Переписка В. И. Малышева и М. Н. Тихомирова о сохранении памятников письменности

Matkhanova N. P., Titova L. V., Yudin A. A. The Correspondence between V. I. Malyshev and M. N. Tikhomirov about the Preservation of Manuscripts. Vestnik NSU. Series: History and Philology , 2019, vol. 18, no. 8: History, p. 126–137. (in Russ.) DOI 10.25205/1818-7919-2019-18-8-126-137

Проблема сохранности памятников письменности как важнейшей и фундаментальной основы национальной культуры в последние годы становится все более острой. Поиски путей ее решения обращают нас к опыту наших великих предшественников.

Михаил Николаевич Тихомиров (1893–1965) и Владимир Иванович Малышев (1910–1976) были выдающимися учеными-гуманитариями, археографами, деятелями науки и культуры. И о том, и о другом написаны десятки книг и статей. Спасение памятников русской культуры – прежде всего, памятников письменности – было одним из важнейших направлений их деятельности. «Михаил Николаевич отдал массу сил, ума и души, знания дела и весь свой авторитет поискам и охране памятников культуры народов нашей страны», – писал представитель школы Тихомирова В. Б. Павлов-Сильванский [1971. C. 244]. Похожим образом высказался ученик В. И. Малышева В. П. Бударагин: «…воплощенное Малышевым – это не только более десяти тысяч рукописей XII–XX вв. … это возрожденная собирательская и исследовательская работа в сфере русской медиевистики многих городов страны» [Бударагин, 1998. C. 23]. Не раз подробно и глубоко характеризовались их научные воззрения, успехи и достижения, организаторская и археографическая деятельность. Их имена давно и по праву стоят рядом. Ученый секретарь Археографической комиссии РАН В. А. Черных констатировал в докладе на Международной конференции, посвященной 100-летию В. И. Малышева: «Археографическая комиссия в своей деятельности полагается на теоретические, методические и этические основы полевых археографических исследований, заложенные в трудах выдающихся ученых: М. Н. Тихомирова, Д. С. Лихачева и В. И. Малышева» [Конусова, 2011. С. 240].

Несмотря на обширность историографии, до сих пор не рассматривалось обсуждение в переписке проблемы сохранения памятников письменности, понимание классиками отечественной археографии основных ее составляющих, намеченные ими пути ее решения. Наше обращение к вопросу вытекает и из профессиональных интересов авторов настоящей статьи: Н. П. Матханова изучала материалы архива Тихомирова в поисках источников о жизни и деятельности Н. Н. Покровского и в более широком историческом контексте, Л. В. Титова лично знала В. И. Малышева и участвовала в организованных им археографических экспедициях, А. А. Юдин изучает Собрание М. Н. Тихомирова в ГПНТБ СО РАН и источники его комплектования.

И Тихомиров, и Малышев были выдающимися фондообразователями – вероятно, создание и сбережение собственных архивов представлялось им частью общего дела сохранения памятников культуры. Фонд М. Н. Тихомирова в Архиве Академии наук 1 включает более 1 700 единиц хранения [Староверова, 1974. С. 4]. Примерно таков же по объему фонд

В. И. Малышева в Пушкинском доме 2. Г. В. Маркелов констатировал: «Владимир Иванович Малышев оставил Пушкинскому дому свой огромный архив… Он очень заботился о том, чтобы его переписка сохранилась» [1997. С. 86]. Ученица Тихомирова Е. В. Чистякова вспоминала: «…нам известно, с какой тщательностью и ответственностью Михаил Николаевич формировал свой архив… приводились в порядок и личные бумаги, которые предполагалось сдать в Архив АН СССР» [1987. С. 26, 36].

Значительная часть материалов из этих фондов использована, введена в научный оборот и опубликована. В настоящей статье используется переписка этих двух ученых, сосредоточенная в фонде Тихомирова: 182 письма Малышева к Тихомирову за 1946–1965 гг. и 66 писем Тихомирова к Малышеву за 1947–1965 гг. Последние были переданы в Архив Академии наук самим адресатом для присоединения к Тихомировскому фонду [Малышев, 1977. С. 401], на обложке дела даже сохранилось соответствующее обозначение – номер Малы-шевского фонда, 494. Эта переписка используется и цитируется в статьях Е. И. Дергачевой-Скоп [1981], В. Б. Павлова-Сильванского [1971], С. О. Шмидта [1981] и, наконец, самого В. И. Малышева [1977].

