«Поместье», «вотчина», «имение», «дача», «земельный участок» в понятийном аппарате законодательных актов XVI–XVIII веков: историко-правовой анализ

Земельные правоотношения на Руси в своем развитии и становлении насчитывают не одно столетие и имеют давнюю историю. Еще на ранних стадиях развития общества для человека было характерно стремление к упорядочиванию владения своими территориями (землями). С зарождением и становлением государственности на Руси появляется необходимость в правовом регулировании земельных правоотношений, центральным понятием и объектом которых является земельный участок.

Действующее российское законодательство располагает развитым понятийным аппаратом, который используется в правовом регулировании общественных правоотношений, в том числе правоотношений, складывающихся в области использования и охраны земель. Понятийно-терминологический аппарат земельного права содержит в себе дефиниции ключевых понятий и категорий, используемых в актах земельного законодательства, включая дефиницию понятия «земельный участок». Вследствие активного развития земельно-имущественных отношений и рынка земельной недвижимости понятие «земельный участок» несколько раз пересматривалось законодателем и претерпело три редакции за время действия Земельного кодекса Российской Федерации.

Исследуя историко-правовой аспект развития земельных правоотношений, следует особо подчеркнуть тот факт, что понятийно-терминологический аппарат, применяемый законодателем в актах, содержащих регулирующие земельные отношения нормы, является недостаточно разработанным с точки зрения юридической техники, и в большинстве случаев одни понятия подменяют другие, что затрудняет правильное и однозначное толкование определенного правового явления. В настоящей статье исследуются особенности правовой регламентации и соотношение понятий «поместье», «вотчина», «имение», «дача» и «земельный участок» по законодательным актам XVI–XVIII вв., регулирующих земельные отношения. Настоящее исследование не ограничивается изучением лишь законодательных актов. Для формирования целостного представления о понятийнотерминологическом аппарате, применяемом в регулировании земельных отношений, необходимо проанализировать научные труды и работы дореволюционных историков-исследователей в области права и землеустройства.

Поставленные задачи определили основные направления настоящего исследования и методологию работы. В качестве методологической основы выбраны историко-правовой и формально-юридический методы. Историко-правовой метод является ведущим и заложен в основу работы, тогда как формально-юридический метод дополняет его, а также позволяет исследовать состояние понятийно-терминологического аппарата в области земельных отношений по законодательным актам XVI–XVIII вв. и дать ему правовую оценку.

Обзор исследований

Современными исследователями вопросы правовой регламентации понятийного аппарата и терминологии в области земельных отношений и межевого процесса в законодательстве XVI–XVIII вв. являются малоизученными. Среди научных работ, посвященных рассмотрению и исследованию правового регулирования земельных отношений и межевого процесса в историко-правовом аспекте, следует выделить монографию Г. В. Савенко и А. А. Ялбулганова [1], в которой авторами исследуется соотношение ключевых понятий и терминов, используемых в законодательстве о межевании, межевом процессе и судебной практике со второй половины XVIII в. по начало XXI в. В указанной работе рассматриваются основные земельноправовые категории в контексте межевого процесса и судебно-межевого разбирательства на основании законодательных актов отмеченного периода. Также особый интерес представляет исследование Д. В. Козлова, в котором рассматривается соотношение двух центральных понятий русского поземельного права – поместья и вотчины – с точки зрения их правового режима, а также выделяются критерии разграничения этих понятий [2].

Среди трудов дореволюционных исследователей следует особо выделить научные труды русского историка первого директора Московского архива Министерства юстиции П. И. Иванова [3], работы межевого инженера И. Е. Германа, посвященные рассмотрению и описанию мероприятий генерального размежевания земель и разрешению земельных споров [4], научные публикации правоведа и преподавателя права Ф. Л. Малиновского [5], классический труд Л. А. Кассо [6], посвященный учению о дореволюционном поземельном праве. Значительный объем научных трудов и работ указанных дореволюционных исследователей в большей мере является изложением межевого и гражданского законодательства с подробными авторскими комментариями. В перечисленных работах авторами используется понятийно-терминологический аппарат при описании межевого процесса и осуществления межевой деятельности, что, несомненно, представляет научный интерес для установления особенностей терминологии в области земельных отношений XVI–XVIII вв.

