Правовое регулирование и развитие негласных форм уголовного судопроизводства России

Назначение уголовного судопроизводства реализует защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ч. 1 ст. 6 УПК РФ) и возлагается на уполномоченные должностные лица и государственные органы. Уголовное преследование от имени государства по уголовным делам публичного и частнопубличного обвинения осуществляют прокурор, а также следователь и дознаватель. В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные УПК РФ меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления. Прокурор вправе после возбуждения уголовного дела заключить с подозреваемым или обвиняемым досудебное соглашение о сотрудничестве (ст. 21 УПК РФ). Одновременно установлено, что правосудие по уголовному делу в Российской Федерации осуществляется только судом (ст. 8 УПК РФ). Кроме того, суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснять подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, а также другим участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность, а также обеспечивать возможность осуществления этих прав (ст. 11 УПК РФ).

Предполагаемые средства решения задач уголовного процесса могут иметь как гласную, так и негласную форму выражения. Текст уголовно-процессуального кодекса и другие законы соответствующей отрасли не содержат определения понятию «негласные формы», тогда как многие их положения раскрывают его смысл и содержание.

В русском языке слово «негласный» означает «не известный другим, не явный, тайный» [6, с. 344]. Форма – 1. Внешнее очертание, наружный вид предмета. 2. Вид, тип, устройство, структура, внешнее выражение чего-нибудь, обусловленные определенным содержанием [6, с. 743].

Отсюда негласные формы уголовного судопроизводства можно определить как различные виды проявления деятельности следователя, органа дознания, дознавателя, прокурора и суда, осуществляемой в соответствии с уголовно-процессуальным законом, направленной на защиту прав и законных интересов всех участников уголовного судопроизводства тайными (срытыми) процессуальными средствами.

Процессуальными средствами в данном случае могут выступать действия и решения лиц, осуществляющих производство по уголовным делам, нормы, принципы, непосредственно сама процессуальная деятельность.

Для того чтобы понять сущность негласных форм уголовного судопроизводства, следует обратить внимание на их аналоги в сфере оперативно-розыскной деятельности. Именно для последней наиболее приемлемо такое явление. Негласные формы в оперативнорозыскной деятельности характерны прежде всего для проведения оперативно-розыскных мероприятий (далее – ОРМ). В оперативнорозыскной энциклопедии, составленной А. Ю. Шумиловым, негласные ОРМ связаны с сохранением в тайне от посторонних лиц (в первую очередь от лица изучаемого) своей личности, должностной и ведомственной принадлежности, цели, характера и содержания проводимых оперативно-розыскных действий, принимаемых решений и применяемых средств [7, с. 171]. В комментарии к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» определяется, что негласные ОРМ проводятся с сокрытием от посторонних лиц своего юридического статуса, ведомственной принадлежности, цели и характера ОРМ и обеспечиваются системой организационных, административно-правовых и иных мер [4, с. 170].

При этом в оперативно-розыскной деятельности негласные формы ОРМ тесно связаны с конфиденциальностью. Последнее также связано с сокрытием в тайне (прежде всего от лиц, подозреваемых в совершении преступлений) факта подготовки и проведения ОРМ, а также его содержания. Принцип конспирации реализуется посредством негласной формы осуществления ОРД и заключается в организации и осуществлении оперативно-розыскной практики таким образом, чтобы сохранить в тайне от посторонних лиц тактику, содержание, формы и методы, силы и средства совершения конкретных оперативно-розыскных действий, проведения ОРМ и операций [4, с. 26, 166].

Негласные формы можно определить и как противоположность гласности – категории наиболее известной и разработанной в теории конституционного права и процессуальных науках соответствующих отраслей права. Принцип гласности разбирательства дел судом закреплен в ст. 123 Конституции РФ, согласно которой разбирательство дел во всех судах открытое. Гласность судебных процессов предусмотрена ст. 241 УПК РФ.

