Перспективы трансформации государственного управления экономическим развитием в современной России

В последние десятилетия и даже годы интенсивность шоковых событий, выводящих экономику из равновесия, заметно усилилась [1]. Наиболее значимыми такого рода шоковыми событиями последних лет стали пандемия Covid-19 и переход противостояния России с «коллективным Западом» в открытую форму, в формат специальной военной операции (СВО) по денацификации и демилитаризации Украины [2, 3, 4]. Эти события существенно сказались на темпах экономического роста в нашей стране, а

ГРНТИ 06.52.17

EDN AKNATI

Владимир Александрович Плотников – доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры общей экономической теории и истории экономической мысли Санкт-Петербургского государственного экономического университета. ORCID 0000-0002-3784-6195

Данная статья подготовлена по материалам сессии ПМЭФ-2023 «Как будет развиваться российская экономика».

Информационно-аналитическая система Росконгресс. [Электронный ресурс]. Режим доступа: transformatsii/about/# (дата обращения 26.12.2023).

также оказали влияние на всю социально-экономическую систему. Есть основания полагать, что порожденная этими двумя последовательными макрошоками турбулентность в ближайшей перспективе сохранится [5]. Это требует поиска новых подходов к осуществлению государственного управления социально-экономическим развитием в современной России, адекватных изменившимся реалиям.

Материалы и методы

В целом, если рассматривать экономическое развитие в долгосрочной перспективе, то следует признать его нелинейный характер. Это явно следует из динамики роста мирового ВВП, которая представлена на рисунке 1, построенном по данным Всемирного банка. Важно отметить, что несмотря на присущую темпам роста глобального ВВП нестабильность, до начала XXI года ни разу (на наблюдаемом интервале времени) эти темпы не были отрицательными. Это впервые произошло в 2009 году, а затем повторилось в 2020 году. Указанными наблюдениями подтверждается высказанный нами ранее тезис о росте интенсивности шоковых событий, дестабилизирующих экономику.

Рис. 1 . Динамика роста мирового ВВП, % в год

Рис. 2 . Динамика прироста мирового ВВП, % относительно предыдущего года

На рисунке 2 приведены данные о приростах темпов роста глобального ВВП относительно предыдущего года, выраженные в процентах. И здесь также прослеживается усиление экономической нестабильности в мире: размах колебаний рассматриваемого показателя в последних двух отмеченных кризисах весьма существенен. Если первый из них сопоставим с нефтяным шоком 1970-х гг., то второй беспрецедентен. Заметно на втором графике и еще одно обстоятельство, нивелируемое на первом графике: существенный шоковый эффект событий 2022 года, который может быть связан с обострением военно-политической ситуации в мире, порожденным переходом конфликта России и «коллективного Запада» в острую фазу.

На рисунках 3 и 4 представлены аналогичные приведенным на рисунках 1 и 2 данным по миру в целом графики, касающиеся экономики Российской Федерации. Они, по понятным причинам, охватывают период с 1991 года. На них также заметна значительная колеблемость темпов экономического роста (рисунок 3), при этом, амплитуда колебаний в цикле «кризис – посткризисное восстановление» также весьма существенная (рисунок 4). Важно отметить (рисунок 3), что темпы роста российской экономики (год к году), начиная с вызванного внутренними причинами кризиса 1998 года, который уже в 1999 году породил волну восстановительного роста, неизменно были положительными, хотя и колебались (рисунок 4).

-3                                                                                                                                            3

-6

-9

-12

-15

Построено автором по данным Всемирного банка.

Рис. 3 . Динамика роста ВВП РФ, % в год

-2

-4

-6

-8

-10

-12

-14

Построено автором по данным Всемирного банка.