Таким образом, настоящая работа представляет собой первое комплексное и оригинальное исследование, посвященное системному анализу понятийно-терминологического аппарата, используемого при регулировании земельных отношений в России в XVI–XVIII вв.

Понятийно-терминологический аппарат в памятниках права

Древнерусского государства и Руси периода феодальной раздробленности

Предваряя исследование понятийнотерминологического аппарата земельных отношений по законодательным актам XVI–XVIII вв., следует кратко остановиться на юридических категориях и терминах, используемых в правовых памятниках, содержащих нормы, направленные на регулирование земельно-распорядительных отношений. Указанное необходимо для получения комплексной системы представлений об историко-правовых основах формирования понятийного аппарата и дальнейшей его модернизации и совершенствования в контексте исторических, политических и экономических процессов и явлений.

Первые прообразы норм, регулировавшие земельные отношения, содержались в законодательном акте XI в. Русской Правде, своде законов Киевской Руси1. Нормами этого памятника права регулировались вопросы защиты границ землевладений, установление ответственности «за перепахивание межы», за нарушение границ землевладений2. Анализ терминов и понятий, содержащихся в указанных нормах этого акта, показывает, что древнерусский законодатель не использовал специальных терминов и категорий в системе регулирования земельных отношений. Но следует отметить, что в тексте этих правовых норм содержится термин «межа», под которым изначально понимали в буквальном смысле «середина», «расположенный посредине»3. В современном языке термин «межа» означает границу землевладения в виде узкой полосы необрабатываемой земли4.

В. П. Мордухай-Болтовский, дореволюционный исследователь, историк права и межевых законов, в работе, посвященной изучению межевых законов, отмечал, что «въ древнихъ актахъ границы владънія онредълялись весьма неточно, такъ напр. куда плугъ и топоръ и коса и соха ходили и даже поемомъ водъ, полетомъ птгицъ и коровъимъ рыкомъ»5. Таким образом, термином «межа» законодатель своеобразно обозначал территории землевладений с установленными границами.

В следующих памятниках русского права XV в. – Псковской и Новгородской судных грамотах, содержащих земельноправовые нормы, – следует отметить наличие преемственности терминологии Русской Правды. Так, законодатель в Псковской судной грамоте6 оперировал понятием «межа» («а которому княжему человеку ез-дити на межу с сотьскими, ино ему такоже целовати крест»)7 и производным от термина «межа» понятием «межники», под которым понимались должностные лица, проводившие размежевание земель8. В статьях Псковской судной грамоты, посвященных регулированию земельных отношений (в большей мере порядку рассмотрения земельных споров и тяжб), законодатель использовал термин «земля», обозначая им объекты земельных отношений – землевладения и земельные участки9. При этом в ряде статей термин «земля» употреблялся законодателем в иной интерпретации и значении: «если кто приезжий из чужой земли», или «с чюжой земли приехав», или «а которой чюжейземець на чюжей земли»10. В этом случае термином «земля» обозначалась территория другого государ- ства, города и т. п., а не конкретное землевладение как объект земельных правоотношений. Новгородская судная грамота11 также содержит термин «земля» в статьях, направленных на установление порядка защиты земельных прав и рассмотрения земельных споров12.

Отметим еще один значимый законодательный акт времен феодальной раздробленности Средневековой Руси – Двинскую уставную грамоту13. Так, в ст. 4 указанного акта законодатель, устанавливая порядок защиты княжеских земель, сельских земель и земель общинников, использовал термин «межа» («а друг оу друга межу переорет или перекосит на одином поле, вины боран; а межы сел межа – тритцать бел; а княжа межа – три сороки бел; а вязбы в том нет»)14.

