Понимание психической болезни Мишелем Фуко: от критики психиатрии к постструктурализму

М. Фуко проделал колоссальный путь в изучении культуры, открыв дорогу к новому, постструктуралистскому миропониманию. Он явился своеобразным мостом в современность, новую реальность, которую еще только предстоит осознать. Вопреки расхожему мнению постструктурализм стал закономерным итогом развития западноевропейской цивилизации. Он не преодолен, не понят и не прочитан сегодня, хотя существует уже многие десятки лет. У М. Фуко, в отличие от многих других постструктуралистов (Ж. Деррида, Р. Барта, Ж. Делеза и прочих), четко прослеживается путь его развития, причины прихода к направлению, в рамках которого затем будет работать немало философов и деятелей культуры. М. Фуко внимательно изучает историю, философию и культуру прошлого, психиатрию, психоанализ, экзистенциальную и феноменологическую психологию и многое другое, вырабатывая в конечном итоге свой уникальный подход. Центральной для него всегда оставалась проблема свободы личности и ее выражения, способы ее подавления в современном мире [1]. Мыслитель пришел к выводу, что власть подавляет свободу через от- деление, изоляцию того, что она называет безумием. Неразрешенная в рамках разных направлений проблема психического заболевания и привела во многом к появлению постструктурализма.

«Психическая болезнь и личность» — первая работа философа, позволяющая проследить не только эволюцию его взглядов, но и сложный путь исследования им антропологических, психологических, психиатрических, физиологических теорий, своеобразное переосмысление которых и привело к зарождению его уникальной концепции:

В работе исследуется сквозная для всего творчества Фуко тема — психическое заболевание, но здесь оно еще не столько безумие со всеми социальными отсылками, со всем комплексом отчужденности от общества и со всей своей историчностью, сколько психическая болезнь, несущая за собой длинный шлейф теорий, стремящихся отразить ее природу и сущность [2].

В своей первой книге М. Фуко (преподаватель психологии в университете г. Лилль) исследовал самые разные концепции и подходы,

Игорь Игоревич Сидоров-Моисеев — клинический психолог, младший научный сотрудник Отделения психоанализа УМО Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского;

пытаясь «пробраться» через них к сущности такого феномена, как психическое заболевание. Но ни одна теория в полной мере не устраивала мыслителя, которому еще только предстояло совершить переворот в философии, кроме того, многие методы психиатрии вызывали у него неприязнь, когда пытались «уничтожить болезнь, уничтожив больного» (наиболее вопиющий пример, но отнюдь не единственный — лоботомия). Фуко рассматривает органический подход к природе психических заболеваний, экзистенциально-феноменологическую психиатрию, психоанализ и другие теории, выявляя достоинства и недостатки каждого подхода.

Особенно критически молодой преподаватель психологии относится к органицистстким объяснениям в психиатрии. Данный подход основан на вере в параллелизм органических и психических явлений, на вере в то, что психическая болезнь есть лишь следствие каких-то проблем и болезней в организме. Автор же «Психической болезни и личности» полагает, что психическое заболевание прежде всего является общественно-историческим явлением: представление о сумасшествии менялось в истории и было связано с пониманием того, чем является «норма» для данного общества. Против органического подхода (популярного и сегодня) мыслитель выдвигает ряд важных возражений. В первую очередь речь идет о произвольном с точки зрения философа параллелизме между психической и органической психопатологией. Здесь мы встречаем, по сути, своеобразный порочный круг, когда для доказательства параллелизма ученые необоснованно применяют методы органической патологии к психическим заболеваниям:

Если психическое заболевание очерчивают с помощью тех же концептуальных методов, что и органическое, если психологические симптомы разделяют и соединяют так же, как органические, то это прежде всего потому, что наделяют болезнь, психическую или органическую, естественной сущностью, проявляющейся в специфических симптомах [3]

Мыслитель полагает, что речь идет об «абстрактном параллелизме», который оставляет проблему «человеческого единства и психосоматической целостности открытой» [4]. Существует миф, который мыслитель хочет развеять, о том, что для психической патологии требуются те же методы, что и для органической, «однако психология так и не смогла предложить психиатрии того, что дала медицине физиология — инструмент анализа, который, устанавливая пределы расстройства, позволял бы прогнозировать функциональное влияние этого нарушения на целостность личности» [5].

