Практика использования фортификационных сооружений во Франции в эпоху раннего нового времени

Cо значительной долей уверенности можно утверждать, что для раннего Нового времени характерно создание протяженных и хорошо укрепленных линий фортификационных сооружений, с разветвленной сетью полевых лагерей и казарм, насыщенных артиллерий, которые были призваны нейтрализовать значительные силы противника и лишить его «наступательного порыва». В подобной стратегии довольно четко прослеживается использование римской практики создания цепи грандиозных защитных сооружений (как стационарных, так и временных) – «лимеса» в период применения Римской Империей стратегии мобильной защиты. По этой причине, военные специалисты в период «военной революции» в Европе стали довольно активно рассматривать вопрос «об укрепленных местах», ориентируясь в том числе на богатую римскую военную практику, в частности реализацию концепции технологического превосходства над противником1. Кроме этого значительный интерес для европейских военных специалистов и политиков представлял политикоидеологический аспект доктрины «римского мифа», направленный на использования военного механизма государства в целях пропаганды и применения протяженных линий фортификационных сооружений для политического давления на противников. Таким образом, формируется агрессивная доктрина абсолютизма, основанная на римских принципах милитаризации государственного механизма и активной пропаганды территориальной экспансии государства, выраженной в так называемой дипломатии силы, в которой система Pre сarre, как продолжение и развитие римской доктрины лимеса, играет весьма существенное место, запуская механизм военно-технологической гонки в рамках увеличения в прогрессии европейских межгосударственных конфликтов.

По этой причине нам представляется, что территориальное расширение Франции следует рассматривать как результат реализации основных положений военно-политической доктрины абсолютизма, во многом основанной на богатой античной практике. И именно поэтому Людовик XIV был заинтересован в достижении естественных границ Франции: Альпы – на юго-востоке, Пиренеи – на юге и Рейн – на севере, что можно рассматривать с позиции реализации грандиозного военнополитического проекта, в котором за основу доминирующей политической модели использовалась римская. Доказательством наличия четкого плана реализации подобного проекта французским королем Людовиком XIV является целый комплекс мирных договоров, превративших Францию в супердержаву своего времени, а также проявления значительного интереса к развитию оборонительного потенциала Франции2.

Наиболее известным и авторитетным приверженцем этой концепции был известнейший инженер своего времени маршал Себастьян де Вобан. Он подчеркивал, что: «В любом случае линия обороны с обычным штатом гарнизонных частей сможет выдержать удар со стороны противника на всем протяжении границы»3. Стоит подчеркнуть, что интерес к долговременным линиям фортификационных сооружений возник у французских монархов еще в период формирования бастионной системы, во время господства итальянских инженеров, чье тщеславие подогревалось желанием превзойти грандиозный лимес римлян. Несколько позже, в 1643 году, кардиналом Мазарини был отдан приказ о создании 38 бастионов в долине реки Миасс, дабы оградить приграничные территории от «испанских набегов»4. Инженером де Раслем был предложен проект этих сооружений, который во многом копировал римские милевые замки. Они строились под контролем маршала Абрахама де Фабера. Впоследствии они реконструировались по проекту Шатильона и были рассчитаны на гарнизоны в десять человек. В дальнейшем этот проект был реализован, и эта линия располагалась по берегу реки Шер в период голландских войн5. Тем не менее, это были лишь линии обороны на наиболее опасных участках границы, а никак не линии фортификационных сооружений в масштабах всего государства. Французские инженеры активно использовали рельеф местности в качестве основного своего оружия. Зачастую в качестве «основных стыков» обороны служили укрепленные пункты, охраняемые мосты и т.д.6.

В период с 1672 по 1697 гг. во Франции была развернута широкомасштабная программа строительства военных сооружений. Стоит заметить, что практика использования вооруженных сил с опорой на протяженные фортификационные сооружения уже была апробирована голландцами7. Известный английский исследователь Джеффри Паркер называет эту систему фортификационных сооружений «Великой голландской стеной», и для этого, без сомнения, были основания8.

Во время ведения Девятилетней войны (1688 – 1697 гг.), а затем войны за испанское наследство (1701 – 1714 гг.), использование «нового лимеса» стало основной концепцией ведения боевых действий9. Ориентируясь в том числе и на голландский опыт создания протяженных систем обороны, французы активно использовали искусственные и естественные водные артерии в качестве защитных элементов своих укреплений. Как и римляне, французы уделяли большое внимание защите мостов и бродов, пытаясь в период наступления захватить эти важнейшие, с их точки зрения, стратегические пункты в первую очередь.

Северо-восточная граница государства была, пожалуй, одной из самых напряженных участков границы французского королевства, о чем свидетельствует многочисленная переписка военного министра Лувуа, самого короля Людовика XIV и генерального контролера фортификации Себастьена де Вобана с чиновниками, ответственными за оборону данных территорий10.

Еще римляне оценили стратегически важное положение этого участка своих границ, который, кроме всего прочего, обладал очень удобным рельефом для возведения фортификационных сооружений. С тех времен в западной Фландрии и Пикардии, Намюре и Артуа и юге Арденн не стихали войны, которые начались еще во времена строительства римского лимеса и утихли лишь через 5 лет после падения линии Мажино.

В XVII столетии северо-восточная граница Франции была одной из самых протяженных линий обороны в Европе, именно там, на практике реализовывалась идея применения глубокоэшелонированной обороны и протяженных линий – укреплений в рамках долговременного противостояния между Францией и Испанией11.

Ко времени заключения Пиренейского мира 1659 г., линия на северовосточном участке границы была достаточно мощной, но, тем не менее, продолжала совершенствоваться; она значительно расширилась в конце 60-х годов XVII столетия. Двумя важнейшими узлами обороны стали Лилль и Шарлеруа, однако Утрехтский мир 1713 года несколько скорректировал границу12, что было, скорее, победой политической, нежели военной.