Анализ переписки представлен в упомянутой статье В. Б. Павлова-Сильванского, посвященной археографической деятельности М. Н. Тихомирова и организации первых археографических экспедиций. В основу статьи положен доклад на Тихомировских чтениях 1970 г., при подготовке которого автор консультировался с самим Малышевым. Об этом свидетельствуют письма Павлова-Сильванского к Малышеву 3 и примечание к статье: «Сообщил в личной беседе В. И. Малышев 27 мая 1970 г.» [Павлов-Сильванский, 1971. С. 249]. В письме, прося разрешения использовать переписку и обещая быть «предельно деликатным», Владимир Борисович справедливо отмечал: «Вы – один из немногих его [М. Н. Тихомирова] близких людей, к которому он писал об экспедициях», поэтому переписка поможет «раскрытию этой серьезнейшей области деятельности Михаила Николаевича, прошедшей через всю его многотрудную жизнь» [Там же]. Автор характеризует сотрудничество Тихомирова и Малышева в организации первых археографических экспедиций и создании Археографической комиссии. В статье изложена история очень важного, по сути программного письма М. Н. Тихомирова в редакцию журнала «Вопросы истории» в 1948 г. Указано на инициативу В. И. Малышева – именно он просил Тихомирова «поддержать его призыв о поисках рукописей у населения… ибо задержка экспедиции приведет к гибели рукописей» [Там же]. Добавим, что вместе с письмом Владимир Иванович посылал 5-й том ТОДРЛ со своей статьей и указывал: «Ведь через два-три года будет поздно, и гибель сотен рукописей будет на нашей совести» 4. Через полтора месяца Малышев напоминал: «Написали ли Вы статью в журнал “Вопросы истории”?» и предлагал рекомендовать использование опыта Карело-Финского института истории, где некоторое время работал он сам. «Ваш авторитетный голос, да еще из директивного журнала» заставит университеты, библиотеки и архивы «зашевелиться», – пишет он и прибавляет: «Прошу Вас только об одном – не откладывать написание в московский долгий ящик» 5.

Павлов-Сильванский указывает, что содержание «Письма в редакцию» обсуждалось во время личной встречи Тихомирова и Малышева. При этом Михаил Николаевич, признавая необходимость спешной организации археографических экспедиций, считал, однако, что «писать лишь о посылке археографических экспедиций недостаточно, что одновременно нужно ставить вопрос о хранении рукописей и их учете, а также о создании компетентного органа, который наблюдал бы за всем, что происходит в этой области» [Там же]. В «Письме в редакцию» Тихомиров «подробно остановился на неудовлетворительном хранении, учете и собирании рукописей на местах… и высказал свои предложения… в том числе и о необходимости “спешно организовать новую археографическую экспедицию для собирания руко- писей у населения”, ибо “время не терпит”» [Павлов-Сильванский, 1971. С. 250]. Добавим к этим словам: Тихомиров ссылался на «неутомимого собирателя древних рукописных памятников В. И. Малышева [Тихомиров, 1948. С. 159]. Затем Павлов-Сильванский пишет, что была проведена большая работа «для организации откликов», перечисляет их авторов [1971. С. 250].

Из писем Малышева удалось выяснить, что отклики были организованы им. В его письмах от 15 мая, 5 июня и 3 июля 1948 г. перечисляются лица и организации, приславшие прямо их ему или обещавшие отправить в редакцию «Вопросов истории» 6. В 9-м номере журнала за этот же год появляется их обзор [Об охране и сборе…, 1948]. Бросается в глаза, что авторы – именно те самые, кого называл Владимир Иванович (Отдел древнерусской литературы ИРЛИ, секторы истории СССР и славяноведения ЛОИИ, Институт истории, языка и литературы Карелофинской базы АН СССР, акад. Н. С. Державин, сотрудник Псковского музея Л. А. Творогов, известные собиратели – преподаватель Военно-медицинской академии В. Ф. Груздев, реставратор Отделения искусства Русского музея Ф. Каликин, сельский учитель И. С. Абрамов) [Там же]. Не зря Г. В. Маркелов подчеркивал, что Малышев «был превосходным организатором того, что мы сейчас называли бы “пиаром”» [Маркелов, 2008. С. 514].

Еще два важных уточнения.

