Первый приговор по обвинению в занятии высшего положения в преступной иерархии: освещение в СМИ и значение для правоприменительной практики

Федеральным законом от 01.04.2019 № 46-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности» УК РФ был дополнен ст. 210.1 «Занятие высшего положения в преступной иерархии».

Диспозиция новой уголовно-правой нормы отличается предельной лаконичностью и совпадает с названием статьи: «Занятие высшего положения в преступной иерархии — наказывается…». Совершение указанного деяния влечет основное наказание в виде лишения свободы на срок от восьми до пятнадцати лет. Помимо этого предусмотрено и дополнительное наказание. Таким образом, занятие высшего положения в преступной иерархии отнесено к особо тяжким преступлениям (ч. 5ст. 15 УК РФ); срок давности привлечения к уголовной ответственности за это деяние составляет 15 лет (п. «г» ч. 1 ст. 78 УК РФ).

Постановка проблемы

Новая уголовно-правовая норма вызвала большой интерес со стороны криминологов и специалистов в области уголовного права. Кто-то возлагает на неё большие надежды в плане повышения эффективности борьбы с наиболее опасными проявлениями преступности, но большинство демонстрирует критический подход, предлагает норму уточнить законодателю, разъяснить Пленуму Верховного Суда РФ или отменить [1; 2; 4; 5; 8; 14, 15; 16].

Сторона обвинения, исходя из объективной и субъективной стороны преступления, а также положений уголовно-процессуального законодательства (ст. 73 УПК ПФ), будет обязана, помимо прочего, доказать следующее:

• 1)    что существовало (и, возможно, продолжает существовать) некое формирование, созданное для совершения каких-либо преступлений или хотя бы одного преступления на территории России либо вне её пределов, при условии, что на участников этого формирования распространяется действие российского уголовного закона (ст. 12 УК РФ);

• 2)    что в этом формировании существовала или существует определенная иерархия его членов;

• 3)    что в этой преступной иерархии наличествует высшее положение ¹ и в чем оно заключается, каковы признаки этого положения, каковы полном очия лица, в нём находящегося;

• 4)    что обвиняемый занял это высшее положение, причём следует установить и доказать, когда и где это произошло, каким спосо-бом ² осуществлено;

• 5)    что у обвиняемого был умысел на занятие высшего положения в преступной иерархии.

Как представляется, установление и доказывание перечисленных обстоятельств на практике вызовет большие сложности. Еще более усложнится предмет доказывания, если сторона обвинения и суд будут исходить из того, что новое преступление — длящееся. Потребуется устанавливать и доказывать не только момент юридического, но и момент фактического окончания преступления, и др. (подробнее об этом — ниже).

Обсуждение проблемы

По причине всего сказанного можно было бы спрогнозировать, что при нынешней редакции ст. 210.1 УК РФ и взвешенном подходе возбуждение уголовных дел с данной квалификацией будет носить единичный характер. В действительности же правоохранительные органы на удивление быстро и активно начали применять новую уголовно-правовую норму. Согласно уголовной статистике в целом по России в 2019 г. было зарегистрировано 36 преступлений, предусмотренных ст. 210.1 УК РФ (здесь полезно напомнить, что рассматриваемая статья была введена в действие лишь во второй половине апреля 2019 г., т. е. указанная совокупность преступлений зафиксирована в течение семи с половиной месяцев). Лидерами в этом отношении явились Московская и Волгоградская области, на их территории зарегистрировано по 5 преступлений; 3 преступления зарегистрированы на территории г. Москвы, по два — на территории Республики Дагестан, Нижегородской и Саратовской областей, и т. д. Характерно, что во всех делах о преступлениях с указанной квалификацией, которые получили резонанс в СМИ, фигурантами являются лица, имеющие статус «вора в законе»3, причём приобрели они этот статус до введения в действие ст. 210.1 УК РФ. При этом в течение 2019 г. в суд не направлено ни одного дела с рассматриваемым обви-нением1.