К этому времени уже фактически полностью существовал один из самых грандиозных проектов маршала де Вобана, получивший название «Pre сarre», первоначально представляющий собой многоэшелонированную систему обороны французской северо-восточной границы, а впоследствии единую систему обороны, охватывающую все границы французских территорий. Этот проект начал разрабатываться в 1672 – 1674 годах, и именно северо-восточная граница стала его ключевым звеном. Вобан подчеркивал, что: «Его Величеству стоит подумать о создании «Pre сarre». Этот беспорядок в местонахождении наших крепостей и укреплений противника вызывает у меня большое недовольство»13. Стоит подчеркнуть, что это была не только линия обороны; весьма вероятно, ориентируясь на римскую военную практику, Вобан подчеркивал необходимость комбинирования линий обороны и подвижных частей. К примеру, когда в 1676 году нападению подверглась Пикардия, Вобан с учетом незначительности сил противника рекомендовал укрепить деревни и «дать барону де Кенсе 1500 – 2000 кавалеристов…14», которому было приказано блокировать мосты и перекрестки и постепенно выдавливать противника с территории Франции. Подобные этому случаи в 70-80 г. XVII столетия были скорее единичными явлениями, нежели общепринятой практикой.

Без сомнения, «Pre Carre» была инновацией своего периода. Региональные оборонительные системы сводились в единый механизм, служивший залогом безопасности Франции. С учетом того, что фортификационные сооружения контролировали основные пути сообщения, это значительно облегчало наступление. Как уже упоминалось ранее, северо-восток Франции был выбран в качестве основного элемента единой оборонительной системы. Разветвленная сеть городов и огромное количество фортификационных сооружений позволили превратить эту местность в глубокоэшелонированную линию обороны, полностью отвечавшую всем требованиям военного искусства периода «военной революции в Европе»15. Несмотря на скептическое отношение многих крупных чиновников и военных к идее «нового лимеса», она, без сомнения, была востребованы в период войны за испанское наследство, и создание грандиозной линии Брабант от Антверпена до Намюра тому ярчайшее подтверждение16.

Уже в официальных документах рассматривается использование линий обороны для ограждения приграничных областей от набегов противника. Упоминая о линии Брабант маршал Луи-Франсуа Буффлер в письме за апрель 1701 г. Людовику XIV заявляет: «Все сельские жители, как и местные чиновники, рассматривают эту линию как спасение»17. В масштабах Франции, а затем и всей Европы, протяженные линии укреплений стали новой политической модой. Наиболее в этом контексте интересна деятельность Людвига Вильгельма Баденского и создание им линии укреплений Штольгофен18.

Даже один из самых ярых сторонников ведения наступательных операций, французский маршал Виллар19, в период войны за испанское наследство вынужден был «копаться в земле», как посмеивались его современники, возводя в 1702 – 1703 г. протяженные линии укреплений на границах Франции, превратив территорию от Рейна до Хагена в мощный район укреплений20.

В период дальнейшего развития этого конфликта (кампания 1703 – 1706 гг.), французы вынуждены были столкнуться с их оборонительной доктриной на практике, так как кампания свелась с серии штурмов глубокоэшелонированных позиций противника на довольно широком фронте; надо признать, что, выбивая из рук противников ключевые узлы обороны, такие как, Лилль, французы прошли через вражеские позиции. Можно полностью согласиться с мнением К. Даффи, рассматривающего этот эпизод войны за испанское наследство как один из первых примеров ведения «окопной войны», если воспользоваться термином, возникшим уже в XX столетии21.

Непосредственно сконцентрировавшись на обороне северо-восточной границы Франции, можно выделить три основных линии обороны:

• 1.    Основными элементами первой линии были такие мощные крепости, как: Дюнкерк и Бурбур, Кортрейк, Ипр, Лилль и т.д. вплоть до Денена. Кроме всего прочего, ориентируясь на голландскую практику построения протяженных линий укреплений, активно использовались каналы, посредством которых в случае необходимости можно было затопить некоторые территории для того, чтобы остановить противника. В свою очередь, в мирное время эти же каналы использовались для транспортировки грузов. Также в первую линию входило несколько городов, такие как: Атт, Монс, Шарлеруа и Намюр²². Вобан с большим опасением относился к городам на этой территории, считая их потенциально опасными.

• 2.    Вторая тыловая линия, тянувшаяся от Сен-Оме через Дуэ и Камбре вплоть до Седана, базировалась на активном использовании ряда естественных препятствий, таких, как Арденский лес и гористые долины вдоль Меца, что не позволяло противнику активно использовать артиллерию и подвижные части²³.

• 3.    Третья и последняя линия обороны состояла из нескольких портов и крупных цитаделей данного региона: Кале, Амьен, Абеввиль и ряд других.

Во время голландских войн линии обороны буквально росли друг напротив друга. Так, в 1672 г. голландцами была построена линия обороны длинной в 23 мили вдоль Исселя, год спустя напротив нее выросла французская линия обороны от моря до Луса24. Прилегающие территории были изрезаны каналами вплоть до Ипра, который был захвачен французами в 1702 году и был превращен в крупный узел обороны25. Вобан утверждал:

«мне кажется невероятной возможность вести противником осады хоть с какой – либо долей успеха на данном участке обороны» ²⁶.

В 1683 г., в период ведения войны против Испании, французы восстановили ранее потерявшую свое значение линию обороны между Ипром и Лусом, дабы предотвратить возможное испанское вторжение. Ориентируясь на корреспонденцию Короля-Солнце, можно проследить первоначально план о создании линии Лус-Берже, к которой впоследствии добавлялась линия Ипр-Tурне. В дополнение к этому Людовик приказал восстановить линию защиты Фландрии27. С учетом активной завоевательной политики, французы вынуждены были довольно активно создавать целые оборонительные линии после захвата новых территорий, как было в случае с Монсом и Страсбургом28.

К 1695 г. была построена довольно значительная система обороны, наглядно демонстрирующее намерение французских политиков перейти к реализации глобальной оборонительной доктрины. На письмо Виллара с предложением провести широкомасштабное наступление Людовик ответил: «…если для создания и удержания линий обороны мы тратим много средств и войск, то потери противника будут еще больше наших… Мою страну нужно защищать шаг за шагом.» ²⁹. Хотя эта ситуация не устраивала маршала Виллара – сторонника активных наступательных действий, тем не менее, он резюмировал: «…развивать систему укреплений, дабы остановить врага на самых начальных шагах его наступления, в период пересечения Исера.» ³⁰.