Во-первых, в процитированном письме Малышева Тихомирову от 6 января 1948 г. с призывом действовать во имя спасения рукописей говорится не только об организации экспедиций (хотя эта задача формулируется как главная). В нем Владимир Иванович коротко набрасывает основные направления более широкой деятельности по сохранению памятников письменности: организация археографических экспедиций, мобилизация общественного мнения, привлечение внимания власти, формирование неких структур, что впоследствии вылилось в воссоздание Археографической комиссии, и подчеркивает их взаимосвязь. Малышев писал Тихомирову: «Конечно, дело собирания рукописей надо поставить в более широком масштабе. Здесь, может быть, нужно даже правительственное распоряжение. Кроме собирания рукописей у населения, надо также со всей решительностью ставить вопрос об учете и охране рукописей в музеях и библиотеках… Я хорошо знаю, что на экспедицию найдутся средства в Институте истории, библиотеке Ленина, Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, библиотеке Академии наук. На местах музеи и университеты также могут принять участие» [Там же].

Во-вторых, признавая важность и срочность собирания рукописей у населения, Тихомиров ставит акцент на сохранности материалов, находящихся в государственных хранилищах (помещения, в том числе их размеры и оборудование), описании и каталогизации, кадрах (профессиональный уровень хранителей). В письмах-откликах подчеркивались необходимость поиска и приобретения для государственных хранилищ рукописей у населения, в том числе в частных собраниях; перемещении памятников из мелких и провинциальных музеев и библиотек в крупные и центральные. По последнему вопросу Тихомиров придерживался совершенно иного взгляда. В. Б. Павлов-Сильванский писал: «Михаил Николаевич был твердо убежден в том, что нельзя все памятники культуры сосредоточить в нескольких центральных хранилищах» [1971. С. 257]. Это была давно выработанная позиция. Как отмечала И. П. Староверова, уже доклад о поездке «в июне 1919 г. в Иргизские монастыри» для «осмотра и регистрации рукописных и старопечатных книг, икон, облачений и других ценностей в этих монастырях… является подтверждением того, что еще с первых шагов своей деятельности Михаил Николаевич был твердо убежден, что нельзя все ценности сосредоточить в двух-трех центральных музеях, что на местах есть тоже научные и культурные силы и поэтому там также необходимо создавать научные учреждения» [1970. С. 309].

По словам С. О. Шмидта, сам Тихомиров писал, что передачей своего Собрания в Новосибирск он «желал “положить начало дальнейшему изучению рукописей в Сибири, из которой научные учреждения вплоть до последнего времени больше вывозили предметы старины, чем оставляли их в местных хранилищах”» [Шмидт, 1981. С. 17]. Окончательно утвердился в своей мысли М. Н. Тихомиров, когда побывал в Новосибирске, в Академгородке, в 1963 г. Решение Тихомирова вызвало сожаление «о том, что коллекция не останется в Москве или Ленинграде – традиционных центрах изучения памятников древней письменности. М. Н. Тихомиров вынужден был отметить в письме к В. И. Малышеву: “Станем же выше наших московских и ленинградских симпатий, а вспомним о нашей необозримой стране” (письмо от 20 февраля 1965 г.)» [Шмидт, 2012. С. 15]. Нотка сожаления, кажется, звучит и в статье Малышева, посвященной «Светлой памяти Михаила Николаевича Тихомирова». В ней автор подчеркивал, что «в собрании академика Тихомирова немало таких рукописей, которые своим присутствием украсили бы фонды любого нашего московского или ленинградского архивохранилища», а затем указывал: «Свое ценнейшее собрание М. Н. Тихомиров подарил (по завещанию) Сибирскому филиалу АН СССР» [Малышев, 1965. С. 387– 388].

Таким образом, расстановка приоритетов несколько различна. Для Малышева первоочередным делом были экспедиции. Прежде всего, это объясняется тем, что Владимир Иванович с 1934 г. по 1960-е гг. с целью обследования старообрядческой книжной культуры путешествовал по Северу, где было еще много рукописей, но их хранители очень быстро уходили в мир иной, а наследники в этом «замирающем» старообрядческом центре не всегда знали цену старинных книг, находились они подчас в ветхих заброшенных «сарайках», с протекающей крышей, или на чердаках, и, естественно, эти бесценные сокровища очень быстро пропадали. Тревога, боль и забота о спасении рукописей была оправдана. Надо еще отметить один принцип В. И. Малышева, которому сам он неуклонно следовал: «Ни одной рукописи, ни одного листочка дома». Мы не коллекционеры. Мы собираем рукописи не для себя» [Панченко, 1985. С. 274]. Получив в подарок старообрядческую рукопись начала XIX в. (с сочинениями протопопа Аввакума и дьякона Федора) с лаконичной дарственной надписью на внутренней стороне верхней крышки: «Вл. Ив. Малышеву в подарок от М. Н. Тихомирова, 10/VIII – 1962», он написал: «А Вл. Ив. Малышев дарит эту книгу в Пушкинский Дом, ибо как хранитель рукописей он не имеет права иметь у себя рукописи в личном пользовании» [Титова, 2003. С. 120]. Конечно же, это было написано не в осуждение Тихомирова-коллекционера, ведь Малышев уже знал о предстоящей передаче коллекции в дар Сибирскому отделению Академии наук.

