Право на свободу совести и свободу вероисповедания: особенности реализации в современной России

К онституционная характеристика российского государства как светского органически включает в себя систему естественных прав и свобод человека и гражданина, т.е. тех, которые не даруются, не устанавливаются государством, а как неотчуждаемые принадлежат каждому от рождения (Конституция РФ, ст. 17). К числу основных относятся не только право на жизнь, свободу, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, но также естественные по своей природе религиозные права и свободы. Последние, наряду с иными личными правами и свободами человека и гражданина, признаются высшей ценностью, являются непосредственно действующими, они определяют смысл, содержание и применение законов, а также содержание самой деятельности органов законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления (там же, ст. 2). Это принципиальное положение означает, что все нормы права и практические действия властей должны учитывать в числе других и интересы верующих граждан, их религиозных организаций – таково требование Основного закона страны.

В системе религиозных прав и свобод центральное место занимают свобода совести и свобода вероисповедания, которые относятся к числу основных объектов обеспечения религиозной безопасности личности. В этой связи важно определить соотношение указанных свобод, особенности их взаимосвязи и на этой основе – пределы конституционно-правового регулирования, а также возможности их реализации в современных условиях.

Прежде всего, в свободе совести человека структурно следует различать две составляющие – его внутреннюю свободу и свободу внешнюю. Внутренняя свобода совести – ее субъективная сторона, означающая возможность человека выбирать мировоззренческие ориентиры, определяемые либо светским образом жизни, либо атеистическими убеждениями, либо религиозными вероучениями. Она позволяет ему в соответствии с нравственным началом, заложенным в природе человека, судить о добре и зле, о честном либо бесчестном поведении, о смысле жизни, иных ее мировоззренческих ориентирах, и в этом контексте внутренняя свобода совести не подлежит правовому регулированию со стороны государства. С богословской же точки зрения внутренняя свобода совести понимается как «глас совести», «глас Божий», в котором опознается нравственное начало человека.

Внешняя свобода совести, или ее объективная сторона, – это реализация морально-этических воззрений человека в окружающем его мире, жизнедеятельность которого поддерживается как государством (посредством норм правового регулирования), так и институтами гражданского общества (посредством норм общественной морали). Вот почему без содействия государства человек не в состоянии реализовывать во внешнем мире свою внутреннюю свободу, в т.ч. свободу совести. Необходимы и иные защищаемые государством гражданские права и свободы: свобода вероисповедания, мысли и слова, право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайны. И лишь светское государство особыми право- выми средствами (посредством введения института свободы совести и свободы вероисповедания) обеспечивает эту внешнюю свободу совести как возможность человека не только мыслить, но и поступать в соответствии со своими моральноэтическими воззрениями или религиозными убеждениями. Иначе говоря, гражданские свободы в современном обществе становятся условием свободы религиозной [Головин 2012: 51-53].

Таким образом, если совесть понимать как систему определенных нравственномировоззренческих убеждений человека, то внешняя свобода совести – это право исповедовать во внешнем мире в установленных законом рамках любые убеждения, делая между ними свободный выбор. В этом смысле свобода совести не относится исключительно к сфере религии, а является более широким понятием.

Что касается свободы вероисповедания, то в широком смысле слова вероисповедание (от лат. confessio – признание, исповедание) понимается в трех аспектах.

Во-первых, как вероучение, как система или совокупность религиозных убеждений человека, мировоззренческим основанием которых является вера, которая не может быть урегулирована законодательством. В отличие от свободы совести, свобода вероисповедания означает свободу не любых, а только религиозных убеждений.

Во-вторых, как словесное, ритуальное или практическое выражение религиозных убеждений. В данном аспекте вера реализуется в открытых формах свидетельства о ней во внешнем мире. Эти формы являются предметом правового регулирования со стороны государства, сам предмет определяется законодателем как вероисповедание. Другими словами, свобода вероисповедания объединяет внутреннюю свободу совести (религиозные убеждения человека) и внешнюю свободу совести (урегулированную правовыми средствами практическую реализацию религиозных убеждений).

В-третьих, свобода вероисповедания понимается как отдельная религия, институционально оформленная религиозная система (например, православие, католичество, ислам, буддизм). В последнем значении слово «вероисповедание» (или «исповедание») широко применялось в юридической и административной лексике вплоть до XX в., затем было вытеснено термином «религиозное объединение».

Как сложные правовые категории свобода совести и свобода вероисповедания разработаны в Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ и включают в себя не менее 6 взаимосвязанных структурных элементов.

