Познание и строительство будущего: потенциал России

В конце XIX — начале XX в. рост сложности и неопределен-ности, ускорение динамики и возникновение новых рисков становятся новым качеством материального и идеального бытия на планете. Это повышает степень ответственности управ -ленческого выбора (действия либо бездействия) перед лицом буду -щего. Как следствие, все более обостряется проблема поиска меха -низмов познания будущего, управления будущим и строительства будущего. Все эти новейшие вызовы становятся полем культурно -цивилизационной конкуренции за будущее.

Собственно, конкуренция за будущее в мире уже началась. В ряде стран — как развитых, так и интенсивно развивающихся (включая Китай) — разработаны стратегии до 2050 г. Россия оказалась не готовой к этому новому вызову и пока не смогла предложить соб ственную научно обоснованную стратегию на перспективу.

Основной причиной сложившейся ситуации стало длительное отсутствие социального запроса уполномоченных государственных структур в адрес науки на исследования и строительство будущего. Данный спектр проблем постепенно выпал из поля зрения науки. Напротив, усилились ненаучные (астрология, гадания, эзотерика, фантазии либо интуиция отдельных людей) и псевдонаучные спе-куляции вокруг проблем будущего.

Несмотря на нынешнее плачевное состояние этой философской и научной отрасли, есть основания полагать, что потенциал систем ного рационального научного знания и рациональных философ ских систем, в т.ч. и российских, отнюдь не исчерпан. Культурно -мировоззренческие основания и теоретические заделы дают осно вания для оптимизма в отношении возможности его возрождения.

На наш взгляд, именно концепция развития и лежащая в ее основе метафизика «стрелы времени» как базовое основание высо-кой конкурентоспособности ближневосточных, европоцентричных и российской цивилизаций в последние десятилетия дали им пре -имущества по сравнению с азиатскими культурами, основанными на абсолюте вечности (дао) либо бесконечном повторении (колесо сансары)1.

Как представлена теория развития в современной философии и науке? Г. Гегель, К. Маркс, Ч. Дарвин — вот авторы, работы кото -рых остаются базовыми конструкциями в осмыслении развития. Следует упомянуть труды А. Бергсона, К. Поппера, И. Пригожина. Это, собственно, и все. Причем И. Пригожин в 80-х гг. ХХ в. в качестве ф илософско методологической основы исследования

¹ Хабибуллин А.Г., Селиванов А.И. Стратегическая безопасность российского государства: политико-правовое исследование. - 2-е изд. - М., 2011.

диссипативных структур называл лишь концепцию К. Маркса. Американский финансовый аналитик-практик Н. Талеб, исследуя проблему сильной неопределенности, также упоминает лишь концепции Г. Гегеля и К. Маркса и, соглашаясь с их критикой К. Поппером1, тем самым констатирует отсутствие серьезных разработок в этой области за многие десятилетия.

В современных условиях, на наш взгляд, необходим новый концептуальный прорыв. Есть основания полагать, что он должен быть основан на концепции развития конкретных объектов. Принципиальное методологическое основание предлагаемого подхода – переход от исследования «развития вообще», «всемирного развития» к исследованию функционирования и развития конкретных объектов: естественноприродных, социально-культурных и идеальных (например, Метагалактики, биогеосферы Земли, культуры, цивилизации, личности и др.).

Сегодня под развитием целесообразно понимать качественное изменение характера (природы, параметров, типов) взаимодействия совокупности элементов системы. Количественные изменения состава элементной базы системы не являются отличительной сущностью и спецификой развития в сравнении с иными процессами, в особенности с процессами изменений. Развитие может быть прогрессивным (увеличение сложности и повышение качества взаимосвязей) и регрессивным (уменьшение сложности и снижение качества взаимосвязей), относительно быстрым (одномоментный скачок) и медленным (эволюция как постепенная последовательность серии небольших скачков). Есть в природе и процессы антиразвития – это распад системы как целостности на составные элементы через разрушение структуры ее взаимосвязей и гибель природной, социально-культурной либо идеальноинформационной системы.