Для самого Фуко психоз — это не только отсутствие тех функций и способностей, которые есть у здорового человека, но и усиление простых, стойких и автоматических функций психики. Поэтому психическая болезнь — это не органическое поражение, уничтожающее личность, а регрессивное движение в эволюции личности. Эта регрессия начинается с неврозов и потери душевного равновесия и может закончиться деменцией, где «больше не существует никакой инстанции растормаживания» [6]. Но это психологическое объяснение болезни не может быть признано полным: оно дает нам описание патологии болезни, но ничего не говорит о ее причинах и условиях.

Проблема поиска причин появления психического заболевания заставляет Фуко обращаться к другим концепциям, которые не ме-дикализировали бы психоз, не редуцировали бы его до уровня специфических соматических дисфункций, как это делает классическая клиническая психиатрия. В этой связи особый интерес вызывает у французского философа экзистенциально-феноменологическая психиатрия, берущая свое начало в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера (философа, которого М. Фуко особенно почитал), феноменологии Э. Гуссерля, экзистенциализме Ж.-П. Сартра. Данное направление имеет много ответвлений, но что их объединяет — убежденность в уникальности каждого человека, ценность для исследования конкретной жизненной ситуации.

Одним из крупнейших представителей данного течения является Л. Бинсвангер, развивающий антропологический подход и применяющий экзистенциальный метод анализа, ос- нованный на аналитике «Dasein» М. Хайдеггера. Именно с изучения его работ начинается особый интерес М. Фуко к психиатрии. Именно этот гуманистический подход представляется Фуко одним из наилучших способов опровержения традиционной, «научной» психиатрии, подавляющей, по мнению мыслителя, свободу личности [7]. Экзистенциальная психология позволяет взглянуть на болезнь не только как на какую-то аномальность, но и как на нечто, имеющее свою логику и смысл, поэтому она дает возможность исходить из самого субъекта, понять его, а не просто «излечить». Для непростой позиции Фуко безумие, как уже отмечалось, это то, что специально отчуждается разумом, т.е. это и есть разум (эта идея появится в более поздних произведениях философа), поэтому важность экзистенциального подхода для понимания постструктурализмом психического заболевания сложно переоценить (например, постструктуралист Ж. Делез будет отыскивать в шизофрении позитивные аспекты, взламывающие, взрывающие механическое и безжизненное общество).

М. Фуко анализирует, как понимается психическое заболевание экзистенциальной психологией, и обращает внимание на трактование восприятий как темпоральных и пространственных феноменов. Экзистенциальные психологи исследовали нарушение больными восприятия времени, когда, например, исчезает восприятие прошлого, или, как показывает Л. Бинсвангер в работе «О скачке идей», когда «время представляется раздробленным». Фуко, ссылаясь на данного мыслителя, приходит к выводу, что время шизофреника разворачивается «...между раздробленным тревогой временем и бесформенной, заполненной бредом вечностью» [8]. Также Фуко переходит к анализу понимания больным пространства, указывая на сходство с пониманием времени, приводя в пример потерю ощущения дистанции, слуховые галлюцинации, проходящие вокруг больного, распадение пространства на фрагменты, исчезновение границ и т. п [9]. После этого анализа восприятия больным пространственновременных структур мыслитель указывает, что

«существует не только пространственновременная среда — Umwelt, которая несколько изменяет свою экзистенциальную структуру в процессе болезни, но и Mitwelt — социальный и культурный мир» [10], в котором другой утрачивает свою социальную реальность, вписанность в мир больного: не происходит коммуникации, диалога, взаимного участия. В этом случае Другой необходимо превращается в Чужого.