В письме от 29 февраля 1948 г. Владимир Иванович укорял своего корреспондента: «…мне показалось, что Вы недооцениваете важности собирания у населения рукописей, а мне кажется, именно на этот вопрос надо в равной мере, если не больше указывать и резко разделять его от охраны. В архивах рукописи сберегутся, хотя часто и хранятся плохо, а у населения они гибнут ежедневно и ежечасно. Здесь медлить нельзя, а в архивах условия хранения с каждым годом улучшаются». Эта же мысль высказана и в статье Малышева, опубликованной в 1954 г.: «Редакции журнала “Вопросы истории”, систематически дающей сведения о государственных собраниях рукописей, следует обращать внимание на частные рукописные собрания» [1954. С. 450]. В. П. Бударагин писал, что в 1949 г. Владимир Иванович «убедил-таки Академию наук (при очень активной поддержке академика Тихомирова), что финансирование такой экспедиции себя оправдает» [1998. С. 26]. При этом Малышев проявил себя не только «автором идеи», но и «человеком, способным осуществить реализацию этой идеи, т. е. своего рода “организатором науки”» [Там же. С. 27]. В одной из первых статей Владимир Иванович доказывал, что даже первый опыт, первая разведка показывают, что «потребность в организованном обследовании рукописных материалов, хранящихся на нашем Севере, вполне назрела» [Малышев, 1940. С. 248]. В течение ряда лет он публикует более десятка статей и заметок с описанием разных собраний (Петрозаводска, Тобольска, Ленинграда, Черновиц, Риги, Двинска и др. городов), хода и результатов экспедиций.

Одновременно в письмах Малышева Тихомирову вновь поднимается вопрос об организации экспедиций 7. Он пишет о практических вещах – возможных маршрутах, Положении об экспедиции, смете, обеспечении поддержки начальства – директора Института и академика-секретаря Отделения исторических наук Б. Д. Грекова и Президента Академии наук С. И. Вавилова. Есть и забавные ситуации. «Мне кажется, – пишет Владимир Иванович, – прежде, чем идти к Вавилову, надо сходить к Б. Д. Грекову, чтобы не обижать свое начальство, которое может оказаться в положении обойденного, обидится и затормозит дело» 8. Понятно, что учить Тихомирова таким элементарным вещам не было необходимости.

Из переписки видно и взаимное уважение корреспондентов, и понимание ими достоинств друг друга.

Малышев писал Тихомирову 5 июня 1948 г.: «Если будет организовываться экспедиция или похожее на нее что-либо – включайте меня – найдете во мне ревностного и преданного этому делу человека и за Вашу рекомендацию меня краснеть Вам не придется» 9. Тихомиров отдает пальму первенства в экспедиционном деле своему корреспонденту и пишет ему 10 июня того же года: «Ведь это не моя, а Ваша инициатива, а я почти свадебный генерал в этом деле. Без Вас даже не мыслю налаживание археографической экспедиции, если она состоится… не вижу, кроме Вас, другого лица, столь способного для дела. Я не любитель комплиментов, дорогой Владимир Иванович, поэтому и мои слова не сочтите за комплимент» 10.

В деятельности Тихомирова важным, если не самым важным направлением была публикация источников. Он делился своими мыслями и чувствами в письмах к Малышеву и сетовал: «…издавать летописи трудно и хлопотливо, и мало заметно. Раньше этим изданием занималось специальное учреждение, Археографическая комиссия, члены которой достигали высоких степеней по службе. Мы степеней этих не ждем, да они нам и не нужны, “только бы жила Россия в славе и благоденствии”, как писал Петр I, но трудно работать, когда мешают». Далее следует очень важный тезис: «Ведь самая лучшая охрана рукописей – это опубликование их текста» 11.

