Положение российских ученых научных учреждений в годы гражданской войны

Кубанская историография о событиях начала XX века, в канун 100-летия начала Гражданской войны в России пополнилась новой работой известного краснодарского исследователя доктора исторических наук, профессора А.Н. Еремеевой «Находясь по условиям времени в провинции…»: практики выживания российских ученых в условиях Гражданской войны, изданной Южным филиалом Российского научно исследовательского института культурного наследия им. Д.С. Лихачева. Монография издана при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках реализации научного гранта.[3]

А.Н. Еремеева достаточно давно занимается изучением вопросов повседневной жизни ученых и прежде всего Юга России.[1,2,4,6] В 2014 году она приняла участие во2-й международной научно-практической конференции «Казачья государственность: исторические, правовые и культурные аспекты», которая проводилась под эгидой Южного института менеджмента.[5]

Территориальные рамки исследования в основном составили регионы России, большей частью времени находившиеся под властью антибольшевистских сил, которые стали центрами массовой миграции столичного населения и в первую очередь ученых. Автором проведен глубокий анализ материалов дневникового характера, мемуаров, личной переписки ученых и деятелей культуры документов вузов, некоторых научно-исследовательских учреждений, периодической печати и других.

Убедительно показано, что находясь вдали от столичных и заграничных научных центров, ученые пытались профессионально совершенствоваться и способствовать продвижению научных знаний.

Значительная часть материалов научного издания уделено взаимодействию беженцев с их профессиональными коллегами в провинции. Особое место заняли проблемы создания вузовской и научной инфраструктуры, сохранения культурного и природного наследия.

А.Н. Еремеевой удалось показать способы преодоления физической, материальной и психологических угроз, нависавших над большинством беженцев– ученых в условиях Гражданской войны.

Структурно монография состоит из введения, семи глав, заключения и списка источников и литературы.

Во ведении автор сделал посвящение своему учителю Владимиру Тихоновичу Ермакову, дает краткую историографию проблемы, особенно периода Гражданской войны, в том числе о публикациях П.С. Гальцова, академиков А.Е. Ферсмана, В.И. Вернадского, К.Н. Скрябина, сотрудника Геологического комитета К.А. Прокопова.

По мнению исследователябольшинство беженцев, в качестве причин отъезда из столиц в 19171918 гг. выдвигали «уважительные»: состояние здоровья, семейные обстоятельства, гастрольный график, избрание по конкурсу и т.д. Задержка в провинции на несколько лет объяснялась исключительно отрезанностью линией фронта от советской России. [3.C5) А.Н. Еремеева справедливо утверждает, что многие из них подвергались позже политическим преследованиям.

Значительный интерес для читателей представляет глава 1 «Ученые в столице и провинции позднеимперской России». По данным создателя научного издания к 1914 году в России было 11 университетов, значительно меньше, чем в западноевропейских странах. В качестве университетских городов были названы Санкт-Петербург, Москва, Юрьев (Дерпт, Тарту), Гельсингфорс (Хельсинки), Казань, Харьков, Киев, Одесса, Варшава, Томск, Саратов. В качестве специализированных института обозначено 113.

В качестве государственных вузов показано 65 учреждений, а в качестве общественных и частных – 59.

Распределение вузов, по мнению А.Н. Еремеевой, было неравномерным по Российской империи. Большинство территориально находилось в Санкт-Петербурге и Москве, подавляющая часть– в европейской части России. В Казахстане, Средней Азии не было ни одного высшего учебного заведения; на Кавказе и Дальнем Востоке вузовская система находилась в зачаточном состоянии. [3.C.11]

Значительный интерес представляют данные по социальному составу преподавателей к 1917 году:

• –    треть составляли выходцы из потомственных дворянских семей;

• –    четверть– выходцы из духовного сословия;

• –    более 50%– из разночинно-чиновничьей среды, предпринимателей, мещан, крестьян, казаков и прочих (с.11)

По приведенным А.Н. Еремеевой данным, общая численность научных и научно– педагогических кадров в 1914году составляла 10,2 тысячи, из них 6 тысяч работали в высшей школе и 4,2 тысячи в научно-исследовательских учреждениях. [3.C.12]

Автором отмечена значительная роль, которую играли научные общества, созданные при университетах или вне их. Среди наиболее значимых отмечены следующие:

• - Императорское Русское географическое общество (ИРГО);

• –    Императорское общество любителей естествознания, антропологии и этнографии (ИОЛЕ-АЭ);

• –    Императорское Русское археологическое общество (ИРАО);

• –    Московское Императорское археологическое общества;

• –    Императорское Русское техническое общество.

Деятельность обществ способствовала демократизации науки и образования, формированию национальной идентичности [3.C.13] Отмечено, что важную роль для развития науки играла деятельность съездов.

Сделан вывод о том, что «в целом, в дореволюционной России была создана система взаимодействия государства на организацию научной работы, включавшая государственное финансирование, законодательное регулирование, предоставление ученым статуса государственных служащих». [3.C.14]

Значительный интерес для современного исследователя представляет и вторая глава «Это война дело не только военных людей», которая посвящена началу Великой войны 1914-1918 гг.

