Польско-литовские материалы в азбуковнике Давида Замарая и украинское окружение патриарха Филарета

Acknowledgements

The article is prepared through to financial support by the Russian Foundation for Basic Research, project 16-34-01008а2

Yudin A. A. Polish-Lithuanian Data of David Zamaray’s Azbukovnik and the Ukrainians in Patriarch Filaret’s Surroundings. Vestnik NSU. Series: History and Philology , 2019, vol. 18, no. 9: Philology, p. 144–156. (in Russ.) DOI 10.25205/1818-7919-2019-18-9-144-156

Исследователей давно занимает тема запрета при патриархе Филарете «Евангелия Учительного» Кирилла Транквиллиона Ставровецкого. Т. А. Опарина прямо говорит о том, что «не совсем ясно, в силу каких причин в книжном потоке, идущем из киевской митрополии, было отобрано именно это сочинение» [Опарина, 2000. С. 187]. Известно, что первоначальную апробацию книги Транквиллиона в Москве поручили Афанасию Китайчичу, бывшему монаху Киево-Печерского монастыря. В результате его работы, а также привлечения позднее к рассмотрению этой книги русских справщиков (богоявленского игумена Ильи и священника Ивана Наседки) появляется сочинение, которое затем распространилось в рукописных сборниках под именем «Прения с Евангелием Учительным». Как предполагает Т. А. Опарина, текст этих «Прений» может быть не вполне самостоятелен, а восходить к Постановлениям собора 1625 г., который прошел в Киеве под управлением поставленного в 1620 г. Иерусалимским патриархом Феофаном на вновь созданную Киевскую митрополию Иова Борецкого. Судя по всему, этот собор, кроме выявленных в книге Кирилла Транквиллиона отклонений от православной экклезиологии, рекомендовал также автору «исправить сочинение в строго православном духе». Однако совершенно детективная история с первоначальным выявлением С. Т. Голубевым в Киевском центральном архиве списка Постановлений этого собора и обнаружением его пропажи на следующий день по приходе для занятий в архив позволяет только предположительно говорить о том, что именно Постановления Киевского собора послужили основой для создания Прений (см. об этом: [Маслов, 1984. С. 39; Опарина, 1998. C. 162–167; 2000. С. 186, 193]).

Тем не менее именно Киевская митрополия и ее отдельные представители, на наш взгляд, были заинтересованы в запрещении книги Кирилла Транквиллиона в Москве. Это, конечно же, не снимает ответственности с московского правительства, но позволяет по-новому взглянуть на сожжение экземпляров «Евангелия Учительного» Кирилла Транквиллиона по постановлению патриарха царя Михаила Федоровича и Филарета в ноябре 1627 г. (подробнее см.: [Булычев, 2004. С. 12–48]).

Во-первых, уже упоминавшийся, выехавший из литовских пределов, монах Афанасий Ки-тайчич 15 августа 1627 г., т. е. в том самом году, когда началось рассмотрение книги Кирилла Транквиллиона, был поставлен игуменом Никитского монастыря в Переяславле Залесском. Ранее, в марте 1626 г., он прибыл в Москву с вещами другого изгнанника из Литвы, епископа Владимирского и Брестского Иосифа Курцевича. В этом же 1626 г., но еще в августе, епископ Курцевич был рукоположен в приютившей его Москве в архиепископы Суздальские и Тарусские, заняв таким образом второе по значимости архиепископство в государстве, о чем позднее пенял ему в грамоте сам царь: «А то архиепископство в нашем государстве по степени другое место» [Харлампович, 1900. № 15. С. 464. Примеч. 3]. При этом обстоятельства отхода столь крупного церковного деятеля соседнего государства в мос- ковские пределы, в первую очередь из-за недостатка документов, ставят перед исследователем определенные вопросы. Уже К. В. Харламповичем было отмечено, что незадолго до отъезда 14 июня 1625 г. Иосиф Курцевич вовсе не собирался, судя по его хозяйственным планам, бежать из Дерманского монастыря на Волыни, управлять в котором он был поставлен не без согласия его владельца, ярого католика князя Александра Заславского [Харлампович, 1900. № 14. С. 435]. Князь позднее, в 1627 г., передает этот монастырь в управление Меле-тию Смотрицкому только после перехода последнего в унию. Сохранилось также свидетельство бывшего игумена Дерманского монастыря, предшественника Иосифа Курцевича, Рафаила Жиморского, который в расспросной речи 17 марта 1624 г. по выходе в Московское государство заявил, что при правлении монастырем Иосиф Курцевич «учал приводить» насельников в унию [Макарий (Булгаков), 1996. С. 316]. Такое радикальное свидетельство все же можно объяснить личной неприязнью, к тому же других подобного рода свидетельств пока не найдено. Тем не менее отъезд Иосифа Курцевича в Москву связывают как с общим ухудшением обстановки после произошедшего в ноябре 1623 г. убийства в Витебске ревностного униата, архиепископа Полоцкого, Иосафата Кунцевича, и последовавшей за этим убийством реакцией со стороны коронных властей, так в частности и с активной деятельностью Иосифа Курцевича в деле защиты православия от наступления униатов (см.: [Машта-фаров, Флоря, 2010. С. 635]).