Рис. 4 . Динамика прироста ВВП РФ, % относительно предыдущего года

Срывы с траектории устойчивого роста всякий раз совпадали с воздействием мощных внешних факторов, которыми на рассматриваемом временном интервале явились:

• •   2009 г. – глобальный кризис, вызванный крахом ипотечного рынка США;

• •   2015 г. – «крымские» санкции;

• •   2020 г. – пандемия Covid-19;

• •   2022 г. – полномасштабные санкции, формальным поводом для которых послужило начало специ

альной военной операции.

В данном случае мы не беремся утверждать, что эти срывы были вызваны исключительно внешними причинами, для доказательства этого факта требуется проведение самостоятельного исследования. В то же время, анализ данных, приведенных на рисунках 3 и 4, указывает на существенность воздействия внешнего фактора на макроэкономическую динамику в России. Следовательно, при выстраивании стратегии и политики государственного управления это обстоятельство следует принимать во внимание. Результаты и обсуждение

Современная российская экономика развивается в санкционных посткризисных реалиях, которые не только оказали шоковое количественное влияние на темпы роста и прироста ВВП, но также изменили ключевые факторы экономического развития, вызвав принудительное «закрытие» российской экономической модели, до этого в течение длительного срока выстраивавшейся в парадигме либерализации, т.е. роста открытости экономики, наращивания ее взаимодействий с экономиками других стран и углубления международного разделения труда [6].

По-видимому, эти парадигмальные установки, на которых во многом строилась экономическая политика до 2022 года, на сегодняшний день уходят в прошлое. Изменения в условиях ведения экономической деятельности должны трансформироваться в изменения институциональной среды, следствием чего является переход к «постнормальному» состоянию экономики [7, 8], которое характеризуется повышенной неопределенностью и необходимостью адаптации экономической политики к новым условиям, приданием этой политике более активного характера, что подразумевает усиление государственного управления, государственного вмешательства в экономику. Текущие изменения затрагивают не только экономические, политические и культурные процессы в России, но и весь мир, то есть они носят глобальный характер.

Главным вектором мирохозяйственного развития в среднесрочной перспективе, по-видимому, станет многополярность [9, 10]. Несмотря на то, что многополярный мир в современной литературе и в общественно-политическом дискурсе рассматривается как некое прогрессивное состояние мироустройства [11], необходимо указать и на угрозы, порождаемые таким мироустройством, в том числе для устойчивого развития российской экономики. Действительно, и этот тезис мы разделяем, многополярный мир, который идет на смену современному однополярному, более справедлив, т.к. подразумевает учет интересов разных стран [12]. Их неучет в течение длительного времени как раз и породил современную напряженность.

С другой стороны, многополярность подразумевает необходимость поиска консенсуса между многочисленными акторами мировой экономики и политики, что весьма затруднено, т.к. существующие международные организации за период мировой гегемонии США, сложившейся после распада СССР и мировой системы социализма, де-факто во многом утратили объективизм и перестали восприниматься как независимые институты, при арбитраже которых возможен эффективный поиск указанного консенсуса. Следовательно, необходимо выстраивание новой архитектуры международного политико-экономического регулирования. В ее отсутствие даже успехи в национальном экономическом росте могут быть довольно быстро нивелированы.

Многополярность в политике сопровождается глокализацией в экономике. Глокализация – это сравнительно новая тенденция (в одной из более ранних своих работ автор использовал термин «островное развитие» [13]), суть которой состоит в том, что традиционная глобализация изменяет свой масштаб. Вместо формирования единого экономического пространства всего мира происходит формирование отдельных «островов» – региональный и трансрегиональных блоков стран, в рамках которых процессы интеграции продолжаются, но сами эти «острова», сгруппированные вокруг политических полюсов силы, слабо интегрированы друг с другом, реализуя во взаимных экономических отношениях политику протекционизма. Глокализация в экономике позволяет странам более эффективно адаптироваться к изменениям и использовать свои уникальные конкурентные преимущества для устойчивого развития.