Автором отмечено, что общая германофобия, охватившая страну, не выражала общую точку зрения. Многие выступили против войны как таковой. Например, академик И.П. Павлов, философ И.А. Ильин и многие другие. [3.C.21] Отмечена милитаризация научной деятельности; курс импортоза-мещения и исследование отечественных ресурсов. Показаны масштабы эвакуации старых центров высшей школы и создание новых. Описан пример эвакуации Варшавского университета (ныне Южный Федеральный университет) на Юг России в Ростов. Документы того времени подтверждают идею превращения Ростова в университетский город. Многие считали выбор Ростова неудачным из- за отсутствия библиотек, архивов, музеев и других учреждений, необходимых для научных знаний. [3.C.35]

В условиях войны продолжились научные контакты с Францией и Великобританией. многие ученые пропагандировали культурные достижения этих стран, например М.М. Ковалевский, П.Г. Виноградов и многие другие [3.C.39]

В третьей главе: «1917-й – «год надежд и разочарований» А.Н. Еремеева дает оценку событий второй и третьей русских революций глазами их участников из научной среды.Деляются выводы об обретениях и потерях русской высшей школы, внедрении методов самоуправления Академией наук. Отмечено постепенное сползание страны к катастрофе.

В четвертой главе монографии раскрыта интеллектуальная миграции 1917-1920 гг. Показана реакция академика Павлов И.П. на похоронах художника Н.Н. Дубровского (в начале марта 1918 г.). Он говорил, что завидует умершему другу – настоящему патриоту Росссии. (с.51) Автором отмечено, что в течение 1918 г. самым популярным центром столичного беженства была Украина («И вот одевшись под Богдана») [3.C.52-56]Отмечено высказывание С.Я. Маршака о возникновении новой столицы Екатеринодара («Город когда-то был тихой станицей, но неожиданно стал столицей»). По мнению автора, полтора года Екатеринодар был в относительной удаленности от линии фронта, что создавало ощущение стабильности. Указывается, что 8 февраля 1919 г. в Екатеринодаре отмечалось столетие Петербургского университета. С точки зрения университетской наиболее обогатились вузами Ростов и Новочеркасск. Отмечена значительная роль Черноморской губернии (г. Новороссийск) в приеме беженцев -интеллигентов, а затем Крым («В Крыму расцвет умственной жизни»).[3.C.67,71-73]

Пятая глава посвящена процессам становления вузов в провинциальных центрах России, в том числе и на территории подконтрольной большевикам. Отмечалось, что наиболее бурно процесс протекал в 1918 году, в том числе создавался Нижегородский университет на базе переехавших преподавателей и студентов Юрьевского университета, а также Воронежского, Ярославского и Самарского, возникших в ходе преобразования пединститутов. Возникают университеты в Костроме, Смоленске, Астрахани и Тамбове. Однакоофициальные даты их образования являются спорными.

Стремительно возникали консерватории, в том числе в Киеве, Екатеринодаре, Тифлисе, Ростове-на– Дону, Харькове, Одессе и Томске.

Автор справедливо отмечает, что следствием вузовского бума стало увеличение количества сту- дентов и особенно студенток.[3.C.82]

Приводятся строки стихотворения С.Я. Маршака о Екатеринодаре:

«Здесь политехникума два

Открыли аудитории.

А если правильна молва,-

И две консерватории». [3.C.99]

Особое место в шестой главе монографии выделено деятельности научных учреждений в годы Гражданской войны. Многие ученые, оказавшиеся за пределами территорий, контролируемых советской властью столкнулись с финансовыми трудностями. Так, например, без средств остались некоторые крымские научные учреждения– Симеизская обсерватория иКарадагская станция ( отделение Пулковской обсерватории), Николаевское отделение, этой же обсерватории. Нехватку финансовых средств испытывали сотрудники Никитского ботанического сада. Отмечено, что несмотря на сложные экономические условия, сотрудники работали. Ботанические коллекции пополнялись сборами гербария в районе Батума и на территории Турции. Станция испытания семян (подразделение сада) выполняла заказы казенных и частных организаций, отдельных лиц – определяла всхожесть семян, их подлинность и проч. [3.C.105-107]

Предпринимаются попытки создания альтернативных центральным научные учреждения. На Украине летом 1918 г. основана главная физическая обсерватория УАН, «Белое движение» учреждается Главный Метерологический комитет, в Омске формируется Временный совет на базе Западно-Сибирского отдела РГО.[3.C.109]

Значительное место в монографии отведено проблемам типографской деятельности в условиях Гражданской войны и разрухи.Этой проблеме посвящена седьмая глава издания. По сведениям, приведенным автором, «На исходе Гражданской войны знаменитый писатель– сатирик Аркадий Аверченко опубликовал в севастопольской газете фельетон, иллюстрировавший этапы стремительного наступления книжного голода». Его современница М.С. Шагинян, проживавшая в Ростове, сообщала, что стоимость Кнебелевского издания возросло в 8 раз. [3.C.127]

Автором отмечена большая роль, которую сыграли Книжная палата и библиографы-энтузиасты, на местах в деле сохранения историко-культурного наследия при сборе и регистрации обнаруженных изданий.