Отсутствие современных разработок в области теории развития порождает скептицизм, особенно в отношении потенциала системной научной рациональности в познании сильной неопределенности (являющейся элементом развития как возникновения нового). Н.Н. Талеб выдви- гает ряд аргументов против возможностей системной научной рациональности в осмыслении сильной неопределенности (и появления нового вообще):

– всякий процесс таит в себе сильную неопределенность (так называемого черного лебедя), которая в принципе не поддается рациональному осмыслению и предвидению;

– предвидение следующих состояний динамических систем невозможно ввиду нарастания сложности анализа каждого следующего шага по причине лавинообразного нарастания числа причин на каждом шаге, на что указывал уже А. Пуанкаре в начале ХХ в.;

– в отношении реальности, создаваемой человеком благодаря научным открытиям, предвидение невозможно потому, что те, кто должен предвидеть будущее, должны знать обо всех последующих научных открытиях, что невозможно (на это обращал внимание К. Поппер).

Наш ответ категорически противоположен и однозначен: научное познание будущего возможно (в т.ч. предвидение и прогнозирование). Однако необходимо четкое понимание его форм, границ, характера результатов применительно к каждому развивающемуся объекту. Так, всякая функционирующая и развивающаяся система, будучи осмыслена как некое целое (пусть пока лишь фрагментарно), имеет внутреннюю динамику, определяемую собственным содержанием, причинно-следственным комплексом, закономерностями различного свойства. Сама эта целостность в ее гармоничности и дисгармонии, симметрии и асимметрии, определенности и неопределенности позволяет в качественном и/или количественном виде: 1) определять вероятность наступления событий; 2) видеть тренды, в т.ч. через учет колебаний внутреннего потенциала объекта; 3) видеть возможные сценарии; 4) представлять будущие состояния и параметры состояний, в т.ч. после вмешательства катастрофических событий (черных лебедей), включая научные открытия; 5) начинать познание будущих состояний уже в процессе бифуркационного перехода, растянутого во времени порой на десятки и сотни лет. Даже только это уже есть не что иное, как познание будущего (того, что пока не существует), которое включает в себя и такие аспекты, как предвидение, прогноз, проект, цель.

Однако познание будущего ограничено как современными возможностями науки, так и совокупностью объективных обстоятельств, связанных с природой его объектов и субъектов.

Еще одно направление человеческой деятельности, открывающее возможности познания будущего, – познание через конструирование человеком новых систем либо элементов систем и последующее их опредмечивание, т.е. фактически познание будущего через его формирование, делающее человека творцом будущего. Причем конструирование нового позволяет создавать и уничтожать определенные тренды, тем самым повышая либо понижая вероятность тех или иных событий или сценариев развития ситуации, т.е. сценариев будущего. Естественно, этот субъективный фактор в истории человечества в разных сферах различен по масштабам и сильнейшим образом зависит от мировоззренческих установок человека.

Наша принципиальная позиция: научное познание будущего, как всякое научное познание, имеет собственные возможности и границы относительно каждого исследуемого объекта. Как и познание настоящего (и прошлого), научное познание будущего не может быть абсолютно точным, особенно априори (до-опытно), и тем более относительно абстрактных сущностей (будущего вообще). Пока невозможно и такое научное познание будущего, которое, подобно календарному графику, расписывает все предстоящие события, которые будут происходить с тем или иным объектом в том или ином процессе.

Так, уже понятно, что при росте сложности и ускорении динамики бытия необходима постоянная готовность к появлению нового, способность познавательных систем к быстрой трансформации, оперативно осваивающей либо устраняющей последствия реализации неопределенности, в т.ч. катастрофических событий. Раньше человечество от последствий неопределенности «спасалось» отдельными талантами (мудрецов, правителей, провидцев, специалистов) либо относительно небольшими интеллектуальными системами. Теперь резко возрастает потребность в создании качественно иных интеллектуальных систем и организационно-управленческих подсистем, соответствующих по мощности вновь возникающим вызовам. Для предот- вращения возможных негативных последствий катастрофических событий должны быть созданы масштабные системы раннего предупреждения, экстренного интеллектуального и организационноуправленческого реагирования, введение неординарных (для рисковых систем) условий познания и управления. По некоторым направлениям аналоги есть, например алгоритмы действия гражданской обороны в военное время, действия служб во время катастроф (МЧС, эпидемиологическая служба). Создание таких систем в условиях высокой степени неопределенности должно обрести характер системнообъектной привязки для гораздо большего числа объектов, ситуаций. Необходимы и иные организационные системы, и иные по качеству и количеству кадры.

