Понятие "самости" в философии Ж.-П. Сартра

Основное положение экзистенциализма гласит: существование предшествует сущности . Это значит, что человек становится самим собой и обретает свою сущность («essentia») в процессе существования («existentia»). При обратном варианте в человеке уже заложена сущность , которая может определяться психофизиологическими предпосылками и которую нельзя изменить. Она может проявляться или нет, но факт её существования кажется неоспоримым.

Именно на борьбу с таким отношением к человеку спорят экзистенциалисты («нет никакой природы человека» – говорит Сартр). В эссе «Экзистенциализм – это гуманизм» Сартр писал: «Что это означает: “существование предшествует сущности”? Это означает, что человек сначала существует, встречается, появляется в мире, и только потом он определяется» [6, C. 323]. Этот центральный для экзистенциализма тезис восходит к известному утверждению М. Хайдеггера в «Бытии и времени»: «Сущность «присутствия» лежит в его экзистенции» [7, C. 42]. Следует заранее отметить, что сартровская экзистенциальная концепция самости во многих отношениях является рецепцией темпоральной трактовки человеческого бытия у Хайдеггера, то есть понимания природы Dasein как События, а не сущности [5, C. 143].

Жан-Поль Сартр считает, что человека определяет не внутренняя сущность, а его свобода . Это значит, что когда человек делает выбор, он, тем самым, выбирает самого себя. Чтобы проиллюстрировать это, мы могли бы привести следующий пример: человек не является лживым или правдивым от природы, он становится лживым или правдивым в зависимости от того, выбирает ли в конкретной ситуации путь лжи или путь правды.

Но мы не можем сказать, что Сартр отказывается от идеи о сущности человека: для её обозначения он вводит понятие «самости». У человека присутствует сознание, Эго (как известно, Сартр заимствовал некоторые моменты для своего учения из психоанализа Зигмунда Фрейда). В работе «Трансценденция Эго: набросок феноменологического описания» он даёт такое определение: «Я – это Эго как единство действий. Самость – это Эго как единство состояний и качеств» [4, C. 42]. То есть, «Я» сможет лгать или говорить правду, а самость связана с тем, что если я регулярно лгу, значит, ко мне применимо качество лживого человека.

Далее Сартр проясняет эту схему: самость человека не существует сама по себе вне каких-либо качеств – наоборот, она тесно с ними связана. «Эго», – пишет философ, – никогда не является безразличным к своим качествам, оно всегда “затронуто” ими» [4, C. 57-58]. Эго не характеризуется качествами пассивно, оно «поддерживает все эти качества благодаря реальному постоянному творению» [4, C. 59]. О человеке нельзя раз и навсегда сказать, что он, в нашем примере, лживый или правдивый: он не характеризуется этими качествами, а постоянно воспроизводит их в своей деятельности.

Чтобы утвердить новое понимание человеческого сознания, Сартр вводит понятие «спонтанности сознания». Это предполагает, что сознание есть то, что оно производит [4, C. 60]. В другом труде (Воображаемое.

Феноменологическая психология воображения) Сартр пишет: «сознание выступает как созидательное, не полагая, однако, этот свой созидательный характер в качестве объекта» [3, C. 68].

Но здесь возможны возражения: как же быть с такими ситуациями, когда мы подвластны неосознанному чувственному порыву? Каждому знаком такой опыт, когда мы не в силах разумно направлять свою деятельность и подвержены аффектам и чувствам. На это Сартр возражает следующим образом: «ничто не может действовать на сознание, поскольку оно является причиной самого себя» [4, C. 63].

Возможно, этот тезис покажется кому-то парадоксальным, но ему нельзя отказать в правоте внутренней логики. Моя свобода раскрыта настолько, что я выбираю не только тот или иной поступок – я выбираю и собственное сознание. Чтобы оказаться под властью аффекта, мне уже необходимо внутренне согласиться на подверженность этой власти. И если я вынесу решение о подвластности своего сознания аффектам, тогда действительно буду подвергаться их власти. Но, следует повторить, аффект возымеет силу только после моего решения о его силе: «Производящее Эго испытывает удар со стороны того, что оно производит» [Там же].

Итак, самость постоянно создаётся сознанием человека, тем, что он выбирает – и её нельзя ни от кого скрыть. Во-первых, самость доступна созерцанию того сознания, самостью которого оно является. То есть, я могу обратить внутренний взор на себя и сказать, применимы ли ко мне качества «лживости» или правдивости. Но, во-вторых, моя самость доступна созерцанию со стороны другого сознания.

Другой человек не в меньшей мере, чем я, может судить о том, применимы ли к моей самости качества «лживости» или «правдивости». Сартр пишет: «Чувство Пьера не более достоверно для Пьера, чем для Поля». И далее: «Самость Пьера доступна моему созерцанию так же, как и созерцанию Пьера» [4, C. 75].

