Поздний период существования мощинской культуры

Мощинская археологическая культура распространена в бассейне верхнего течения р. Ока вплоть до впадения в нее р. Протвы по левому берегу и до впадения р. Осетр по правому берегу, кроме того, часть памятников занимает бассейн верхнего Днепра и левые притоки Десны, один памятник известен в верховьях р. Вазузы, относящейся к бассейну Волги ( Воронцов , 2013. С. 10. Рис. 3).

Изучение относящихся к мощинской культуре памятников было начато в кон. XIX – нач. XX в. работами на городищах Мощины, Серенск, Спас-Перекша (Н. И. Булычов), Дуна (Н. В. Теплов, И. Д. Четыркин и Ю. Г. Гендуне), Акинь-шино, Белое (Ю. Г. Гендуне), Поречье (Н. И. Троицкий), Федяшево (В. А. Город-цов), курганах у дд. Шаньково и Почепок, Кажаки (Н. И. Булычов).

Результаты этих работ выявили ряд характерных черт материальной культуры верхнеокской группы памятников (украшения круга восточноевропейских выемчатых эмалей, грубая и лощеная лепная керамика, курганы с кольцевой оградкой, домовиной и безурновыми трупосожжениями в основании насыпи), которые позволили П. Н. Третьякову выделить памятники мощинского типа в самостоятельную культуру (Третьяков, 1941. С. 47–49). Предложенные им хронологические рамки существования мощинской культуры – IV–VII вв. – были основаны на принятых в то время датировках находок украшений круга восточноевропейских выемчатых эмалей.

Началом следующего этапа изучения древностей мощинской культуры стали работы, проводившиеся начиная с 1950-х гг. экспедицией под руководством Т. Н. Никольской. Ее монография ( Никольская , 1959) до последнего времени оставалась единственной опубликованной сводной работой, посвященной этим материалам. Параллельно работам Т. Н. Никольской на территории Окско-Донского водораздела были начаты раскопки экспедиции под руководством С. А. Изюмовой.

Масштабные работы на мощинских памятниках Калужской и Орловской областей проводились в 1970-х – начале 1980-х гг. экспедицией И. К. Фролова. На территории Верхнего Поднепровья и верховьев Угры большие разведочные работы проводились Е. А. Шмидтом, им же были раскопаны несколько мощин-ских памятников в этом регионе.

Все эти данные были кратко резюмированы в работе В. В. Седова, поддержавшего традиционную датировку мощинских древностей в рамках IV–VII вв. без приведения каких-либо аргументов, обосновывающих верхнюю дату ( Седов , 1982. С. 41–45), и послужили основой для диссертационного исследования Г. А. Масса-литиной, которое, к сожалению, опубликовано не было ( Массалитина , 1994).

Полученные к этому моменту в ходе изучения памятников мощинской культуры данные порождали справедливые сомнения в обоснованности ее верхней даты и позволяли сузить датировку относящихся к ней памятников до III–V вв. ( Казанский , 1999. С. 407; Массалитина , 2003; Гавритухин , 2005). Таким образом, образовывалась серьезная хронологическая лакуна между памятниками мощинской культуры и сменяющими ее славянскими памятниками, датирующимися IX–X вв. ( Григорьев , 2005).

Следующим этапом изучения памятников мощинской культуры стали начавшиеся в 90-е гг. XX в. активные раскопки памятников на территории Окско-Донского водораздела. На сегодняшний день проведены раскопки на городищах Борисово (Т. В. Наумова и автор), Торхово (В. П. Гриценко), Супруты (А. В. Шеков, А. В. Григорьев и автор), Ново-Клеймёново, Щепилово, Картавцево, Акиньши-но, Дуна (автор), Велегож (Е. В. Столяров), селище Слободка 2 (А. В. Шеков). Благодаря проведенной работе были получены соответствующие современным научным требованиям материалы, послужившие основой для монографии ( Воронцов , 2013).

