По ступеням социальной активности

Terra Humana ¹ 2’2014

Исследование социальной активности продолжает социологическую традицию операционализации понятия «социальное действие». Однако вопреки социологическому детерминизму, когда действия социального субъекта признаются всецело зависящими от социальной среды, термин «социальная активность» позволяет включить в социологический анализ волю и цели субъекта социального действия. Социальный субъект не только является частью системы социального действия, но и способен путем кооперации с другими субъектами воздействовать на нее с целью изменения. Так, активные действия групп лиц могут быть скоординированы и направлены на совместное решение социальных проблем. Для успешного решения необходимо, чтобы занимающиеся социальной активностью лица были защищены от влияния интересов бюрократической и экономической элиты, от текущего распределения власти. Для этого сам «третий сектор» (некоммерческие негосударственные организации и движения) должен найти хрупкий баланс между невмешательством в политику и бизнес и эффективным взаимодействием с ними. Этот поиск проявляется в организации стратегий социальной активности, которые можно условно ранжировать от наблюдающего участия до социального проектирования.

Аналитической моделью, которая может быть адаптирована для ранжирования, является концепция «лестницы гражданского участия» Ш.Р. Арнштейна [1], по разным ступеням которой распределены стратегии гражданского участия гражданского общества в решении социальных проблем. По лестнице социальной активности гражданское общество поднимается, развивая свои способности к сотрудничеству и критике. Теоретическая модель Ш.Р. Арнштейна нуждается в социологическом уточнении. То, что называется гражданским участием, всегда предполагает наличие политических механизмов по его организации «сверху», уступки со стороны власти, а также конкуренцию между политической системой и социальной управленческой активностью.

Предлагаемая социологическая интерпретация позволяет рассмотреть уровни социальной активности, не связанной с попытками воздействия на политическую систему с целью перераспределения власти. Под социальной активностью следует понимать совокупность человеческих действий, ориентированных на решение социальных проблем и задач, стоящих перед обществом. Политическая борьба за распределение полномочий государства здесь не рассматривается, так как социологический интерес представляют самоорганизация членов общества для эффективного решения социальных проблем и вероятность автономии социальной системы от политического регулирования. Что касается способности российского общества к самоорганизации и объединению, то, по данным Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», последние два-три года добровольной и безвозмездной деятельностью на благо других людей занимались 33% россиян [4, с. 211]. Усиливается значение объединения граждан в сети Интернет. Широкое распространение получили термины «активизм» и «онлайн-активизм». Однако вместе с ростом уровня социальной активности обостряются противоречия между «третьим сектором» и властью, а также усиливается государственный контроль над деятельностью общественных объединений с целью направить их усилия на поддержку интересов господствующих социальных групп. Проблемой социальной активности в России является также ее слабая инсти-туционализированность: социальные организации и движения «третьего сектора» мало известны россиянам и привлекают очень небольшое число людей к регулярному участию в их деятельности. Около двух третей россиян (63%) за 2011–2012 гг. не принимали участия ни в каких акциях добровольчества [4, стр. 211]. В связи с этим следует рассмотреть уровни социальной активности, чтобы определить, на каком из них находится российское общество, а также в каком направлении оно может продолжить развитие.

На первой, самой низкой ступени находится наблюдающее участие . В нем задействованы все индивиды, не изолированные от массовых коммуникаций. На этой ступени находится огромная часть российского общества, не занимающаяся систематически социальной активностью.

На второй ступени фигурирует виртуальная активность. Данный вид социальной активности приобретает все большее разнообразие форм: от опубликования социально значимой информации в социальных сетях до подписания электронных петиций. На социетальном уровне электронные медиа создают широкие возможности для выражения общественного мнения и социальной поддержки различных инициатив. Например, Российский студенческий союз совсем недавно открыл паблик «Декларация о доходах ректора Санкт-Петербургского государственного университета», в котором каждый день размещает сообщение: «Сегодня ничего не опубликовали». Для социологии изучение онлайн-активизма открывает большие возможности. Так, анализ связей общественных движений в сети Интернет позволяет получить интересные данные о структуре социальной сети людей, включенных в социальную активность. Например, К. Льюис, К. Грэй и Й. Мейенгенрих смогли продемонстрировать, что сеть он-лайн-активистов способна крайне быстро получить поддержку идеи у различных лиц за счет широты и множественности связей социальной сети. Однако те же авторы обнаружили обратную связь между количеством поддерживающих социальную инициативу лиц и глубиной участия этих лиц в социальной активности. Авторы отмечают, что социальные сети годятся, скорее, для маркетинга и распространения информации, чем для мобилизации активистов [2, с. 9].

