Предмет круга восточноевропейских выемчатых эмалей из Тарасовского могильника на Средней Каме

Лесная полоса Восточной Европы в римское время представлена серией культур и культурных групп, на памятниках которых изучены сотни комплексов, но их обобщение остается недостаточным. Прежде всего, находки не включены

в единый контекст, а описаны в рамках небольших «местных» археологических культур, зачастую ограниченных современными административными единицами. С одной стороны, это затрудняет восприятие единой панорамы и связанности процессов ( Syrovatko et al. , 2024; Гавритухин , 2022), с другой, осложняет идентификацию «неместных» типов и опорных комплексов. Очевидно, что для последнего принципиальное значение имеет атрибуция находок, привнесенных в местные культуры извне, которые позволяют обсуждать вопросы связей между культурами и хронологии местных древностей.

Тарасовский могильник – крупнейший на данный момент раскопанный некрополь периода раннего железного века – раннего средневековья в России. Расположен на правобережье р. Камы в Каракулинском районе Удмуртской Республики. Был открыт при проведении работ по бурению нефтяной скважины в 1979 г. Сведения поступили в Сарапульский музей Н. Л. Решетникову, который сообщил их в Удмуртский госуниверситет. Исследования продолжались с 1980 по 1997 г. под руководством Р. Д. Голдиной. В 2000 г. дополнительные работы на периферии площадки проведены В. А. Бернц, новых захоронений не выявлено. Всего изучено 1880 погребений двух культурных групп: пьяноборской (среднесарматское время; раскопанные на памятнике комплексы относятся к I (?) – II – первой половине III в. н. э.) и мазунинской (позднесарматское время; раскопанные на памятнике комплексы относятся к III–IV вв. н. э.). Для обеих культурных групп характерен обряд ингумации в простых ямах, расположенных рядами. Инвентарь может располагаться в двух позициях: при костяке – (в порядке «ношения», либо отдельным скоплением в органической емкости («жертвенный комплекс»), поясной ремень часто вытянут вдоль тела погребенного. Материал полностью издан по комплексам ( Голдина , 2003; 2004). Однако интерпретация отдельных предметов и групп находок, общая и детальная хронология, еще составляют обширное исследовательское поле – понимание некоторых вещей стало возможно лишь теперь, с появлением сравнительного материала.

В комплексе Тарасово, п. 132 (находки хранятся в Сарапульском историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике, ранее – МИКСП), найдена бронзовая пронизка (рис. 1: 1 ), отличающаяся от всех типов пронизок, обычных для мазунинской культуры (образцы характерных «мазунинских» пронизок приведены на рис. 2: Б ). Именно ее атрибуция является предметом публикации.

Погребение 132 раскопано в сезоне 1981 г., расположено в центральной части «мазунинской» площадки памятника ( Краснопёров , 2018б). Женщина (?), 25–35 лет. За головой браслет, на черепе вставка от перстня, в области черепа и груди россыпь смещенных хрустальных бусин и бронзовая пронизка, вдоль тела справа вытянут кожаный пояс с накладками из бронзы и раковины, железным наборным наконечником и составными ножнами группы «И» ( Краснопёров , 2018а), справа, ближе к поясу, видимо смещенные, бронзовая фибула и височные подвески от головного убора. В области стоп железные пряжки и бронзовые накладки от обувных ремешков (описание цитируется по: ( Голдина , 2003. Табл. 48–49; 2004. С. 32) (рис. 1).

Рис. 1. Тарасово, п. 132 (по: Голдина , 2004. Табл. 48–49, с дополнениями)

Рис. 2. Контекст находки из Тарасово, п. 132

А – Брянский/Усухский клад, плеть ( Брянский клад… , 2018. Рис. 48); Б – типы пронизок, характерные для мазунинской культуры ( Останина , 1997. Рис. 5: 12, 14, 15, 17, 19, 27 ; 8: 18 ; 9: 2 ; 79: 25 ); В – Тарасово, п. 132, пронизка; Г – Красноборский клад ( Поболь, Харитонович , 2016. Рис. 4: 1 – 3, 8 )

Пронизка (рис. 1: 1 )¹: литая, тяжелая, толстая, с четырьмя выступами, диаметр без выступов – 17 мм, диаметр отверстия – 8 мм, высота – 4 мм (МИКСП², шифр стерт, по коллекционной описи 1050/2206).

Для мазунинских древностей типичны другие типы пронизок: спиральновитые, кольцеобразные, литые и гнутые из плоской или треугольного сечения проволоки, бутылковидные, различные фигурные ( Останина , 1997. С. 38, 47–49. Рис. 5: 12, 14 – 23, 26, 27, 29, 32 ; 8: 17 – 23 ; 9: 2 ) (рис. 2: Б ).

