«Право естественное» в отечественной общественной мысли начала XIХ века (конспект работы А.П. Куницына)

Из истории правовых наук в России видно, что на системном уровне они стали развиваться с конца XVIII в., однако при этом абсолютное большинство российских ученых того времени исследовали право с теоретических позиций государственного (позитивного) права, то есть, анализу подвергались нормы права, издаваемые законодателем, правотворческие полномочий которого презюмировались, включая принципы, на основании которых принимались те или иные законодательные акты (в числе таких правоведов были С.Е. Десницкий, И.А. Третьяков, С.И. Баршев, О.Г. Горегляд, А.П. Куницын и др.). И в этом смысле особняком стоит Александр Петрович Куницын - отечественный правовед, который являлся одним из зачинателей научного развития в России теории естественного права. Сразу нужно заметить, что идеи естественного права изначально разрабатывались европейскими мыслителями, в числе которых Гроций, Гоббс, Локк, Пуфендорф, Руссо и др. [1, с. 73]. В России естественно-правовые идеи изучал и преподавал в Императорском

Харьковском университете (с 1804 г.) И.Б. Шад - немецкий философ, не прижившийся у себя на родине. После доноса коллеги-профессора о крамольности лекций Шада, последний в 1816 г. был уволен и выслан из России, его книги, в том числе «Установления естественного права», были уничтожены [2, с. 26]. Однако нам более интересен отечественный правовед А.П. Куницын, который примерно в то же время (1818 г.) издал свой труд «Право естественное» [4] (этот труд стал Первой книгой обобщенного труда в совокупности с Книгой второй «Право прикладное», изданной в 1820 г., и она здесь не рассматривается).

Несколько биографических сведений. Куницын родился в семье священника в Тверской губернии в 1783 г., обучался в местной духовной семинарии и Санкт-Петербургском педагогическом институте. В возрасте 16 лет был отправлен за границу для дальнейшего совершенствования в науках (в германские Гейдельбергский и Геттингенский университеты). В 1811 г. начал преподавать в Царско- сельском лицее по кафедре нравственной философии и правоведения, в 1816 г. был произведен в профессора лицея; в 1817 г. - ординарный профессор Главного педагогического института, где возглавлял кафедру правоведения; с 1819 г. также профессор открывшегося на базе пединститута Петербургского университета. В 1821 г. Куницын был признан политически неблагонадежным по инициативе попечителя учебного округа Д.П. Рунича. Книга Куницына, несмотря на разрешение цензора к печати, была расценена Руничем как «противоречащая явно истинам христианства и клонящая к ниспровержению всех связей семейственных и государственных», весь тираж (1000 экземпляров) был изъят у книготорговцев. Профессору пришлось уволиться, однако он не был репрессирован, перешел на государственную службу, принимал участие в систематизации российского законодательства, в 1938 г. состоялось его символическое возвращение в Петербургский университет - был избран почетным профессором, а в 1840 г. был назначен директором Департамента иностранных вероисповеданий, в том же году он умер [5].

На всех постах и должностях Куницын неизменно пользовался уважением своих коллег. «Право естественное» была написано Куницыным под влиянием европейских мыслителей, и прежде всего Канта и Руссо. В Книге I, во введении, размышляя о природе человека, Куницын отмечает, что «поколику человек может располагать своим поведением независимо от внешних впечатлений, то он называется свободным. По силе сей способности он желает состоять только под законами собственного разума и всякое другое законодательство тогда только допускает, когда оно проистекает из общих начал разума … Разум, предписывая воле правила, тем самым доказывает ее свободу, ибо чрез то предполагается в воле возможность поступать различным образом, а не по одному какому-либо направлению необходимому. Если бы воля была несвободна, то предписания разума были бы напрасны, ибо в них содержалось бы или то, к чему воля необходимо стремится, или то, чего она по природе своей исполнить не может. Хотя же предписания разума не лишают волю свободы, так как она может поступать сообразно и противно оным, но, отвергая закон разума, воля впадает в зависимость от чувственных побуждений. Человек, увлекаемый страстями вопреки разуму, есть раб оных. Итак, свобода в отрицательном смысле есть независимость воли от чувственных побуждений, в положительном же - есть способность последовать предписаниям разума» [4, с. 5]. Эти философские рассуждения, на первый взгляд, отвлеченные, несут, однако в себе исходные позиции при объяснении естественного права.