Большим недостатком виртуальной социальной активности является риск формирования социальной квазиреальности, несоответствующей реальной картине общества. Этот риск – следствие проблемы, обозначенной Б.С. Сивириновым как проблема «соответствия, адекватности... квазиреальности действительной реальности и возможности научной и практической реакции на этот феномен» [6, с. 40]. Следует отметить, что этот риск тем сильнее, чем ближе он к идеологии, пропаганде и политической борьбе. Реальные социальные проблемы, которые требуют решения, теряются в политическом дискурсе, а геополитика вуалирует социальные процессы мифами и скрывает за интересами отдельных групп интересы населения.

Выходом из этой ситуации может быть политическая автономия и поиск объективной позиции, независимость в постановке и решении социальных проблем. Как отмечает Б.С. Сивиринов, «люди, как субъекты социального управления, всегда взаимодействуют не просто с реальными процессами и предметами, но и с их (более или менее адекватными) информационными образами, символами, кодами» [6, с. 43]. Таким образом, чтобы сделать социальное участие и социальное управление адекватным, необходима социальная активность, базирующаяся на объективной картине мира и рациональности, стремящаяся к прогрессу и развитию социальной системы. Часто на примере это выглядит так: в приоритете социальной активности не перестройка политической системы и достижение власти, а обеспечение роста культурного и интеллектуального уровня людей, обеспечение их нужд, потребности в реализации способностей, стремление к диалогу, достижение консенсуса в конфликтах.

Ускорение социальной динамики должно следовать за развитием интеллектуальных и нравственных качеств человека, ростом дальновидности. Социальное развитие определяют люди, у которых творческое стремление к рациональному и моральному преобразованию общества преобладает над стремлением сохранять

Общество

Terra Humana ¹ 2’2014

и поддерживать достигнутый уровень удовлетворения. «Несомненно, цивилизация ведет нас к будущему развитию наших благородных побуждений и самых великодушных чувств, которые являются единственно возможной основой человеческого объединения и которые получают посредством этого объединения все более и более высокую внутреннюю культуру», – пишет О. Конт [10]. Достичь такого объединения родоначальник социологии предлагал путем поиска обоснованных, рациональных, позитивных решений социальных проблем.

Подобное решение в современном обществе может предложить «третий сектор» – социальную активность в рамках некоммерческих организаций и объединений, а также социальных учреждений. Это третья ступень социальной активности . Она может выражаться в поддержке фондов помощи неимущим, оказании поддержки детским домам и домам престарелых, в деятельности НКО по организации социальных услуг. Однако с такой социальной активностью в России дела обстоят плохо. В июле 2013 г. было проведено количественное исследование, в котором предлагался вопрос: есть ли в вашем городе, районе какие-либо добровольные общественные, некоммерческие организации, и какие из них вы можете назвать? 93% респондентов фактически не смогли назвать ни одной конкретной некоммерческой организации [3, с. 85]. К тому же следует отметить, что независимость общественных объединений и их нацеленность на социальное развитие – это характеристики, которые вызывают споры. Объединения хотя и не направлены на коммерческую прибыль, зависимы от своих спонсоров и гранто-дателей. Если они финансируются из-за рубежа – это плохо, так как организации становятся агентами влияния, но если они финансируются за счет государственных средств, то это тоже весьма неоднозначная независимость.