Таким образом, законодатель времен Древней Руси и Руси периода феодальной раздробленности в законодательных актах, содержащих нормы, направленные на регулирование земельных отношений, разрешения земельных тяжб и защиты земельной собственности, в качестве основных понятий, обозначающих объект земельных отношений, применял такие категории как «межа» и «земля».

Особенности понятийного аппарата в законодательных актах конца XV в. – XVI в.

При рассмотрении законодательных актов конца XV в. – XVI в. сразу становится очевиден прогресс законодателя в используемой терминологии по сравнению с понятийным аппаратом рассмотренных выше законодательных актов более ранних периодов – Русской Правды, Новгородской и Псковской судных грамот, Двинской уставной грамоты.

В условиях завершения процесса образования Русского централизованного государства и формирования сословно-представительной монархии были приняты первые законодательные кодексы – Судебник 1497 г.15 и Судебник 1550 г.16 Специалистами отмечается преемственность этих двух актов: «Судебник 1550 г. в значительной мере был основан на переработке статей Судебника 1497 г.» [7, с. 29], – что в полной мере относится и к терминологическому аппарату, который использовался законодателем при обозначении объектов земельных отношений.

Так, мы видим, что законодатель в Судебниках 1497 г. и 1550 г. оперировал уже ранее сложившейся терминологией в этой сфере – «межа»17, «земля»18, – а также вводил в понятийный аппарат новые единицы – «вотчина», «поместье». Например, Судебник 1550 г. включал отдельные статьи, посвященные земельной собственности и таким видам земельных владений, как поместья и вотчины19. Закрепление категорий «вотчина» и «поместье» являлось следствием развития поместной системы на Руси и существования двух форм землевладения – вотчинной и поместной. Однако их дефиниции законодателем в актах не раскрывались.

С точки зрения этимологии древнерусского языка термин «помъстие» обозначал земельный надел, выданный за службу20. В. О. Ключевский определял поместную систему землевладения как «порядок служилого, то есть обязанного ратной службой, землевладения, установившийся в Московском государстве XV–XVI вв.» [8, с. 238]. В статьях Судебника отсутствует трактовка понятия «поместье», равно как и сам этот термин, но исходя из изучения и анализа содержания статей рассматриваемых законодательных кодексов, в частности ст. 63 Судебника 1497 г. и ст. 84 Судебника 1550 г., следует, что под поместьем понимался земельный участок (землевладение), находящийся в собственности государя и предоставленный во временное владение при условии службы.

Понятием «вотчина» в положениях Судебника 1550 г. обозначается земельный участок, передаваемый по наслед-ству²¹. Этимология понятия «вотчина» (от др.-рус. « отьчина ») – наследственное имение²².

Ф. Л. Малиновский в труде, посвященном исследованию историко-правовых основ межевания в России, следующим образом определял понятие «поместье»: «…были первоначально земли государственные, на которых помещались дворяне и дети боярские за их службу. Поместья сначала давались только по смерть жалуемого лица… Поместья нельзя было ни продать, ни заложить… По смерти владельца поместья давались на прожиток по окладам жене его, детям и даже зятю» [5, с. 38–41]. «Вотчина» определялась ученым как «отеческое наследие, то есть поместье, отданное в потомственное владение» [5, с. 42].

Введение в Судебники 1497 г. и 1550 г. новой терминологии было обусловлено необходимостью включения новых правил земельно-распорядительных отношений в содержание законодательных актов. При этом законодатель использовал как уже сложившуюся земельно-правовую терминологию, так и новые категории, тем самым расширив понятийно-терминологический аппарат. Ключевой особенностью понятий «поместье» и «вотчина» является то, что законодатель указанными терминами обозначал не только землевладение (земельный участок), но и правовой статус землевладения, его владельческую принадлежность или, иными словами, основание, по которому предоставлялся участок. Введенная терминология и деление участков по видам пользования («поместье» и «вотчина») сохранялись до начала XVIII в. и применялись законодателем в большом количестве узаконений, содержавших земельно-правовые нормы.