• 1.    Право гражданина исповедовать любую религию. Избранный им религиозный императив означает свободу быть членом уже существующих религиозных объединений либо основывать новые. Реализация этой нормы имеет некоторую проблематику, поскольку в развитие конституционных гарантий свободы совести и свободы вероисповедания уже принято значительное число актов общего и специального назначения, которые, регулируя один и тот же предмет, в ряде случаев не согласуются между собой. В этой ситуации правоприменитель (включая суды РФ) имеет «свободу выбора» того или иного нормативного акта, нередко – противоправного выбора. К примеру, по иску Управления Минюста России по Республике Татарстан Лаишевским районным судом Республики Татарстан принято решение от 2 февраля 2009 г. о ликвидации религиозной организации «Казанская митрополия Истинно православной церкви». Суд первой инстанции, исследовав материалы дела, оценив представленные доказательства, пришел к выводу, что допущенные религиозной организацией неоднократные нарушения положений федеральных законов «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» и «О некоммерческих организациях» являются достаточным основанием для ее ликвидации в силу ст. 8 и 14 федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях».

• 2.    Беспрепятственное осуществление в уведомительном порядке религиозных обрядов и церемоний в молитвенных домах, в учреждениях религиозных объединений, воинских частях, лечебных учреждениях, на кладбищах и в крематориях, в домах престарелых и инвалидов, местах предварительного заключения и отбывания наказания. Законодательство содержит две важнейшие гарантии беспрепятственного осуществления культовых обрядов:

Здесь районный суд «ошибся» дважды: с одной стороны, проигнорировано положение Гражданского процессуального кодекса РФ о том, что иски о ликвидации местных (низовых) религиозных организаций и централизованных религиозных организаций, находящихся в пределах одного субъекта, должны рассматриваться судом уровня субъекта РФ; с другой стороны, религиозную организацию лишили статуса юридического лица на основании абсурдных мелочных придирок1.

Несомненно, исключению подобных нарушений законодательства могли бы в большой степени способствовать экспертные советы по проведению государственной религиоведческой экспертизы, созданные в феврале 2009 г. при Министерстве юстиции РФ и при его управлениях в субъектах федерации.

• – запрещено препятствовать осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания, в т.ч. с помощью насилия над личностью, умышленного оскорбления чувств граждан в связи с их отношением к религии, а также пропаганды религиозного превосходства, уничтожения или повреждения имущества либо угрозы исполнения таких действий (ст. 148 УК РФ);

  – церковная тайна исповеди охраняется законом: священнослужитель не подлежит допросу в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными из исповеди (ст. 56 УПК РФ). Фактически данная уголовно-процессуальная норма обеспечивает государственной защитой каноническое предписание, к примеру, православной церкви о сохранении священнослужителем тайны исповеди.

• 3.    Право менять религию. Иными словами, никто не должен подвергаться принуждению не только в выборе религии, но и при изменении вероисповедания. При этом запрещается вовлечение малолетних детей в религиозные объединения, а также их обучение религии вопреки воле этих детей и без согласия родителей.

• 4.    Право не исповедовать никакую религию, т.е. относиться к ней нейтрально. Эта конкретизация свободы совести сделана законодателем с учетом исторического опыта страны. Указание на возможность не исповедовать никакую религию снимает мировоззренческую напряженность в обществе, в котором миллионы людей не исповедуют никакой религии и вправе руководствоваться атеистическим мировоззрением.

• 5.    Право свободно выбирать, иметь и распространять религиозные, а равно атеистические убеждения и действовать в соответствии с ними. По действующему законодательству рассматриваемое право имеет три ограничения. Во-первых, должностные лица государственных органов и органов местного самоуправления, а также военнослужащие не вправе использовать свое служебное положение для формирования того или иного отношения к религии ² . Правда, следует признать, что данная формулировка нуждается в существенном уточнении, поскольку в правоприменительной практике не всегда возможно юридически точно определить, когда должностное лицо или военнослужащий использует свое служебное положение «для формирования отношения к религии», а когда – нет.

• 6.    Право каждого на получение религиозного образования по своему выбору индивидуально или совместно с другими. Сразу подчеркнем: религиозное образование можно получить только в учебных учреждениях, созданных религиозными организациями, и его невозможно получить в системе государственных и муниципальных образовательных учреждений страны, поскольку светское государство призвано обеспечить в них и светский характер образования. Иначе говоря, ни атеистические воззрения, ни религиозные вероучения не могут обладать монополией в образовательном процессе светских учебных заведений.