При этом М. С. Строгович отметил, что в теории уголовного процесса различается двоякое значение понятия гласности: 1) гласность для граждан, населения, публики; 2) гласность для субъектов процесса, для сторон [8, с. 75]. Гласность судопроизводства обеспечивается возможностью присутствия в открытом судебном заседании лиц, не являющихся участниками процесса, представителей редакций средств массовой информации (журналистов) (ст. 123 Конституции РФ, ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ч. 1 ст. 241 УПК РФ, ст. 12 Федерального закона «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации»). Таким образом, гласность определяется открытостью, публичностью.

Противоположную суть заключает в себе категория «негласные». В тексте уголовнопроцессуального закона негласные формы определяются через другие сходные по смыслу слова и выражения: «закрытое», «тайна предварительного расследования», или негласный смысл определяется исходя из общей интерпретации текста закона. Анализ уголовно-процессуального законодательства позволяет классифицировать негласные формы в зависимости от стадии их реализации на досудебные и судебные; с учетом скрытности от участников уголовного процесса и иных лиц – на формы с ограниченным доступом и полной конфиденциальностью.

Так, к досудебным негласным формам можно отнести:

– с ограниченным доступом: предупреждение участников следственного действия о недопустимости разглашения данных предварительного расследования (ст. 161 УПК РФ); опознание в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознаваемым опознаю- щего (ч. 9 ст. 193 УПК РФ); неознакомление участников уголовного процесса с материалами уголовного дела в ходе его производства, за исключением случаев, прямо предусмотренных законом (п. 6 ч. 1 ст. 53; ч. 6 ст. 166; п. 1 и 6 ч. 1 ст. 198; ст. 216, 217 УПК РФ);

– в условиях полной конфиденциальности: присвоение псевдонима потерпевшему и свидетелю (ч. 9 ст. 166 УПК РФ); наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка (ст. 185 УПК РФ); контроль и запись переговоров (ст. 186 УПК РФ); получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами (ст. 186.1 УПК РФ); сохранение в тайне факта задержания подозреваемого (ч. 4 ст. 96 УПК РФ).

Я. М. Мазунин справедливо приписывает негласный характер направлению следователем (дознавателем) различных запросов в учреждения и организации для получения справок о заболеваниях, регистрации по месту жительства, месте работы, образовании, судимости и т.д. [5, с. 161]. Такой способ организации расследования можно отнести к группе с ограниченным доступом, так как полученная информация до окончания расследования находится в ведении только лица, осуществляющего производство по уголовному делу.

К негласным формам можно отнести ряд статей, определяющих возможность использования оперативной информации или результатов оперативно-розыскной деятельности в уголовном судопроизводстве. Это имеет прямое отношение к порядку возбуждения уголовного дела; избранию мер пресечения; применению мер безопасности к участникам уголовного судопроизводства, а также к доказыванию по уголовным делам. В настоящее время вопрос об использовании результатов оперативно-розыскной деятельности в качестве доказательств также не находит законодательного разрешения. Вместе с тем в приговорах судов акты, составленные в ходе оперативно-розыскных мероприятий, видеозаписи, полученные негласным способом, указываются как доказательства. Ситуация усугубляется различием в подходах к этому вопросу высших судебных органов. Так, Конституционный Суд РФ в своем определении от 14 февраля 1999 г. № 18-О по жалобе граждан М. Б. Никольской и М. И. Сапронова на нарушение их конституционных прав Феде- ральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности». указал на то, что результаты оперативно-розыскных мероприятий являются не доказательствами, а лишь сведениями об источниках (выделено авт. - С. З.) тех фактов, которые, будучи полученными с соблюдением требований Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», могут стать доказательствами только после закрепления их надлежащим процессуальным путем, а именно на основе соответствующих норм уголовно-процессуального закона.