Следует отметить также, что привлеченный к оценке книги Кирилла Транквиллиона в Москве Афанасий Китайчич позднее, в 1630–1634 гг., был архимандритом Владимирского Рождественского монастыря (в епархии все того же Иосифа Курцевича) [Строев, 1877. Стб. 662, 678]. Таким образом, можно говорить о том, что привлеченный к изучению «Евангелия Учительного» киевский монах находился под патронажем своего земляка и мог выражать в том числе и его точку зрения. Кроме того, и Афанасий Китайчич и Иосиф Курцевич состояли в переписке с митрополитом Киевским Иовом Борецким, который в письмах к ним обоим говорит о себе как о «смиренном» и «нищем», что, скорее, можно отнести к особенностям эпистолярного жанра [Харлампович, 1914. С. 80]. Таким образом, в подкрепление положения, высказанного еще Т. А. Опариной [2000. С. 189], что «Прения с Евангелием Учительным» могут отражать не московскую, а киевскую точку зрения на сочинение Кирилла Транквиллиона, можно добавить еще и то, что с положенными в их основу Постановлениями Киевского собора московские книжники познакомились при деятельном участии киевлян, в том числе и высших иерархов киевской митрополии.

Трудно сказать, однако, какую непосредственно роль в очернении книги Кирилла Транк-виллиона сыграл Иосиф Курцевич. Как с сожалением пишет К. В. Харлампович, от столь европейски образованного иерарха (есть сведения об обучении Курцевича в Падуанском университете), можно было бы ожидать большего на новой родине [Харлампович, 1914. С. 37]. О его ученых занятиях имеются лишь отрывочные сведения: для списания ему были предоставлены патриархом Филаретом «Книга Максима Грека, в десть» (в 1631 г.) [Харлампович, 1900. № 15. С. 467] и «Книга правил св. апостол и св. отец, в десть», принадлежавшая патриарху Иову (в 1630 г.) [Там же. С. 468]. В суздальский Спасо-Евфимиев монастырь он жертвует «Книгу Василия Кессарийского печати литовской в десть» [Там же. С. 469] 1, в период его ссылки в Соловецкий монастырь дает вкладом «Октай осми гласов киевской печати» и «По-требник московской печати» [Там же. С. 476] 2.

Московское правительство уделяло большое внимание выходцам из Литвы. В зависимости от статуса вышедшего, ему выделялась также денежная помощь [Макарий (Булгаков), 1996. С. 432–433]. Традиционная денежная царская милость православным монастырям соседнего государства подвигала целые делегации от этих монастырей искать ее у царского и патриаршего двора 3. Стремились заручиться финансовой поддержкой и покровительством Москвы и авторы новых печатных литовских книг. Так, уже спустя месяц после выхода книги «Бесед св. Иоанна Златоуста на 14 посланий апостола Павла», 1 мая 1623 г., киевопечерский служитель Андрей Николаев привез ее в Москву от Захарии Копыстенского. При этом два экземпляра издания были поднесены государю, два – патриарху, один – думному дьяку Ивану Грамотину и по одному – путивльским воеводам Василию Большому Ромодановскому и Григорию Алябьеву [Харлампович, 1914. С. 102]. 4 января 1625 г. Памва Берын-да поднес государю «Беседы Иоанна Златоуста на Деяния апостольские» (Киев, 1624). «Патриарху Филарету вместе с «Беседами» он поднес греческую рукописную книгу (Постническая книга Фикары)» [Там же]. Перевод последней из упоминаемых книг был также издан в Вильно в 1620 г. 4