К примеру, в Уложении от 20 сентября 1556 г.23, закрепившем основы поместной системы и регламентировавшем обязательность службы дворян, законодателем в качестве земельно-правовых категорий использовались термины «земля», «поместье» и «вотчина». Приведем ряд выдержек из данного акта для уяснения сущности и смысла используемых терминов. Уложение начинается с фразы: «Посем же государь и сея разсмотри, которые вел-можы и всякие воини многыми землями завладали, службою оскудеша…», – содержащей понятие «землями», под кото- рым следует понимать всю совокупность земельных наделов (участков), представленных в пользование и (или) в родовую собственность. Далее в тексте Уложения законодатель конкретизировал земельные участки по типам землевладения: «Государь же им уровнения творяше: в поместьях землемерие им учиниша… а с вотчин и с поместья уложеную службу учини же», – это свидетельствует о конкретизации выделенных земель по основанию их предоставления – передаваемые по наследству (вотчины) и предоставленные под условием службы (поместья).

Юридическая терминология, применяемая в области земельных отношений в межевых узаконениях XVII в. и в Соборном уложении 1649 г.

Среди принятых в XVII в. узаконений, содержащих земельно-правовые нормы, следует особо выделить Писцовый наказ 1622 г. (Валовой наказ писцам 1622 г.)24, серию писцовых наказов, из которых наибольшую известность имеют Писцовые наказы 168125, 168326 и 1684 гг.27, а также Соборное уложение 1649 г.28 Перечисленные законодательные акты представляют собой важнейшие правовые источники, содержащие не только нормы земельнораспорядительных отношений, но и нормы межевого процесса. Здесь важно отметить, что для земельных отношений, складывавшихся в Русском государстве с конца XV в. по XVII в., был присущ земельно-распорядительный характер, проявлявшийся в ключевых направлениях деятельности в сфере управления поместными и вотчинными землями. Эволюционирование земельно-распорядительных отношений, заложенных в основу поместной системы землевладения и сложившихся на рубеже XV–XVI вв., стало отправной точкой для зарождения и развития института межевания и его дальнейшего законодательного оформления. Так, нормы межевого права, межевого процесса вплетались в ткань законодательных актов, регулировавших земельные отношения. И как следствие, терминология и понятийный аппарат межевого процесса были тесно взаимосвязаны с земельноправовой терминологией и эволюционировали с развитием земельно-распорядительных отношений.

Результаты исследования межевых писцовых наказов XVII в. и Соборного уложения 1649 г. свидетельствуют о введении законодателем обновленного понятийного аппарата в области регулирования землепользования.

В научной литературе отмечается значимость Соборного уложения 1649 г. как источника права, действовавшего на протяжении почти 200 лет и определившего целый ряд важных параметров российской правовой традиции, а также уникальность этого документа, заключавшаяся в «широте охвата различных сфер государственной и общественной жизни» [9, с. 25]. В Соборном уложении 1649 г. систематизированы все ранее изданные узаконения о земельно-распорядительных отношениях, в частности, данным уложением были конкретизированы основные положения правового статуса поместных и вотчинных земель29. Наряду с уже сложившейся терминологией в области зе- мельных отношений законодатель вводит новую формулировку при обозначении объекта земельных отношений – «дача», – которая неоднократно встречается в статьях Соборного уложения 1649 г.30, и впоследствии этот термин станет ключевым и основным понятием межевого процесса и земельно-распорядительных отношений. С точки зрения этимологии слово «дача» означает «дарованная князем земля»31.

Для примера рассмотрим отдельные положения статей Соборного уложения 1649 г. Статья 25 гл. XVI регламентировала запрет на сокрытие ранее предоставленных поместий, которые законодатель называл дачами, в том числе отцовских, в случае предоставления нового поместья – «…а будет кому дано будет поместье вновь, а отцовское или свое поместье прежнюю дачю утаит, и в том на него будут челобитчики, а сыщется про то допря-ма, что он отцовское поместье или свою прежнюю дачю утаил…».