Больной может утратить веру в существование Другого и реальности в целом. Фуко обращает внимание и на странное ощущение больным самого себя, например, когда тело кажется особенно твердым или тяжелым или человек боится земли, некоторой устойчивости, ему кажется, что он парит вне какого-либо модуса существования (случай с Э. Вест у Бинсвангера). Постепенно автор книги «Психическая болезнь и личность» подходит к пониманию исторического характера болезни. Он спрашивает: «...не является ли то, что мы называем миром больного, лишь произвольным отрезком в его истории или, по меньшей мере, предельной точкой, в которой завершается его эволюция» [11]. М. Фуко для прояснения приводит пример Рудольфа (больного Р. Куна), который в детстве много часов находился рядом с трупом собственной матери, не понимая сущности смерти. Именно это, по мысли философа, могло привести к тому, что окоченевшее мертвое тело наделялось больным определенным смыслом и значением, что и привело к развитию некрофилии и тяги к убийству. Можно другими словами сказать, что на каком-то этапе развития индивида история для больного останавливается, создавая совершенно особый мир.

Подход экзистенциально-феноменологической психиатрии является основой формирования учений и направлений, критикующих классическое понимание психического заболевания, отбирающих у «научной психиатрии» монополию на истину (ведь классическая психиатрия претендует именно на знание, некоторое объективное понимание того, чем является психическое заболевание и что делать с ненормальным). Трудно переоценить значение экзистен- циально-ориентированных мыслителей для концепции М. Фуко. Вот что пишет о связи данного течения и подхода Фуко О.А. Власова: «Концепция истории Фуко, таким образом, имеет весьма сходную с экзистенциальным анализом двухуровневую структуру. Место фундаментальной онтологии Dasein занимает историческая эпистемология, пространство Сущего заполняет пространство Истории, на место экзистенциальных a priori приходят a priori исторические, а между двумя уровнями как связующее звено стоит выражение, обеспечивающее трансцендентально-имманентный и конституируемо-конституирующий характер связи. Эта по своей сути феноменологическая схема, несмотря на последующую «нелюбовь» Фуко к феноменологии, сохраняется как ядро его исторической эпистемологии» [12]. На данном примере хорошо видно, что понимание болезни экзистенциальной психологией оказывает влияние на особенное, постструктуралистское миропонимание, на отношение данного направления к истории, политике, культуре.

Подход экзистенциальной психологии оказал огромное влияние на становление взглядов М. Фуко. Теперь следует рассмотреть отношение Фуко к психоанализу. В работе «Психическая болезнь и личность» отношение к нему достаточно позитивное (хотя следует напомнить, что взгляды и предпочтения Фуко часто менялись), ибо, по мнению мыслителя, именно Фрейд обратил внимание на исторический аспект человеческой психики («но гениальный ход Фрейда заключается в том, что он смог достаточно быстро преодолеть эту эволюционистскую перспективу, разработав понятие либидо и получив посредством него доступ к историческому измерению человеческой психики» [13]), и выделил тревогу особым смыслообразующим феноменом. Психоанализ допускает возможность изучения и понимания взрослого индивида через психологию ребенка. Французский философ, например, пишет о некоторых аспектах учения Фрейда: «История либидо, его развития, его последовательных фиксаций — это набор патологических возможностей индивида: каждый тип невроза яв- ляется возвращением к какой-либо стадии ли-бидинальной эволюции» [14], — именно в открытии индивидуальной истории для науки о психическом видит заслугу психоанализа Фуко. Отдавая должное психоанализу, мыслитель выделял ряд положений в нем, которые назвал мифом: например, идею «либидо» как некоторой изменяющейся и прогрессирующей сущности, определяющей индивида. Также он называет мифом положение о схожести больного, первобытного человека и ребенка.

Таким образом, психоанализ обращается к индивидуальной истории и в ней находит причину заболевания. Фуко считает, что этого недостаточно — чтобы обнаружить истоки психических патологий, нужно расширить горизонт истории. И это должна быть уже не просто история болезни конкретного человека, а история самой болезни как социального феномена. Французский мыслитель обращается к примерам из социологии и культурной антропологии, чтобы показать, что представление о норме и патологии существует не онтологически, а в контексте цивилизационных форм. Истоки психической болезни не в эволюции больного, а в эволюции представления о человеке как о психически нездоровом. Эта вторичная рефлексия — рефлексия не над тем, о чем говорится, а над тем, кто говорит, что говорит и зачем — становится основой фукианского метода, который и открывает путь постструктурализму, ставящему всегда в центр своего анализа сам знак, а не его референт.