Интерес к «литовским» книгам в Москве в первой трети XVII в. вполне объясним, как и необходимость в служебных книгах, изданных в соседнем государстве. Московское царство только выходило из Смуты, не было полностью восстановлено книгоиздание на Печатном дворе. Прения московских справщиков сначала с Лаврентием Зизанием, предполагавшим напечатать свой «Катехизис» в Москве, заручившись поддержкой патриарха Филарета 5, рассмотрение и последующее запрещение «Евангелия Учительного» Кирилла Транквиллиона (а потом и всех книг «литовской» печати в 1627 г. 6) – все эти события следует рассматривать в контексте сложившейся именно в это время исторической ситуации в Москве. Своеобразная охранительная тенденция в политике московских властей применительно к выходцам из Литвы и книгопечатной продукции соседнего государства явилась вполне обоснованной реакцией на притеснение там православия и продвижение униатства. Характерно, что в год восстановления Киевской митрополии в 1620 г. в Западной России [Макарий (Булгаков), 1996. С. 403], в Москве патриархом Филаретом был созван Освященный собор для суда над Сарским и Подонским митрополитом Ионой Архангельским, который выступал против перекрещивания католиков при принятии ими православия 7.

Поэтому естественным представляется пристальное внимание русских книжников в процессе работы с «литовскими» изданиями не только к вопросам языка, но и к содержанию этих книг, выявлению в них догматических несоответствий. Отражением такого интереса могут служить древнерусские словари, которые были необходимы в работе переводчика и издателя-справщика. Наиболее представимым словарем-Азбуковником, содержащим большое количество так называемых «польских» 8 слов в своем словнике, можно считать Третий Азбуковник 9, который сейчас принято называть по имени его создателя, справщика Московского Печатного двора, Азбуковником Давида Замарая (см.: [Коваленко, 2018; Ле-вичкин, 2014; Юдин, 2018]). Собственно, наличие такого рода статей и является одним из главных маркеров, который позволяет отделить списки этого Азбуковника от других типов [Юдин, 2018. С. 175]. Сведений о жизни и деятельности справщика Давида Замарая сохранилось не так много. Вероятно, возглавлять справщиков на Печатном дворе он перестал в 1625 г. [Левичкин, 2014. С. 546–547]. Тем не менее нет сведений о его удалении из Печатного двора в это время. О том, что справщик работал с книгами «литовской» печати, свиде- тельствуют материалы словарных статей его Азбуковника. Среди книг, активно использовавшихся Замараем, есть и «Евангелие Учительное» Кирилла Транквиллиона Ставровецкого. Наряду с киевской «Книгой о вере единой» 1619–1620 гг., острожской «Книжицей» в шести разделах Василия Суражского-Малюшицкого (1588 г.), виленской «Книгой о вере» 1596 г. и другими полемическими книгами «литовской печати» 10.

И хотя трудно выявить в Азбуковниках следы полемической или идеологической борьбы между православными, католиками и протестантами, настолько малы по объему большинство статей древнерусского книжного памятника, все же некоторое отражение этих веяний несут в себе и словник, и окружение разных списков отдельных типов Азбуковника. Так, вопрос о несоответствии изображений символов евангелистов в христианской иконографии Запада и Востока, ставившийся в вину автору «Евангелия Учительного» Кириллу Транквил-лиону на страницах рукописных «Прений» с ним [Чумичева, 2000. С. 262–263], волнует и авторов Азбуковников. В некоторых списках так называемого Второго Азбуковника соответствующая статья дополнена, автору словаря потребовалось объяснение того, почему в Малой России символы евангелистов иначе «пишут» 11. Или текст словника Азбуковника в рукописи, возможно, принадлежавшей Ивану Наседке, известному справщику, привлекавшемуся к «вынесению приговора» главному труду Кирилла Транквиллиона, имеет в своем конвое сочинение «Сын церковный», – произведение катехитической традиции, как по составу, так и сюжетно связанное с проблемой перекрещивания иностранцев.