Зафиксированные в 2019 г. масштабы правоприменения в целом сохранились и в 1-м полугодии 2020 г. Всего в России в этом периоде зарегистрировано 29 преступлений, предусмотренных ст. 210.1 УК РФ. На этот раз лидером выступила г. Москва, где зарегистрировано 3 преступления; по два преступления зарегистрировано в Краснодарском крае и Республике Северная Осетия — Алания. При этом необ ходимо отметить, что в 1-м полугодии 2020 г. пять уголовных дел с обвинением по ст. 210.1 УК РФ направлены в суды. Это произошло в Москве, Московской и Тверской областях, Республике Дагестан, Краснодарском крае. Соответственно, в каждом из перечисленных регионов в суды направлено по одному делу.

Изложенное дает основание полагать, что оперативно-розыскные аппараты, органы предварительного расследования и прокуратуры предпочли истолковывать предусмотренное ст. 210.1 УК РФ деяние, как длящееся преступление, как пребывание лица в соответствующем статусе. Поддержат ли суды эту позицию — станет ясно не ранее чем по результатам 2021 г. ²

В свете сказанного огромный интерес представляют первые приговоры, которые будут вынесены в делах по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ, а также как приговоры оценят в судах апелляционной и кассационной инстанций. Все эти судебные акты, по всей видимости, решающим образом повлияют на дальнейшую судебную практику, на то сколь широкой она окажется, и насколько будет соответствовать принципам уголовного и уголовно-процессуального права, против кого будет направлено остриё уголовной политики.

И вот уже 7 октября 2020 г. Московский городской суд вынес первый в истории обвинительный приговор по ст. 210.1 УК РФ. На сайте суда появилось соответствующее сообщение от имени пресс-службы ³ , что происходит далеко не по каждому делу.

Отечественные СМИ оперативно отреагировали на данное событие. В тот же день ведущие информационные агентства страны (Интерфакс, ТАСС, Лента.ру, Росбалт и др.), разместили на своих новостных лентах более или менее подробные сообщения о приговоре. Ну а на следующий день в ряде популярных газет и электронных СМИ появились довольно крупные публикации на данную тему (газеты «Коммерсантъ» «Московский комсомолец», федеральный телеканал Ren.tv, столичный телеканал «Москва 24», интернет-издание NEWSru.com и т. д.). Пожалуй, самая большая публикация вышла на страницах газеты «Коммерсантъ» с критическим подзаголовком «Криминального авторитета осудили за татуировки» (насколько обоснован критический подтекст — выскажусь чуть ниже).

Содержание этих публикаций заслуживает научного анализа по двум причинам. Во-первых, в СМИ приговор отчасти пересказан; в то время как на сайте суда текст приговора появится, в лучшем случае, летом следующего года, а скорее всего, в его конце4. Столь существенное промедление в его изучении неразумно. Целесообразно осмыслить уже имеющуюся информацию и наметить важные вопросы для дальнейшего анализа состоявшегося приговора (да и не только этого, но и последующих судебных актов). Во-вторых, способы и подходы СМИ к освещению указанного приговора дают хорошую фактуру для продолжения исследования проблем правовой журналистики. Это серьёзные проблемы. Если СМИ транслируют непрофессиональное, однобокое и искаженное представление об уголовном судопроизводстве, то зачастую общество, а нередко и юридическое сообщество1 некритично заимствует его. Такое положение, в свою очередь, отчасти блокирует решение задач, возложенных на уголовный процесс, наступают другие негативные последствия — создается почва для манипуляции общественным мнением, проведения неверной уголовной политики и др.2

