Прецеденты Европейского суда по правам человека и проблемы реализации принципа презумпции невиновности

В.М. Абдрашитов

Конституция Российской Федерации 1993 года не только предоставила право на судебную защиту прав и свобод человека и гарантии этого, но и заявила, что указанные в ней свободы могут быть защищены в международных судебных органах по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся средства внутригосударственной правовой защиты (ст. 46), при соблюдении всех обязательных принципов, гарантирующих справедливое судопроизводство.

Между тем с мая 1998 года такая возможность защиты прав и свобод стала реальностью, основанной на положениях как национального, так и европейского права, и как следствие, справедливое судебное разбирательство и истина стали вполне достижимы.

Возвращаясь к российским реалиям, хочется обратить внимание на то, что соблюдение положений ст. 6 и 13 Конституции возлагает на государство ряд комплексных обязательств, включающих в себя в первую очередь создание и обеспечение системы жестких и эффективных по своей сути средств и механизмов защиты прав и свобод человека путем формирования и контроля деятельности беспристрастных судов, полностью независимых от какого бы то ни было влияния и соблюдающих принципы состязательности, равноправия сторон, а также близких к ним по смыслу и содержанию, что, как представляется, вполне может быть достигнуто с уче- том проводимой в Российской Федерации в настоящее время административной и судебной реформы. Особо хотелось бы отметить то обстоятельство, что возникновение и поддержание тесных связей с европейским сообществом и имплементация международных и европейских принципов, целей и норм на благодатную российскую почву уже сейчас дает свои позитивные результаты. Так, Конституционный суд РФ все чаще в своих решениях проводит идеи Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и Международного пакта о гражданских и политических правах, прямо ссылается на статьи и положения конкретных международно-правовых актов, а в последние годы – непосредственно на соответствующие решения Европейского суда по правам человека (далее – суда), и дело Конституционного суда РФ по жалобе В.И. Маслова от 27 июня 2000 года, в котором Конституционный суд использовал трактовку ст. 6 Конвенции, представленную в целом ряде решений Европейского суда, лишнее тому подтверждение. Напомним, что ст. 6 Конвенции, гарантируя право на справедливое судебное разбирательство, занимает важное координирующее положение в открытом демократическом светском обществе, а ее п. 1 не подлежит ограничительному толкованию, так как в нем перечислены отдельные составные части справедливого судебного разбирательства, главной из которых была и остает- ся реальная возможность для любого человека восстановить нарушенное право.

Само понятие «справедливое судебное разбирательство» является центральным в Европейской конвенции и определено в ст. 6, а «право на эффективное средство правовой защиты», гарантируемое ст. 13, тесно связано с вышеуказанным понятием и является таким же значимым. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что, в соответствии со ст. 6, понятие «справедливое судебное разбирательство» касается по п. 1 гражданских и уголовных дел, а по п. 2 и 3 – исключительно уголовного судопроизводства. Думается, что из толкования положений ст. 6 вытекают (хотя это и не сформулировано прямо, но Суд указывает на это обстоятельство в своих многочисленных решениях) и принцип состязательности, и принцип равноправия сторон, а также такие права и принципиальные положения, как:

• -    право на независимый и беспристрастный суд, который создан беспристрастно на основании закона;

• -    право на рассмотрение любого дела судом в разумные сроки;

• -    право на публичный (открытый) характер разбирательства по делу, а также такие правовые начала, как принцип презумпции невиновности и те процессуальные гарантии, без соблюдения которых судебное разбирательство не может быть признано справедливым ¹.