Азбуковник Давида Замарая в части «польских» статей имеет также заимствования из книг, появившихся в Москве в середине 20-х гг. XVII в. Именно тогда наиболее тесно русское правительство ведет общение с иерархами Киевской митрополии, одним из посредников в таком общении выступает Иосиф Курцевич. Как было уже отмечено, именно в этот период один из его корреспондентов привозит в Россию три книги из Польско-Литовского государства.

При сравнении глосс в «Беседах на св. Иоанна Златоуста на 14 посланий апостола Павла» с «польскими» словарными статьями Азбуковника Давида Замарая нами был установлен тот факт, что именно глоссы из этого издания могли служить источниками некоторых из них:

Беседы на св. Иоанна Златоуста на 14 посланий апостола Павла. Киев, 1623 12	Азбуковник Давида Замарая (РГБ, собрание Г. Г. Юдина, № 4)
Αρθρον 13 – различиа (стб. 1214)	Арфро (т) различие или разньство* 14 (л. 6)
Варстату – орудию (стб. 478)	Варстату, орудию (л. 14 об.)
Всяко – весма (стб. 137)	Весма (т) отнюдъ или всяко (л. 15 об.)
Напутие – вина (стб. 62)	Вина, напутие (л. 17 об.)
Вотованю – въ иже о повинномъ суде 15 (стб. 59)	Во таваню, в суде (л. 18 об.)
Въскрылей – скачущыя (стб. 28)	Воскрылеи (т) скачущеи, или обылки трав-ныя яже возскачают до высоты и паки вскоре падают на землю (л. 18 об.)
Вывола[ния] – заточе ния (стб. 244)	Выволания, заточения (л. 20)
Гада – прикровение (стб. 1075)	Гада, прикровение (л. 22)

10 Об этих и других источниках Азбуковника Давида Замарая см.: [Юдин, 2018. С. 179–188].

11 ГПНТБ СО РАН, собрание М. Н. Тихомирова, № 71, Азбуковник, XVII в. Л. 116: «в Малой Росии пишут Марка евангелиста лвом, понеже он нача о Иоаннове проповеди, Иоанна же Богослов[а орли]ом подобием, понеже тои с небес пролете умом».

12 Первое слово в таблице – глосса, второе – слово в тексте, к которому она относится.

13 Последняя буква плохо пропечатана.

14 Астериском выделены статьи, которые встречаются в списке: РГБ, собр. М. П. Погодина, № 1642.

15 Только те слова, которые отмечены в тексте для толкования, выделены здесь курсивом.

Γυναικο / τραφες – женопитанныи (стб. 950)	Гинекотрафесъ (г), женопитателных (л. 24)*
Мотыку – дикель (стб. 815)	Декель, мотыка (л. 28 об.)
Депозит – вере преданное (стб. 859)	Депозит, вере преданное (л. 28 об.)
Диета – тонкая пища (стб. 1059)	Диета, пища тонкая (л. 28 об.)
Опухлыа – идропики (стб. 687)	Дропики (т) опухлыя, или надымающиеся гневом (л. 30)
Енигма – прикрове ние (стб. 700)	Енигма прикровение, а паки Енигма тма (л. 35 об.)
Задрен / твеня – дух оумиления (стб. 339)16	Задренпевеня (т) дух оумиления окаяннаго (л. 40 об.)
Злеци(л) – повеле (стб. 23)	Злецыл, повелелъ, или заповедал (л. 43 об.)
Оудивлятися – зевати (стб. 55)	Зевати, оудивлятися (л. 46 об.)
Каталогос – Понеже бо именъ естъ събрание (стб. 481)	Каталогосъ, собрание словесъ (л. 54 об.)
Лавиринфъ естъ мисце многими оулицами и закутками закривленое откуль до двери трафити трудно, а снати (?) не можно (стб. 35) 17	Лаоуринфъ глаголется местце, многи оули-цами и закутками закривленное (л. 64)
Бисеръ – маргаритъ (стб. 259)	Маргаритъ (т) бисеръ драгии, тако и книга святаго Златооуста есть нарицаема (л. 67 об.)
Матери градом – митрополии (стб. 1121)	Митрополит, мати градовом (л. 69 об.)*
Новаа – Неара (л. 5нн)	Неара, новая (л. 76)
Параклит – Оутешитель (стб. 242)	Параклит, оутешитель (л. 82 об.)
Пориц[аху] – наваждаху (стб. 13)	Порицаху, наваждаху (л. 90 об.)
Реестръ – Съчисление (л. 11нн)	Реестръ, счинение (л. 95 об.)
Верви – спарте (стб. 985)	Спарти, верви (л. 99)
Секратно – новеишее (стб. 97)	Секратно, новеише (л. 101 об.)
ςχεδον – убо мадианския жены связанныхъ негли пленниковъ взяша (стб. 750)	Схедон, пленников (л. 101 об.)
σχισμα – раздоръ (стб. 920)	Схисма, раздор, еже есть несогласие (л. 103)
Сикофант / диавол – сикофантъ, или кле-ветникъ (стб. 108)	Сикофантъ, диявол (л. 103)
ειρωνεια – посмеяние (стб. 666)18	Сиронсия, посмеяние (л. 103 об.)
Земле / дел[атели] – тяжателе (стб. 343)	Тяжатели, делатели (л. 113 об.) 19
φιλοτι-/μια/ Тщание / о честь – любочестие (стб. 802)	Филотимия, любочестие (л. 119)