На четвертую ступень следует поместить неполитические общественные движения. Это неформальные объединения, которые стремятся оказать социальную поддержку нуждающимся в ней людям. Социальная активность и культурные ориентации людей, включенных в общественное движение, могут выходить за рамки отдельных организаций и даже границ государства. К сожалению, социальная активность в России почти не выходит за ее границы. Большая часть наших контактов с другими государствами ведется посредс- твом политического диалога. Небольшую долю занимают контакты НКО. Наши граждане маломобильны и не так много слышали о транснациональном активизме, который направлен на объединение с участниками зарубежных движений для решения общей проблемы. До социального управления глобальными проблемами нам еще далеко, а контакты наших активистов с другими странами пока минимальны. Не используется главное достоинство общественного движения – его способность объединять огромное количество людей вне границ организаций и государств. Для сквоттера в России частная собственность на недвижимость – такая же проблема, как для сквоттера в Англии. Для участника движения против бедности неравномерное распределение доходов в его стране – такая же проблема, как неравенство во всем мире. Российский богач находится гораздо дальше в социальном плане от российского бедняка, чем бедняк в Австралии от российского бедняка. Это очень напоминает идею Интернационала. Однако следует отметить, что общественное движение не сводится к идее социального класса. Разницу отмечает А. Турен: «Понятие общественного движения неотделимо от понятия класса. Но общественное движение от класса отличает то, что последний может быть целиком сведен к обстоятельствам, тогда как общественное движение – это действие субъекта, то есть человека, который ставит под вопрос приведение историчности к определенной социальной форме» [7, с. 59]. Общественное движение действительно стремится изменить ход социальных процессов так, чтобы предполагаемое будущее обрело желаемый образ. Однако проблема общественных движений – это сложная организация и слабая институционализи-рованность, которая вызывает трудность в мобилизации ресурсов для решения конкретных, практических, долгосрочных задач. Организовать массовую единичную акцию движение может (например, выключить свет по всей планете в определенное время для привлечения внимания к проблеме потребления электроэнергии), однако оно практически бессильно перед необходимостью сосредоточить усилия на долгосрочной цели.

Последнего недостатка лишена социальная активность в рамках социального проекта, которую можно поместить на пятую, последнюю ступень лестницы социальной активности. Проектная деятельность пока мало практикуется, но имеет ряд преимуществ. Социальный проект – это уже конкретная модель решения проблемы, возможность организовать управление ситуацией. Проект предполагает новое решение, творческий поиск, определенную автономию от сложившейся социальной системы, а также рационализацию действий. Как отмечает В. Эйдман, «в сфере управления обществом достижением творческой деятельности является процесс рационализации, создающий на уровне социальной организации условия для более эффективного воспроизводства первичных ценностей, для ускоряющегося развития творческого процесса» [9, с. 15]. Субъектами социального проектирования могут быть любые индивиды, группы, организации, движения, составляющие общую команду. Их направленность – позитивное и креативное поведение, которое столь популярно в современных организационных концепциях [5, с. 5]. В социальном проектировании могут использоваться средства, которые используются на всех ступенях социальной активности. Социальным проектом может быть хоть создание сети дискуссионных площадок, хоть очищение территории от мусора.

Субъекты социальной активности, желающие позитивных общественных изменений, могут решать социальные проблемы, но для этого нужны условия, которые не генерируются искусственно, «сверху». Для позитивного социального изменения, отмечает П. Штомпка, нужна комбинация из творческих, независимых, адекватно осознающих реальность деятелей; богатых и гибких структур; благоприятных и активно воспринимаемых естественных условий; долгой и уважаемой традиции; оптимистичного, долгосрочного взгляда на будущее и его планирование. «Это идеальный (с установкой на прогрессивную самотрансформацию) тип «активного общества» (если воспользоваться термином Амитаи Этциони), которое генерирует прогрессивно ориентированную деятельность», – пишет П. Штомпка [8, стр. 47].

В заключение следует отметить амбивалентность показателя роста социальной активности в России. С одной стороны, это рост со знаком плюс, так как он позволяет сосредоточить усилия на решении социальных проблем. С другой стороны, о независимости и зрелости этих решений говорить еще рано: в российском обществе мало доверия к организациям и движениям некоммерческого и негосударственного сектора. Пожалуй, самой лучшей рекомендацией в данном случае может быть если не помогать, то «не мешать» социальным инициативам политическими мерами. С одной стороны, жесткий контроль над жизнью населения со стороны бюрократического административного аппарата, сильное автократическое государство уменьшают риск текущих социальных отклонений, но с другой – усиление вероятности взрывных социальных изменений в будущем.