В статье 13 гл. XVI законодатель использовал формулировку «дача», обозначая им земельные участки, входившие в выморочные земли, которые отдавались в прожиток женам и детям исходя из установленной нормы32, а излишки отдавались безземельным: «…а что у жон за прожитком и у детей за дачами останется в лишке, и те поместья отдавати в род беспоместным и малопоместным….».

В статье 2 гл. XI законодатель применял понятие «дача», регламентируя процедуры сыска беглых крестьян и бобылей, указывая в тексте статьи: «…те же крестьяне, или их дети, по новым дачам написаны за кем в отдельных или в отказных книгах…». В данной статье термин «дача» обозначал конкретный участок,

Siberian Law Review. 2025. Volume 22, no. 3 ни отражали социальный статус и положение лица, которое владело определенным видом вотчины. Так, выслуженная вотчина свидетельствовала о заслугах и успехах на государственной службе, выкупленная вотчина показывала материальное и финансовое благополучие своего владельца, а родовая вотчина свидетельствовала о принадлежности ее владельца к знатному и старинному роду.

В работах дореволюционных исследователей в области межевого процесса, землеустройства и межевания также употребляется термина «дача». К примеру, в исследовании межевого инженера В. Н. Седашева по истории землевладения Московской Руси XVII в. встречается употребление словосочетание «воровские дачи», под которыми автор обозначал дворцовые земли, которые во время Смуты подверглись расхищению со стороны служилых людей или дельцов, присвоивших себе незаконно земельные участки или так называемые земельные самозахваты. В. Н. Се-дашев указывал, что «некоторые дворяне усердной службой Тушинскому вору успевали собрать в своих руках значительные земельные пространства» [10, с. 5].

Юридическая терминология, используемая в первых межевых узаконениях – Писцовых наказах 1681, 1683 и 1684 гг., аналогична понятийному аппарату Соборного уложения 1649 г. В указанных актах законодателем широко используются термины «поместье», «вотчина» и «дача».

Например, в ст. 9 Писцового наказа 1681 г. законодатель оперировал сочетанием терминов «вотчина» и «дача»: «…и те земли примежевыватъ къ темъ же их вот-чиннам дачамъ в вотчину жъ безденежно». В данной статье устанавливалось правило, по которому в случае обнаружения при межевании монастырских вотчин примерных земель, последние межевались к исходному

зафиксированный в документах писцового делопроизводства.

Особый интерес для исследования понятийного аппарата представляет гл. XVII «О вотчинах» Соборного уложения 1649 г., в статьях которой, наряду с привычным термином вотчины, законодатель закрепил такие ее виды, как родовые, выкупленные и выслуженные. Каждая из указанных категорий вотчин имела свои характерные юридические особенности и правовой режим. Здесь необходимо отметить, что к концу XVII в. понятия «вотчина» и «поместье» сблизились и стали «жить одной жизнью».

Выслуженная вотчина предоставлялась на основании жалованных грамот, являла собой условное владение землей и занимала промежуточное положение между родовой вотчиной и поместьем. Выслуженные вотчины жаловались в размере 20 четвертей пахотной земли с каждых 100 четвертей поместного оклада на-граждаемого33. Например, в ст. 1 гл. XVII идет речь о приравнивании выслуженных и родовых вотчин в правах при наследовании; в ст. 2 той же главы закреплялось право на наследование вотчин дочерям в случае смерти из братьев: «…вотчины родовые и за службы даные отдавати вот-чичам детем сыну. А будет умершаго сына не будет, и те вотчины дочерям».

Выкупленные вотчины, в отличие от родовых и выслуженных, различались по основанию их происхождения: приобретенные из незаселенных и не имеющих владельцев земель у государства, выкупленные у других землевладельцев, приобретенные по духовным грамотам. Так, ст.ст. 5–8 гл. XVII регулируют правовой статус выкупленных вотчин, в частности, относительно порядка их наследования.

