Пятая национальная идея России: миф или реальность? 1-я часть

В последние годы политики, общественные деятели, научное сообщество периодически поднимают вопрос о значимости в российском социуме «своей» национальной идеи, которая, по мнению некоторых авторов, может сплотить общество, сделать его толерантным, сформировать патриотическое мировоззрение у граждан.

Данная тема актуальна для любого государства и, несомненно, заслуживает внимания, особенно в XXI в., когда в период больших миграционных процессов даже уже на уровне континентов наблюдается «размывание» национальной идентичности, а некоторые проявления политкорректности или толерантности у значительной части населения многих стран вызывают порой неприятие или глухое раздражение [Шилов 2014: 55].

Сразу отметим, вряд ли какая-нибудь «национальная идея» сможет решить все системные проблемы общества. Более того, все ранее господствовавшие в российском обществе национальные идеи по большому счету были мифологизированы, часто носили «рекомендательный» характер, и в основном только для чиновников. Тем не менее данная тема вызывала и будет вызывать определенный научно-теоретический и утилитарный интерес у исследователей, политиков, представителей общественности.

Не случайно 3 февраля 2016 г. во время встречи президента РФ В.В. Путина с активом НП «Клуб лидеров по продвижению инициатив бизнеса» (объединение предпринимателей из 40 российских регионов) ему был задан вопрос о национальной идее, на который он ответил: «…у нас нет никакой и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма… Это и есть национальная идея». При этом глава государства подчеркнул, что этот постулат не должен быть идеологизирован, связан с работой партии или какой-то общественной структуры. По его мнению, для внедрения национальной идеи недостаточно, чтобы президент или еще кто-либо об этом раз сказал – «для этого нужно сознание, и постоянно об этом нужно говорить, на всех уровнях, постоянно»1.

В России реализуется и государственная программа под названием «Патриотическое воспитание граждан России на 2016–2020 годы». Как отметил В.В. Путин 5 апреля 2016 г. на заседании Российского организационного комитета «Победа», «впервые такая программа была принята в 2001 году и дала старт многим спортивным, музейным, исследовательским проектам, наполнила новым содержанием уникальные традиции работы с подрастающим поколением, сложившиеся в нашей стране»2.

К постулату «патриотизм» вернемся ниже. Прежде чем говорить о «новой» национальной идее нашего Отечества, вкратце нужно дать анализ прежних идей, которые господствовали в нашем обществе вплоть до конца XX столетия. Далее будут рассмотрены четыре из них: 1) Святая Русь; 2) Москва – Третий Рим; 3) православие, самодержавие, народность; 4) коммунизм. При этом отметим, что «коммунизм» будет пониматься не только как известное идейно-политическое течение, но, прежде всего, как сложившаяся «духовная скрепа» советского общества, культивированная правящей элитой до уровня государственной религии.

Святая Русь

Первая национальная идея в истории России – Святая Русь – служила объединяющим фактором идентичности населения древнерусского государства в период X–XV вв. Конечно, назвать идею «Святой Руси» национальной идеей можно с большой натяжкой, т.к. употребление данного термина характерно больше для изучающих фольклор, поэзию, языкознание, а не для исследователей социальнополитической истории первых веков нашей державы (например, «святорусские» герои духовных стихов, которые сражались за «святорусскую землю» и «за веру христианскую»). Связано появление этой национальной идеи с важным событием в жизни Древнерусского государства, когда князь Новгородский (970–988) и великий князь Киевский (978–1015) Владимир I принял в 988 г. судьбоносное для молодого государства решение – принять христианство, его православную ветвь из Византии. Но сам термин в период господства данной национальной идеи практически не употреблялся.

Первым начал употреблять словосочетание «Святая Русь» в литературе Максим Грек в середине XVI в. В начале XVII в. оно выступало также девизом на знаменах ополчения Минина и Пожарского: «Боже, храни Святую Русь». Через 200 лет, в начале XIX в., когда вновь наблюдался патриотический подъем народа в период наполеоновских войн, гимном московского ополчения 1812 г. стали слова: «За царя, за Русь Святую!» В том же XIX в., благодаря известному историографу Н.М. Карамзину, под понятием «Святая Русь» понималось самое возвышенное именование нашего Отечества.

В последние два века и в наши дни понятие «Святая Русь» также активно использовалось и используется (славянофилы, почвенники, церковная гимно-графия). Название «Святая Русь» можно встретить не только в названии стихотворения П.А. Вяземского или сборника стихов С.С. Бехтеева, но и целого романа писателя Д.М. Балашова (1927–2000) «Дмитрий Донской. Битва за Святую Русь»: трилогии, рассказывающей о событиях второй половины XIV в. В наши дни название «Святая Русь» носили или носят речное судно, тепловой аэростат (первая экспедиция к Северному полюсу на воздушном шаре), политические партии и организации («За Русь Святую», Союз «Святая Русь» и т.п.). Программная картина художника М.В. Нестерова также носит название «Святая Русь» (1902); есть и замечательная трилогия художника С.А. Кириллова с таким же названием.

В период господства коммунистической национальной идеи понятие «Святая Русь», как «поповское слово», практически не употреблялось, но в период перестройки данный термин вновь стал использоваться. Будучи летом 2008 г. в Киеве, Патриарх Московский и всея Руси Кирилл говорил, что «Россия, Украина и Беларусь – это и есть Святая Русь!» Не раз он это отмечал и в связи с концепцией русского мира.