Так, Куницын отмечает, что «в праве естественном рассматриваются: I. Права и должности людей, выводимые непосредственно из их природы. II. Права и должности, выводимые из природы известных отношений и обстоятельств, в которых люди находятся» [4, с. 7]. Далее Куницын отмечает, что естественное право имеет соприкосновенность с нравоучением, с политикой, а также с правом «положительным» (то есть с государственным правом, или позитивным правом). В последнем случае соприкосновенность заключается в общем предмете регулирования - «сохранение внешней свободы людей». Но источники естественного права и положительного права различны: «положительные узаконения проистекают от произвола и соглашения граждан между собою или от воли верховного властителя в государстве; законы права естественного проистекают из общих начал разума» [4, с. 13]. При этом у каждого народа право положительное обычно разное, хотя могут быть случайные сходства, а вот право естественное у всех народов общее. И после этого следует очень важный концептуальный вывод: «при определении законов положительных главным руководством служит начало права естественного, положения же сего последнего могут быть в точности соблюдаемы только в гражданском обществе, когда по воле верховной власти превращаются в законы положительные» [4, с. 14].

Помимо этого, Куницын, по сути, определяет основополагающие принципы законодательной и правоприменительной деятельности, указывая, в частности, что «познание права естественного нужно исследователям законов положительных при определении справедливости оных. Наипаче же оно нужно практическим законоведцам при самом дело- производстве, ибо служит им во время применения законов:

• 1)    как вспомогательное средство толкования;

• 2)    как правило для решения случаев, на которые нет особенного положительного закона;

• 3)    как составная часть положительного законодательства, когда решение случая законодатель предоставляет благоусмотрению судьи или прямо повелевает решить оный по началам нрава естественного» [4, с. 16].

Эти суждения, на наш взгляд, заслуживают того, чтобы быть на видном месте у каждого современного юриста. Далее Куницын останавливается на «безусловном праве» (Часть I книги), где, в частности, предлагает понятие разных видов законов (юридических, нравственных), которые должны опираться на справедливость, которая, в свою очередь, может быть как внешней, так и внутренней. Касаясь «главного начала права», Куницын, приводит понятия этой категории в других странах, в частности, в Англии, но не называя фамилий, а также в древности, обращаясь к учению Платона, и дает собственную формулировку: «человек имеет право на все деяния и состояния, при которых свобода других людей по общему закону разума сохранена быть может» [4, с. 35].

Довольно много он рассуждает о том, как данное правило следует применять при оценке поступков человека и полагает, в частности, что «поколику зло учиненное остается невозвратным, часто даже невознаградимым, то, дабы положить преграду недоброжелательству, разум признает законным возмездие злом тому, кто другим зло причиняет, для ободрения же доброжелательства - вознаграждение благом людей добродетельных» [4, с. 37]. Значительное внимание Куницын уделяет «врожденным правам человека». В этот перечень он включает следующие права:

• 1)    право на существование (право на жизнь);

• 2)    право действовать;

• 3)    право достигать благополучия.

Даются подробные характеристики каждого из этих прав, которые он именует также как природные, безусловные, первоначальные, в связи с этими правами «все люди равны, т. е. всем им принадлежат одинаковые права, ибо основание оных у всех людей одинаково». Вероятно, это было одно из тех суждений, за что на книгу Куницына набросились ревностные охранители монархического правления в России. Все люди равны?! Это что же, крепостной крестьянин и его хозяин, помещик, ставятся вровень? И это не разве не призыв к смуте, к революции европейского толка? Очевидно, в такой тональности рассуждал Рунич, приходя в негодование от содержания такого рода куницынских мыслей. Хотя, нужно заметить, призывов в книге Куницына никаких нет, иначе бы цензура не давала разрешения в печать. Но сами рассуждения о равенстве людей в их естественных правах были настолько непривычны, что, видимо, даже такие авторские рассуждения интерпретировались как крамольные и недопустимые.

При этом Куницын не был революционером, но его суждения, безусловно, повлияли на правовое сознание россиян, стремившихся к более справедливому устройству общества и государства, в том числе декабристов, Герцена, Огарева, народников и др. [6; 7]. В литературе справедливо указывается на такой важнейший факт: «никаких прямых ссылок на связь человеческого разума с разумом Бога у Куницына нет. Это вполне светский вариант трактовки естественного права. Можно сказать, что это классический рационализм» [8, с. 105]. В условиях его времени на это тоже нужно было иметь смелость. Рассмотренная и другие работы Куницына показывают, что он остро переживал за состояние дел в своем отечестве, и в этом контексте его мысли созвучны, например, с наблюдениями А.Н. Радищева в «Путешествии из Петербурга в Москву», но выражены в умеренно-научном стиле, и тем самым Куницын заложил добротный фундамент для дальнейших правовых исследований отечественных ученых, на что справедливо обращается внимание в литературе, в том числе последних лет [9; 10; 11 и др.]. Остается только сожалеть, что российское общество ХIХ в. оказалось не готовым воспринять идеи естественного права для их воплощения в социальную практику, что предлагал Куницын, и тем самым был потерян определенный временной период для более успешного общественного развития.