Итак, осужденный Озманов Ш. Т. по материалам уголовного дела имеет в определенных кругах титул «вора в законе» (на самом деле, члены воровского сообщества говорят и пишут обычно о таких фигурах иначе — «Вор»). Согласно сведениям, размещенным на сайте Московского городского суда, помимо названного выше преступления, обвинительное заключение указывает ещё на два, совершенных Озмановым; одно предусмотрено п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью с применением оружия или предметов, использованных в этом качестве), второе предусмотрено ч. 2 ст. 222 УК РФ (незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия, его основных частей, боеприпасов, совершенные группой лиц по предварительному сгово-ру)3. СМИ сообщили, что за занятие высшего положения в преступной иерархии Озманову назначено наказание в виде девяти лет лишения свободы. О том, какое наказание назначено за умышленное тяжкое причинение вреда здоровью, не сообщается. Согласно сообщению пресс-службы суда Озманов освобожден от наказания за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 222 УК РФ (вероятно, по этому эпизоду суд переквалифицировал действия подсудимого с ч. 2 на ч. 1), в связи с истечением сроков давности уголовного преследования. Вместе с тем отменено условное осуждение Озманова по приговору Прикубанского районного суда г. Краснодара от 2018 г. и окончательно путем частичного сложения наказаний осужденному назначено наказание в виде лишения свободы на срок 11 лет с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима4.

Нельзя сказать, что состоявшийся приговор скороспелый — дело поступило в суд ещё 10 марта 2020 г., т. е. семь месяцев назад. Казалось бы, три эпизода преступной деятельности при одном подсудимом и одном потерпевшем — не столь уж объёмное, не так уж сложное дело, тем более для суда уровня субъекта РФ, и особенно для столицы. Однако оценка существенно изменится, если принять во внимание расплывчатую, вызвавшую много споров и критики диспозицию нормы, очерченную в ст. 210.1 УК РФ, а также то, что прежде по этой статье не было не только обвинительного, но и оправдательного приговора. Сложность дела можно осознать ещё более, если учесть два дополнительных обстоятельства:

• 1)    ч. 4 ст. 210 УК РФ предусматривает смежный состав — совершение деяний, предусмотренных ч. 1 или 1.1 ст. 210 УК РФ, лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии;

• 2)    правоохранительная и судебная системы разрешились первым и пока единственным обвинительным приговором по ч. 4 ст. 210 УК РФ лишь в апреле 2017 г., то есть спустя семь с половиной лет после включения в УК РФ ч. 4 ст. 210; для сравнения: ст. 210.1 УК РФ включена в УК РФ лишь в апреле 2019 г., т. е. за полтора года до вынесения первого приговора.

Как была выстроена система доказательств того, что обвиняемый действительно занял высшее положение в преступной иерархии? Если исходить из сведений, полученных корреспондентами газеты «Коммерсантъ» и приведенных в её публикации5, то можно предполагать, что сторона обвинения использовала следующие средства доказывания:

— протокол освидетельствования обвиняемого, в котором отражены и описаны татуировки, обнаруженные на теле обвиняемого (пистолеты, восьмиконечные звезды на коленях и ключицах, а также кресты и пауки);

— заключение судебной культурологической экспертизы, сделавшей вывод, что татуировки, обнаруженные на теле обвиняемого, набивают себе представители воровской касты;

— воровской прогон, выполненный на бумаге и приобщенный к делу в качестве иного документа;

— свидетельские показания лиц из числа сотрудников правоохранительных органов, личности которых (всех или некоторой части) в целях безопасности засекречены.

Свидетели дали показания о том, при каких обстоятельствах был изъят воровской прогон, авторы которого другие, более известные и авторитетные воры, и требуют от находящихся в СИЗО лиц отношения к обвиняемому, как к «Вору». А ещё оценили татуировки, их значение и последствия ношения. И не более того, коли верить приведенной публикации.

Также если исходить из содержания публикаций в СМИ, изученных автором, задокументированные результаты каких-либо литерных мероприятий к материалам уголовного дела не приобщены (проведение таких мероприятий можно было бы предложить, помня о том, что среди свидетелей по делу фигурируют сотрудники ФСБ); возможно и даже вероятно потому, что они попросту не проводились.

Каждое из приведенных доказательств, если рассмотреть его отдельно, предстаёт несколько зыбким и не указывает однозначно не только на занятие осужденным высшего положения в преступной иерархии, но и на обладание им титула «Вора» (впрочем, любое косвенное доказательство однозначно не указывает на причастность к преступлению и вину подсудимого).