Следовательно, с учетом вышесказанного, в экономической политике России следует более четко определить географические (страновые, макрорегиональные) приоритеты. Да, разговоры, например о «повороте на Восток», ведутся уже довольно давно, но во многом остаются политическими декларациями, не подкрепленными реальными управленческими и институциональными мерами. Хотя в российской правовой системе появилось понятие «недружественных государств» (см.: Федеральный закон от 04.06.2018 г. № 127-ФЗ «О мерах воздействия (противодействия) на недружественные действия Соединенных Штатов Америки и иных иностранных государств»), но альтернативного понятия «дружественное государство» нет.

В результате отнесение государства к категории «недружественного» преследует, по своей сути, (контр)санкционные цели. Направленность этого действия конфронтационная, согласно указанному федеральному закону, «целью … является защита интересов и безопасности Российской Федерации, ее суверенитета и территориальной целостности, прав и свобод граждан Российской Федерации от недружественных действий Соединенных Штатов Америки и иных иностранных государств, в том числе выражающихся во введении политических или экономических санкций в отношении Российской Федерации, граждан Российской Федерации или российских юридических лиц, в совершении других действий, представляющих угрозу территориальной целостности Российской Федерации или направленных на экономическую и политическую дестабилизацию Российской Федерации».

Но если есть, условно говоря, экономический и политический партнер со знаком «минус», то – исходя из соображений формальной логики – должен быть и партнер со знаком «плюс», в отношении которого применяются особо благоприятные режимы экономического взаимодействия и политического сотрудничества. Но эта формальная логика в данном случае нарушена: есть государства недружественные и все остальные – одинаково дружественные, то есть не обладающие никакими преимуществами, которых они, возможно, заслуживают.

Выстраивание внешних взаимодействий в режиме «островного» развития и глокализации требует институциональной основы в виде формального закрепления статуса «особо дружественных» (мы не настаиваем именно на таком термине, возможно он не вполне удачен, мы лишь указываем этой формулировкой на его сущность) стран. Соответствующие изменения требуются, по нашему мнению, внести в российское законодательство. В качестве примера такой «особо дружественной» страны, по нашему мнению, может рассматриваться Республика Беларусь.

Также необходимо учитывать, что от существующего порядка к новому, «постнормальному», ведет некоторый переходный период, оценить длительность которого априорно весьма затруднительно, если вообще возможно. Следовательно, необходима, во-первых, разработка среднесрочной национальной стратегии, ориентированной на обеспечение эффективного прохождения указанного переходного периода, во-вторых, следует сформировать и институциализировать понимание, что на время переходного периода может потребоваться принятие оперативных регулирующих мер, что требует расширения полномочий органов управления и власти федерального уровня.

В частности, одним из вызовов, требующих принятия оперативных мер реагирования, является вызов, связанный с обеспечением технологического суверенитета. Сразу отметим, что идея о том, что какая-то страна в современной экономике, основанной на глобальном разделении труда, может достичь стопроцентного, полного технологического суверенитета, по нашему мнению, утопична. Эта проблема поднималась и ранее, после «крымских» санкций, когда активно обсуждалась проблематика импорто-замещения [14, 15, 16]. И тогда же сформировался консенсус, что полностью импортозамещать всю иностранную продукцию, импортируемую в Россию, нецелесообразно и даже попросту невозможно и вредно [17].

В этой связи, а также с учетом сформулированных выше положений, работа по достижению технологического суверенитета в рамках государственного управления должна быть организована, по нашему мнению, по трем направлениям:

• •    первое – создание и развитие отечественных производств, ориентированных на снижение технологической зависимости российской экономики. На достижение соответствующих целей направлено Постановление Правительства РФ от 15.04.2023 № 603 «Об утверждении приоритетных направле-

