Понятия "потребительский экстремизм" и "злоупотребление потребителем правом": сравнительный анализ

В юридической литературе последнего десятилетия, посвященной недобросовестному поведению потребителей, нередко можно встретить термин «потребительский экстремизм». Однако вопрос о его содержании является весьма спорным. В то время как использование наукой адекватных понятий, отражающих предметы и явления такими, какие они есть в действительности, имеет важное методологическое значение, поскольку обратное приводит к формированию искаженного представления об окружающем мире.

Первым случаем «потребительского экстремизма» принято считать так называемое «табачное дело R.J. Reynolds», рассмотренное американским судом в 90-е годы XX века, когда в результате недостаточного информирования покупателей о вреде курения вдове курильщика была выплачена компенсация в размере 23,6 миллиона долларов. Другим ярким примером является «кофейное дело McDоnald’s», согласно которому в 1992 году 79-летняя жительница США Стелла Либек получила ожоги третьей степени от пролитого на нее кофе, купленного в закусочной «Макдональдс». Женщина обратилась в суд и добилась компенсации в 2,7 миллиона долларов. Однако в дальнейшем апелляционная инстанция снизила размер присужденной суммы до 480 тысяч долларов (см. [1, с. 22]). Вместе с тем в исследованиях, посвященных этой проблематике, не уделяется должного внима- ния нормативной правовой базе, благодаря которой, надо полагать, и стало возможным вынесение указанных судебных решений, демонстрирующих всему миру «потребительский экстремизм по-американски». Не вдаваясь в подробности истории развития американского движения в защиту прав потребителей, все же стоит отметить, что не последнюю роль в его становлении сыграл Джон Кеннеди, который в 1962 году в своем обращении к конгрессу произнес: «...если потребитель не способен сделать осознанный выбор [ввиду его ненадлежащего информирования], то его деньги тратятся впустую, его здоровье и безопасность могут оказаться под угрозой, а национальные интересы подорванными. С другой стороны, повышение эффективности расходования денежных средств способствует благополучию семей в большей степени, чем увеличение их доходов» [2]. В этой же речи Президент США выделил четыре основных права потребителя: право на получение информации, право на безопасность, право на выбор и право быть услышанным, ставших известными как «Билль о правах потребителя» («Consumer Bill of Rights») (см. [3, с. 57]).

В России появление потребительского экстремизма обычно связывают с принятием в 1992 году Закона о защите прав потребителей [4], который был призван обеспечить стабильность розничного рынка в условиях переходного периода от пла- новой экономики к рыночной, и надо признать, что с такой задачей он справился. Также высказывается мнение о том, что в нашей стране потребительский экстремизм зародился после появления постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2012 года № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» [5], разъяснения которого предоставили потребителям новые возможности для защиты своих прав.

Как отмечают ряд авторов, именно эффективность законодательства в этой сфере создает благоприятную почву для злоупотреблений правом со стороны потребителей (см, например, [6, с. 15]). Этому способствует обеспеченное законом более привилегированное положение граждан-потребителей по сравнению с их контрагентами (производителями, продавцами, исполнителями), призванное сбалансировать интересы и тех и других. В 90-е годы с учетом зашкаливающего уровня правового нигилизма в обществе и безответственно-эгоистического поведения бизнеса такие меры выглядели вполне оправданными. Однако возникает вопрос: насколько сложившийся 30 лет назад правопорядок (в указанной части) соответствует современным условиям функционирования розничного рынка товаров и услуг? Вопрос непростой и требует научно-исследовательской проработки.

В настоящее время недобросовестные граждане проявляют свою активность и в сфере розничной торговли, и при оказа- нии потребительских услуг. Однако наиболее привлекательным для них является рынок долевого жилищного строительства, на котором злоупотребления правом возникают как со стороны самих дольщиков, намеренно затягивающих приемку квартир после ввода домов в эксплуатацию с целью искусственного завышения суммы неустоек, так и со стороны «специализирующихся на этом юристов, приобретающих у участников долевого строительства право требовать от застройщика выплаты неустоек или штрафов, предусмотренных законодательством о защите прав потребителей, которое [злоупотребление правом] в качестве основной цели преследует не защиту прав граждан, а получение этими юристами материальной выгоды» [7, с. 61]. Правда, во втором случае говорить о потребительском экстремизме некорректно, так как злоупотребляющее лицо не обладает статусом потребителя.

Несмотря на неоднократное признание международными экспертами высокого уровня лояльности российского законодательства к потребителям 1, примеров взыскания на его основе сверхкомпенсационных выплат, аналогичных американским, в судебной практике встретить сложно. В России в отличие от Запада ввиду особенностей национального менталитета и, как результат, отсутствия соответствующих правовых традиций, попытки «потребительских экстремистов» «выжать» максимально возможное из ситуации с нарушением их прав чаще всего терпят неудачу.

В таких случаях суды преграждают дорогу недобросовестным субъектам, отказывая полностью или частично в защите их прав и интересов, что в полной мере отвечает требованиям законности и справедливости.

В сравнении с понятием «злоупотребление правом», исторические корни которого уходят в далекие времена Древнего Рима, «потребительский экстремизм» пребывает в состоянии, если не зародыша, то младенчества. Однако эти понятия все же имеют этимологическую близость, поэтому важно разобраться, как они соотносятся друг с другом.