Так, воровской прогон его авторы своей рукой не пишут, текст исполняет подручный. Личная подпись гражданина (образец которой содержится в паспорте), тем более, какая либо печать на прогоне не ставится, у нотариуса документ не заверяется. Кроме того, в местах заключения прогоны распространяются путем повторного рукописного копирования. Для вывода о соответствии текста документа первоисточнику важно располагать достоверными сведениями о том, где, когда, кем, у кого, при каких обстоятельства бумага была изъята. Не менее важно быть погружённым в тему, знать каналы, приёмы продвижения прогонов, понимать процедуру в целом и в деталях. Например, в СИЗО прогон последовательно кочует из камеры в камеру, и смотрящий за очередной камерой ставит на нём некую отметку, свидетельствующую о том, что заключенные прочли, с установкой воров согласны, приняли к действию. Такие отметки указывают (опять же косвенно) на достоверность текста. Надо знать стилистику подобных текстов, чтобы правильно понимать их содержания. И т. д. Представлена ли вся эта информация суду? СМИ эту тему не раскрывают.

Вместе с тем суд должен оценить всю совокупность представленных доказательств и сделать вывод об их относимости, достоверности и достаточности на основе внутреннего убеждения. Немалую роль при этом играет позиция, которую занимает подсудимый.

Странно, но авторы всех изученных публикаций обошли молчанием вопрос о том, давал ли подсудимый показания на стадии предварительного расследования и (или) в суде, отвечал ли на вопросы суда, других участников судопроизводства? Если да, какие вопросы были заданы, и какие ответы получены, признал ли подсудимый свой воровской статус, как объяснял происхождение татуировок, мотивы их приобретения, значение и т. д.?

В тоже время в публикации газеты «Московский комсомолец» ¹ кратко приводится, но никак не осмысляется важный факт — пытаясь оправдать подсудимого, адвокат заявила суду: «Мой подзащитный называет себя вором, а не вором в законе». Фактически идет речь о том, что сторона защиты признала наличие у подсудимого титула «Вора»; именно так себя называют те, кого обыватели, беллетристы и другие не слишком посвященные в тему люди называют «ворами в законе» ² . Занесено ли заявление адвоката в протокол судебного заседания, учтено ли при вынесении приговора — «Московский комсомолец» не сообщает.

По всей видимости, так происходит из-за отсутствия у судебных корреспондентов и журналистов, пишущих на правовые темы, юридического образования, что препятствует пониманию значения тех или иных фактов, наблюдаемых по ходу судебного процесса, возможных изъянов в исполнении регламентированной в законе процедуры и т. д. В своё время Д. А. Шестаковым высказано и обосновано мнение о том, что журналистское образование должно включать в себя блок правовых предметов, в том числе и не в последнюю очередь — криминологию массовой информации [17, с. 68]. С этим следует согласиться. Вместе с тем журналисту, специализирующе муся на правовой тематике , предложенного недостаточно, на мой взгляд; такому профессионалу требуется полноценное юридическое образование .

Как указано в публикации газеты «Коммерсантъ» сторона защиты сосредоточилась на опровержении представленных со стороны обвинения доказательств.

Оперативные работники, специализирующиеся на разработке криминальных лидеров, дали показания, что обнаруженные на теле подсудимого татуировки могу себе позволить только воры, находящиеся на верхней ступеньки криминальной иерархии. Самозванца, попавшего в места заключения, по их данным, могут заставить татуировки «срезать их вместе с кожей» или даже убить.

Сторона же защиты ссылалась на привлеченных ею несудебных экспертов (кто это, из чего проистекает их экспертное знание — журналисты не поясняют), которые утверждали, что звезды и кресты на теле может позволить себе любой заключенный, отрицающий нормы права и придерживающийся воровских понятий. Адвокаты, как сказано в приговоре, даже приводили на заседания свидетелей, вообще не имевших отношения к криминалу и сделавших аналогичные татуировки в обычном тату-салоне.