Жан-Поль Сартр считает, что спонтанность сознания, которая производит самость, может быть не только радостью свободе, но и тяжёлым бременем. По его мысли, даже психические заболевания могут быть следствием того, что человек не справился со спонтанностью сознания, то есть, со своей свободой .

Для иллюстрации этого тезиса он рассматривает один невроз и приходит к заключению, что тот никак не связан ни с прошлым человека, ни с его образованием, ни с его средой. Человека опьяняет «головокружение от возможности». Человек осознаёт «чудовищную свободу», и эта «головокружительная свобода» выбирает себе предлогом тот или иной жест, которые окружающие определяют как невроз.

Психически больной человек, который постоянно воспроизводит одну и ту же фразу, не видит в ней смысла. Просто однажды перед ним раскрылась такая чудовищная свобода, согласно которой делать и говорить дозволено абсолютно всё , и, чтобы от неё закрыться, человек выбирает одно действие или одну фразу.

Человек заболел не в силу психофизиологической определённости: он сознательно выбрал невроз, чтобы закрыться от всех возможностей, которые возникли перед его сознанием, перед его осознанным выбором. Несмотря на то, что это положение является крайне уязвимым, нам оно представляется в некоторой степени правдоподобным (по крайней мере, оно полностью согласовывается с философским учением Сартра). Итак, человек – это «существо, которое устремлено к будущему и сознаёт, что оно проецирует себя в будущее» [6, C. 323].

Учение о самости было дополнено Сартром в фундаментальном труде «Бытие и Ничто». В «Трансценденции Эго» Сартр рассматривал самость и её отношение к Эго, к бессознательному, к спонтанности сознания. Так или иначе, но речь шла только о структурах сознания. В книге «Бытие и Ничто» Сартр исследует, как Самость относится к миру .

«В самости моё возможное отражается в моём сознании и определяет его как то, что оно есть» [2, C. 198]. Мы можем истолковать это в том ключе, что перед самостью представлен целый мир в качестве его возможности; и, выбирая для себя ту или иную возможность, самость определяет себя. При этом мир определяется Сартром как «целостность существующих вещей», которая «существует в круговороте самости». Тезис философа не так парадоксален, как это могло бы показаться на первый взгляд: самость не содержит в себе все вещи.

Сартр желает подчеркнуть, что мир не является совокупностью безразличных вещей: все вещи уже вовлечены в заинтересованность со стороны самости, так как они являются его возможностью . В этом пункте Сартр расходится с другими представителями экзистенциализма. Альбер Камю, например, считал, что человек и мир отделены друг от друга, что мир полностью безразличен к человеку, и единственным отношением человека к миру можно назвать абсурд [1, C. 242].

Сартр не так пессимистичен в своих предпосылках, поэтому мир понимается им в отнесённости к человеческому существованию (к «экзистенции» человека). «Без мира нет самости, нет личности; без самости, без личности нет мира» [2, C. 199]. И далее: «мир мой, поскольку он преследуется возможностями… и именно эти возможности как таковые придают ему единство и его смысл мира» [2, C. 199-200].

С одной стороны, существование предшествует сущности: самость не заложена в нас, а формируется со временем нашими мыслями и действиями. С другой стороны, в процессе развития сознательности человек сам выбирает, в каком существовании он будет оказываться. Например, если человек попал в окружение плохих людей и стал лживым, это нельзя списать на действие «среды»: человек сам выбрал эту среду, согласился на то, чтобы находиться в ней и чтобы она оказывала на него дурное воздействие. Сартр отрицает какую бы то ни было пассивность сознания: сознание активно, и человек сам выбирает то, кем он станет. Пассивность и неосознанность – тоже результаты активного и сознательного выбора.

Очень важно, что тот выбор, который делает человек, создаёт и формирует не только его собственную самость: то, что мы выбираем одно вместо другого, создаёт его ценность. То есть, выбирая поступок лжи, мы не только впускаем в нашу самость «лживость», но и объявляем, что ложь предпочтительнее правды. Это заставляет Сартра ввести момент ответственности за сделанный выбор. Сознание не просто спонтанно в выборе своей возможности - оно и ответственно за этот выбор: «Человек, будучи осуждённым на свободу, несёт весь груз мира на своих плечах; он ответствен за мир и за самого себя» [2, C. 819] .

Таким образом, мы можем подвести итог сказанному выше. Жан-Поль Сартр выделил производящее и обладающее спонтанностью сознание, результатом которого является самость . Самость - это совокупность того, каким возможностям мира я следую (и какие отвергаю). Эта самость - не внутренняя сущность человека; будучи свидетельством того, каким образом человек распоряжается своей свободой, она доступна его созерцанию не в большей мере, чем созерцанию со стороны других людей. Таким образом, самость существует в публичном пространстве, которое требует ответственности за сделанный выбор.