Значение предмета из Тарасово, п. 132, стало ясно только после публикации находок из Красной Горки (Чашницкий р-н Витебской обл. Республики Беларусь), Брянского/Усухского и Мощинского кладов и их обобщения.

Клад у бывш. хут. Красная Горка на берегу Лукомльского озера был найден случайно до 2013 г. и передан в фонды Института истории Республики Беларусь. Состоит из бронзового наконечника рога, двух звеньев цепи с эмалевой отделкой, квадратного колокольчика, трех бронзовых бусин и рукояти кнута ( Поболь, Харитонович , 2016. С. 181. Рис. 4) (рис. 2: Г ).

Брянский/Усухский клад (Суземский р-н Брянской обл.) найден при грабительских раскопках, но благодаря скоординированным действиям археологов и ФСБ ( Обломский , 2018а. С. 12) поступил на государственное хранение в ГИМ. Самый большой клад круга эмалей из выявленных, монографически издан (Брянский клад…, 2018). К деталям плети относятся рукоять и утяжелители ( Ахмедов, Белоцерковская , 2018. С. 56–57. № 89, 90. Рис. 48) (рис. 2: А ).

Мощинский клад (Мосальский р-н Калужской обл.), раскопки Н. И. Булычо-ва в 1888 г. на городище. Под валом найден большой, неоднократно, но не полно, опубликованный клад ( Спицын , 1903. С. 178–180. Рис. 244–276; Корзухина , 1978. № 90. Рис. 17–21; 30: 4 ). В публикации Мощинского клада есть изображения утяжелителей ( Булычов , 1899. Табл. XI: 20 ), но найти их в коллекции ГИМ не удалось ( Радюш , 2013. С. 68; 2018. С. 139). Причем в Мощинском кладе это именно утяжелители для ремня плети: бронзовые усеченные биконические «бусины». А в Красногорском и Брянском – утяжелители (?) для рукояти плети: бочонковидные, с выступами. Их место в конструкции стало понятно после открытия Брянского клада.

Детали нагаек – абсолютно новая категория находок среди вещей круга восточноевропейских выемчатых эмалей, выявленная только в 2010 г. Определение стало возможно по аналогиям в конструкции плетей более позднего времени (VII в.) и изобразительным источникам ( Радюш , 2013. С. 65–67). До настоящего времени отмечено всего две достоверные находки (Брянский клад…, 2018. Рис. 103). Конструкция состоит из нижней втулки с петлей для крепления темляка, верхней втулки с петлей для крепления кнутовища, муфт с выступами и бусин-утяжелителей ( Radyush , 2013. Fig. 5; Радюш , 2013. Рис. 9: А ; 2018. Рис. 105; 2022. С. 259. Рис. 95; 96) (рис. 3: 30–32 ).

• ¹    Необходимо указать на еще одно изображение ( Голдина , 2004. Табл. 58/152 : 1 ). Очевидно, что использован тот же самый рисунок. Иллюстраций, фотографий в отчете нет, только перечисление находок. В описи находки не отмечены. В коллекции ничего из этой могилы не сохранилось. Поэтому в дальнейшем «находка» не упоминается.

• ²    Я признателен Н. Л. Решетникову (г. Сарапул) за возможность работы с коллекцией.

Рис. 3 (с. 278–279). Схема хронологии предметов круга эмалей

I – этапы эволюции стиля; II – периоды позднезарубинецкого горизонта и киевской культуры; III – культуры Верхнедонского региона; IV – культуры Верхнеокского региона. Предметы из всех регионов бытования

Источники иллюстраций: ( Белевец , 2014; Брянский клад…, 2018; Воронятов и др. , 2021; Воронятов, Шинаков , 2020; Корзухина , 1978; Кренке , 2011; Левада , 2010; Мельниківська , 1965; Мызгин и др. , 2020; Обломский, Терпиловский , 2007; Провоторов , 2018; Радюш , 2020; Раззак , 2020; Рябчевский , 2020; Ханенко, Ханенко , 1907). Масштаб единый

Рис. 3 (с. 278–279)

Анализируя категории воинской атрибутики с эмалевым декором – питьевые рога и плети, шпоры, – О. А. Радюш специально отмечает, что плети в целом регулярно использовались во всаднической субкультуре в разные периоды, достоверно, со скифского времени, но прямые типологические прототипы плетям «эмалевого» комплекса отсутствуют. Хотя есть изображения и описания римского времени ( Радюш , 2013. С. 68; 2018. С. 139; 2022. С. 261). Нужно указать, что для населения, оставившего Тарасовский могильник, плети, но другой, «сарматской» ( Ахмедов , 1991), конструкции не были чем-то новым. Остатки их найдены по меньшей мере в пяти могилах.