Во-вторых, право свободно выбирать, иметь и распространять религиозные а равно атеистические убеждения ограничивается запретом разжигания религиозной розни и нетерпимости, а также запретом создания общественных объединений, преследующих такие цели.

В-третьих, запрещается проведение публичных мероприятий, размещение текстов и изображений, оскорбляющих религиозные чувства граждан, вблизи объектов религиозного почитания ³ . Нельзя не согласиться, «что данная норма должна быть расширена до территории широкого распространения соответствующей религии, а не ограничена лишь близостью объектов религиозного почитания. Также такие ограничения должны распространяться на электронные и печатные СМИ [Бочков 2007: 13].

Указанный структурный элемент свободы вероисповедания является весьма чувствительной сферой, и сами конфессии и атеистическая общественность бдительно следят за ее состоянием. Вот характерный пример. В 2008 г. Департамент по культуре Нижегородской обл. объявил конкурс на создание гимна области. Одно из условий конкурса гласило: в тексте должна воспеваться и прославляться нижегородская земля и присутствовать традиция колокольного звона. Это не устроило мусульман, духовное управление которых обратилось с письмом к губернатору области об исключении из требований к будущему гимну обязательного присутствия колокольного звона, который оскорбит религиозные чувства неправославных нижегородцев. В официальном ответе департамента по культуре было заявлено: религиозной тенденциозности в колокольном звоне нет. В данном случае подразумевается лишь метафорическое использование этого понятия. Звон колокола в литературе и искусстве часто служил обобщенным символом Руси: оповещением о различного рода бедствиях или радостных событиях, призывом к сборам и др.

Или иной пример. В свое время академик РАН, лауреат Нобелевской премии Виталий Гинзбург написал открытое письмо в защиту организаторов выставки «Запретное искусство – 2006», состоявшейся в марте 2007 г. в центре имени акад. А.Д. Сахарова. Против организаторов было возбуждено уголовное дело за разжигание религиозной розни. В письме говорится: «Привлекать к уголовной ответственности лиц, организующих антирелигиозную выставку, – значит преследовать атеистов в нарушение Конституции Российской Федерации, декларирующей свободу совести. Как у верующих, так и у атеистов, признающих положение о свободе совести, есть свои права ‹...› как верующим и, конкретно, православным нельзя запрещать ходить в церковь, так и атеистам нельзя запрещать организовывать и ходить на антирелигиозные выставки», – отмечает Гинзбург, как бы не замечая, что закон запрещает не антирелигиозную выставку, а ее направленность на разжигание религиозной розни ¹ .

За этим частным примером просматривается некая общая тенденция, на которую обратил внимание ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл: «Мы становимся свидетелями того, как концепцией прав человека прикрывают ложь, неправду, оскорбление религиозных и национальных ценностей. Кроме того, в комплекс прав и свобод человека постепенно интегрируются идеи, противоречащие не только христианским, но и вообще традиционным моральным представлениям о человеке» [Митрополит Кирилл 2008: 206].

Свидетельством этой тенденции становятся временами инспирируемые проявления нетерпимости даже со стороны отдельных общественных структур, особенно средств массовой информации и граждан, в т.ч. не имеющих отношения к религиозному служению. Предпринимаемые ими попытки распространения идей и взглядов, подрывающих доверие и уважение, в частности, к православию, а также вызывающих неприязнь к образу жизни верующих, религиозным обрядам, фактически посягают на честь и достоинство граждан и поэтому недопустимы.

Приведенные конституционно-правовые нормы о свободе совести и свободе вероисповедания представляют собой обособленную группу юридических норм, образующих самостоятельный правовой институт конституционного права. Его значение двояко: во-первых, данный институт характеризует сам статус человека и гражданина, и, во-вторых, он является основой для развития особой подотрасли гражданского права, которая регулирует правовое положение религиозных объединений в России.

В социальных концепциях, разработанных крупнейшими религиозными объединениями России, выражено и их конфессиональное отношение к конституционным правам человека и гражданина на свободу совести и вероисповедания. Конфессии, как правило, одобряют конституционно-правовые основы религиозных прав и свобод, которые содержательно согласуются с их вероучениями. К примеру, в «Основных положениях социальной программы российских мусульман» (2001 г.) сказано: «Ныне существующее законодательство является для мусульман наиболее благоприятным за всю историю России, поскольку впервые обеспечивает свободу вероисповедания и юридическое равенство со всеми остальными гражданами». Одновременно подчеркивается, что светское российское государство призвано защищать достоинство человеческой личности, гарантировать реализацию свободы совести и вероисповедания.