Рассмотренные выше виды вотчин имели свою специфику и в большей степе- участку. Схожая правовая терминология встречается и в других статьях Писцового наказа 1681 г. Так, в ст. 10 законодатель использовал сочетание терминов «поместье» и «дача»: «Поместные примерныя земли у кого примерены будутъ, примежевать имъ же с прежними ихъ дачами…». В Писцовых наказах 1681 г. и 1684 г. встречаются схожие терминологические конструкции: «писатъ и межеватъ по томужъ размъри-вая по дачамъ»34, «и тъ земли межевать, размъривая ихъ по дачам»35, – что свидетельствует о размежевании территорий на отдельные земельные участки. Таким образом, термином «дача» законодатель обозначал объект земельных правоотношений – земельный участок, конкретное землевладение.

Понятийный аппарат в области земельно-распорядительных отношений, применяемый в законодательных актах XVIII в.

Характеризуя терминологический аппарат, присущий узаконениям в области земельных отношений и межевания XVIII в., следует выделить знаменитые пункты Указа Петра I о единонаследии 1714 г.36 (далее – Указ 1714 г., Указ о единонаследии). Данный акт содержал ряд новелл, направленных на модернизацию правового регулирования в сфере землепользования. В частности, Указ 1714 г. на законодательном уровне объединил два вида землевладений «поместье» и «вотчина» в одно общее понятие – «имение». По оценкам дореволюционных историков, фактически слияние этих форм землевладения берет начало гораздо раньше принятия Указа о единонаследия – с даты издания Судебника 1550 г., – а Указ 1714 г. только формально закрепил объединение этих двух форм землепользования37. Наряду с введением нового термина «имение» в тексте указа впервые встречается понятие «недвижимое». Как отмечал Л. А. Кассо, до введения термина «недвижимое» «…поземельные участки носили у насъ особыя названiя, въ зависимости отъ ихъ происхожденiя или характера, и именовались вотчинами, помъстьями… въ настоящее время эти названiя потеряли свое специфическое значенiе для действующего права» [6, с. 1]. Таким образом, для законодательных актов начала XVIII в. характерной чертой является использование обновленной терминологии в понятийном аппарате земельнораспорядительных отношений.

В дальнейшем введенная терминология использовалась законодателем в межевых узаконениях елизаветинского межевания. Так, в указе Елизаветы Петровны от февраля 1752 г.38, регламентировавшего начало подготовки документов к мероприятиям генерального межевания, законодатель обозначал объекты земельных отношений как «недвижимые имения». Ключевым понятием и термином межевого процесса в Инструкции межевщикам от 1754 г.39, главного законодательного акта, регулировавшего проведение земельной реформы Елизаветы Петровны, является термин «дача». Ранее уже отмечалось, что этот термин стал впервые применяться законодателем в серии межевых узаконений (писцовых наказов XVII в.),

Siberian Law Review. 2025. Volume 22, no. 3 и губернским канцеляриям и провинциальным конторам от 1766 г.⁴⁵ – центральным объектом для съемки являлась дача. При этом в тексте межевых узаконений Екатерины II под дачей следует понимать отдельное, конкретное землевладение. Так, при установлении правил межевания и оформления примерных земель указывалось: «…примърную землю раздълить между всъми ими по пропорцiи числа их четвертей ихъ дачь»⁴⁶.

Отметим здесь, что в дореволюционной литературе также использовалась терминология, схожая с той, которая употреблялась в узаконениях XVIII в. Так, в известной работе бытописателя России XVIII в. А. Т. Болотова описывается межевание земельных владений, принадлежащих его семье и расположенных в Тульской губернии. Период, описываемый автором, приходится на 1770-е гг., то есть охватывает начало мероприятий по генеральному размежеванию земель Екатерины II. В одной из своих записок А. Т. Болотов употреблял термин «дача» в обозначении земельных владений, принадлежащих нескольким лицам в следующей формулировке: «…смешно было смотреть, как межевщик и поверенной остолбенели, увидев целую толпу дворян и поверенных, подающих одним разом все свои сказки, из которых в каждой написано было то же, что в другой, и услышав от всех согласной крик, что у нас у всех дача одна и чрезполосное владение, и потому мы не поодиночке, а все вместе ответствовать будем»47. В следующих своих записях А. Т. Болотов использовал термин «дача» как обозначение отдельных землевладений,