Хронология находок круга эмалей постепенно уточняется (рис. 3). Время появления убедительно обосновано на памятниках Польши и Прибалтики периодов В2–В2/С1а, т. е. со второй половины II в. ( Белевец, Возняк , 2019. С. 153, 157, 161; Битнер-Врублевска , 2019. С. 171, 173, 181, 185). Первоначально было выделено три этапа: А – вторая половина II в., для которого характерны маленькие вещи без отростков со вставками эмали только красного цвета (рис. 3: 10–14 ); Б – первая половина III в., с крупными вещами с отростками, украшенные вставками эмали разных цветов (рис. 3: 15–38 ); В – вторая половина III в., без эмали ( Обломский, Терпиловский , 2007. С. 120, 123) (рис. 3: 39–54 ). Вопрос о верхнем хронологическом пределе оставался открытым ( Обломский, Терпиловский , 2007. С. 123, 124). В дальнейшем продолжительность позднего периода распространена до конца IV в. ( Обломский , 2018б. С. 239, 240). Также выделен период «0», первая половина II в., для которого характерны пластинчатые вещи, декорированные вписанными друг в друга окружностями ( Облом-ский, Терпиловский , 2007. С. 119; Воронятов , 2018. С. 127, 128) (рис. 3: 1–9 ), а теперь и самый поздний период: конец IV – первая четверть V в.³, признаками которого являются существенное сокращение ассортимента и замена эмалевых вставок плакировкой серебряной фольгой ( Мызгин и др. , 2020. С. 212, 215, 216; Обломский, Терпиловский , 2007. С. 138; Левада , 2010. С. 580, 587) (рис. 3: 55–59 ).

Вопрос о времени бытования вещей круга эмалей в восточных районах – от Оки до Прикамья – возник в связи с достаточно протяженной хронологией. А. В. Никитина предположила, что «основная» хронология развития эмалевой стилистики не может полностью применяться для восточной зоны, находки запаздывают ( Никитина , 2020. С. 234), но развитие этой идеи осталось за рамками ее работы. На неоднородность и несинхронность поступления находок в лесную зону специально обратил внимание И. Р. Ахмедов ( Ахмедов , 2018а). По его мнению, для Поочья возможно выделение двух этапов: в первой половине III в., что связано с продвижением групп позднезарубинецкого/раннекиевского⁴ населения, и в конце III – первой половине IV в., – местное продолжение традиции изготовления (Там же. С. 150, 157–158).

• ³    В публикациях он не имеет устойчивого названия. Авторы используют характеристики календарных дат или эпитет «поздний». Но, формально, «поздним» в литературе называется этап «В».

• ⁴    О разделении см.: Савельев , 2020. С. 283. Прим. 10.

Необходимо учитывать, что предложенные даты соответствуют основным периодам бытования типов, но в конкретных комплексах часто встречаются сочетания вещей разных этапов ( Обломский, Терпиловский , 2007. С. 123; Облом-ский , 2018б. С. 239, 243), а в лесной зоне и продолжительность использования дольше ( Обломский , 2018б. С. 241), и налажено местное производство по оригинальным образцам ( Ахмедов , 2018а. С. 155, 157, 158).

Комплексы (клады) с нагайками относятся ко 2-й стадии развития, т. е. около второй половины III в. ( Обломский , 2018б. С. 248).