Малышев поддерживал такое важнейшее начинание Тихомирова, как воссоздание Археографической комиссии, хотя первоначально скептически отнесся к возможности осуществить эту идею. Он обещал усердно работать в комиссии 12 и давал советы по лучшей организации ее работы. Так, предлагалось пополнять состав комиссии путем кооптации – хотя бы на первых порах, чтобы закрепить за нею «какие-то права» и повысить ответственность ее членов, «постараться взять на учет всех собирателей, коллекционеров рукописей, и постепенно обследовать состав их собраний. Должна быть картотека рукописей, находящихся в частных руках. Штатные члены Археографической комиссии должны интересоваться, как хранятся и описываются рукописи в государственных архивохранилищах. В случае обнаружения нарушений они должны оповещать об этом соответствующие органы… Надо добиться, чтобы в каждом большом городе у комиссии было доверенное лицо, на которое можно положиться» 13. Интересные мысли о роли и задачах специального координационного совета при Археографической комиссии приведены в его статье [Малышев, 1964. С. 308–309].

Как вспоминал Владимир Иванович, он оказывал немалую помощь в собирательской деятельности Тихомирова [Малышев, 1977; Дергачева-Скоп, 1981]. Переписка содержит немало дополнительных фактов, характеризующих обстоятельства пополнения Тихомировского собрания. Малышев постоянно сообщал Тихомирову о книжных редкостях, попавших в орбиту его внимания, и проявлял при этом трогательную заботу о финансовой стороне дела, старался предупредить Михаила Николаевича о необоснованно завышенных ценах на предлагавшиеся тому раритеты. Так, в 1957 г., знакомя академика с одним коллекционером, он предупреждал: тот «плут, с ним надо говорить осторожно» 14. Позже Малышев сообщает своему корреспонденту, что направил к нему одного старовера с Евангелием, которое тот хочет продать 15. Несколько дней спустя называется и фамилия этого молодого старовера: «Севастьянову больше 500 р. за Евангелие не давайте. Оно не стоит 2–3 тысяч» 16. Тем не менее Тихомиров продолжает деятельное сотрудничество с Севастьяновым и даже помогает запутавшемуся в финансовых и житейских вопросах староверу. Более того, по письмам последнего к академику можно видеть, что Михаил Николаевич выполнил его просьбу о написании рекомендации в Кабардино-Балкарский университет для завершения образования, прерванного в Ростовском университете 17. Заметим, что если бы Тихомиров не купил рукописи и старопечатные книги у Севастьянова, кто знает, какова бы была их судьба. Ведь Севастьянов продавал книги и рукописи не только государственным древлехранилищам, но и разным собирателям древней книжности [Юдин, 2017. С. 331]. А поступавшие от него книги высоко оцениваются специалистами [Казанцева, 2015. С. 66]. По различным приметам бытования «севастьяновских» рукописей и изданий установлено, что некоторые из них ранее принадлежали старообрядческим общинным и частным библиотекам бывшего СевероЗападного края Российской империи, число рукописных и старопечатных книг, поступивших в коллекцию Тихомирова от этого книгопродавца, может достигать до трети от общего количества всех книг в собрании [Юдин, 2016].

Как уже было отмечено, М. Н. Тихомиров изначально относился к своей библиотеке манускриптов не как коллекционер. Ему важно было не только сохранить уникальные книжные памятники в собственном собрании, но и дать возможность специалистам использовать в научной работе его материалы: рукописи, старопечатные книги, архивные документы. В письме к Малышеву от 26 декабря 1962 г. Тихомиров подчеркивал, что его собрание «не частное, а государственное, а я, – говорит собиратель, – только его временный владелец» [Шмидт, 1981. С. 15]. Поэтому в передаче Тихомировского собрания рукописей и старопечатных книг Сибирскому отделению АН СССР в Новосибирск, а личной библиотеки – в Научную библиотеку Дальневосточного государственного университета во Владивосток видится не только забота о развитии русской науки в провинции, но и решение практического свойства: археографам, которые будут идти маршрутами, намеченными в Сибири и на Дальнем Востоке Тихомировым и Малышевым, нужна была источниковая база для овладения своей специальностью. Н. Н. Покровский подчеркивал, что передачей «замечательной коллекции» Тихомирова в Новосибирск «положена основа рукописной базы, без которой трудно представить себе полноценные возможности развития гуманитарных наук в этой части нашей страны» [Рогов, Покровский, 1966. С. 162, 172].