Материалы, позволяющие говорить о мощинской культуре VI–VII вв., до последнего времени были единичны и представлены в основном случайными находками ( Воронцов , 2011; 2013. С. 37–42). Полноценные материалы для обсуждения позднего периода существования мощинских памятников дали только раскопки Акиньшинского городища. В 2009–2010 гг. на городище были заложены два раскопа, общей площадью 98 кв. м на площадке городища, и была проведена зачистка грабительской траншеи, практически наполовину прорезавшей вал городища, благодаря чему была изучена стратиграфия укреплений

( Воронцов , 2009; 2010). Наиболее ранние слои городища относятся к концу III – IV в., наиболее поздние комплексы датированы на основании находок ременной гарнитуры геральдического стиля 1-й половиной VII в. Акиньшинское городище является первым изученным памятником на Верхней Оке, имеющим хорошо сохранившиеся последовательные слои мощинской культуры, имеющие датировку вплоть до середины VII в.

Несмотря на то что происходящий с поздних памятников мощинской культуры комплекс находок невелик, уже сегодня можно охарактеризовать ряд наиболее показательных категорий.

Бляшки-нашивки из свинцово-оловянистого сплава

С памятников мощинской культуры 3-й четверти I тыс. н. э. происходит небольшая серия небольших круглых бляшек-нашивок из свинцово-оловянистого сплава (рис. 1; 4, 19–26 ). В настоящее время известно 8 экземпляров: с городищ Велегож (рис. 4, 19, 20 ), Дуна (рис. 4, 21 ), Лужки (рис. 4, 26 ), Акиньшино (рис. 4, 22–25 ). Всех их характеризует наличие на обратной стороне прямого узкого канала для нитки, перекрытого литыми перемычками, число которых варьируется от одной до трех. На лицевой стороне обязателен рельефный ободок по периметру, в большинстве случаев состоящий из полусферических выступов, в двух случаях гладкий (рис. 4, 21, 23 ). Средняя часть бляшек в большинстве случаев плоская, на двух экземплярах выпуклая (рис. 4, 23, 26 ).

Наибольшие отличия в серии имеет экземпляр из Лужков, более массивный по сравнению с другими, имеющий, в отличие от них, более широкий канал под нитку и всего одну перемычку, более тщательную проработку лицевой части (рис. 4, 26 ). Датировать его сложно, поскольку материалы раскопок фактически не опубликованы, а сохранившаяся в Орловском краеведческом музее коллекция не полна. Судя по находке черняховской фибулы и браслета с расширяющимися концами ( Никольская , 1970. Рис. 4, 3, 4 ), можно говорить о наличии на городище слоев IV–V вв.

Находки с городищ Дуна и Велегож могут датироваться только в рамках общей датировки мощинских слоев этих памятников, т. е. сер. III – V в. в первом случае и сер. IV – сер. V в. – во втором. Наибольший интерес представляют находки с городища Акиньшино, поскольку они были обнаружены в стратифицированных комплексах. Анализ их стратиграфического положения позволяет предложить для Акиньшинских находок дату в рамках сер. V – нач. VI в. Таким образом, наиболее вероятно эта серия находок может датироваться в рамках V – нач. VI в., хотя для находки из Лужков не исключена и более ранняя датировка.

Железные посоховидные булавки

Еще одной интересной категорией находок являются железные посоховидные булавки (рис. 1; 3, 6–16 ). Первую серию составляют булавки с квадратным сечением верхней части и завитком на конце (рис. 3, 6, 7 ). Две находки происходят

Рис. 1. Карта распространения некоторых находок с поздних памятников мощинской культуры а – подвески позднемощинского стиля; б – поясная гарнитура геральдического стиля; в– булавки; г – трехлопастные черешковые наконечники стрел; д – бляшки-нашивки; е – фибулы типа Картав-цево–Серенск; ж– пальчатая фибула

1 – городище Мощино; 2 – городище Серенск; 3 – городище Дешовки; 4 – городище Сосенский (Чертово); 5 – окрестности Козельска; 6 – городище Дуна; 7 – городище Акиньшино; 8 – городище Картавцево; 9 – городище Велегож; 10 – городище Борисово; 11 – городище Щепилово; 12 – городище Лужки (Пашково); 13 – городище Ростиславль; 14 – случайная находка у д. Вязовна