а также в Соборном уложении 1649 г. Анализ статей Инструкции межевщикам от 1754 г. позволяет резюмировать, что под термином «дача» законодатель понимал определенное землевладение (земельный участок), принадлежащий конкретному индивиду. Так, в тексте рассматриваемого документа встречается следующая формулировка нормы права о необходимости межевать участок на основании документов на землю: «…при размъреванiи дачъ по крепостямъ наблюдать….»40. О рассмотрении споров на землю при межевании сенных покосов и пашни говорилось следующее: «…когда за спорами придется размъривать земли по дачамъ, то сначала намърять пашню и сенные покосы…»41. Также в Инструкции межевщикам от 1754 г. законодатель использовал такое словосочетание, как «межеванныя и не-межеванныя дачи»42, обозначающее землевладения, которые подверглись обмеру (межеванию), и те участки, которые еще не измерялись. Интересна формулировка, применяемая законодателем при регламентации правил межевания и оформления излишней примерной земли, обнаруженной у собственника: «Излишнiя, прiмерныя земли, найденныя въ срединъ дачи, оставлятъ за владъльцемъ…»43.

Впоследствии термин «дача» стал ключевым как в земельно-распорядительных отношениях, так и в межевом процессе. В законодательных актах Екатерины II, регулировавших проведение мероприятий генерального размежевания земель, – Манифесте о генеральном размежевании земель от 1765 г.44 и Инструкции межевым принадлежащих отдельным лицам: «Сие место было пограничным трем дачам, то есть нашей, Пашковской и тамбовца Луки Чернаго…»48. Также интересен факт использования в повседневном языке того времени термина «дачка», под которым подразумевалось земельное владение небольшого размера. А. Т. Болотов упоминал земельное владение одного из своих соседей: «имел дачку маленькую»49.

Заключение

В качестве возможного итога проведенного исследования особенностей понятийно-терминологического аппарата в области земельно-распорядительных отношений и межевого процесса на основании законодательных актов XV–XVIII вв. выделим следующие основные положения.

Исследование единиц понятийнотерминологического аппарата, применявшихся законодателем в текстах узаконений в отношении обозначения объектов земельных отношений, свидетельствует об отсутствии единого и системного подхода в юридическом построении анализируемого аппарата. Так, зачастую одни и те же термины и понятия, использовавшиеся законодателем, обозначали один и тот же объект, подменяли друг друга, что затрудняет правильное и однозначное толкование определенного правового явления и может приводить к двузначности трактовки. Обращение к первым памятникам права, дошедшим до нашего времени, показывает, что понятийный аппарат был недостаточно и очень слабо разработан древнерусским законодателем.

Определенный прогресс в используемой терминологии наблюдается уже в законодательных актах XVI в., в которых ключевые объекты земельных отношений стали формулироваться законодателем с указанием их правового статуса («вотчины», «поместья»). В межевых узаконениях XVI в. для целей обозначения объекта межевания стал использоваться термин «дача». Произошедшие изменения понятийного аппарата тесно связаны с эволюцией земельно-распорядительных отношений, в частности с развитием поместной системы землевладения, а также свидетельствуют о зарождении тенденции в установлении точности употребляемых терминов, однозначности их толкования и понимания.

Для терминологии земельно-распорядительных отношений, характерной для узаконений XVIII в., свойственно постоянство ее употребления. Законодатель для обозначения центрального понятия земельно-распорядительных отношений, а также ключевого объекта межевой съемки использовал термин «дача», который был введен в понятийный аппарат законодательства в XVII в. Таким образом, при проведении земельной реформы Екатерины II – генерального размежевания земель Российской империи, – а также в межевом законодательстве одной из ключевых единиц понятийнотерминологического аппарата стала дачная модель землепользования. При этом привычные для нашего времени термины земельного права («земельный участок» и «участок») в законодательстве того времени не применялись.