Михаил Николаевич советовался с Малышевым и по другим важным вопросам. Так, 11 июня 1962 г. он писал: «Один вопрос меня беспокоит: в моем собрании имеются рукописи белорусского происхождения (Вильно, Друцк, Минск), правильно ли их отдавать в Сибирь, где они будут ждать исследователя, или лучше передать в Минск. Напишите свое мнение, а я не собака на сене, и долго держать у себя собранное не собираюсь» 18. Малышев отвечает немедленно, 16 июня: «Что же касается Вашего собрания, то я его бы не разбивал. Пусть оно пойдет полностью, с белорусскими, украинскими и иными материалами. Так будет лучше» 19. Как известно, Тихомиров так и поступил. А после передачи собрания в Новосибирск, как писала Е. И. Дергачева-Скоп, была поставлена точка «в многовековой миграции книг, имевших свои судьбы, прошедших различные пути» [1981. С. 37].

Оба выдающихся археографа активно занимались пропагандой, популяризацией своего дела, печатались в изданиях, рассчитанных не только на специалистов, а на более широкого читателя [Павлов-Сильванский, 1971. С. 253]. С. О. Шмидт, ссылаясь на статью Тихомирова «Об охране и изучении письменных богатств нашей страны», опубликованную в 1961 г., писал: «Михаил Николаевич… полагал нужным срочно “предпринять меры к дальнейшему улучшению охраны, описания и изучения наших письменных богатств путем пропаганды в журналах и газетах”» [Шмидт, 2012. С. 32]. В современных условиях представляется особенно важным следование этому примеру.

Важной составляющей работы археографов оба считали педагогическую деятельность. Об этом писали и сам Тихомиров [1956], и его ученики – В. А. Александров [1970], Е. В. Чистякова [1987], С. О. Шмидт [2012] и др. Об отношении Малышева к студентам и аспирантам вспоминали А. М. Панченко [1985], В. П. Бударагин [1998], Г. В. Маркелов [2017. С. 686] и Л. В. Титова [2011]. И хотя в программной статье Малышева «Задачи собирания древних рукописей» [1964] о подготовке археографов вроде бы не говорится, большая ее часть – это инструкция и советы, в том числе и потенциальным продолжателям его дела. В переписке встречаются имена будущих академиков, вышедших из Ленинградской и Московской школ: А. М. Панченко как участник экспедиции упоминается в письме Малышева 20, Тихомиров же сообщал, что в Измаильскую экспедицию, наряду с другими, запланирован «мой аспирант Покровский (прекрасный фотограф)» 21.

Сближали этих двух выдающихся ученых не только общие интересы, дела, заботы. Тихомиров был откровенен в письме Малышеву 11 мая 1961 г.: «Для меня лучшие часы моей жизни, когда я работаю. И это мне дано. Судьба сохранила меня в самые трудные дни, когда мой брат безвинно погиб… 22 Вы – один из немногих людей, с которыми меня сближает способность работать по принципу певчей птицы; поет в лесу, и никто ее не слышит, разве забредет прохожий, да и то иногда с сеткой, чтобы поймать певчую пташку и отнести ее в дирекцию на предмет изучения идеологических основ птичьего пения» 23.

В последнем сохранившемся письме Малышеву от 20 февраля 1965 г. Михаил Николаевич писал: «Дружески пожимаю Вашу порой и довольно злую руку, но в книжных делах мы с Вами были и остаемся соратниками» 24. Несмотря на некоторые разногласия и расхождение в понимании отдельных вопросов, М. Н. Тихомиров и В. И. Малышев были безгранично преданы общему делу и верно служили ему.

Содержание переписки М. Н. Тихомирова и В. И. Малышева чрезвычайно важно и интересно, что не удивительно, принимая во внимание масштаб личностей авторов, направление, значение и характер их деятельности. В ней подняты многие проблемы сохранения памятников письменности. В их взглядах и деятельности было много общего, но были и серьезные различия, переписка содержит дополнительные свидетельства и того, и другого. Она показывает понимание остроты вопроса, обсуждение основных путей его решения. Важнейшими тогда им представлялись организация археографических экспедиций, обследование и учет частных коллекций, контроль за сохранностью материалов в государственных архивохранилищах, публикация текстов рукописей, привлечение усилий государственных органов и мобилизация общественного мнения для решения проблемы. Все это остается важным и актуальным и сегодня.

Received

01.03.2019