Как видно, подобная система, построенная по римскому принципу лимеса, позволяет сконцентрировать значительные силы в период ведения противником наступления на одном или нескольких участках обороны и нанести противнику удар. Для XVII столетия, в условиях оперирования всеми военачальниками всеми наличными силами и пренебрежением резервами, это было настоящим прорывом в области ведения боевых действий. Показателем эффективности данной системы является то, что в кампании 1708 – 1709 г. войны за испанское наследство войска Людовика XIV неоднократно останавливали широкомасштабные наступления противника, как было во время осады Лилля (10.08.1709 – 14.12.1709) когда наступательный порыв союзников иссяк, такая же ситуация сложилась в преддверии битвы при Мальплаке, когда многочисленные французские крепости мешали Мальборо и Евгению Савойскому увеличить темпы наступления, причем два отвлекающих удар проводившихся в 1709 году для отвлечения внимания маршала Виллара, были остановлены еще на линии обороны Pre carre31.

Эффективность этой линии обороны подтверждают также мемуары интенданта Фландрского укрепленного района Ж. Калину; они показывают высокую эффективность единой системы обороны: «жители вообще не были обеспокоены продвижением вражеских войск»32. Стоит подчеркнуть, что такое мнение населения, без сомнения, стало результатом активной пропагандисткой деятельности государства. Вобану удалось убедить не только Короля-Солнце, но и всех французов в неуязвимости границ королевства. Благодаря пропаганде и дипломатии в это верили и враги, да сами крепости подтверждали это утверждение, Вобан по этому поводу писал: «…эти линии обороны охраняются очень незначительными подразделениями, но, тем не менее, государство противника, вне зависимости от своих размеров, вынуждено было всю свою армию задействовать против наших укреплений, что ставит ее в невыгодное положение»33. При этом он подчеркивал, что эффективность линии обороны весьма низка в период ведения основными силами государства кампании на территории противника, что лишало возможности, в случае необходимости, стянуть части к участку прорыва обороны.

Конечно, пересечение границы имело место, но Вобан не желал отказываться от концепции лимеса: «Пример незначительных успехов фландрской линии не является для меня убедительным, ввиду недостаточного количества войск на границе… » ³⁴.

Одним из элементов системы Pre Сarre были Арденны и Лотарингия. С момента получения Лотарингией независимости в 1542 году по указу Карла V, герцогство стало ареной борьбы великих держав раннего Нового времени – Священной Римской империи и Французского королевства. По этой причине, с учетом крайне невыгодного стратегического положения, герцоги Лотарингские были вынуждены вкладывать огромные средства в укрепление обороноспособности подвластных им территорий35. Это осложнялось отсутствием четкой и единой границы герцогства. Уже к 1552 г. несколько крупных крепостей, таких, как: Туль, Мец, Верден, Лонгви, Фиовилль, контролировались французами, что десятилетиями было причиной напряженности на границах. Кроме того ни французы, ни лотарингцы не могли создать единой системы обороны на границах своих территорий; эта проблема будет почти полностью решена в 60х – 70х г. XVII столетия. Уже в 1676 году Вобан сможет на основе старых французских и лотарингских укреплений создать единую линию обороны, включив Рокруа и ряд других крепостей во второй эшелон обороны Pre Carre. Этот проект Вобана был весьма успешно осуществлен36. Данный участок обороны с учетом рельефа местности выполнял две основные функции:

• 1.    непосредственно оборонительная.

• 2.    контроль за водными артериями, используемыми для перевозки войск и грузов, как военного, так и гражданского применения.

Учитывая расположение французских крепостей в приграничной территории, Вобан использовал в качестве ключевых пунктов такие крепости, как: Седан, Рокруа, Мезер, Лонгви, Туль, Верден и целый ряд других. Большинство этих крепостей объединяет то, что они были перестроены инженерами Вобана или же им самим. С учетом хорошего знания местности, последний смог добиться на этом участке обороны возведения в абсолют римского принципа учета рельефа местности. Благодаря этому Лотарингия была превращена в одну огромную крепость, которая не потеряла свою оборонительную функцию даже во времена I Мировой войны37.

Следующим элементом рассматриваемой нами системы обороны был Эльзас, чье геополитическое положение весьма активно использовалось и как плацдарм, и как узел обороны. Уже с момента окончания Тридцатилетней войны, Франция активно пыталась укрепить свое положение на данной территории, что было вызвано желанием получить «политический козырь» в борьбе со Священной Римской Империей, противостояние с которой породило многочисленные конфликты эпохи «военной революции в Европе»38. К 1678 г. Эльзас юридически стал французским, что очередной раз обнажило все противоречия между сверхдержавами того периода. Стратегически необходимым для Людовика XIV был захват и удержание Страсбурга, который без преувеличения можно назвать ключом к Эльзасу, что и произошло в 1681 г. После этого начался процесс включения захваченных территорий в орбиту внешней политики Короля-Солнце, что подразумевало под собой использование укреплений на обретенных территориях для включения последних в Pre Carre. Реализация этого проекта была возложена генеральным инспектором фортификаций на Жака Тарад (1645–1720), первоначально гражданского архитектора, зарекомендовавшего себя во время работ по восстановлению укреплений во Фландрии39.

В период с 1682 по 1690 гг. была разработана и реализована программа использования территории Эльзаса в качестве участка обороны Pree Carre, а также в качестве плацдарма для широкомасштабного наступления против Священной Римской империи. По этой причине большинство укреплений, пригодных для использования, были восстановлены в соответствии с требованиями, предъявляемыми военным искусством того периода. Вся линия обороны была построена по принципу использования нескольких эшелонов, или поясов обороны, как их предпочитал называть маршал де Вобан. Каждый «пояс» мог быть изолированной линией обороны и противостоять противнику самостоятельно. Комбинация водных преград бастионов и укреплений «первой линии» позволяли противостоять вторжению любой численности, по крайней мере, таким образом это рассматривалось военными теоретиками того периода40. На берегах Рейна появлялись «звезды Вобана» – огромные пятиугольные форты в виде звезд, чье господство над местностью было очевидно.

Весьма вероятно, Людовик XIV пользовался римской идеей активного пропагандистского давления на население захваченных территорий. Все возводимые укрепления богато декорировались символами монаршей власти и личными символами короля, прослеживалось также активное использование античных мотивов, намекавших на римский лимес, который был столетиями непреодолимым препятствием для германских племен.