В Тарасово, п. 132, соединяются достаточно любопытные элементы. Весь облик комплекса типичен для мазунинской культуры. Поясной набор (рис. 1: 17 ) с накладками из раковины (рис. 1: 23, 27 ), бронзы (рис. 1: 19 ), наборным наконечником (рис. 1: 24, 25 ) и ножнами (рис. 1: 26 ), вообще является мазунинской «визитной карточкой». Так же привычны обувные наборы (рис. 1: 15, 16, 20 ), и головной убор с височными подвесками (рис. 1: 28, 29 ). Исключительными являются вставка для перстня (рис. 1: 13 ), бусы, фибула и пронизка. Местные кольца простые, гнутые из бронзовой ленты средней ширины, иногда украшенные насечками, но без вставок. Хрустальные бусы, шлифованные шаровидные или чуть сплюснутые (рис. 1: 3 – 7, 14 ), и граненые, известны в мазунинских памятниках, но все-таки заметно выделяются из общей массы, и связаны с сарматскими комплексами Подонья II в. н. э. ( Краснопёров , 2024). Также единична пятнистая бусина Алексеева-13’75 ( Алексеева , 1975. С. 57–58. Табл. 12: 79 – 82 ; Хайрединова , 1995. С. 69. Табл. I: 23, 24, 28, 29 (тип 63); Высотская, Рыжова , 1999. С. 120. Рис. 2: 66 – 69 ; Стоянова , 2004. С. 278. Табл. III: 4, 5 ) (рис. 1: 2 ). Фибула, с завитком на конце сплошного пластинчатого приемника и круглым щитком с насечками по краю (рис. 1: 9 ), еще не приобрела характерные мазунинские черты и может считаться прототипом для «бабочковидных». На этом основании В. В. Кропотов включил ее в общий каталог сарматских фибул (гр. 8, серия II: ( Кропотов , 2010. С. 209. № 97)). Обсуждаемая пронизка, видимо, во вторичном использовании, или как деталь ожерелья (наиболее вероятно), или, что известно для других типов пронизок крупных размеров (рис. 2: Б: 1, 7, 8 ), как крепежный элемент поясного набора. Комплекс демонстрирует достаточно выразительные сарматские связи (фибула, бусы). Хронология погребения на настоящий момент вряд ли может быть определена точнее, чем вторая – третья четверти III в. Комплекс типичен для первого, «бронзового» ( Краснопёров , 2022. Рис. 3: Б ), периода мазунинской культуры.

Первичное обобщение находок круга эмалей в Прикамье опубликовал Д. Г. Бугров в 1994 г. ( Бугров , 1994), большой круг находок ввел в оборот Д. А. Сташенков ( Сташенков , 2010), дополненные каталоги опубликовали А. В. Никитина ( Никитина , 2020), И. Р. Ахмедов ( Ахмедов , 2018а; 2018б), О. А. Радюш ( Радюш , 2024). Судя по закрытым комплексам, хронология находок в лесной зоне запаздывает незначительно – с учетом уточнения каждого конкретного случая для Поочья и Посурья ( Ахмедов , 2018а; 2018б. С. 656, 665) и пересмотра хронологии Прикамья ( Краснопёров , 2022). Поздний период представлен находками Т-образных фибул (Покровское: рис. 3: 46 ), учитывая географию распространения которых можно говорить об их «местном» производстве – зона концентрации в районе Девичьего Городка / Измерей на Волге

(возможно, это самостоятельная линия развития, параллельная основной). Прочие находки, в т. ч. и деталей плетей ( Гавритухин , 2024⁵. Рис. 14: 22 ), и по датировкам эмалевых вещей, и по хронологии сопровождающего инвентаря погребений (Дубровка, Нармонка, Тураево, Усть-Брыска) (рис. 3: 18, 25, 29 ) относятся к средней (Б) стадии.

Находки вещей круга восточноевропейских выемчатых эмалей восточнее основного ареала, в том числе во вторичном использовании, и/или поздних типов, ставят вопрос о механизмах их поступления ( Краснопёров , 2020). Причины и обстоятельства рассмотрены А. Г. Фурасьевым, А. М. Обломским и И. Р. Ахмедовым ( Фурасьев , 2002; Обломский , 2018б. С. 241, 246, 248–249; Ахмедов , 2018а. С. 150, 157, 158). Но только до Волги: «Появление в ранних комплексах западного Поволжья вещей с эмалями связано с продвижением на восток групп позднезарубинецкого-раннекиевского населения. В рамках этих событий следует рассматривать серию находок на средней Волге и Каме» ( Ахмедов , 2018а. С. 150). События укладываются в первую половину III в., но местное развитие традиции могло продолжиться до середины IV в. (Там же. С. 157–158). В последнее время памятники с керамикой киевской традиции («тип Сидельки-но – Темяшево») выявлены непосредственно на Каме ( Истомин и др. , 2020. С. 379; Лыганов и др. , 2021). Но и носители позднезарубинецкого комплекса I–II вв. продвигались минимум до Волги: памятники типа Шапкино ( Хреков , 2013. С. 124). В этом движении, возможно, как-то сказалось участие традиционных для прикамского населения сарматских связей, и их взаимодействие еще предстоит выяснять.

Находка в Тарасово, п. 132, – всего лишь третья достоверная в группе деталей нагаек восточноевропейских выемчатых эмалей.

Рассматриваемое погребение хронологически соответствует времени бытования этой группы эмалевых предметов. Достаточно уверенная хронология находок вещей круга эмалей позволяет использовать их, при систематизации ( Краснопёров , 2020), как реперные для внутренней периодизации местных прикамских древностей.