В своей первой книге этой истории представлений о безумии М. Фуко уделяет всего несколько страниц — пока перед нами обзор, который еще нельзя назвать ни археологией, ни генеалогией знания. Автор «Психической болезни личности» замечает, что если до XVIII в. в носителе безумия (folie) видели одержимого (possédé) инфернальными силами, то в эпоху Просвещения появляется фигура безумного (insensé) как лишенного (dépossédé) света разума. В следующем веке к этому «лишенному» решили проявить «гуманность» — его нужно было интернировать в лечебницу, где он был бы окружен заботой врачей. Теперь сумасшед- ший (dément) — это, прежде всего, утративший право на свободу — самое естественное право буржуазного мира — и ставший чужаком, отчужденным (aliéné).

Это описание используемых в разный период понятий для обозначения безумного на первый взгляд может показаться не более чем исторической справкой. Но, как замечает Колин Гордон [15], ассистент Фуко в Коллеж де Франс и переводчик работ мэтра на английский, подход французского мыслителя является настоящим разрывом с традиционной историей психиатрии. Психиатрия хочет убедить нас в том, что существуют научное и донаучное понимание психического заболевания: если все рассказы об одержимости — это плод средневекового мистицизма, то альенизм — это рождение научного, клинического подхода. Фуко же не видит этого прогресса и рядополагает possédé и aliéné. Более того, «наплыв шизофрении [широко распространенная практика распознавание шизофренических симптомов в психозах и неврозах] в клинические картины может быть не только уходящей к Блейлеру модой в психиатрии, но и результатом постоянно усиливающегося отчуждения, что поражает больного всеми социальными табу: помещая его за скобки, общество отмечает больного стигматами, в которых психиатр читает знаки шизофрении» [16].

Вместе с тем, разумеется, представления раннего Фуко о безумии еще содержат множество наслоений традиционного дискурса о психической болезни. Так, в первом издании «Психической болезни и личности» присутствует шестая глава «Психология конфликта», в которой через обращение к физиологии Павлова создается концепция психической болезни как патологии функционирования нервной системы, при которой нарушается «нормальная диалектика возбуждения и торможения» [17].

Таким образом, как замечает современный французский философ П. Машри, представленный в этой ранней работе фукианский «анализ опирается на два предположения» [18]: на психологию, развертываемую в социальноисторическом контексте и потому свободную 46

от предубеждений, накладываемых на нее требующей исключения психиатрией, и на физиологию возбуждения и торможения, объясняющую болезнь как реакцию защиты. Эта двойственность будет преодолена уже в «Истории безумия в классическую эпоху»: Фуко уже не будет претендовать на знание не только физиологии болезни, но и ее психологии — он станет археологом самой претензии на знание о болезни.

Видно, какой путь проделал мыслитель для выработки подхода, который будет назван постструктурализмом. Исследования проблемы психического заболевания, критика классического подхода привели мыслителя к осознанию ограниченности всего фундамента западной метафизики. Фуко обнаружил, что под маской гуманизма, заботы о внутреннем здоровье система, сложившаяся в западном обществе, подавляет личность и полностью порабощает человека. Объявляя кого-либо безумцем, система лишает его прав и изолирует, стремясь сделать «нормальным» либо уничтожить (лоботомия), подчинить не только тело, но и сознание. Уже экзистенциально-феноменологический подход, психоанализ и антипсихиатрия были шагами по пути к постструктурализму, шагами, направленными на разрыв с прошлыми установками, которые казались чем-то понятным и разумеющимся. Фуко акцентировал внимание на том, что нет универсального понимания болезни, ибо ее определение связано с конкретными социально-историческими условиями. Он также заложил основы для понимания безумия именно как неразумия, того, что противостоит подавляющему и деспотичному Разуму, которому поклоняется западное общество. Эта мысль будет активно развиваться другими постструктуралистами, в частности Ж. Делезом, однако основы данного миропонимания заложил именно М. Фуко, во многом отталкиваясь от критики классической психиатрии.