Показателем исключительной важности этого региона для будущих войн Франции является не только тщательность, с которой восстанавливались устаревшие укрепления, а активное использование усовершенствованной, Неф-Брюззаковской или третьей вобановской системы укреплений, что является подтверждением стратегической важности этой территории. Стоит признать, что третья вобановская система являлась не только самой проработанной, но и самой впечатляющей, что активно использовалось в целях пропаганды41.

Соответственно, Неф-Брюззак, законченный уже после смерти Вобана, и Страстбург был основными элементами обороны Эльзаса, вспомогательными же были такие крепости, как: Ландау, Фальсбург, Ролан и целый ряд других. Всю специфику политической ситуации того времени в указанном регионе охарактеризовал неизвестный обыватель, рассуждая о судьбе города Страсбурга, видя будущее всего Эльзаса: «…этот город – одно из колес повозки, на которой французы въедут в Империю…» ⁴².

Еще одним завоеванным Людовиком XIV регионом, обороноспособности которого уделялось большое внимание, был Франш-Конте. Данный регион, как «ворота в Бургундию», очень интересовал французских политиков для оказания давления на Священную Римскую империю. Его оборонительная функция, без сомнения, была весьма существенной, показателем чего является активное использование укреплений Бельфора и Безансона во время франко-прусской и I Мировой войны43.

Как видно, французы, оценили стратегически удачное положение римских крепостей в масштабах всей Европы, и поэтому они использовали римский опыт для создания своих узлов обороны. Франш-Конте не был исключением. С учетом наличия границы со Швейцарией, Людовик, вероятно, не рассматривал данный регион в качестве плацдарма против своего главного противника. По этой причине ассигнований на восстановление старых и создание новых крепостей, столь же масштабных как, например, во Фландрии, не было. Тем не менее, значительной реконструкции был подвергнут Безансон – столица региона, что, вероятно, было сделано в первую очередь даже не из военных, а скорее из политических целей, дабы подавить витавший за стенами городов дух свободы и возвести монумент величия монарха44.

Вобан лично руководил этим проектом, создав несколько опорных пунктов в предместьях города, таких, как форт Грифон, который представлял собой полностью перестроенное укрепление, первоначально построенное в 1595 году итальянских архитекторов Жаном Гриффони. Параллельно с этим была развернута система цитаделей, поддерживаемых водными преградами, которые защищали город со всех сторон. Была также построена разветвленная сеть казарм и складов, а также здание королевской кадетской школы, что делало Безансон важным центром снабжения и крупным узлом обороны45. По сути, вся линия укрепления Франш-Конте базировалась на Безансоне как на основном ее элементе. Этот проект был реализован в период с 1689 по 1695 годы.

Также значительной реконструкции был подвергнут Бельфор, чье стратегическое положение с захватом Франш-Конте Францией значительно увеличилось. И до этого город обладал довольно мощной системой обороны – это, в первую очередь, Замок на холме над городом, который был перестроен в цитадель с многочисленными подземными бараками и складами, что было очень интересным решением для конца XVII столетия, что впоследствии, во время франко-прусской войны, спасло многие жизни.

Большая часть городских укреплений, среди которых были, судя по всему, и римские, была уничтожена. За счет этого город был расширен по специальному проекту и опоясан целой цепью укреплений, состоящей из мелких фортов, каналов, закрытых батарей и т.д. Кроме этого, на горных подходах к городу была создана первая линия обороны из нескольких небольших фортов. Все эти укрепления, построенные по «второй вобановской системе», были насыщены артиллерией и готовы к продолжительной осаде. Полностью укрепления были закончены к 1705 г.46.

Стоит подчеркнуть, что данный элемент Pre Carre, судя по всему, предназначался в первую очередь для ведения наступательных мероприятий, нежели оборонительных, и был скорее политическим оружием в руках французских дипломатов, нежели неприступной крепостью для маршалов Короля-Солнце.

Людовик XIV также уделял много внимания обороне территорий, использование которых как плацдармов было допустимо лишь в ближайшем будущем: такими территориями были Дофине и Савойя. Стоит подчеркнуть, что французские монархи возлагали на эти регионы большие надежды в плане возможности ограничения внутреннего сепаратизма. В период Итальянских войн (1494 – 1559) именно Дофине стал плацдармом для продвижения французов в Италию, которым желал воспользоваться и Людовик XIV. Хотя Савойя несколько раз оккупировалась французскими войсками в период с 1536 по 1544 гг., в 1601 г. и в период с 1628 по 1631 гг., тем не менее, герцоги Савойские последовательно отстаивали свою независимость, для чего и вступили в Аугсбургскую лигу. Во время оккупации Савойи с 1690 по 1696 гг., проводились некоторые работы по укреплению данного региона47.

Параллельно с этим на границе Дофине и Савойи возводились укрепления, призванные обеспечить защиты границ государства Короля-

Солнце. Возведение цитаделей в условиях горной местности было почти невозможно, поэтому огромную роль на данном ландшафте играли средневековые замки, чья эффективность в тех условиях была весьма высока по причине больших затруднений с доставкой туда крупнокалиберной артиллерии. По этой причине проведение работ по укреплению старых крепостей, большинство из которых было заложено еще римлянами, не требовало значительных затрат. Тем не менее, где ландшафт позволял проводить большие строительные работы, они производились со значительным размахом. Именно по этой причине основная линия обороны Дофине была отодвинута от границ данной области по линии: Бриансон – шато Квемюс – Монтодафин – Колмарс – лес –Альпес48.

Гренобль и форт Барро составляли последнюю линию обороны. Если обратиться к карте данного региона, можно увидеть, что проведение широкомасштабных операций в тот период было невозможно и французские инженеры, занимавшиеся укреплением данного региона – Шарль Никет, Гай де Кризо де Ришар и ряд других, учитывали это и не пытались создать единой системы обороны на данном участке границы; в этом не было какой-либо необходимости. Достаточно было контролировать основные горные тропы и перевалы, для чего требовалось минимум сил и средств49. Тем не менее, даже эта скромная по своей насыщенности оборонительными укреплениями система обороны могла достаточно эффективно остановить продвижение даже превосходящих сил потенциального противника.