Рис. 2. Подвески позднемощинского стиля, поясная гарнитура геральдического стиля и фрагмент пальчатой фибулы

1–8, 10 – городище Картавцево; 9 – городище Борисово; 11, 12 – городище Акиньшино (11–12 – рисунки И. О. Гавритухина); 13–17 – городище Картавцево; 18 – случайная находка у д. Вязовна; 1–6, 9, 10 – серебро; 7–8, 11–18 – бронза с городищ Велегож и Акиньшино, аналогичные находки – с городищ Серенск и Дешовки (раскопки Т. Н. Никольской). Поскольку все находки сделаны вне комплексов, предложить какую-либо узкую датировку для них в настоящее время невозможно, хотя необходимо отметить, что находка с городища Велегож не может быть датирована ранее сер. IV в.

Рис. 3. Фибулы типа Картавцево–Серенск и железные булавки

1 – городище Серенск; 2 – городище Картавцево; 3 – окрестности Козельска; 4 – городище Дуна;

5, 7–12, 15, 16 – городище Акиньшино; 6, 13, 14 – городище Велегож

( 1, 3 – по: Ахмедов , 2008. Рис. 9: 2, 4; 5 – рисунок И. О. Гавритухина)

1–4 – бронза; 5 – свинцово-оловянистый сплав; 6–16 – железо

Рис. 4. Трехлопастные черешковые наконечники стрел и бляшки-нашивки

1–14, 22–25 – городище Акиньшино; 15 – городище Щепилово; 16, 17 – городище Ростиславль; 18 – городище Сосенский (Чертово); 19, 20 – городище Велегож; 21 – городище Дуна; 26 – городище Лужки

( 10, 11 – рисунки И. О. Гавритухина; 12–14 – фото Ю. Г. Гендуне; 16–17 – по: Медведь , 2007. Рис. 3, а, б; 18 – рисунок О. Л. Прошкина)

1–18 – железо; 19–26 – свинцово-оловянистый сплав

Наибольший интерес представляет серия посоховидных булавок с городища Акиньшино (рис. 3, 8–12, 15, 16). Эти булавки характеризуются прямоугольным (в некоторых случаях «прогнутым») сечением верхней части, круглым сечением нижней и отсутствием завитка на конце. Их присутствие в стратифицированных комплексах позволяет определить время их существования в рамках середины V – 1-й пол. VII в. Аналогичные находки происходят с городища Велегож (рис. 3, 13–14). Их возможно датировать только в рамках общей хронологии мощинских слоев городища на основании анализа всего комплекса находок, т. е. сер. IV – сер. V в.

Таким образом, датировать бытование железных посоховидных булавок, главным образом второй серии, на мощинских городищах можно в рамках V – 1-й пол. VII в., хотя для первой серии не исключена и несколько более ранняя дата. Необходимо заметить, что в слоях мощинских памятников 2-й четв. I тыс. находки посоховидных булавок неизвестны. Примером позднего бытования железных посоховидных булавок могут служить литовские древности (Lietu-vos TSR archeologijos atlasas…, 1977. P. 147. K. 41), хотя специальной работы, посвященной их бытованию и хронологии на территории Литвы, к сожалению, нет.