В представленной таблице даны не все глоссы из печатной книги и их соответствия в азбуковнике 20. Указанные примеры показательны в части соответствия в обоих источниках.

Акцент сделан на слова, представленные в азбуковнике и в издании не в словарной (заголовочной) форме, а именно в такой падежной форме, в какой они встречаются в глоссах и тексте этой книги «литовской» печати.

Такая же характерная особенность выявилась и при сравнении отдельных статей Азбуковника Давида Замарая и книги «Беседы Иоанна Златоуста на Деяния апостольские»:

Беседы Иоанна Златоуста на Деяния апостольские. Киев, 1624	Азбуковник Давида Замарая (РГБ, собрание Г. Г. Юдина, № 4)
Уныниа – гнюсства (с. 78)	Гнюсство, оуныние (л. 27)
Състоятис / буде – дотяжетъ (с. 50) 21	Дотяжет, будет (л. 30)
Инако – етерако (с. 116)	Етерако, инако (л. 33)
Мониста – Златница (с. 245)	Златица, мониста женския красоты (л. 41 об.)
Завеса – Катапетасма (с. 188)	Катапетасма, завеса церковная (л. 52 об.)
Попир[ающе] – лекающе (с. 148)	Лекающе, попирающе (л. 65)
Огороднины – зелия оградная (с. 91)	Огородины (т) зелия огородая, или овощь (л. 80)
Творческая оучения – Пиитическая догматы (с. 45)	Пиитическая (т) творческая (л. 87)
[При]крыва[ет] – притеняет (с. 59)	Притеняет, прикрывает (л. 87 об.)
[При]крове[нне] – притененне (с. 58)	Притененне, прикровенне (л. 87 об.)
Под оѷтро – по оутреници 22 (с. 122)	Под оустро, пооутреницы (л. 89 об.)
Сирфетон – гной (с. 45)	Сирфетон, гной (л. 103)
Распутия – стогны (с. 114)	Стогны, распутия (л. 103 об.)
Хром сый – слутъ (с. 129)	Сулутъ 23 (т) хром (л. 106 об.)
Сведительс[тво] – послушество (с. 133)	Сведчество, или сведоцство (т) послушест-во, еже ес свидетельство (л. 108)
Типосъ – Начертание (с. 190)	Типосъ, начертание (л. 111)

Следует отметить, что на сегодняшний день известно три списка Азбуковника Давида За-марая 24, которые можно назвать авторскими. Один имеет шифрованную запись справщика от 1596 г. (РНБ, собрание М. П. Погодина, № 1642) 25, второй – выходную запись 1626 г. (РГБ, собр. Г. Г. Юдина, № 4) и третий – вкладную от 1632 г. (БАН, Архангельское собрание, Д. 446).