В то же время Пленум Верховного Суда РФ в своем Постановлении № 8 от 31 октября 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» обратил внимание судов на то, что результаты оперативно-розыскных мероприятий, связанные с ограничением конституционных прав и свобод граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, а также с проникновением в жилище против воли проживающих в нем лиц (кроме случаев установленных федеральным законом), могут быть использованы в качестве доказательств (выделено авт. - С. З.) по делам лишь тогда, когда они получены по разрешению суда на проведение таких мероприятий и проверены следственными органами в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством.

Я. М. Мазунин считает, что для придания результатам оперативно-розыскной деятельности статуса доказательств необходимо негласным приемам и способам собирания сведений (доказательств) придать уголовнопроцессуальную природу, то есть урегулировать их уголовно-процессуальным законом. А. М. Баранов в продолжение этого заметил: «В сознании юристов исчезнет основание, препятствующее использованию в качестве доказательств сведений, полученных в результате негласного собирания доказательств (получаемых сегодня в рамках ОРД)» [2, с. 164].

А. Ф. Волынский обращает внимание, что ни в одной западно-европейской стране нет столь категоричного и искусственного разграничения оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности, а в некоторых из них исторически сложилось и нашло законодательное закрепление так называемое «полицейское расследование», в котором ор- ганически сочетаются гласные и негласные методы и средства получения доказательств, но под действенным контролем судебных органов [3, с. 5].

По мнению А. В. Агутина, «проблема использования результатов ОРД в уголовном процессе либо в качестве доказательств, либо в доказывании по уголовному делу – это чисто российская проблема» [1, с. 51].

Ближайшее решение данного вопроса видится в подробной регламентации ст. 89 УПК РФ, содержание которой неоднократно предлагалось многими учеными-процессуалистами. Положительным примером может выступать содержание ст. 130 УПК Республики Казахстан. В части 4 данной статьи указано, что предметы и документы, полученные в ходе осуществления оперативно-розыскной деятельности, могут быть использованы в качестве вещественных доказательств и документов.

В суде к негласным формам можно отнести:

– с ограниченным доступом: удаление несовершеннолетнего подсудимого из зала судебного заседания (ст. 429 УПК РФ); закрытое судебное заседание (ч. 2 ст. 241 УПК РФ); оглашение только вводной и резолютивной части приговора (ч. 7 ст. 241 УПК РФ); ознакомление с материалами уголовного дела в случаях, прямо предусмотренных законом (ч. 3 ст. 227, ч. 3 ст. 319, ст. 389.7, ч. 1 ст. 401.12 УПК РФ); исследование данных о личности подсудимого относительно фактов прежней судимости, признания подсудимого хроническим алкоголиком или наркоманом в отсутствие присяжных заседателей (ч. 8 ст. 335 УПК РФ);

– в условиях полной конфиденциальности: допрос свидетеля, потерпевшего, а также их близких родственников, родственников и близких лиц без оглашения подлинных данных в условиях, исключающих визуальное их наблюдение другими участниками судебного разбирательства (ч. 5 ст. 278 УПК РФ); сохранение тайны совещания судей (ст. 298 УПК РФ) и тайны совещания присяжных заседателей (ст. 341 УПК РФ).

Таким образом, предметом ограниченного доступа могут выступать сведения, предметы, документы, процессуальные действия и решения, материалы уголовного дела, участники уголовного судопроизводства.

Негласные формы уголовного судопроизводства надо отличать от:

– различного рода исключений, ограничений в производстве по уголовным делам (например, рассмотрение уголовного дела в связи с неявкой кого-либо из участников судебного заседания, заочное судебное заседание и т.п.);

– негласных форм непроцессуальной деятельности участников уголовного судопроизводства (таких как согласование с руководителем следственного органа решений следователя, составление обвинительного заключение по уголовному делу и т.д.), использование негласной информации [9];

– осуществления оперативно-розыскной деятельности в соответствии с Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности».

Негласные формы уголовного судопроизводства в настоящее время мало изучены и требуют дальнейшего исследования, разработки предложений по изменению и дополнению норм действующего уголовно-процессуального законодательства, а также выработки практических рекомендаций для повышения качества расследования преступлений и обеспечения осуществления правосудия по уголовным делам.