Фибулы типа Картавцево–Серенск

Фибулы типа Картавцево–Серенск (рис. 1; 3, 1–5 ) были выделены в отдельную группу И. Р. Ахмедовым и датированы в рамках V в. ( Ахмедов , 2008. С. 15, 16. Рис. 9). Их характеризует крупные биконические шишечки на головке, массивные дуговидные спинки, в большинстве случаев рифленые с полукруглым сечением, широкие трапециевидные ножки, короткий пластинчатый приемник пружинный механизм ни в одном случае не сохранился. Безусловно, они близки рязано-окским крестовидным фибулам, но тем не менее имеют ряд характерных отличий и образуют достаточно компактную группу. Два наиболее крупных экземпляра (длина – 8,5–8,6 см) происходят с городища Серенск (раскопки Т. Н. Никольской) ( Фролов, 1970. Рис. 1, 1 ) и городища Картавцево (случайная находка) (рис. 3, 1, 2 ). Серия находок небольшого размера (4,5–5 см) происходит с городищ Дуна (случайная находка), Акиньшино (постройка 2а) и из окрестностей Козельска (случайная находка) (рис. 3, 3–5 ). Наибольший интерес для обсуждения датировки этой серии фибул имеет акиньшинская находка. В отличие от остальных экземпляров, изготовленных из бронзы, она сделана из свинцово-оловянистого сплава и, по всей видимости, не могла иметь пружинного механизма, т. е. может рассматриваться как имитация, также ее отличает от других экземпляров подтреугольное сечение спинки. Стратиграфическое положение постройки, из которой она происходит, позволяет датировать ее около середины V в., что не противоречит общей датировке, предложенной И. Р. Ахмедовым.

Поясная гарнитура геральдического стиля

Для датировки позднего горизонта мощинских древностей главное значение имеют находки поясной гарнитуры геральдического стиля. Всего с территории Верхнего Поочья происходят семь изделий с двух памятников (рис. 1; 2, 11–17 ).

На городище Акиньшино в скоплении 2 и в слое 0 (в непосредственной близости от скопления 2) найдены две горизонтально симметричные накладки с окончаниями щитовидной формы (рис. 2, 11, 12 ). Эти находки, безусловно, составляют один гарнитур, вторая накладка имеет литейный брак. По типологии И. О. Гавритухина, они относятся к типу 3г, близки им типы 3б и 3в ( Гавритухин, Обломский , 1996. С. 27, 28. Рис. 40; 41). Аналогии происходят из Приазовских степей и горного Крыма, с Кавказа, одна находка известна на Суре. Акиньшинские находки, безусловно, следует отнести к «южному» импорту, наиболее вероятная их датировка – кон. VI – сер. VII в.

С городища Картавцево происходят пять случайных находок (рис. 2, 13–17 ), в том числе наконечник ремня с боковыми фигурными выступами и роговидной верхней частью (рис. 2, 13 ), две Т-образные бляшки, одна из которых имеет пламевидную пластину с треугольным отверстием посередине (тип А, по И. О. Гавритухину) и тремя круглыми отверстиями для крепления (рис. 2, 14 ), а вторая имеет рогатую пластину с четырьмя круглыми отверстиями для крепления (тип Б2в, по И. О. Гавритухину) (рис. 2, 15 ) ( Гавритухин, Обломский , 1996. С. 25–27, 32. Рис. 37–39). Завершают список две горизонтально симметричные накладки с окончаниями щитовидной формы типа 3г, по И. О. Гаври-тухину (рис. 2, 16, 17 ). В целом, комплекс находок с Картавцевского городища синхронен акиньшинским.

Находки поясной гарнитуры геральдического стиля на сегодняшний день являются наиболее поздними хроноиндикаторами для слоев мощинских памятников. Таким образом, объективно верхняя дата мощинских древностей может быть определена временем около середины VII в.

Находка пальчатой фибулы днепровского типа

Фрагмент пальчатой фибулы найден в районе д. Вязовна Чернского района Тульской области (рис. 1; 2, 18 ). Детального археологического обследования района находки не проводилось, поэтому связать ее с какой-либо группой памятников в настоящее время не представляется возможным. Найденный фрагмент представляет собой часть головки фибулы с сохранившимися тремя из пяти «пальцев», украшенную циркульным орнаментом. Находка относится к днепровской группе пальчатых фибул, по И. О. Гавритухину ( Гавритухин, Об-ломский , 1996. С. 36–38). Более точное типологическое определение невозможно. Наиболее вероятна датировка находки в рамках VI–VII вв.