Важно также указать, что в предмет доказывания обвинения по ст. 210.1 УК РФ применительно к данному делу входит не только установление того, что обвиняемый приобрел титул «Вора» («вора в законе»), но и то, что все обладатели такого титула в силу данного обстоятельства попадают на высшую ступеньку иерархии так называемого воровского сообщества, и что его члены объединились для содействия друг другу в совершении преступлений, т. е. иерархия данного объединения является преступной. Иначе дедукция не применима, и на основании установленного судом факта — подсудимый имеет статус «Вора» — нельзя делать вывод, что он занял высшее положение в преступной иерархии.

Пути решения проблемы

Видится два основных пути для решения поставленного вопроса.

Первый. В рамках дела, по которому вынесен приговор Озманову, доказывается, что в России функционирует так называемое воровское сообщество, члены которого объединились для содействия друг другу в совершении преступлений, а также что это сообщество имеет сложную криминальную иерархию, на высшей ступеньки которой находятся лица, которым в соответствии с процедурой, принятой в сообществе, присвоен титул «Вора» («вора в законе»).

Второй. Указанные в предыдущем абзаце обстоятельства ранее доказаны в рамках другого уголовного дела (в котором вынесен обвинительный приговор по ч. 4 ст. 210 или по ст. 210.1 УК РФ), и они судом в деле Озма-нова принимаются в качестве истинных в силу преюдиции (ст. 90 УПК РФ).

Как решён этот вопрос в рассматриваемом деле, и решен ли — в изученных публикациях СМИ не раскрывается, данный вопрос там вообще не поднимается.

Другой существенный пробел — в публикациях СМИ отсутствуют сведения о том, приводила ли сторона защиты аргументы материально-правового свойства. Вероятно, не приводила, иначе столь острая дискуссия не осталась бы незаметной.

Нет в изученных публикациях четкого ответа на такой юридически значимый вопрос, как время совершения вменённого осужденному преступления. Установил ли это обстоятельство суд? Напомню, если исходить из того, что предусмотренное ст. 210.1 УК РФ преступление является простым (виновный совершает определенные действия, направленные на занятие высшего положения в преступной иерархии, т. е. объективная сторона преступления выполняется в течение относительно небольшого промежутка времени и с момента, когда виновный получает искомый статус — занимает высшее положение в преступной иерархии — преступление оканчивается), подсудимый должен быть оправдан в этой части обвинения. Ведь свой статус, по содержащимся публикациях СМИ сведениям и другим неофициальным источникам, он получил в 2014 г. ¹ , т. е. задолго до включения ст. 210.1 в УК РФ ² , а закон, устанавливающий ответственность, обратной силы не имеет (ч. 1 ст. 54 Конституции РФ).

Ну а если обвинение исходило из того, что предусмотренное ст. 210.1 УК РФ преступление является длящимся (т. е. после занятия виновным высшего положения в преступной иерархии оно не прекращается, длится дальше в форме бездействия, а именно, обладания полученным статусом, нахождения на высшей ступеньке преступной иерархии), и убедило в этом суд — это обстоятельство переводит в практическую плоскость вопрос о повторном и скором привлечении к уголовной ответственности Озманова Ш. Т. по ст. 210.1 УК РФ. А потом — ещё раз. И ещё, ещё…

Почему? Потому что Озманов, по всей видимости, не отказался от статуса «Вора», не лишён его. Более того, нахождение в местах заключения создает более благоприятные предпосылки для реализации данного статуса, как то: исполнение функций по поддержанию порядка, разрешение конфликтов, обеспечение тайных контактов с волей, «грев» места заключения и т. д. [9]

В некоторых литературных источниках без оговорок и пояснений утверждается, что длящееся преступление с момента фактического или процессуального задержания виновного правоохранительными органами оканчивается [7, с. 190].

Более того, отдельные правоведы полагают, что длящееся преступление оканчивается уже вследствие того, что виновный привлечен к уголовной ответственности ¹ .