Следующим элементом линии укреплений было Средиземноморское побережье. Однако на территории Прованса и Лангедока деятельность Вобана была сведена к минимуму по целому ряду причин. Во-первых, эти территории довольно продолжительное время находились в составе Французского королевства (Прованс с 1481 года, Лангедок с начала XIII века) и были довольно хорошо укреплены. К тому же на данной территории в период правления Франциска I и Генриха IV активно возводились оборонительные сооружения Раймондом и Жаном де Боннефоном50. Кроме этого, уже в период правления Людовика XIV этот регион был сферой влияния Кольбера, как главы французского флота, который позаботился о возведении укреплений в основных портах. Однако, несмотря на ярко выраженное соперничество между военным и морским министерствами, Людовик XIV настоял на привлечении инженеров сухопутного военноинженерного корпуса Вобана к развитию военной инфраструктуры региона51.

С учетом активной деятельности многочисленных пиратов, в первую очередь, алжирских и генуэзских, а также значительной активности английских, испанских и голландских судов, существовала необходимость концентрироваться на городах прибрежной зоны, и в первую очередь, на крупных портах, таких, как Марсель и Тулон. Кроме этого, со стратегической точки зрения невероятно важен был порт Антиб. Крепость в Антибе – последнее фортификационное сооружение перед въездом в Италию – находится на полуострове, отделяющим залив Сент-Рош от Бухты Ангелов. Форт начали строить с центральной башни при Генрихе II в 1550 г., впоследствии к ней пристроили четыре стреловидных бастиона: Антиб, Франция, Ницца и Корсика. Укрепление обладало исключительной мощью для своей эпохи. Работами по усовершенствованию форта и его адаптации к использованию огнестрельного оружия руководил лично маршал Вобан. По его мнению, форты находились в неудовлетворительном состоянии, и им был составлен проект возведения цепи защитных бастионов, которые связали бы город с гаванью и близлежащем мысом, на котором впоследствии был установлен маяк. Однако этот проект так и не был реализован52.

Также для безопасности движения судов были укреплены несколько островов, особого внимания среди которых заслуживает остров Святой Маргариты. Это крупнейший остров Леринского архипелага, располагающегося в районе Канн. Остров был захвачен и превращен в крепость еще римлянами. С 410 г. н.э. на нем располагался монастырь, который был хорошо укреплен и с легкостью противостоял пиратским рейдам53. В 1634 г., по приказу Ришелье остров был оккупирован, и на нем был построен королевский форт, с 1685 г. исполнявший также и обязанности тюрьмы. В ней находилось огромное количество протестантов, преследовавшихся после отмены Нантского эдикта, хотя самым известным заключенным этой тюрьмы был узник в железной маске, воспетый А. Дюма.

Как уже упоминалось ранее, основными элементами французского средиземноморского побережья были Марсель и Тулон – эти порты были невероятно важны для Франции, и поэтому для их защиты была возведена довольно мощная система обороны. Ни греки, ни римляне не обращали внимание на место, где впоследствии появится один из крупнейших портов Франции – Тулон. До XV столетия это была не более чем маленькая рыбацкая деревушка. Однако присоединение Прованса к Франции в 1481 году изменило ее судьбу. В период итальянских войн Тулон развивался как крупный торговый и военно-морской порт, и к началу правления Людовика XIV город обладал довольно развитой инфраструктурой, по приказу короля в нем был построен порт, склады, дополнительная система обороны города54. Уже к 1600 г. город получил целую цепь фортов, которые доработаны Вобаном. Кроме этого, Вобаном было построено несколько морских фортов, своеобразным образцом был форт Святого Людовика, остальные были построены по его типу. Таким образом, к 1696 г. Тулон был полностью подготовлен к обороне, как с суши, так и с моря, и стал одним из ключевых элементов обороны французского средиземноморского побережья55.

Картина данного региона будет недостаточно полной без описания такого важного порта, как Марсель, который историки признают древнейшим из французских городов (более 2500 лет). Его выгодное географическое положение и наличие многочисленных складок местности сделали его довольно быстро стратегически важным портом. Однако отношения этого города и его горожан с французскими монархами были весьма сложными, что повлекло за собой постройку крупной цитадели в самом городе, что произошло при Франциске I (1515 – 1547) на холме Нотр-Дам де ля Гард, возвышающемся над городом. Во время религиозных войн марсельцы противостояли французским монархам, что повлекло за собой увеличение укреплений, контролирующих город. Это был форт Порт-де-Буак, построенный на островах Ратонау и Помегю. Во время Фронды город опять восстал, и в 1660 г. был захвачен Людовиком XIV56.

Вслед за этим шевалье де Клервилем был построен форт Святого Николая, вскоре был построен форт Святого Жана на месте греческого Акрополя. Таким образом, город находился в настоящем кольце фортов. Не стоит забывать и о печально известном замке Иф, находящемся недалеко от Марселя, построенным Франциском I, и укрепленным Вобаном57.

Как видно, Людовик XIV проявлял неподдельный интерес к использованию естественных препятствий в качестве границ своего государства, что имело и политические, и военные основания. Граница с Испанией не была тому исключением; Короля-Солнце, как и многих его предшественников, привлекали Пиренеи, как естественная граница Франции. Именно по этой причине Людовик XIV, как и его отец, для увеличения обороноспособности Франции тратил значительные суммы на

Руссильон, который стал одним из элементов Pre Carre. Как и большинство приграничных регионов французского королевства в эпоху Людовика XIV, он был предметом споров между крупными европейскими державами, что влекло за собой постройку многочисленных фортификационных сооружений; таким образом, Руссильон был далеко не исключением. Столетиями этот регион становился причиной конфликтов между Францией и Испанией. Благодаря мудрой политике Ришелье, данная территория стала французской в 1641 г, а в 1659 г., в соответствии с Пиренейским миром, Руссильон уже юридически стал французской территорией58.

Несмотря на исключительное стратегическое положение, система обороны новых французских территорий была в весьма печальном состоянии. Большая часть укреплений была сконцентрирована, в первую очередь, в проходах между горными массивами, а также вдоль рек, берущих свое начало в Пиренеях, что в принципе отвечало требованиям военного искусства того периода, но отнюдь не удовлетворяло французских военачальников, и, в первую очередь, маршала де Вобана. Кроме этого, все эти укрепления находились в плохом состоянии и требовали ремонта, а многие крепости – полной реконструкции59. По этой в причине в 1679 г. стал реализовываться проект создания новой системы обороны региона с опорой на столицу области – Перпиньян, что было поручено Жану-Батисту Жабло, Жану де ла Верну и Кристофу Руссело.