Одновременно на удаленную перспективу необходимо создание нового типа научного обеспечения стратегического управления, усиления и трансформации его научно-интеллектуального обеспечения.

В СССР большое значение имело отраслевое и региональное прогнозирование, проектирование и планирование, что позволяло осуществлять расчеты различных аспектов жизнедеятельности, например градостроительной инфраструктуры (централизованного теплоснабжения, электроснабжения, водоснабжения, канализации). Данные системы служат уже более 30 лет даже при кратных увеличениях нагрузок, причем оказывается, что заложенные тренды были во многом оптимальными.

Есть и упреки в адрес науки. Однако «прогнозы», которые приводят в пример как неудачное проявление научной рациональности, зачастую принадлежат разработчикам, т.е. естествоиспытателям, конструкторам, представителям технических профессий, которые не являются специалистами в сфере социально-культурной динамики и далеки от понимания социальных процессов и их прогнозирования. Специальными задачами – рисками, неопределенностями, переходами в новое состояние, прогнозами развития должны заниматься специалисты в этой сфере. Более того, предсказывать технику должны специалисты в сфере развития техники, а развитие социальных эффектов – специалисты в этой сфере.

Технологии планирования и строительства будущего менялись, совершен- ствовались. На сегодня эффективность плановых систем не вызывает сомнений. Они широко используются во всех развитых странах мира и ТНК. В 90-х гг. ХХ в., когда на волне идеологического противоборства и доминирования частнокорпоративных интересов Россия отказалась от планирования, мир все активнее начинал осваивать рациональные методы управления, развивать методы прогнозирования, планирования, проектирования. В 1992 г., когда в России уничтожали плановую систему (удивительное «совпадение»!), в Риме прошла первая всемирная конференция по планологии «Плановая технология и плановые институты»1.

Уже в середине ХХ в. стало понятно, что для обеспечения и постоянного повышения эффективности плановых систем необходимы серьезные научноинтеллектуальные системы. В Советском Союзе такие системы были созданы и функционировали в виде десятков НИИ в министерствах промышленности, сельского хозяйства, медицины, образования, обороны и других. В них работали десятки тысяч специалистов самого разного профиля. Философской базой предвидения в отечественной материалистической философии стала концепция опережающего отражения, реализованная в передовых в свое время разработках, многие из которых до сих пор остаются классиче-скими2. Основным методом предвидения было программно-целевое планирование и управление3. Аналогичные по масштабам системы были созданы и продолжают активно действовать во всех развитых странах.

Строительство будущего, как и любая технология создания чего-либо, включает в себя, как минимум, следующие основные специализированные виды деятельности и соответствующее им кадровое и научное обеспечение:

– «разведка будущего» (научно- исследовательская и аналитическая работа, в чем-то напоминающая геологоразведку);

– архитектура и проектирование будущего;

– технологии строительства различных объектов будущего;

– инженерная и собственно строительная деятельность разных специальностей («монтажники», «каменщики», «отделочники», «идеологи» будущего, «информа-ционщики» и т.д.);

– многообразные виды смежной деятельности (изготовление материальных и идеальных конструкционных материалов, компонентов);

– подготовка «жильцов» будущего, адаптация к будущему людей, живущих до поры вне него и даже вне процессов его становления, соответствующие технологии обучения и воспитания с учетом будущего.

Это совсем не фантастика, а реальность, которая уже в той или иной мере реализовалась в целом ряде проектов созидательно-гражданского (крупные национальные либо хозяйственные проекты) и военно-диверсионного назначения, включенных в геополитические технологии (например, технологии свержения власти, захвата рынков; воздействие на принятие управленческих решений, в т.ч. такое, как коррупция, шантаж, терроризм; криминал и теневые экономические системы; создание феномена катастрофичности сознания).

Пока что это неструктурированная и слабо осмысленная практика, часто используемая в тех или иных частных либо корпоративных интересах. Если же будут уяснены технологии, осмыслены компоненты процесса строительства будущего, спецификация профессий и т.д., процесс станет эффективнее, социально безопаснее, прозрачнее для демократического сообщества. Возможные негативные варианты неконтролируемого использования таких технологий частными людьми, группами людей и корпорациями должны быть минимизированы.

Лишь это позволит не только создавать новое будущее, более приемлемое и безопасное для человека, но и обойти или нейтрализовать прогнозируемые угрозы. Сегодня именно в этом заключается ответственное отношение к будущему.