Исходя из положений гражданского законодательства и достижений правовой мысли под злоупотреблением правом следует понимать недобросовестные действия лица, осуществляемые хотя и на основе принадлежащего ему субъективного права, но вместе с тем направленные на реализацию незаконного интереса (не заложенного в субъективном праве), поэтому и причиняющие вред другим лицам. Таким образом, с одной стороны, злоупотребление правом не является типичным гражданским правонарушением, ведь «злоупотребляющий субъект изначально действует на основе принадлежащего ему правомочия и лишь в процессе его реализации выходит за пределы правоосуществления» [12, с. 42]. С другой стороны, такое поведение нельзя признавать и правомерным, поскольку причиняет вред чужим имущественным интересам.

Что касается потребительского экстремизма, то относительно его определения в теории нет единого мнения. Так, Г. А. Ожегова понимает под ним «манипулирование нормами закона со стороны клиента, основная цель которого – не защита своих прав, а получение материальной выгоды» [6, с. 15]. Схожее значение встречается у И.Л. Нилова: «…недобросовестное поведение потребителей товаров и услуг, направленное на необоснованное извлечение выгоды путем манипуляции положениями законодательства о защите прав потребителей»

[13, с. 119]. Таким образом, оба юриста приравнивают потребительский экстремизм к одной из форм злоупотребления правом – шикане, характеризующейся наличием у правомоченного лица умысла на причинение вреда другому участнику гражданских правоотношений.

Однако иной точки зрения придерживается Т.В. Закупень, которая объединяет в понятии потребительского экстремизма сразу несколько действий:

• 1)    действия потребителей в обход закона, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу;

• 2)    злоупотребление потребителями своим особым положением на рынке товаров, работ и услуг;

• 3)    недобросовестное поведение потребителей, злоупотребление правом;

• 4)    умышленные противоправные деяния потребителей, совершаемые с целью обращения в свою пользу имущества предпринимателей путем обмана или злоупотребления особым отношением к потребителям (см. [14, с. 23]).

Из приведенной трактовки видно, что понятие «потребительский экстремизм» по своему содержанию отличается от понятия «злоупотребление потребителем правом», поскольку включает не только перечисленные в статье 10 Гражданского кодекса Российской Федерации формы поведения, но и умышленные противоправные деяния, к которым, безусловно, относятся административные правонарушения и преступления. Следовательно, Т.В. Закупень придает потребительскому экстремизму межотраслевой характер, чего нельзя сказать о злоупотреблении правом со стороны потребителя, имеющего гражданско-правовую природу, так как отношения с участием потребителей, несмотря на наличие в них публично-правового элемента, все же являются имущественными и регулируются в первую очередь нормами частного права.

Приведенные варианты интерпретации термина «потребительский экстремизм» позволяют сделать вывод об использова- нии его в узком и широком значениях. В узком значении он полностью совпадет с понятием «злоупотребление потребителем правом». В широком же значении это понятие объемнее понятия «злоупотребление правом со стороны потребителя», поскольку охватывает не только недобросовестное поведение граждан, но и различного рода правонарушения, в том числе преступления.

Также в литературе встречается словосочетание «потребительский терроризм». С точки зрения уголовного правоприменения терроризм представляет собой разновидность экстремизма, характеризующийся наиболее радикальными средствами достижения преступной цели (см. [16, с. 187]). Следуя этой логике, некоторые авторы под потребительским терроризмом также понимают крайнюю форму проявления потребительского экстремизма (см., например, [17, с. 96]). Однако с такой позицией вряд ли можно согласиться, поскольку внешне схожие или вовсе одинаковые дефиниции в частном и публичном праве, кардинально отличающиеся по своему предметно-методологическому содержанию, в большинстве случаях означают разные явления, поэтому применительно к гражданскому обороту указанные категории, на мой взгляд, не находятся в родовидовой зависимости, а выступают в качестве равноценных (тождественных).

Юридические понятия играют важную роль: они определяют границы регулятивного воздействия на общественные отношения, привносят в правовую сферу стабильность и определенность, обеспечивают единообразие правоприменения. Все понятия, оперируемые правовой наукой, можно разделить на две группы: легальные и доктринальные. Содержание первых определяется нормами позитивного права. Вторые же, не имея законодательной «прописки», могут лишь рассчитывать на внимание к себе со стороны ученых, которые раскрывают их сущность на основе эмпирических данных и логических умозаключений.

Сегодня злоупотребление правом – не только хорошо изученный феномен правовой действительности, но и имеет законодательное закрепление. Такое суждение в полной мере относится и к злоупотреблению правом со стороны потребителя, которое является одной из форм злоупотребления субъективным гражданским правом, хотя и характеризуется некоторыми специфическими чертами. Понятие «потребительский экстремизм», напротив, нельзя отнести к числу легальных или доктринальных, так как оно не обладает ни нормативным выражением, ни научным признанием. Как справедливо в связи с этим отмечают В.В. Богдан и В.Н. Сусликов, понятие потребительского экстремизма «не совсем корректно с научной точки зрения. Смешение уголовно-правовых и гражданско-правовых понятий не может отражать сущность исследуемого явления [злоупотребления правом потребителем]. Экстремизм, экстремистская деятельность не имеют ничего общего со злоупотреблением правом в его гражданско-правовом понимании» [18, с. 225]. Таким образом, термин «потребительский экстремизм» (или «потребительский терроризм») корректно использовать в публицистике, но не в научных исследованиях, в которых все применяемые дефиниции должны иметь предельную точность, исключать внутренние противоречия и возможность неоднозначного их толкования.