Как видно из представленных примеров (особенно в первой таблице), некоторые случаи заимствования лексики из книг «литовской печати» 1620-х гг. отражены и в списке Замара- евского азбуковника, который был создан, судя авторской выходной записи, в 1596 г. 26 Это может являться подтверждением положения, выдвинутого А. Н. Левичкиным, о создании Давидом Замараем Азбуковника в 1626 г. в Москве [Левичкин, 2014. С. 549] 27. Однако речь в данном случае может идти о двух периодах в жизни древнерусского книжного памятника: времени создания первоначального свода словарных статей (1596 г.) и времени появления списка словаря, в котором сохраняется указание на дату его создания, но появляются и статьи, почерпнутые из источников позднее этой даты. Разумно будет предположить, что автор этого Азбуковника, создав его в 1596 г., относится к своему произведению практически, пополняя с каждым новым списком его словник.

Мы предполагаем, что такая хронология записей в авторских рукописях этого Азбуковника не случайна. Она напрямую связана как с перипетиями жизненного пути московского справщика, так и с вехами ознакомления, идеологического противостояния и закономерного сосуществования книг «литовской печати» в Московском государстве. В самом деле, 1596 г. – год Брестской унии и появления «Грамматики» Лаврентия Зизания, 1626 г. – активная торговля книгами, ознакомление с ними московских справщиков, обнаружение догматических расхождений и последующая опала «литовских» книг, 1632 г. – закат жизни патриарха Филарета, активно выступившего против распространения книг «литовской печати», именно в этот год исследователями зафиксировано восстановление свободной продажи и распространения этих книг в московских пределах [Булычев, 2004. С. 32]. Книги «литовской печати» были неизменно популярны вплоть до петровских реформ и далее, уже в старообрядческой среде [Бубнов, 1995. С. 58].

Свое особое положение в Москве Иосиф Курцевич, по мнению исследователей, заслужил тем, что был поставлен в архиепископы Владимирские и Брестские, как и Филарет Никитич на Московское патриаршество, Иерусалимским патриархом Феофаном. Также замечено, что дачи от государя и патриарха Иосиф Курцевич получал такие же, а иногда и большие, чем в свое время полагались тому же Феофану. Отмечается также особое участие Иосифа Курце-вича в жизни царя, но здесь следует видеть в первую очередь благорасположение к Курцеви-чу отца Михаила Федоровича. Этим же благорасположением можно объяснить и тот факт, что Курцевич избежал обязательного для выходцев из Литвы в то время перекрещивания, которое было закреплено московским собором 1620 г. Кроме всего прочего, Иосиф Курцевич своей подписью поучаствовал в восстановлении текста сгоревшей 3 мая 1626 г. грамоты, выданной Филарету Никитичу патриархом Феофаном.

Однако все блага, исходившие от патриарха, закончились вместе с его смертью 1 октября 1633 г. Иосиф был сослан сначала в Сийский монастырь, а по рассмотрении его дела и обнаружении все новых подробностей его неблагочестивой жизни с него был снят святительский сан и панагия, и его сослали уже простым чернецом на Соловки [Горбатов, 2011. С. 234–235].

Здесь же уместно будет сказать, что первоначально К. В. Харлампович, ссылаясь на легенду на могильной плите, виденную им в Казанском Зилантовом монастыре, указывает 9-е декабря 1589 г. как дату рождения будущего суздальского архиепископа [Харлампович, 1900. № 13. С. 405]. Позднее, при работе с книгами и столбцами Разрядного приказа в Архиве Министерства юстиции исследователь отыскивает более точную дату рождения Иосифа Курцевича. Тем не менее в дальнейшем исследователи не указывают ее, определяя время появления на свет этого деятеля 80-ми гг. XVI в. [Маштафаров, Флоря, 2010. С. 634] 28 Однако в письме Иосифу Курцевичу его матери, инокини Домникии 29, на которое и ссылается К. В. Харлампович, прямо сказано: «А что еси писал чтоб я к тебе отписала как родился, рождение твое в лето 1594-го месяца сентября 26 де[нь] на Преставление святого Иоанна Богослова. Души усопших: отец мои Оранской Павел, а мат[ь] моя Марина, дед твои княз[ь] Михайло, а бабка Пелагея, брат твои Болшои Михайло, а про иных писала ко князю Павлу, чтобы ис поминников выписал а я не упомню» 30. Отец инокини Домникии, Павел Григорьевич Оранский, известен по Протестации от 26-го сентября 1570 г., в которой он выступает как игумен монастыря св. Спаса, «земенин господаръский повету Володимерского», который послал «врадника своего Яна Олшовского с подданными своими Яновскими, монастыря святого Спаса у Володимири, с плугами орати землю свою властную церковную Яновскую монастырскую», предъявив «на довод спокойного держаня своего лист князя Михайла Куцеви-ча(!)» 31. Ивашка Олшевской упоминается в качестве служки черного попа Онисифора, отца Андрея Бермацкого, зятя Иосифа Курцевича, привезшего к нему из Литвы его сына, малолетнего Ивана Бермацкого, по настоянию родителей в 1629 г. 32

