши_́ ли (Шал., Тарб.) [Дарбанова, 2007. С. 140]; Они ра-се_́ йские , суды_́ к нам прие_́ хали с Расе_́ и , да тут и оста_́ лися. (Где?) Да у нас , у семе_́ йских , у Со-лонца_́ х. (Откуда именно они приехали?) Да с Расе_́ и , а уот уж отку_́ дова , не приду_́ маю (‘не вспомню’)… Я-то кого_́ , ма_́ ленька была_́. Эта на_́ до стари_́ нных ба_́ ушек поспра_́ шивать , ба_́ ушку Соломони_́ ду а_́ли кого_́ ишо_́ (Шал., Тарб.) (материалы экспедиций автора).

Парадоксальность этой оппозиции в том, что, как известно, сибиряками называют всех жителей Сибири, а семейские Бурятии, будучи также частью населения Сибири, себя сибиряками не считают. Однако эта на первый взгляд алогичная оппозиция объясняется диалектным значением слова сибиряк и его производных – так семейские именуют потомков первых русских поселенцев – старожилов, мигрантов первой волны заселения Сибири с XVI до середины XVIII в.

Оппозиция «семейский – расейский» также основывается на значении диалектных лексем, известных всем русским говорам Сибири: Расея ‘наименование европейской части России’, расейский ‘житель европейский части России’.

Парадокс религиозной идентификации:оппозиция «православный – семейский»

Согласно своему религиозному мировоззрению, старообрядцы считают себя единственными носителями истинной веры, существовавшей до раскола церкви, и противопоставляют себя православным , называя так представителей русской православной церкви: А в Нары_́ не – с повеко_́ н веко_́ в смесь там: и правосла_́ вные , и сяме_́ йсти , и буря_́ ты (Леон., Киж.) [СГССЗ, 1999, с. 446]; Отпева_́ ють поко_́ йника у сяме_́ йских уста_́ вшики , а у правосла_́ вных – поп (С. Брянь, Заигр.) [Там же. С. 489]; Ба_́ тя – сибиря_́ к правосла_́ вный , а ма_́ тка – семе_́ йская (Б. Кун., Тарб.) [Там же, с. 427]; Кары_́ м (‘представитель русского населения Забайкалья, потомок смешанного брака русских и бурят’) – не то_́ лько буря_́ ты , правосла_́ вный то_́ же кары_́ м , усе_́ , у кого_́ ве_́ ра друга_́ я (Хас., Хор.); У нас не ходи_́ тя , там карымы_́ , сяме_́ йстих не_́ ту-ка (Хас., Хор.) [Там же. С. 195].

Парадоксальность этой оппозиции обусловлена исконной принадлежностью старообрядчества православию. Лексема православный в говоре семейских утратила прежнее значение, развив диалектное ‘не семейский, не старообрядческий’. Такое изменение семантики, безусловно, мотивировано экстралингвистическим фактором – субконфессиональными разногласиями между направлениями православия.

Итак, основными внутригрупповыми и внешними идентифицирующими признаками се-мейских, маркирующими их принадлежность к группе, являются:

• •    языковые признаки (сохраняющиеся южнорусские черты в говорах семейских, несмотря на ассимилирующее воздействие русских старожильческих говоров, северорусских по происхождению);

• •    религиозные признаки (приверженность старообрядчеству, русское старожильческое население Забайкалья исповедует официальное православие);

• • традиционные культурно-бытовые признаки (внешний вид поселений семейских, архитектура и внутреннее убранство домов, традиционная одежда, специфика духовной культуры, обусловленная принадлежностью к старообрядчеству).

Иерархия по значимости идентификационных признаков варьирует в зависимости от внешней или внутригрупповой идентификации. Для семейских при самоидентификации конфессиональная принадлежность является первичной, а языковые и культурно-бытовые особенности – вторичными, осознаваемыми только в ситуации сопоставления при непосредственном контакте. Напротив, в ситуации внешней идентификации на бытовом уровне при-марными становятся языковые и культурно-бытовые признаки, а вторичным признаком – религиозный. Вероятно, это обусловлено, во-первых, общей идеологической и политической ситуацией в России XX в., характеризующейся широким распространением атеистического мировоззрения и, как следствие, отсутствием демонстрации семейскими, как, впрочем, и всеми членами социума, своих религиозных взглядов. Сокрытие старообрядцами своей принадлежности к древлеправославию имеет давнюю историю, начавшуюся с момента появления старообрядчества как протестной формы против нововведений патриарха Никона и продолжавшуюся до конца прошлого века.

Таким образом, трансформация некоторых внешних (формальных) и внутренних (мировоззренческих) идентификационных признаков вызвана широким наступлением современной жизни и вытеснением на периферию рефлексов традиционной культуры семейских.

Определенная групповая самоидентификация семейских сосуществует с флуктуацией их этнической, региональной и религиозной идентичности, выражающейся в парадоксальных оппозициях «семейский – русский», «семейский – сибиряк», «семейский – православный», последние из которых при ближайшем рассмотрении не парадоксальны и являются следствием развития диалектных значений слов сибиряк и православный . Оппозиция «семейский – русский» обусловлена выделенностью семейских на общем фоне русского населения Забайкалья благодаря контрастности и культурной значимости маркирующих эту группу идентифицирующих признаков. И именно фактор выделенности семейских способствует сохранности их как специфической группы русского народа, несмотря на «дрейф» идентичности.