Подвески позднемощинского стиля

К позднемощинскому престижному женскому набору могут быть отнесены подвески, выполненные из тонких серебряных листов, украшенные крупным пунсоном (рис. 1; 2, 1–6, 9–10). Такие предметы входят в состав найденного на городище Картавцево клада (рис. 2, 1–6), который в настоящее время передан в фонды музея-заповедника «Куликово поле» и полная публикация которого го- товится. Кроме двенадцати полукруглых подвесок (две фрагментированы), украшенных крупными выпуклинами (в большинстве случаев тремя) и имеющих приклепанное ушко, сделанное из бронзовой пластины, в него входили две крупные трапециевидные подвески с проволочными колечками для подвешивания, украшенные одной выпуклиной в центре, три ведерковидные подвески и набор красных и зеленых бус из глухого стекла (Воронцов, 2013. Рис. 73). По всей видимости, клад представляет собой убор одной женщины, спрятанный в момент опасности.

Полностью идентичная входящим в состав клада полукруглая подвеска была найдена на склоне городища Картавцево при проведении исследований 2003 г. (рис. 2, 10 ). Аналогичная подвеска, имеющая на месте выпуклин отверстия (по всей видимости, из-за плохой сохранности) происходит из постройки 4 городища Борисово (рис. 2, 9 ).

Полной аналогией подвескам с городищ Борисово и Картавцево являются некоторые категории находок из Елшинского клада VII в. из Пронского района Рязанской области1. Датировка клада основана на присутствии в его составе предметов круга днепровских кладов типа Мартыновки. Интересно место его находки – в верховьях Прони, фактически между ареалами мощинской культуры и культуры рязано-окских могильников.

Таким образом, наиболее вероятно подвески позднемощинского стиля могут датироваться поздним периодом существования мощинских древностей, т. е. примерно 1-й пол. VII в. Присутствие в составе Картавцевского и Елшинского клада ведерковидных подвесок, традиционно относящихся к позднеримскому времени, по всей видимости, отражает особенности их бытования именно у мо-щинского населения. Вообще, среди древностей мощинской культуры ведерковидные подвески известны только в составе Велегожского клада (сер. V в.)2, т. е. в «классический» период бытования их в Восточной Европе на территории Верхнего Поочья они неизвестны и встречаются исключительно в 3-й четверти I тыс.

Трехлопастные черешковые наконечники стрел

Еще одной категорией находок, представляющих особый интерес при рассмотрении памятников мощинской культуры третьей четверти I тыс. н. э., являются трехлопастные черешковые наконечники стрел (рис. 1; 4, 1–18 ).

Наиболее представительная их коллекция происходит с Акиньшинского городища (рис. 4, 1–14 ). Все они относятся к типу 3в, по И. П. Засецкой ( Засецкая , 1994. С. 36–39. Рис. 4). Пять наконечников происходят из раскопок Ю. Г. Ген-дуне, проведенных в 1903 г. Все они были найдены в траншее № 8, располагавшейся в подошве вала с внутренней стороны его южной части ( Гендуне , 1903. Л. 50, 71, 81. № 4, 7, 8, 10, 12). Два из них сохранились в коллекции Калужского краеведческого музея (рис. 4, 10, 11 ), остальные приводятся по фотографиям из отчета.

С раскопа 1 (2009–2010 гг.) на площадке городища Акиньшино происходят 8 трехлопастных наконечников стрел (рис. 4, 1–8), еще один был найден в шурфе 2008 г., включенном впоследствии в систему раскопа (рис. 4, 9). Все наконечники обнаружены в непосредственной близости от южного склона площадки городища, четыре из них связаны с наиболее поздними сооружениями мощинской культуры на городище, остальные – со слоем вокруг них. Таким образом, выпадение в слой трехлопастных наконечников стрел связано с прекращением жизни на городище, которое, вероятнее всего, можно датировать 1-й пол. – сер. VII в.