Думается, что вытекающая из ст. 6 Конвенции обязанность судов соблюдать принцип презумпции невиновности, состязательности, равенства сторон (в судебных актах Европы, включая Европейский суд, можно встретить – «принцип равенства процессуальных возможностей участников (сторон) процесса», что, как представляется, сути вещей не меняет) подчеркивается особо и с определенной целью во многих из принятых решений: обвиняемому (и любому лицу) должна предоставляться реальная, эффективная и адекватная, в сравнении с противной стороной, возможность использовать все не запрещенные законом средства и методы процессуальной защиты, а именно:

• -    опрашивать выступающего против него свидетеля;

• -    делать возражения, представлять контраргументы противной стороне на любой стадии процесса;

• -    представлять на обозрение и исследование суду любые законные средства доказывания в рамках публичного слушания с целью гарантирования состязательности и равноправия сторон.

Отдельно хотелось бы затронуть вопрос о доказательствах в Европейском суде. Поскольку ст. 6 не содержит указаний о допустимости доказательств, Суд вправе оценивать доказательства с точки зрения законности их получения и их содержательной значимости, однако он обязан определить, была ли процедура в целом справедливой. Решение вопроса о признании допустимыми конкретных доказательств, по мнению Европейского суда, оставлено на усмотрение национального законодателя (эта позиция Суда была указана по делу Шенк против Швейцарии, где в качестве главного доказательства по уголовному делу использовалась магнитофонная запись разговора, полученная незаконным путем) 2.

Думается, в контексте настоящего исследования было бы не лишним остановиться на используемом в Конвенции понятии «разумный срок». Вполне очевидно, что принцип презумпции невиновности, гарантирующий гуманное отношение к человеку, для которого еще не вступил в законную силу приговор суда, обеспечивает ему право на справедливый суд в сроки, достаточные «...для отыскания истины и справедливости по делу...»3, необходимые суду с учетом сложности и конкретных обстоятельств дела. Практика Европейского суда по правам человека достаточно часто указывает на то, что этот временной критерий – «разумный срок» – часто является субъективным и зависит от того, о каком виде судопроизводства идет речь – административном, гражданском или уголовном, а в связи с этим сама «разумность» срока может варьироваться в зависимости от сложности дела, разработанности законодательства в национальном праве в этой области, поведения жалобщика и его противной стороны или даже наличия объективных или особых обстоятельств рассматриваемого дела и критериев, установленных на основании прецедентной практики Европейского суда 4.

Более того, известен затяжной характер гражданских процессов по делам о наследстве или, к примеру, дел о банкротстве, в рамках арбитражного судопроизводства, в которых особую актуальность обсуждаемая проблема приобретает в свете присоединения Российской Федерации к юрисдикции Европейского суда по правам человека.

Как справедливо отмечает Высший Арбитражный суд РФ в своем информационном письме от 20.12.99 за № С1-7/СМП-1341, «российские механизмы судебного контроля за соблюдением имущественных прав участников экономического оборота в Российской Федерации получили поддержку в виде международного судебного контроля. Это означает, что компетенция арбитражных судов по рассмотрению имущественных споров и компетенция Европейского суда по рассмотрению жалоб на нарушение имущественных прав взаимосвязаны. Связь базируется на необходимости решения единой задачи международного и внутригосударственного судопроизводства – защите имущественных прав частных лиц при надлежащей охране общественного порядка, что вытекает из ст. 6 Европейской конвенции, ст. 1 Протокола 1 к этой конвенции (1952)»5, что, как представляется, окончательно решает вопрос и юрисдикции самого суда 6, и взглядов отдельных стран на эту комплексную проблему 7.

Пожалуй, единственное, что можно противопоставить «разумному сроку», так это наличие признанной национальным и международным законодательством чрезвычайной ситуации, или так называемого форс-мажорного обстоятельства, на которое было указано Европейским судом в связи с длительностью предварительного заключения без судебного надзора, что противоречит положениям ст. 5 (3) и 15 Европейской конвенции по правам человека, положениям Закона Великобритании в рамках дела по подозрению в терроризме 8.

Таким образом, исходя из содержания ст. 6 и 13, в которых речь идет об объеме и определении гражданских прав и обязанностей, а также наличии эффективных средств правовой защиты соответственно, можно вполне обоснованно утверждать, что указание на них является главным доказательством полной и обстоятельной реализации практического характера поло- жений презумпции невиновности, а именно в п. 2 ст. 6 главный акцент делается на уголовном судопроизводстве.