Восьмая глава рецензируемой работы раскрывает проблемы индивидуальных и солидарных практик выживания ученых. По оценке А.Н. Еремеевой события, последовавшие за Февральской революцией, в том числе октябрь 1917 г., разгон

Учредительного собрания, заключение Брестского мира, начало большевистских преобразований расценивались большинством ученых как подлинная трагедия. [3.C.148-149]

В «белой» России уже в годы Гражданской войны начал формироваться мартиролог ее жертв– ученых. [3.C.150]

Отмечено, что ученые, как и большинство населения, столкнулись с проблемой преодоления материальной угрозы.

Профессор В.М. Арциховский летом 1919 г. произвел тщательные подсчеты динамики покупательской способности различных категорий вузовских работников Новочеркасска в рукописи «Рост цен и зарплата профессоров и преподавателей ДПИ». По его мнению, покупательская способность профессора снизилась в 14 раз. [3.C.161] Выделена сложная судьба, выпавшая на долю пожилых ученых, влачивших нищенское существование. [3.C.164]

Автором приводиться высказывание Н.П. По-летика, пережившего Гражданскую войну в Киеве. Он писал, что «в такой чересполосице военных режимов и диктатур и их быстрой смены мирные жители могли сохранить свою жизнь лишь посредством социальной и политической мимикрии». [3.C.167] И эта политическая мимикрия ученых, стала правилом.

Завершающая глава работы раскрывает особенности возвращения научных кадров к своей профессиональной деятельности в условиях Советской России. Автором отмечается, что «советская власть, как в центре, так и на местах, проявила большую заинтересованность в широком сотрудничестве с научной интеллигенцией. А для ученых альтернативы такому сотрудничеству не было: оно логично вытекало из самого решения остаться в России». [3.C.176]Отмечены негативные последствия перехода от «военного коммунизма» к нэпу, которые вызвали сокращение государственных дотаций на образование и культуру. Это привело к тому, что часть учреждений перепрофилировали или закрыли, многие вузы стали техникумами. основная часть их содержания отводилась местному бюджету. имели место факты невыплаты заработной платы, многие ученые были вынуждены искать средства на существование вне основного места работы.

Возглавлявший Донской университет А.Н. Бартенев в декабре 1920 г. сообщал наркому просвещения А.В. Луначарскому, что из-за отсутствия достаточных пайков профессора «не имеют возможности всецело посвятить свои силы работе в университете, т.к. получаемое содержание далеко не обеспечивает их в материальном отношении и заставляет искать побочные заработки».[3.C.177] Автор приводит данные о так называемых «профессорских» забастовках в столицах, , что способствовало принятию в декабре 1921 г. Декрета об улучшении быта ученых.

В заключении приводится цитата известного российского академика В.И. Вернадского, написанная еще в августе 1918 года: «Нам пришлось судьбой истории вести нашу научную работу в эпоху величайшего потрясения, Это потрясение отразилось особенно тяжело на областях разбитого Русского государства».[3.C.187]

Один из обобщающих выводов указывает, что годы гражданского противостояния, кровавой братоубийственной бойни, как ни парадоксально это звучит, были важным этапом в «интеллектуализации» российских регионов. Это связывалось не только с гражданской , но и с Первой мировой войной.

По её мнению: «Научная» стратегия выживания позволяла преодолевать депрессивные состояния, максимально реализовывать отрезок времени в экстраординарных обстоятельствах, приумножать профессиональные компетенции, выстраивать оптимистические модели будущей жизни. [3.C.190]

Как отмечала краснодарский исследователь Храброва Е.В. в 1917 году обозначились признаки массового перемещения граждан Российской империи, в том числе и научных учреждений. [7]

Научная монография снабжена большим количеством документальных источников, которые иллюстрирую ситуацию с положением ученых периода Гражданской войны, извлеченных из фондов:

• –    Архива Российской академии наук (АРАН);

• –    Санкт-Петербургского филиала Российской академии наук (СПФ АРАН);

• –    Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ);

• –    Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ);

• –    Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ);

• –    Российского государственного архива экономики (РГАЭ);

• –    Российского государственного исторического архива (РГИА);

• - Государственного архива Архангельской области (ГААО);

• –    Государственного архива Краснодарского края (ГАКК);

• –    Государственного архива Ростовской области (ГАРО);

• –    Исторического архива Омской области ;

• –    Государственного архива Ставропольского края (ГАСК);

• –    Национального архива Республики Адыгея (НАРА);

• –    Центрального государственного архива высших органов власти и управления Украины (ЦГА-ВОУ);

• –    Государственного архива Харьковской области (ГАХО);

• –    Государственного архива Одесской области (ГАОО);

• –    Hoover Institution Archives, Stenford University, USA (HIA).

Материалы монографии может быть использованы студентами, аспирантами, учеными, всеми интересующимся историей российской науки и интеллигенции России периода Гражданской войны.