Как и на границе со Священной Риской Империей, существовало несколько эшелонов обороны. Первый эшелон составляли укрепления, прикрывающие проходы на всем протяжении всей границы с Испанией. Карта данного региона хорошо подтверждает, что движение даже значительных сил потенциального противника будет весьма затруднено небольшими сооружениями наподобие форта Салсес60. Как ни странно, хотя он был построен в конце XV столетия, внешне он очень напоминал римские крепости, которые более чем полутора тысячелетиями ранее охраняли эти же проходы.

Тем не менее, это была только первая линия обороны, следующим эшелоном были оборонительные укрепления, построенные вдоль основных рек, текущих через Руссильон. Зачастую эти крепости были весьма древними, так как они контролировали броды, через которые можно было беспрепятственно переправлять лошадей и артиллерию.

Третьим и последним эшелоном обороны была линия укреплений Перпиньяна, которая возводилась с 1679 г. В том году Вобан лично инспектирован ведение работ в данной крепости, подчеркивая ее исключительную важность в обороноспособности региона. Через год инспекция повторилась, но уже с участием Лувуа. В результате к 1686 году – к моменту окончания работ, старый замок был превращен в цитадель, площадь города была увеличена за счет создания шести крупных фортов и развитой инфраструктуры. Таким образом, к началу 90-х годов XVII столетия в Руссильоне была создана система обороны, базирующаяся на нескольких, связанных между собой линиях укреплений, ключевым узлом обороны в которых должен был стать город Перпиньян61.

Стоит подчеркнуть, что западные Пиренеи также не выпали из поля зрения Себастьена де Вобана, по причине того, что они также были частью барьера, разделяющего Францию и Пиренейский полуостров. Эти территории вдоль атлантического побережья – Беарн и Гиень – были исключительно важны для обороноспособности государства, в первую очередь, для того, чтобы использовать оборонный потенциал данного горного массива. Реализация этого плана была возложена не шевалье де Ферри, от которого требовалось соорудить линию обороны, ориентируясь, как видно, на римскую практику лимеса. Если обратиться к карте заметно, что основная линия обороны сконцентрирована вдоль побережья, где наиболее возможен десант противника – форты Сокоа, Биарриц и Байонна. Также непосредственно в горах было построено несколько фортов, которые могли довольно эффективно блокировать основные перевалы в данном регионе62. Учитывая рельеф местности региона, там очень активно применялись водные преграды и укрепления на островах. Реки, начинавшиеся в горах, имели довольно сильное течение, поэтому оборона переправ давала французским гарнизонам большие преимущества.

Для того чтобы более подробно рассмотреть оборону описываемого региона, отдельно стоит выделить такой город, как Бордо, и его систему обороны. Весьма долгое время это была столица Аквитании, хотя и в период раннего Нового времени этот город не потерял своего значения. Уже после Столетней войны Бордо был защищен тремя линиями стен. Людовик XIV желал превзойти англичан, которые владели Аквитанией три столетия, вплоть до 1453 г. По его приказу эта часть Франции стала символом могущества ее короля63. В том числе и для утоления своей англофобии, король Франции требовал перестроить буквально все. Пожалуй, именно в архитектуре этого города можно в большей степени, нежели где-либо еще, проследить античное наследие в развитии французской военной инженерии. В соответствии с римской практикой построения укреплений, подступы к городу защищали несколько фортов: форты Медок, Пат и Блай, которые находились на берегах реки Жиронде, один же находился на острове посреди реки; стоит заметить, что внешне он напоминал римский милевой замок. Размещались эти форты примерно там же, где когда-то находились римские оборонительные укрепления64. Непосредственно в защитной системе города Бордо отражено влияние на этот город строителей различных эпох. Следует начать с «античного замка», предположительно построенного римлянами;

это оборонительное сооружение, без сомнения, многократно перестраивалось, но строители эпохи Просвещения хотели чувствовать себя наследниками великого Рима. Аквитанские и Дижонские ворота свидетельствовали о бурной истории города. Замок, превращенный в цитадель в 70-е годы XVII столетия Пупаром и Паньоном, стал настоящим памятником военным завоеваниям абсолютизма65. Крепость Бордо стала «новой Колонной Траяна» и основной ее функцией, как мы полагаем, была не только защита региона, сколько возможность демонстрации военной мощи государства, что должно было охладить пыл противников короля Франции, как внешних, так и внутренних.

Последние, пожалуй, волновали французских королей, судя по всему, больше всего. Подтверждением этого, по нашему мнению, является возведение на небольшом участке от острова Ре до города Рошфор значительной линии обороны, которая, должна была служить напоминанием того, что любое неповиновение будет уничтожено на корню, что и произошло с мощной крепостью Ла-Рошель66. Не стоит забывать, что это был стратегически важный для Франции регион, обладающий уже в период Религиозных войн развитой инфраструктурой. Острова Ре и Олерон, долгое время бывшие укрытием для английских и голландских пиратов, могли стать политическим козырем в руках противников Франции. Осознавая это, еще Ришелье приступил к установлению порядка в данном регионе, который мог стать «распахнутыми воротами во Францию», если их вовремя не закрыть67. Это и произошло в 1627 – 1628 гг.: войска Людовика XIII прошли через регион, неся за собой пожар войны. Большая часть укреплений крепостей гугенотов была уничтожена, единственно, что было оставлено – это необходимые для развития экономики королевства порты. Однако в 1689 г. Людовик XIV, осознавая, что недопустимо обнажать границы государства, над которым почти постоянно висит угроза вторжения, подписал указ о создании на участке Ла-Рошель – Рошфор системы укреплений. Конечно, стоит заметить, что военное строительство велось на данной территории и ранее – в 60-е – 70 -е годы XVII столетия, но это были, в основном, арсеналы и укрепления портов. Однако высокий оборонительный потенциал нынешнего французского департамента – приморский Шарантон, не был использован в полной мере68.