Характерной особенностью акиньшинских находок, прослеживаемой на хорошо сохранившихся экземплярах, является то, что на них черешок далеко (до 1 см и более) заходит в нижнюю часть пера (рис. 4, 2–4, 6, 7, 10, 11 ). Близкий по конструкции наконечник происходит из кургана 35 могильника Ливенцов-ский VII, расположенного на территории Ростова-на-Дону ( Безуглов, Ильюков , 2007. Рис. 5, 7 ). Комплекс датируется в рамках 2-й пол. VI – нач. VII в. (Там же. С. 35, 36).

Аналогией акиньшинским находкам среди окских памятников могут служить опубликованные И. Р. Ахмедовым находки трехлопастных черешковых наконечников стрел с городища Терехово ( Ахмедов , 2010. С. 13, 14. Рис. 11; 12). Один такой наконечник был найден в комплексе подпечной ямы (объект 1), датированном VII в. и носящем следы военного разгрома, в том числе и фрагменты человеческих останков (Там же. С. 13. Рис. 11, 2 ). Это позволило автору связать с этим горизонтом находки трехлопастных черешковых наконечников стрел, происходящих из сборов с площадки городища.

К более раннему времени, по всей видимости, относится трехлопастный наконечник стрелы, найденный в слое 0 раскопа IV на городище Щепилово (рис. 4, 15 ) ( Воронцов , 2002. С. 9. Рис. 5, 4 ). Материалы раскопок Щепиловского городища не позволяют датировать изученный на нем слой мощинской культуры позднее V в. ( Воронцов , 2013. С. 63, 64. Рис. 12–34; Гавритухин, Воронцов , 2008. С. 36–38, 58, 59). Вероятно, этот наконечник можно соотнести со слоем пожара 2-й пол. IV в. (постройки 1, 2).

Еще два наконечника происходят с городища Ростиславль (рис. 4, 16, 17 ) ( Медведь , 2007. С. 54. Рис. 3, а, б ). Один из них, судя по опубликованной фотографии (рис. 4, 17 ), имеет плохую сохранность, препятствующую точному типологическому определению. Он был найден в верхнем перемешанном слое на поверхности вала. Второй (рис. 4, 16 ), отнесенный автором публикации к типу 1Ба, по И. П. Засецкой, соотносится со слоем пожара, наиболее вероятно датируемым кон. IV – 1-й пол. V в. ( Тавлинцева , 2010). Учитывая, что тип 1 характеризуется наконечниками с боевой головкой, верхняя и нижняя части которой равны по величине, рассматриваемый наконечник ближе к типу 3в ( Засец-кая , 1994. С. 37. Рис. 4).

Еще один наконечник найден на склоне городища Сосенский (Чертово) (рис. 4, 18 ). Его удалось выделить среди обширной коллекции трехлопастных черешковых наконечников стрел, связанных со слоями IX–X вв., наиболее ярко представленных на памятнике ( Прошкин , 2011). Точнее датировать этот наконечник не представляется в настоящий момент возможным.

Находки трехлопастных черешковых наконечников стрел в лесной и лесостепной зонах Восточной Европы в последнее время широко обсуждаются в научной литературе (Казанский, 1999; 2008; Медведь, 2007; Седин, 2011; Ka-zanski, 2000; Bitner-Wrόblewska, Kontny, 2006). С точки зрения М. М. Казанского, появление таких наконечников стрел в лесной зоне Восточной Европы является инновацией эпохи Великого переселения народов, при этом при их интерпретации различается два момента: подтверждается их, несомненно, «степное», по крайней мере южное, происхождение и отрицается реальность их принадлежности на «лесных» памятниках каким-либо кочевникам (Казанский, 2008. С. 306, 307, 310, 311). Для обоснования последнего утверждения приводятся следующие аргументы: широкое распространение таких находок в лесной зоне Восточной Европы («вплоть до Псковщины, куда кочевники не добрались и во времена Батыя») и наличие трехлопастных черешковых наконечников стрел и костяных накладок для сложносоставного лука у славян и германцев в контексте, исключающем случайное попадание (Казанский, 2008. С. 307).Таким образом, находки трехлопастных черешковых наконечников стрел автор связывает с проникновением в лесную зону милитаризированных групп, вероятнее всего славянского населения из Поднепровья или Подунавья (Там же. С. 310, 311).