Конечно, путаница в датах может произойти и при написании письма самим адресантом, как это достоверно отмечено Б. Н. Флорей при публикации послания Иосифа Курцевича своему двоюродному брату князю Григорию Четвертинскому, выказавшему желание перейти под власть московского государя [Флоря, 1991. С. 149] 33. Однако некоторые сведения, имеющееся в столбцах Разрядного приказа Белгородского стола, вступают в противоречие с устоявшимся в науке описанием событий, и их нельзя списать на ошибки авторов посланий. Так, например, Юрий Бермацкий, «наместник и прозвитер Мезецкой», 3 июня 1629 г. пишет своему брату Андрею в Москву, сообщая, что «сестра меншая жены твоей, которая была у пана Лясоты, и та ныне выдана замуж за князя Юрья Чарторыского прошлой весной» 34. До сих пор было известно, что князь Юрий (Ежи) Чарторыйский действительно женился вторично на Гальше Головинской, но умер и был похоронен в 1626 г. [Bazydło, 1979. S. 763] 35. Как же он тогда смог жениться в 1628 г. спустя два года после своей смерти? К сожалению, недостаток биографических данных не позволяет с уверенностью говорить о том, где проживал и чем занимался тот или иной человек в интересующее нас время.

Например, есть сведения о том, что упоминавшийся уже Афанасий Китайчич, с авторитетного мнения которого и началась кампания по рассмотрению недостатков книги Кирилла Транквиллиона, вышел в Московское государство не от Киевской Печерской лавры, а был в Литовской Руси иноком Преображенского монастыря в Четвертне на Волыни [Буланин, 2004. С. 325], родовом месте князей Четвертинских, один из которых, князь Григорий, был кузеном архиепископа Суздальского. Скорее всего, в Москве Иосиф Курцевич выступал в качестве патрона по отношению к Афанасию.

Кроме того, доподлинно неизвестно, какими трудами прославился этот украинский богослов, прежде чем ему доверили составить «рецензию» на труд своего земляка, и почему затем рассмотрение «Евангелия Учительного» передали московским справщикам. В Москве

Афанасий Китайчич, судя по известным источникам, более не привлекался к работе с книгами «литовской» печати. Известно, что еще до своего отъезда из Литвы, в 1626 г., «поп Афанасий» приезжал к Иосифу Курцевичу и привозил его вещи, тогда же он побывал в Троице-Сергиевой лавре, в следующем году он сподобился видеть «государские очи и был у государя у руки» 36. К его авторитетному мнению прибегают лишь по поводу возможного перехода его литовского патрона, князя Григория Четвертинского, под власть московского царя 37, при этом прямо заставляя Китайчича писать письма князю с целью «прощупывания почвы» 38. «Киевский богослов» был близко знаком и с матерью Иосифа Курцевича, которая в письмах к сыну отдает низкий поклон «господину отцу Афанасию Китайчичу» 39, сохранился перевод письма его сестры, инокини Дубенского девичья монастыря Софронии Китайческой 40, в 1629 г. он разыскивает сбежавшего от него к игумену Молченского монастыря повара Тренку Трофимова 41. Сведений о его судьбе после 1634 г., года опалы его покровителя в Москве Иосифа Курцевича, пока не найдено [Буланин, 2004. С. 325].

На основе изложенных фактов биографии Иосифа Курцевича можно высказать предположение о том, что именно этот человек повлиял на развернувшуюся кампанию по запрету распространения книг литовской печати в Московском государстве. Конечно, с уверенностью говорить о том, что именно Иосиф Курцевич был вдохновителем столь запомнившегося современникам и потомкам книжного аутодафе, мы не можем. Этот вопрос требует более серьезного рассмотрения на документальной основе.

Received

11.01.2019