Создание системы обороны на данном участке было поручено Ф. Ферри, уже упоминаемому ранее. Он, используя естественные особенности местности, сконцентрировал основные элементы обороны, в первую очередь, в прибрежной зоне и на гряде островов, тянувшихся вдоль побережья. На острове Ре было построено 2 крупных редута, форт ла Пре, ключевым элементом обороны была цитадель Святого Мартина, которая господствовала над всем островом и могла довольно эффективно защищать подходы к Ла-Рошели, которая находилась в 30 км. от острова ⁶⁹ . Кроме этого, мощные укрепления были возведены на острове Олерон. Ключевым было Шато де Олерон, проект которого был разработан Вобаном. Хотя стоит заметить, что на этом острове уже имелись довольно мощные укрепления, которые были построены Пьером де Конти по приказу Ришелье в 1633 г.; они активно использовались французскими инженерами. По уже сложившейся во французском инженерном искусстве того времени традиции, остров был опоясан цепью фортов, некоторые из которых подобно рифам возвышались над пучиной, как, например, форт Чапус, более известный, как форт Лувуа, и были плохо заметны, как говорится, до первого залпа, который мог стать для вражеских судов и последним⁷⁰.

Теперь перенесемся на материк и рассмотрим укрепления бывшей «французской Женевы», или «Сатанинской синагоги», как желчно назвал эту крепость великий Ришелье – все эти слова посвящены Ла-Рошели. Как уже упоминалось ранее, после 1628 г. большая часть фортификационных сооружений города была уничтожена, причем как средневековые стены, так и бастионы, построенные по итальянской системе гугенотами. В 1689 г. Ферри начал возводить новую линию обороны вокруг города. Она была построена в соответствии со «второй системой Вобана» и имела несколько мелких узлов обороны, опиравшихся на рельеф местности. Впоследствии появился довольно амбициозный проект возведения еще одной линии укреплений и цитадели, что дало бы возможность значительно увеличить город, но полностью это так и не было реализовано71.

Следующим крупным городом, который подвергся значительной реконструкции, был Рошфор. Благодаря деятельности Кольбера, этот город-порт развивался довольно динамично. Уже к началу 70-х годов в нем построен порт, арсенал и казармы, однако линия укреплений, построенная шевалье де Клервилем, была весьма незначительной. Хотя была создана цепь фортов, которая должна была остановить противника на дальних рубежах, этого не произошло; большая атака голландцев на остров в 1674 году вынудила военное министерство ассигновать значительную сумму на строительство укреплений в Рошфоре. Это был редкий пример совместной работы военного и морского ведомств, которые зачастую враждовали между собой72. Дорабатывать приходилось буквально все, от фортов Байар и Люпин, защищавших вход в гавань города, до линии обороны защиты самого города. Тем не менее, недостаток финансирования вынудил инженеров несколько упростить проект и ограничиться ремонтом и доработкой старых укреплений. Несмотря на некоторые перебои с финансированием, французским инженерам удалось создать довольно эффективную систему обороны Рошфора, которая завершала собой концентрическую линию обороны всей прибрежной полосы73.

Последним участком Pre carre, рассматриваемым нами, будет Бретань и Нормандия. Данный регион очень интересен в контексте использования римского наследия, в первую очередь, в военной области, таким образом, на этой территории осталось значительное количество римских фортификационных сооружений, которым нашли применение даже в XVII столетии74. Весьма вероятно, что именно изучение римской системы обороны Нормандии и Бретани привело Себастьена де Вобана к идее использования римской практики постройки протяженных линий укреплений с применением тактики подвижного резерва. При этом стоит подчеркнуть, что было бы недопустимо рассматривать локальное изучение римский практики создания протяженных линий укреплений как ключевого фактора развертывания столь масштабной системы, как Pre carre. Если обратиться к инспекторской деятельности Вобана можно видеть, что им фактически полностью была изучена граница Франции на всем ее протяжении. Тем не менее, именно в Бретани, где невероятно хорошо сохранились римские укрепления, была возможность на практике рассмотреть римскую концепцию использования защитных укреплений, что в сочетании с изучением трудов таких авторов, как Витрувий, Аммиан Марцеллин и целый ряд других, а также учета современной на тот момент практики создания фортификационных сооружений принесло самые впечатляющие результаты75.

Непосредственно в данном регионе, как и на остальных участках Pre carre, возводилась глубокоэшелонированная линия обороны, которая, судя по замыслу Вобана, могла вести оборону в случае дальнейшего введения в бой «подвижного резерва», что было явным влиянием римской практики использования лимеса. Но Вобан, вероятно, кроме этого рассчитывал на то, что его крепости смогут не только сковать, но и остановить значительные силы противника. Также не исключалась возможность нанесения французскими войсками на удаленном от основного театра боевых действий участке мощного удара, ввиду того, что любой участок Pre carre мог стать стратегическим плацдармом для ведения наступления76. Таким образом, можно утверждать, что маршалу де Вобану удалось соединить основные тенденции развития военного искусства периода раннего Нового времени с римской практикой ведения боевых действий, что дало ему возможность создать совершенно новую стратегическую военную доктрину, которая, без сомнения, заинтересовала Людовика XIV ввиду того, что она позволяла без ущерба для наступательной мощи армии вести боевые действия сразу на нескольких фронтах. Именно по этой причине по все протяженности границы возводились укрепления в несколько эшелонов, с крупными крепостями в качестве узлов обороны.

Бретань и Нормандия не были исключением из общей системы. Жан-Симон Гражуа (1647 – 1741), действуя в этих регионах в соответствии с предписаниями маршала Вобана, создал один из укрепленных районов Pre carre, который базировался на ряде военных портов: Кале, Шербур, Гавр, Дюнкерк, Брест и т.д., укрепления которых выдержали удары артиллерии и авиации и в I и во II Мировые войны. Каждый из этих портов был построен по стандартной схеме:

• 1.    дальние рубежи – цепь фортов на подступах к городу.

• 2.    ближние рубежи – основная линия обороны.

• 3.    цитадель.

Стоит подчеркнуть, что во всем регионе были разбросаны многочисленные форты, расположенные как в прибрежной зоне, так и в глубине региона. Соответственно, видно, что на значительном пространстве была выстроена линия обороны (или укрепленный район, причем этот термин появился именно в конце XVII столетия), включенная в единую оборонную систему Франции, в чем прослеживается, без сомнения, применение римской практики использования протяженных линий – укреплений, именуемых лимесом77.