На самом деле, лишь отдельные длящиеся преступления неизбежно оканчиваются в случае задержания виновного правоохранителями (например, когда задерживается лицо, совершившее побег из мест лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи). Тем самым преступление пресекается. Для осуществления состава некоторых других длящихся преступлений задержание виновного препятствием не является. Так, если виновный в злостном уклонении от погашения кредиторской задолженности (ст. 177 УК РФ), скрывающий своё имущество, на которое может быть обращено взыскание, задержан сотрудниками правоохранительных органов, это не мешает ему продолжать сокрытие своего имущества и неисполнение обязанности, вытекающей из положений закона и судебного акта. Более того, продолжая реализовывать свой преступный замысел, он сможет спрятать то имущество, которое ещё не спрятал, и (или) распорядится спрятанным не в пользу кредитора. Ведь согласно ст. 108 УПК РФ, заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется в отношении обвиняемого (подозреваемого) в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше трех лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения. А наиболее строгое наказание, предусмотренное ст. 177 УК РФ — лишь два года лишения свободы. Из этого следует, что задержанный, по общему правилу, вскоре будет освобождён2.

То же самое относится к преступлению, описанному в ст. 210.1 УК РФ, если истолковывать его как длящееся. Коли так, то ни задержание, ни взятие под стражу, ни осуждение Озманова Ш. Т. само по себе его преступление не пресекает. Напротив, в уголовном деле есть доказательства противного (тот же воровской прогон, запущенный в СИЗО, указывает, что другие «авторитетные» члены воровского сообщества после задержания, после взятия Озманова под стражу признают статус последнего и требуют от других заключённых относиться к нему соответственно).

Когда должно быть возбуждено новое уголовного дело по ст. 210.1 УК РФ против осужденного? Это было возможно вскоре после направления в суд первого дела, поскольку вмененный период преступной деятельности находится до даты подписания обвинительного заключения следователем. Самое раннее — на следующий день, если правоохранительные органы располагают информацией, что обвиняемый сохранил свой статус. Ну а красной линией (за которой следует серьёзно задуматься о причинах бездействия правоохранителей) явится факт вступления приговора в законную силу.

В юридической литературе можно встретить противоположное мнение. Так, Г. В. Пе-регожина пишет следующее: «…видится проблема следующего характера: лицо отбыло наказание за занятие высшего положения в преступной иерархии, но статус не утратило, а значит, не утратило и общественную опасность. Исходя из принципов уголовного права, привлечь лицо к уголовной ответственности за сохранение статуса после отбытия им наказания не представляется возможным» [6, с. 45].

Какие принципы не позволяют вновь привлечь лицо к уголовной ответственности, которое продолжает обладать запрещенным статусом, Перегожина не поясняет. Вероятно, имеется в виду закрепленный в ст. 6 УК РФ принцип справедливости, в соответствии с которым никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление.

Однако если виновный понес наказание за действие преступные действия и бездействия, имевшие место до утверждения обвинительного заключения, то преступные действия и (или) бездействие, имевшие место после утверждения обвинительного заключения (а, значит, не охваченные приговором), а тем более осуществленные после вынесения обвинительного приговора, нельзя считать одним и тем же преступным деянием1.

• ¹    В противном случае, следуя логике Пригожиной, лицо, не выдавшее правоохранительным органам незаконно хранящееся в тайном схроне огнестрельное автоматическое оружие, после отбытия наказания за это преступление более не должно нести ответственность по ст. 222 УК РФ, даже если данное лицо регулярно и скрытно пробирается к своему оставшемуся в неприкосновенности схрону, чистит и смазывает находящееся там оружие, поддерживая его в состоянии боевой готовности. Как раз получение такой индульгенции и будет нарушением принципов уголовного права (справедливости, неотвратимости уголовной ответственности и др.).

Заключение

Думается, что представленный материал будет полезен оперативным работникам, документирующим противоправные действия лидеров организованных преступных формирований; следователям, расследующим дела об организованной преступной деятельности; прокурорам, утверждающим обвинительные заключения по ст. 210.1 УК РФ и поддерживающим обвинение в судах; судьям, рассматривающим соответствующие дела и жалобы на вынесенные в их рамках промежуточные либо итоговые решения; адвокатам, представляющим интересы обвиняемых в таких делах; коллегам по научному цеху, исследующим вопросы борьбы с организованной преступностью и др.