• ний проектов технологического суверенитета и проектов структурной адаптации экономики Российской Федерации и Положения об условиях отнесения проектов к проектам технологического суверенитета и проектам структурной адаптации экономики Российской Федерации, о представлении сведений о проектах технологического суверенитета и проектах структурной адаптации экономики Российской Федерации и ведении реестра указанных проектов, а также о требованиях к организациям, уполномоченным представлять заключения о соответствии проектов требованиям к проектам технологического суверенитета и проектам структурной адаптации экономики Российской Федерации»;

• •    второе – выстраивание системы трансграничной производственно-технологической кооперации с «особо дружественными» странами, о которых шла речь выше. Отказываться от преимуществ международного разделения труда в погоне за полным технологическим суверенитетом (даже в ключевых областях), по нашему мнению, недальновидно, экономически неэффективно. В этой связи, опять же, признаки отнесения стран к категории «особо дружественных», а также сам перечень таких государств требуют закрепления, а отношения с ними – специальной регламентации;

• •    третье – опережающее развитие собственных передовых технологий для создания частичной технологической зависимости от России тех стран, которые проявляют признаки недружественных действий. Поясним сущность этого направления. По нашему мнению, цель технологического суверенитета состоит не в том, чтобы самостоятельно развивать и использовать все критически важные технологии, но в том, чтобы не дать возможности иным государствам блокировать национальное технологическое развитие. То есть, под технологическим суверенитетом мы понимаем не полную автономизацию экономики в технологическом отношении, а защиту от рисков прекращения поставок критически важных технологий из недружественных стран. Для того, чтобы не допустить давления с их стороны, у России должны быть адекватные, зеркальные возможности встречного давления. Если проводить аналогию с ядерным вооружением, то эту мысль можно выразить так: страны стремятся обзаводиться ядерным вооружением не столько с целью его боевого применения, сколько с целью сдерживания других держав (в том числе ядерных). В данном случае мы предлагаем проводить работу по аналогичному «встречному технологическому сдерживанию» недружественных государств.

Предлагаемое нами усиление государственного вмешательства в экономику, с другой стороны, имеет потенциальные негативные последствия, на которые традиционно обращают внимание экономисты либерального направления [18]. Речь идет о риске чрезмерного вмешательства, способного подавить предпринимательскую инициативу и разбалансировать экономику за счет подавления рыночных стимулов. Поэтому важна защита предпринимательской инициативы, которую надлежит согласовывать, в рамках уникальной смешанной российской экономической модели, с активизацией государственного регулирования.

С учетом необходимости указанной балансировки механизмов регулирования и саморегулирования в экономике, необходимо отметить, что в некоторых областях востребовано прямое управление критически важными экономическими процессами и объектами. Речь может идти об оборонно-промышленном комплексе, энергосистеме, магистральном транспорте и т.д. В то же время, по нашему мнению, усиление государственного вмешательства в экономику носит временный характер, оно охватывает лишь переходный период, после завершения которого предстоит дать большую свободу проявлению рыночной инициативы.

Поэтому, наряду с разработками, направленными на усиление контура государственного управления российской экономикой, следует уже сегодня разрабатывать механизмы для безболезненного выхода из режима активного управления экономикой. Это возможно на основе структурной трансформации экономики, перезапуска механизмов экономического роста и достижения технологического суверенитета с опорой на развитый внутренний рынок, что требует стабильного и развивающегося потребительского спроса, снижения уровня дифференциации в российской экономике, которая пока еще довольно высока [19, 20].

Заключение

Подводя итог, отметим, что современная российская экономика находится на уникальном этапе своего развития, который обусловлен усилением глобальной политико-экономической турбулентности, что выразилось в череду внешних шоков, изменивших фундаментальные условия долгосрочного экономического роста и вызвавших переход национальной экономики в новое, «постнормальное» состояние. Это переход еще не завершен, но, по-видимому, возврат к старым траекториям развития уже невозможен. Это требует пересмотра подходов к осуществлению государственного регулирования и управления экономикой, основные вектора соответствующей трансформации рассмотрены в статье.