Как видно, на первое место в своих изысканиях Вобан ставил рассмотрение политического механизма со значительной экономической базой, именно по этой причине он был одним из самых ярых противников отмены Нантского эдикта, считая, что это не только ослабляет экономику Франции, но и может вызвать проявление внутреннего сепаратизма. Представляется, что Вобан смог воспользоваться механизмом сбалансированного распределения войск в рамках государства, что дало ему возможность при помощи цепи крепостей освободить значительные силы, которые можно было использовать для ведения наступательных операций, что совершенно изменяло баланс в военной науке того времени, и ведение наступательных действий стало превалировать над оборонительными мероприятиями. Более важным фактором была возможность использования его творений в пропагандистских целях, создавая эффект стабильности и защищенности.

Стоит уточнить, что Вобан лишь решил проблему превалирования ведения осадных мероприятий перед ведением маневренной войны, однако в умах военачальников XVII столетия уже сложился стереотип о стратегическом первенстве осад, в полной мере стараниями Вобана не смогли воспользоваться военачальники первой четверти XVIII столетия. Ведь даже осады, проводимые по методам маршала де Вобана, были весьма продолжительны. К примеру, в период ведения войны за испанское наследство почти четверть всей кампании была потрачена на ведение осадных мероприятий.

Тем не менее, стоит подчеркнуть, что Вобан базировался на античной концепции римского лимеса, подразумевавшей под собой, как уже говорилось ранее, наряду с созданием хорошо укрепленных позиций на границах, применение мобильных частей для защиты, а также наличие специально подготовленных подразделений для проведения военных экспедиций на вражескую территорию.

Неутомимый Вобан по ряду оценок реконструировал и построил от 92 до 150 крепостей; K. Венцлер и Дж.П. Хэтель увеличивают эту цифру до 300 – 330 крепостей78. Такие значительные расхождения имеют место ввиду того, что указанные авторы рассматривают также и многочисленные проекты маршала Вобана, которые были выполнены другими инженерами. К примеру, такие мощные фортификационные сооружения, как Амьен, Сент-Квентин и ряд других были лишь осмотрены и одобрены Вобаном с рекомендациями незначительной реконструкции, которая им соответственно не проводилась. Кроме этого, встает вопрос, какое сооружение можно трактовать как крепость – незначительные форты, мелкие опорные пункты и батареи, или проект защитного сооружения79. Это является косвенным подтверждением основной задачи маршала де Вобана, который ориентировался не на создание одной или нескольких крепостей, а соединенных в одну оборонительную систему нескольких укрепленных районов – т. е. создание крепости Франция. Для своих современников он стал живой легендой, и поэтому, практически любая крепость, создаваемая на территории Франции, приписывалась ему. Свою славу Вобан сделал еще одним оружием Короля-Солнце.

Стоит заметить, что именно по этой причине Вобаном и создавался военно-инженерный корпус во Франции, дабы посредством стандартизированной системы обучения реализовать созданную им оборонительную доктрину. Таким образом, Вобан и подчиненные ему инженеры, такие как: Кристоф Руссело в области Русильон, Томаc де Шуази в Шампани и в Лотарингии, Франсуа Ферри на Атлантических берегах, Жак Тара в Эльзасе или Антуан Нике в Провансе, реализовывали концепцию «нового лимеса» на практике, что, вероятно, входило в планы Людовика XIV. При этом стоит упомянуть, что, несмотря на это, Король-Солнце был заинтересован, в первую очередь, в использовании таких естественных препятствий, как: Альпы на юго-востоке, Пиренеи на юго-западе и Рейн на севере Франции, которые и представляли собой основную линию обороны государства.

С учетом весьма активной внешней политики Людовика XIV, деятельность Вобана сводилась к решению следующих проблем:

Во-первых, он старался всеми силами провести модернизацию фортификационных сооружений, находящихся в стратегически важных точках, построенных в более ранний период.

Во-вторых, им активно поддерживалось создание новых крепостей в соответствии со стратегическими потребностями государства, то есть, на завоеванных территориях.

В-третьих, Вобан заботился об обороноспособности государства в целом, что подразумевало под собой создание единой системы укреплений. Поэтому он очень часто выступал за демонтаж крепостей, находящихся в невыгодных со стратегической точки зрения условиях, что могло привести к нерациональному использованию войск и стратегических материалов.

Это весьма точно показывает специфику оборонной доктрины маршала де Вобана, базировавшейся, как мы полагаем, на создании системы укрепленных районов, контролировавших коммуникации и потенциальные пути вторжения противника (дороги, реки, стратегические порты, и горные перевалы).

Исходя из этого можно сделать следующие выводы:

• -    Основой оборонительной доктрины Франции во в.п. XVII века стало использование глубокоэшелонированных протяженных линий фортификационных сооружений, сведенных в единую систему защиты границ. При этом применялись также военные части на тех участках границы, где начиналось наступление противника, что делало эти линии обороны весьма эластичными. В подобном комбинировании стационарных укреплений и мобильных воинских частей проявляется использование римской практики мобильной защиты.

• -    Непосредственно в основных тенденциях развития фортификации в период военной революции в Европе можно проследить применение римской военной практики лишь в интересе европейских фортификаторов к созданию вспомогательных сооружений, которые могут служить в качестве циркумвалационной линии, на которой противник будет задержан и станет легкой мишенью для артиллерии, что весьма активно применялось римской армией в рамках концепции мобильной защиты.

• -    Можно проследить активное применение в Европе XVI – XVII столетий основных составляющих римского фортификационного искусства, изложенных такими инженерами, как: Марк Витрувий, Псевдо-Гигин и целым рядом других – учет рельефа местности, возведение мелких фортификационных сооружений, контроль основных коммуникаций и т.д., что, в первую очередь было актуальным в условиях протекания широкомасштабных конфликтов в Европе, которые велись с использованием многочисленных хорошо обученных армий.

Таким образом, можно сделать вывод, что во Франции в период правления Людовика XIV активно использовалась римская концепция лимеса и один из ее существенных элементов – доктрина мобильной защиты. Причем нам представляется, что Pre carre – лимес маршала де Вобана, был не только элементом французского военного механизма, но и средством пропаганды, следовательно, орудием политическим, последним доводом Короля-Солнце.