Аналогичной точки зрения придерживаются А. Битнер-Врублевская и Б. Контны при интерпретации находок трехлопастных черешковых наконечников стрел с территории Литвы ( Bitner-Wrόblewska, Kontny , 2006). Согласно их выводам, найденные на территории Литвы трехлопастные наконечники стрел – результат племенных войн с населением лесной зоны Восточной Европы, которое переняло элементы кочевого «гуннского» вооружения (Ibid. S. 118, 119).

В свете этой теории находки на мощинских городищах могут скорее послужить исключением, поскольку для них «кочевой» контекст не является невозможным.

Рассмотренные выше находки делятся на две хронологические группы. К первой относятся находки с городищ Щепилово и Ростиславль, датируемые в рамках кон. IV – 1-й пол. V в. Наиболее вероятно их связать с конфликтами, сопровождавшими формирование на Верхнем Дону памятников типа Чертовиц-кое–Замятино (Острая Лука..., 2004). В пользу этого утверждения можно привести следующие аргументы. Во-первых, наличие на Верхнем Дону группировки кочевого населения, использовавшего сложные луки гуннского типа и трехлопастные наконечники стрел. Во-вторых, доступность мощинских памятников Окско-Донского водораздела, занимающих кромку лесной зоны, для кочевых набегов и вторжений. В-третьих, связь находок со слоями военного разгрома поселений. В-четвертых, наличие перемещенного мощинского населения на полиэтничных памятниках Острой луки.

Находки с Акиньшинского городища дают вторую волну выпадения трехлопастных черешковых наконечников стрел на мощинских памятниках, относящуюся к 1-й пол. – сер. VII в. Эти находки характеризует также «военный» контекст, и вполне вероятна взаимосвязь с аналогичными находками с Тереховского городища, расположенного на территории культуры рязано-окских могильников. Вероятность вооруженных рейдов кочевников на территорию Верхнего и Среднего Поочья в эту эпоху, как справедливо отмечает И. Р. Ахмедов, подтверждается находкой Арцыбашевского погребения ( Ахмедов , 2010. С. 14).

Таким образом, находки трехлопастных наконечников стрел на памятниках мощинской культуры не могут рассматриваться как пример перенимания населением лесной зоны «кочевого» по происхождению оружия, поскольку связаны с «военным» контекстом. Также весьма вероятна их интерпретация как следов вооруженных рейдов кочевников в кон. IV – 1-й пол. V в. и в 1-й пол. – сер. VII в.

Выводы

Рассматриваемые в настоящей статье материалы памятников мощинской культуры 3-й четверти I тыс. н. э. позволяют сделать ряд выводов. Во-первых, материалы большинства изученных раскопками памятников верхнего Поочья датируются временем не позднее V в. Более поздние мощинские памятники расположены на мелких притоках Оки в глубине лесной зоны и, судя по всему, отсутствуют на более близких к границе лесостепи территориях (например, бассейна р. Упы).

Во-вторых, в настоящее время найдены и изучены памятники, верхняя дата которых относится к середине VII в., причем материалы Акиньшинского городища говорят о «военном» характере прекращения жизни на поселении, при этом не исключено, что это произошло в результате вооруженного рейда кочевников. Эта дата соотносится с финалом культуры рязано-окских могильников, определяемым И. Р. Ахмедовым около середины VII в. ( Ахмедов , 2010. С. 13). Аналогично определяется Н. А. Кренке верхняя дата для городища Дьяково и москворецкой группы памятников в целом ( Кренке , 2011. С. 138–145, 224, 225). При этом отмечается, что достоверных находок импортных изделий VI– VII вв. и местных изделий, датирующихся этим временем, в бассейне Москвы-реки очень мало, что очень напоминает упоминавшийся выше процесс сокращения количества памятников мощинской культуры в конце V в.