Думается, что такая конкретизация (а, по статистике Суда, положения ст. 6 и 13 имеются в каждом втором деле) указывает только на одно: национальным судам следует более внимательно и последовательно проанализировать свое законодательство и прецедентную практику Европейского суда по правам человека, поскольку многочисленные ошибки, которые приходится исправлять Суду, в первую очередь обусловлены нарушениями собственного, национального, законодательства, а уже во вторую – противоречат практике Европейского суда по правам человека 9.

В связи с этим видится, что все средства судебной защиты прав и свобод граждан должны быть доступны и эффективны еще на внутригосударственном, то есть национальном, уровне. Смею заметить, что это не должно зависеть от того, как они выражены в законодательстве и в какой форме они гарантированы. Поэтому думается, что под эффективными средствами защиты прав и свобод человека, видимо, следует понимать помимо стандартных еще и тщательное и детальное по своей сути, эффективное по своему характеру расследование административного правонарушения, уголовного преступления, в результате которого будут выявлены и привлечены к ответственности именно виновные лица, то есть правонарушители, преступники, а не случайные лица, ставшие подозреваемыми в рамках конкретных дел. Таким образом, делая предварительный вывод, можно заключить, что термин «средства эффективной судебной защиты» Европейским судом толкуется достаточно широко и многогранно и включает в себя все стадии судопроизводства – от подготовки до постановления окончательного процессуального акта Судом 10.

Вместе с тем стоит отметить, что положение п. 2 ст. 6 Конвенции достаточно редко выступает в качестве реабилитирующего обстоятельства или положения, которое было нарушено внутренним (национальным) судом, чаще обращаются именно к п. 1 и 3 ст. 6 Европейской конвенции. Думается, что положения презумпции невиновности, непосредственно обусловливающие бремя доказывания об- винителя, должны быть использованы намного чаще как национальными, так и международными судебными органами. Наиболее яркий пример использования положения п. 2 ст. 6 был представлен Судом в далеком 1988 году, 6 декабря, по делу Барбера, Моссегуа и Джа-бардо против Испании, в связи с фактом убийства каталонского бизнесмена. Представляется, что такое положение вещей не может быть удовлетворительным, поскольку принцип презумпции невиновности, стоящий в одном ряду с принципом состязательности и равенства процессуального положения сторон, должен быть использован гораздо чаще в уголовных делах. Национальные суды не уделяют ему достаточного внимания 11, что не может не сказаться на уровне правовой защиты, на качестве правосудия и, как следствие, на отношении общественности к органам правосудия и каждого отдельного человека непосредственно.

Указанное обстоятельство подталкивает к вполне логичному выводу, достойному внимания в сложившейся обстановке: Европейскому суду следует не только чаще обращаться к положению п. 2 ст. 6 (то есть презумпции невиновности), разъясняя смысл и содержание толкуемого понятия, но и, обращая внимание национальных судов на собственные прецеденты, вносить соответствующие предложения в рамках ст. 1 Европейской конвенции по модернизации внутригосударственной судебной практики и изменению собственных взглядов и представлений 12, стереотипов, а порой и комплексов относительно такого эффективного средства правовой защиты прав и свобод личности, как принцип презумпции невиновности. Следует указать особо на дела Суда, в которых относительно ст. 6 Европейской конвенции у судей сложилось особое (индивидуальное) мнение, что, как представляется, было бы существенной по- мощью в формировании ratio decidendi (мотивировок) представлений фактов и обстоятельств дела. Не хотелось бы опускать и то обстоятельство, что Европейскому суду для повышения оптимизации и эффективности своей работы следовало бы уже создать сборники прецедентов по определенным категориям дел 13, которые выпускаются в Великобритании или США, где имеются конкретные указания по делам, непосредственно касающимся такого реабилитирующего основания, как принцип презумпции невиновности.