Москва – Третий Рим

Сразу отметим, что не только молодое Московское княжество, добившееся суверенитета от ордынских ханов, но и некоторые другие страны пытались использовать религиозно-историософскую и политическую идею «Третий Рим» для собственного утверждения как преемников Римской империи. Такие попытки легитимно обосновать преемственность по отношению к Византийской империи были в XIV в. у сербского царя Стефана Душана и у болгарского царя Иоанна-Александра, которые имели родственные связи с византийской династией.

В XV в. начинается возвышение Московского княжества и достигается его официальная независимость от ордынских ханов (после «стояния» на реке Угре в 1480 г.), появляется и потребность в новой государственной историософской и политической идее. Московский великий князь Иван III притязает на царский титул как преемник римских и византийских императоров, а теория «Москва – Третий Рим» начинает служить смысловой основой мессианских представлений о роли и значении России (название «Россия» пришло из Византии тоже в конце XV в.).

Как известно, «первый» Рим рухнул в 476 г., что считается многими историками не только концом Западно-Римской империи, но и концом истории Древнего мира. Но Восточная Римская империя (Византия) продолжала существовать, и ее столицу Константинополь часто называли «вторым» Римом (на Руси его называли Царьградом). Именно из Византии в период правления Владимира I пришло в 988 г. в языческую Русь христианство, и именно православного толка.

После взятия в 1453 г. Константинополя турками (мусульманами) у России появляется историческая возможность стать преемницей погибшей Византийской империи, т.к. до XV в. Россия считалась «покорной дочерью»

Константинопольского (Вселенского) патриарха. Шансом «рождения» нового, «третьего» Рима стала и так называемая Флорентийская уния 1439 г., после которой авторитет греческой церкви значительно пошатнулся, и представление о Византии как хранительнице истинных заветов православия было поколеблено. Соответственно, по меркам того времени исчезло и право на главенство политическое.

Можно предположить, что и внешние атрибуты проникновения в массовое сознание идеи «Москва – Третий Рим» с конца XV в. стали просматриваться довольно отчетливо. Великий князь Московский, государь всея Руси Иван III (1462–1505) женился на Софье Палеолог, племяннице и наследнице последнего византийского императора, а разрозненные мелкие уделы были объединены в большое Московское государство. В XVI в. у России были очевидные успехи на Востоке – завоевание Казанского, Астраханского, Сибирского ханств. С эпохи Ивана IV Грозного (1533–1584), внука великого государя Ивана III, сложился обычай коронования московских государей, принятие царского титула (в 1548 г. Иван IV венчался на царство).

Кроме того, происходит принятие византийского герба (двуглавого орла), учреждение патриаршества, возникают три легенды – о бармах и царском венце, якобы полученных Владимиром Мономахом от византийского императора Константина Мономаха, и о происхождении Рюрика от Пруса, брата римского кесаря Августа. Легенда «о белом клобуке» (символ церковной независимости) гласила, что император Константин Великий вручил этот клобук римскому папе Сильвестру, а преемники последнего передали его Константинопольскому патриарху. Потом клобук перешел к новгородским владыкам, и наконец, – к московским митрополитам.

Все это в глазах современников давало представление о полном праве Москвы на историческую роль «третьего» Рима. Философско-литературное выражение этой мысли исследователи находят у старца псковского Елеазарова монастыря Филофея в посланиях к великому князю Василию III, дьяку Мисюрю и Ивану Грозному: «Первые два Рима погибли, третий не погибнет, а четвертому не бывать» [Иконников 1869]. Существует точка зрения, что авторство идеи «Москва – Третий Рим» принадлежит митрополиту Зосиме, который еще до Филофея озвучил ее в предисловии к своему труду «Изложение Пасхалии» (1492 г.).

Следует отметить, что новая концепция предусматривала и новые обязательства. Прежде всего, самодержавно-царская, автокефально-православная Русь должна была хранить «правую веру» и бороться с ее врагами. Примечательно, что первоначально это направление поддерживал и латинский Запад. Римские папы даже пропагандировали мысль, что русские цари – это законные наследники Византии (такого же мнения придерживалась и Венецианская республика), но делали они это для того, чтобы поднять московских правителей на борьбу против сильных и опасных тогда турок.

Заметим, что идея «третьего Рима» озвучивалась намного позднее и в другой стране. Во время объединения Италии Джузеппе Мадзини пропагандировал идею республиканского «третьего Рима». Он считал, что первый Рим – это Рим императоров, второй – это Рим пап, а третий Рим будет народным. О третьем Риме высказывался и Бенито Муссолини, который подразумевал под ним фашистскую Италию.

Если рассматривать национальную идею «Москва – Третий Рим» без приставки «самодержавно-царская», а только как «автокефально-православная Русь», то эта идея будет не просто достоянием истории – «преданьем старины глубокой». Ведь в первой трети XIX в. за прохладное отношение к православию и за утверждение, что успехи в области культуры, науки, права, материального благополу- чия в Западной Европе являются прямыми и косвенными плодами католицизма (как «политической религии»), П.Я. Чаадаев (1794–1856) был объявлен сумасшедшим [Бердяев 2008]. Американский политолог С. Хантигтон (1927–2008) в работе «Столкновение цивилизаций» славяно-православный мир выделяет как отдельную цивилизацию. Эти концепции до сих пор широко распространены в общественном дискурсе [Хантингтон 2003].